У деревни Крюково

Я - солдатская дочь. Вернее - дочь старшины и ефрейтора. Войне я обязана своим появлением на свет. Они бы никогда не встретились - мои родители. У них были другие планы на жизнь.

Двадцать первого июня отец был на берегу реки со своей любимой, смотрел с крутого берега на бегущую воду в речке и строил планы на будущее. Был он первым красавцем в деревне. Внук турчанки и голубоглазого украинца, он унаследовал бабушкины черты. Темные волосы, выразительные глаза, дуги бровей, стрельчатые ресницы делали его лицо привлекательным. Прекрасный голос делал его ведущим в любом хоре. Насмешливый характер, талант рассказчика собирал вокруг него добродушных слушателей на всех молодежных посиделках. Душа компании. Работал он молотобойцем в местной кузнице. Коренастого крепыша никто не смел задеть ни словом, ни жестом. Все признавали его превосходство. Рядом с ним сидела самая красивая девушка в деревне с самым красивым именем - Лариса. Городская девушка. Молодая учительница из сельской школы. Она смотрела ему в глаза.

- Нет такой силы, которая может разлучить нас, - говорила она ему нежным голосом.

Нашлась. Война. Время и расстояние сделали свое дело. Отец ушел на войну.

А моя милая и улыбчивая мама уже целый месяц по окончании техникума статистики в далеком от Амура городе Красноярске работала в бюджетном отделе. Милая и аккуратная, не красавица из первых рядов, небольшого ростика, с васильковыми глазками, самым нежным девичьим голоском и самым добрым сердцем, она проводила любимых братьев на войну, а сама пришла на работу. Вызвали к начальству. Пошла - робея.

- Руфима, пришла разнарядка. Нужно добровольно пойти на фронт двум девушкам от нашего учреждения. От восемнадцати до двадцати двух лет. У нас вас таких только двое. Тебе неделю назад исполнилось восемнадцать. Ниночке из отдела промышленности - двадцать. Она уже понесла в военкомат справку о том, что она беременная. Тебе я тоже дам записку к доктору, который даст тебе такую же справку.

Начальник засмеялся довольным смехом.

Мама моя выбросила записку к доктору в первую же урну и пошла на войну. Она была глубоко порядочным человеком. Не выносила обмана и фальши. Даже в мелочах.

И вот она прошла курсы радисток при военкомате. И получила боевое крещение под Сталинградом. Она была в аду.

- Не хочу вспоминать. Я была в аду.

И вот в этом аду её блиндаж накрыло взрывом. Осталась без воздуха. А отец копал напротив оконца и так копал, что обнажил косточки на пальцах и не чувствовал боли.

Она покрылась уже предсмертным потом. Кислород она выдышала. Сознание мутилось. И вот в кромешной темноте она увидела тоненький, как ниточка, луч. А раз свет проходил, значит и воздух. Это отец откопал крошечное отверстие. И мамочка моя поползла к этому лучику и припала и пила эту струйку. Когда откопали вход, мама была без сознания. Но все решили , что она умерла. Её положили на снег. А папа подкладывал под спину ей руки и кричал до неба, что она - живая. Прибежал санинструктор. Сердце Руфимы билось. Вот такая вот военная лавстори. У мамы лопнула перепонка. Она навеки оглохла на этой противной войне. Только правым ушком слышала она этот мир. И выражение лица у неё всегда было мучительным. Она вслушивалась.

- Чем она тебя поразила?

- Беззащитностью своей. Маленькая, ножка Золушки - тридцать пятый - дали ботинки - тридцать девятый. Как лыжи смотрелись. Гимнастерка почти до пола. Ремнем подпоясана брезентовым. И автомат на шее. Как увидел, так и обомлел. Вот это солдат. Гитлеру капут. Неприятель просто затрепещет от страха при виде такого воина, построится в колонны и пойдет сдаваться в плен.

Хотелось спрятать её, загородить. Защитить от всех. Каждую пулю отмахнуть от неё. Заслонить от  каждого взрыва. Она службу несла исправно. И в дозорах стояла, огонь вела умело. И только ойкала по-девчоночьи как-то и приседала, когда снаряды рвались близко.

Она у нас герой. Тяжеленный ящик со снарядами на себе приволокла к орудию, и этот залп дал нам передышку и остановил атаку неприятеля.

Отец знал, что говорил. Из всех песен военных он выделял песню про деревню КРЮКОВО, ГДЕ ПОГИБАЛ ВЗВОД.

- Все патроны кончились, больше нет гранат...

И слезы наворачивались на глаза старого солдата.

- Самое страшное, когда нечем отбиться. И не только на войне, но и в жизни. Не дай Бог до такого дожиться.

И я с ним полностью согласна.

Выстоим. Отобьемся. Ни в таких бывальцах бывали и везде устояли. Любимая поговорка моего отца.