Необходимое и достаточное

    На днях в поисках одной важной информации я  пересматривала кипы своих старых бумаг и обнаружила несколько листов, исписанных от руки. Почерк был мой, но от руки я давно не писала. Всё теперь набирается на компе. Прочла. Вспомнила. Это был рассказ о жизни молодых учёных академинститута Экологии, где я работала когда-то. Компьютеры в те времена уже были, но отдавать им свои "творения" я не хотела. Писала в блокнотах, тетрадях, на листках. Важен был сам процесс. Я считала его творческим. Оцифровка творчеству мешала. О дальнейшей судьбе написанного не беспокоилась. Стихи дарила, прозу теряла. Но не всю. Вот и этот рассказ возник из небытия и полностью погрузил меня в воспоминания. Та жизнь была, та жизнь ушла и не повторится уже никогда.      

     «Человеку нужен человек». - Елена старалась придать своему голосу как можно больше уверенности. Хотя фраза и сама по себе не допускала возражений. Андрей, как всегда рассеянно, покивал в ответ. Слышал ли он свою спутницу, оставалось загадкой. По крайней мере, он ей не противоречил. Разговор, не переходя в словопрение, быстро угас.  Я слова случайно услышала и признала. Так говорили в фильме Солярис.
      С этой парой мы  работали в одном академическом институте и сталкивались постоянно. Причём чаще всего Андрей шествовал за Еленой чуть поодаль, как будто на слабо натянутом поводке. И всем становилось ясно, кто здесь лидер.
     Елена была второй женой Андрея, однако, как все знали, женой неофициальной.  В быту подобный способ совместного проживания называют гражданским браком или просто сожительством.
     Первая жена, красотка, лаборантка Надя, два года назад оставила молодого  научного сотрудника  и перешла жить к шофёру Кузменкову.  Так ей захотелось.  Ни  Андрей, ни их дочь Танюшка во мнениях опрошены не были. И Танюшка вместе с мамой отправилась к Кузменкову.
     С некоторых пор нравы дома, где все они обитали, допускали подобные обмены и переходы. Дом был ведомственным, академическим, заселённым учёными, состоявшимися или будущими. Поначалу стиль жизни дома не предполагал трансформацию моногамного семейного уклада в общинно-племенной. Выпускники университетов, прибывшие по распределению или по велению сердца в ново-созданный академический институт Экологии и  получившие в академдоме  жилплощадь, разбились на семьи, принялись производить на свет детей, заводили собак, тренировались на спортплощадке у дома, ходили в походы, плавали в экспедиции и речные кругосветки, совместно отмечали праздники и дни рождения. Конечно, всё это в свободное от науки время.
     Когда начались массовые смешения судЕб, никто чётко не заметил. Адюльтеры поначалу развивались подспудно, бессимптомно, как течение неких вирусных инфекций.
     Для изолированных человеческих сообществ (академдом как раз и являлся таким сообществом), как и для всех прочих изолированных систем,  по законам  термодинамики характерны  энтропийные посягательства, проще говоря, нападки хаоса и мешанины.  Дом и институт располагались  на берегу огромного водохранилища самой большой реки Европы и совсем близко друг к другу. Реку и водохранилище  учёные  исследовали. От города их отделял сосновый лес и прибрежный луг. Из институтских окон и из окон своих квартир учёные видели только водохранилище, лес и луг. Некая иллюзия природного бытия,  оторванности от цивилизации свершала психо-социальный регресс сообщества, понуждала его скатываться к архаичному укладу. Так, лет через десять – пятнадцать обмен супругами стал частым, неприкрытым и как бы даже узаконенным. Перекрёстный обмен случался редко. Поэтому довольно скоро в переустройство семейного состава втянулось, за редким исключением, практически всё население дома.
     Согласно демографической статистике страны, одинокие женщины (и Елена была из их числа) численно превосходят свободных мужчин, что облегчает поиск и выбор для мужчин. Не удивительно ли, женщин в данном случае называют одинокими, а мужчин – свободными.
      Андрей, в отличие от многих, оказался стойким семьянином и к перемене семейной участи не стремился. Причина стойкости крылась не в жене, а в дочери. Шестилетняя черноглазая Танюшка была для Андрея самым любимым существом на земле. Целуя на ночь её шустрые, круглые, как у воробышка, глазки, он полагал, что  счастье это дано ему навсегда, и иначе быть не должно.
      Но когда Танюшка вместе с мамой отошла новому папе, он ревновал только дочь, к бывшей жене испытывая лишь холодную, жёсткую неприязнь, как к виновнице разлуки с дочерью. Они жили рядом, но целовать на ночь  Танюшкины  глазки он уже не мог.
     Шофер Кузменков помимо ярко выраженных мужских качеств, стати и высокого роста (увалень Андрей  выглядел не столь презентабельно) обладал ещё одним неоспоримым преимуществом. Он отменно водил авто, за что удостоился возить самого директора академинститута Горенштейна. Вскоре наспех склеенное семейство приобрело и собственный автомобиль. И вот уже Танюшкина мордашка замелькала за окном новенькой Лады-Калины.  Лада очень полюбилась девчонке. Забросив недавно купленный Андреем велосипед, она при каждой возможности скоренько забиралась на переднее сиденье и сопровождала нового папу, куда бы тот ни отправился без Горенштейна. Андрею она как-то заявила, что Кузменкова  любит больше, потому что у него есть автомобиль. Дочка становилась похожа на маму, понимающую толк в ценностях и качестве жизни.
     Андрей помрачнел, похудел, осунулся. Печать заброшенности лежала на всём его облике. Домой он приходил теперь только ночевать, иногда глубокой ночью. Академинститут, пустынный поздними вечерами и ночами, как нельзя лучше состоянию заброшенности соответствовал. Научная работа хотя бы отчасти удостоверяла значимость его жизни, поколебленную и даже разрушенную предательством любимых женщин.
     Вот тут-то и появилась в поле зрения Андрея младший научный сотрудник Елена. Одинокая и амбициозная биологиня тоже засиживалась до ночной поры над своим микроскопом. Ближе сине-зелёных водорослей в данный момент у неё никого в жизни не было. А те, как на грех, почитались экологами главными пакостниками биоты стоячих вод водохранилища.
     Елена с увлечением наблюдала в масштабе 1:1000 их напряжённую борьбу за выживание. Жизненную силу и биоагрессию микроскопических созданий истребить и даже подавить ей никак не удавалось. Эта безуспешная и пока проигранная борьба была темой её научной работы. Летом, как только вода в запруженной гигантской плотиной реке прогревалась до двадцати градусов по Цельсию, сине-зелёные заполоняли огромные водные просторы, являя собой некое подобие густой зелёной краски. Затем сбивались в противные скользкие гниющие комки, отравляя собой воду и отнимая  растворённый в воде кислород у рыб и прочих водных созданий.
        Внешность Елены совершенно не предполагали жизнь учёного синего чулка. Высокая, полноватая,  с густыми белокурыми волосами, собранными на затылке, она была очень похожа на портретную императрицу Екатерину Вторую горделивым профилем,  волевым подбородком, большими светло-водянистыми глазами под тяжёлыми веками.  И фамилия у неё была династическая – Гедиминова.
     Еленино упорство и усидчивость за микроскопом не остались незамеченными руководством института и Академии. Звание лучшего молодого учёного и кое-какое денежное вознаграждение – неплохой результат. Хотя сине-зелёные пока побеждали. Слишком много фосфатов и нитратов  бездумно спускали люди в беззащитную реку, удобряя цветение воды. Как говорится: «Что сине-зелёным хорошо, то рыбе – смерть».
       Однажды вечером микроскоп у Елены заартачился, микроводоросли расплылись в поле зрения. Биологиня скоренько побежала за помощью к Андрею, единственному сотруднику, оказавшемуся в это позднее время в институте. Они вместе склонились над непослушным прибором, который от усиленного внимания быстро пришёл в себя. Густые пряди Елениных волос щекотали уши Андрея. Это было по-новому приятно и волновало. Вот так сближает подвижническая научная деятельность. С тех пор я их всё чаще видела вместе. И это радовало. Налаживалась личная жизнь хорошего человека.
       Сидеть допоздна в лаборатории Андрею уже не было нужды.  Разве что за компанию с Еленой.  Но проблема   дочкиного охлаждения никуда не делась. Казалось, что она упирается в проблему благосостояния. Так или иначе, необходим был собственный автомобиль, чтобы Танюшкина мордашка выглядывала уже из его, Андрея,  окошка. И автомобиль должен непременно быть  завиднее Кузменковского..
      Учёными трудами  быстро заработать на завидное авто в нашей стране практически невозможно. Потому  наука на время была оставлена, и Андрей перешёл работать в фирму, арендующую у института лабораторные площади. Звались они аквариальными, но никаких аквариумов и бассейнов соорудить там не успели. Распалась великая страна, новая власть скоропостижно утвердила капитализм и слишком скупо одаривала науку средствами или вовсе в них отказывала. Фирма выращивала мицелий – грибную рассаду, и лихо стригла прибыль. Биологические познания Андрея очень фирме пригодились. Андрей быстро пошёл вверх. Скоро он уже стал правой рукой директора, производство мицелия наращивалось,  спрос на грибы у народа был.  Особенно на грибы, дотоле народу неведомые, экзотические и, как считалось,   изысканно гурманские и чудодейственные. Названия грибов звучали, как музыка.  Эноки, Шиитаки, Эринги, Симэдзи.  Японские грибы. Японская тойота как необходимость.  Казалось, курс жизни взят правильный.   
      С Андреем мы особенно подружились, когда я вечерами и по выходным подрабатывала в преуспевающей фирме.  Периодические многие научные сотрудники «не гнушались» таким образом слегка повысить своё благосостояние.   Тойоту Андрей через год купил в кредит.
      В конце мая институт готовился поздравлять с пятидесятилетием директора Горенштейна. Праздник намечался в кафе института. Стиль поздравлений сотрудники выбрали кавээновский.  Каждая лаборатория готовила своё представление. Горенштейн когда-то был капитаном команды КВН университета и сохранил манеры искромётного шутника. Юбилей намечался на пятницу.
     Воскресным погожим утром, за пять дней до празднования, шофёр Кузменков отправился по каким-то юбилейным делам. И Надя вынужденно обратилась к Андрею с просьбой отвезти Танюшку к своей маме на дачу. Елена, как всегда, негодовала в душе, но  противиться отцовским обязанностям Андрея прав не имела. Лучше бы она противилась,  хватала Андрея за руки, валялась в ногах, скандалила, но не отпустила бы его.
      Должно быть, это было самое счастливое утро Андрея за последние годы.  Танюшка помахала ручкой маме уже из Андреевой Тойоты. Я в то утро работала на мицелии и не подозревала, что получаю распоряжения Андрея в последний раз. Нет, нет! К бабушке они доехали   благополучно.
     Тойота врезалась в столб на обратном пути. Столб этот на шоссе считался роковым. Некое сатанинское проклятие довлело над ним. Автокатастрофы здесь происходили часто и необъяснимо. Несколько памятников и крестов рядом напоминали о смертях.
     Андрей погиб сразу. Как мы потом узнали,  он не лихачил, ехал  размеренно и строго по своей стороне. За его автомобилем шла машина ГАИ. Возможно, и прОклятый столб, и напряжение от гаишного сопровождения помутили сознание Андрея. Или мечты о новых поездках с Танюшкой унесли далеко-далеко. Слишком далеко.
     Андрея похоронили за два дня до юбилея Горенштейна.