Лихое болото

               
               
 
   Сумерки сгущались. В лесу темнеет быстро. И сам лес словно сгустился. Фаина и Зинаида, соседки-подружки, спелые бабы-ягодки за сорок пять, увлёкшись сбором поздних ягод, всё дальше и дальше углублялись в лес, забыв о времени и обо всём на свете, сбиваясь с тропинки и снова на неё возвращаясь. Огромные мрачные ели столпились вокруг путниц тёмными лохматыми громадами и тянули к ним свои колючие крючковатые лапы. Высокие могучие сосны частоколом выстроились вдоль тропинки, предательски подставляя им подножку узловатыми корнями, змеями выползавшими из-под земли.

   А саму землю сплошь покрывал зелёный упругий ковёр из влажного сочного кудрявого мха, на котором яркими алыми огоньками сверкали мелкие матовые ягодки брусники и крупные, блестящие ягоды клюквы. Изредка вспархивали перед самым лицом пёстрые сороки, пугая людей и звонко стрекоча над ухом. Полкан, лохматый, чёрно-белый, пятнистый, как корова, пёс Зинаиды, весело и бестолково гонялся за белобоками с радостным лаем, безуспешно пытаясь ухватить их зубами за длинные тонкие хвосты.

   Тут и днём-то темно было, как в сумерках, в этом сказочно дремучем лесу. Лучи солнца с трудом проникали сквозь густой лесной шатёр из тесно переплетённых крон деревьев. Но постепенно лес редел и расступался, сосны похудели и облысели, стали тонкими и мелкими, с голыми ветвями почти без хвои, ели растеряли своё великолепие и стали чахлыми и низенькими, с жёлтыми засохшими иголками. Все деревья здесь были надёжно укутаны от самых корней до верхушек серой узорчатой шубой лишайников. 

   Травы тут не было, один белёсый ломкий сухостой и колкий цепкий репейник. Под ногами хрустели сучья валежника и пожухлые листья худосочных осинок. Пухлые пятнистые совы недоумённо таращили на людей жёлтые круглые подслеповатые глаза, недовольно крутили большими ушастыми головами и угрюмо ухали басом:

- Угу! Угу! Угу!

   Полкан пугливо шарахался от этих странных непонятных созданий и опасливо жался к ногам людей.

   А вскоре и вовсе вместо леса замелькали чёрные голые скелетики деревьев, сгоревших когда-то в страшном лесном пожаре. Вдали тянулись к небу тоненькие струйки дыма – это тлели до сих пор торфяные болота, они тлеют годами, даже после того, как пожар полностью потушен. Стоял стойкий тошнотворный запах сероводорода. Чёрными печальными кострищами глазели на людей погорелые поляны. Даже птиц тут не было, кроме одиноких мрачных воронов, таких же чёрных, как горелые деревья, на которых они сидели. Они с тихим шелестом перелетали с дерева на дерево, назойливо преследуя людей и глухо накаркивая беду.

   Полкан подозрительно косился на воронов и понуро плёлся позади, устало вывалив длинный розовый язык. Лесная прогулка давно уже потеряла для него интерес и перестала быть весёлой и увлекательной. Пёс хотел домой.

- Господи! – испуганно охнула Зинка, - Да здесь, как в преисподней!

   И торопливо перекрестилась, поставив корзинку на землю.

- Заблукали мы, однако! – нахмурилась Фая, - Не туда свернули. Это Горелый лес! Тут люди не ходят…

- А дальше – Лихое болото!.. – опечалилась Зинка, - Гиблое место!.. Оттуда ещё никто живым не возвращался…

   И зябко передёрнулась.

- А где тропинка-то? – опомнилась вдруг Фая и растерянно оглянулась.

- Да мы давно уже сбились с неё! – запоздало спохватилась Зинка и горестно всплеснула руками.

- Вот беда-то!.. – тяжко вздохнула Фая и укоризненно взглянула на Полкана, - А ты куда ж глядел-то? Завёл нас незнамо куда, в дикую лесную глухомань!..

   Пёс оторопело уставился на Фаю и даже сел от неожиданности, как будто говоря:

- Я завёл?! Это вы меня завели незнамо куда! А я только следом бежал! Я тут ни при чём!.. Сами виноваты…

   И обиженно прижался к ногам хозяйки.

- Ну, Полкан! – дрогнувшим голосом обратилась к нему Зинка, - Выводи нас отсюда! Давай! Ищи тропинку! Веди нас назад! Домой!

   Полкан знал команду «Домой». Но не знал, где дом. Слишком далеко они ушли в лес. Он беспокойно покрутился на месте, побегал кругами и снова сел, обескураженно взглянув на хозяйку. Всем своим видом он словно говорил:

- Ну, хозяйка, покажи мне, в какой стороне дом, и я отведу вас домой! Я вам не охотничья собака и не служебно-розыскной пёс! По следам дорогу назад не найду. Да я и след не возьму. Не обучен…

- Эх, ты! – огорчилась Зинка, - Бестолковый ты пёс! Бездарная ты дворняга… Даже нюха у тебя нет…

   И с досадой махнула на него рукой.

- И вовсе он не бестолковый! – вступилась за пса Фая, - Это мы с тобой две глупые тётки! Тропинку не надо было терять из виду. Пойдём! Темнеет уже. А то в темноте точно дорогу не найдём.

- Куда? – жалобно всхлипнула Зинка, - Кабы знать, куда идти!.. А то ещё в болото угодим…

- Хорошо, что змеи уже все спят! – вздрогнула Фая, - А то на болоте, небось, их много…

  И, отставив свою корзинку, подняла с земли две большие суковатые ветки.

- Бери палку! Пойдём! – вручила она ветку Зинке, - Куда-нибудь да выйдем… Пошли назад! Туда, откуда пришли…

   Но откуда они пришли, подруги уже не помнили. Тропинки-то не было!.. А вокруг – одинаковая горелая пустошь. И зачем они сюда забрели?.. Пошли наугад, развлекаясь от отчаяния тем, что время от времени бросали свои палки псу. Полкану игра очень нравилась, он радостно мчался за палкой и с довольным видом приносил её обратно, угрожая сбить подруг с ног и сшибая по пути горелые деревца.

   Наконец, вдали за чёрными скелетиками бывших деревьев что-то весело зазеленело. Это был мох – зелёный, курчавый, светлый, он так и сиял в полумраке, как сказочный оазис в горелом лесу. Целая поляна зелёного мха! А за поляной ярко полыхали осенним пламенным костром осинки – живые, не горелые, разноцветные, жёлтые, оранжевые, красные и даже розовые.

- Ура!!! – радостно заорала Зинка, - Горелый лес кончился! Значит, скоро домой выйдем!

- Угу! – скептически улыбнулась Фая, - Только что-то я не помню этого осинника… Да и мшистой поляны тоже… И тропинки не видать. Не проходили мы тут!..

- Ну и что! – легкомысленно рассмеялась Зинка, - Всё равно выйдем куда-нибудь, к другому жилью. Тут же деревень полно! И хуторов.

   Полкан радости хозяйки не разделял. Не нравилась ему эта мшистая поляна. Не доверял он ей. Слишком упругий какой-то мох, так и пружинил под лапами, как надувной матрас. А мшистые кочки чересчур скользкие, всё время норовили выскользнуть из-под лап. И при этом гадко чвакали и булькали, как жабы. И этот запах противный! Пахнет, как куча навоза. Или компостная яма. Какой-то гнилью. А потому Полкан предпочёл бежать в сторонке, в осиннике.

- Ай! – вскрикнула вдруг Фая и отбросила от себя корзинку, - Это не поляна, Зина! Это болото!..

- Лихое болото! – испуганно охнула Зинка.

   И, выронив корзинку, быстро присела на колени и тихонько отползла в сторонку, к мирно шелестевшим осинкам. 

    Корзинки вместе с ягодами постепенно засасывала мшистая желеобразная жижа, словно их неспешно заглатывало своим зелёным мокрым ртом какое-то лесное мерзкое чудовище, болотная безобразная рептилия, притаившаяся под кудрявым влажным мхом и подло прикинувшаяся весёлой зелёной полянкой.

   Красные ягоды брусники и клюквы, рассыпавшиеся из корзинок, тревожно алели на сочном зелёном мху, как густые капельки крови. Наконец, корзинки, глухо булькнув, скрылись под мхом и ряской, а на поверхность ложной полянки, шумно бурля и кипя, с клёкотом вырвались пузырьки ядовитого болотного газа, распространяя омерзительное зловоние. Страшное болотное чудище заглотило свою скудную добычу и довольно рыгнуло. Но не насытилось.   

   Зачарованные этим жутким зрелищем, подруги онемели, парализованные ужасом. Фая не могла сдвинуться с места, ноги затягивала болотная тина и неудержимо тянула её на дно. А Зинка молча смотрела на неё круглыми безумными глазами, чёрными от расширившихся зрачков. Полкан обеспокоенно метался среди трепетавших в испуге осинок и заходился тревожным лаем. Над болотом стремительно носились чёрные, как тьма, вороны, и злорадно каркали, пророча несчастье.

- Зина! – отчаянно крикнула Фая, - Помоги мне! Я сама шагу не могу ступить. Болото затягивает! Ноги, как колодками, скованы. Вытащи меня отсюда!

   И протянула ей свою палку.

- Но как?.. – беспомощно прошептала Зинка и мелко перекрестилась, отползая подальше, - Я не могу!.. Меня же саму затянет на дно вместе с тобой! И мы утонем вдвоём!..

   Стянув с головы платок, она взволнованно утёрла им враз вспотевшее лицо, белое от страха, как полотно.

- Да ты не ходи сюда! Ты с берега меня вытащи! – взмолилась Фая, - Не бойся, тяни меня за палку!

- Нет! – истерически взвизгнула Зинка, - Нет! Ты утянешь меня в болото! Я пойду за помощью! Найду людей, и они помогут тебе!..

- Зина! – заплакала Фая, - Не уходи! Не бросай меня! Мы же подруги, Зина! Не оставляй меня одну!.. Я утону!..

- Я быстро! – трусливо засуетилась Зинка, - Я скоро вернусь! Не утонешь!.. Только не шевелись! И тебя не затянет… Полкан, за мной!
 
   И, торопливо вскочив на ноги, побежала, куда глаза глядят, подальше от проклятого места.

- Стой, подлая! Стой! – рыдала Фая, - Ты не вернёшься! И никто не придёт! Предательница!..

  И кинула ей вслед палку.

- Я вернусь! – кричала уже издали Зинка, - Жди! Я приведу людей!.. Держись! Не двигайся! Полкан! Домой!

   Полкан подбежал к брошенной палке, схватил её в зубы и вопросительно посмотрел на Фаю, не решаясь ступить на предательскую мшистую поляну. Вопли перепуганной хозяйки он игнорировал. Он ждал Фаю. Без неё он не уйдёт. Он не бросит её одну в беде.

- Полкан! – обрадованно закричала Фая, - Дай мне палку! Тяни меня, тяни!

   И с надеждой протянула к нему руки. Гнилое болото уже засосало её по колено.

   Полкан лёг на брюхо и с палкой в зубах осторожно подполз к краю болота.

   Фая изловчилась и, с трудом дотянувшись до палки, цепко ухватилась за неё обеими руками.

- Тащи меня, Полкан! Тащи!

   Полкан, изо всех сил уперевшись лапами в землю, потянул на себя палку. Фая была тяжёлой, как куль муки, её крепко держало и тянуло на дно гиблое болото. Пёс медленно, очень медленно, невыносимо медленно, но всё же тянул, тянул и тянул, отвоёвывая у болота его жертву… Это было похоже на любимую игру Полкана – перетягивание палки, и в этой игре он всегда побеждал. Рыча от титанических усилий, отчаянно подвывая и пуская слюну, пёс тащил свою тяжёлую, дьявольски тяжёлую ношу на берег, вспахивая землю когтями и дрожа от дикого напряжения.
 
   Наконец, Фая устало выползла на землю и рухнула без сил на спасительную твердыню, не выпуская палки из окоченевших, скрюченных судорогой рук. Она не могла разжать пальцы. Сапоги её остались в болоте. Лихое болото злобно забулькало, забурлило и разочарованно вздохнуло, выпустив сизое облачко вонючего ядовитого газа. Болотное чудовище жаждало сытной крупной добычи, которую, увы, упустило на этот раз.

- Полкан!.. – прошептала Фая, - Родной!.. Друг! Спасибо тебе! Ты меня спас…

   И тихо заплакала, уткнувшись носом в лохматую шерсть своего спасителя. Полкан, бросив палку, улёгся рядом, согревая Фаю своим телом и облизывая ей содранные до крови руки. Похолодало. Наступала ночь. Босые ноги Фаи замёрзли и заледенели, пальцы ног совсем онемели.

- Ничего! – успокаивала себя Фая, - Ничего!.. Здесь где-то есть Горячий ключ! Люди говорят, он рядом с болотом бьёт из-под земли. Найдём его, согреемся… Пошли, дружок! Надо идти! Искать ключ. А то замёрзнем совсем…

   Фая, цепляясь за Полкана, встала на онемевшие ноги и нетвёрдо, но решительно зашагала вдоль берега болота, не чувствуя под ногами острых хвойных иголок и колючих еловых шишек, пристально вглядываясь в темноту, освещённую лишь светом звёзд и полной, ясной луной. Искали недолго. Вскоре Фая заметила белые кудрявые клубы пара, призрачно сияющие во тьме ночи. Это бил из-под земли Горячий ключ, питающий Лихое болото, не замерзавшее даже зимой. Воды источника, говорят, были лечебными, придавали силы слабым и хилым, заживляли раны и лечили все хвори и болячки.    

   Полкану горячий родник не понравился. Вода в нём была тёплая, какая-то солёная, пить её противно, но поплескаться можно. Фая с наслаждением, долго-долго парила и грела свои босые, оледеневшие от холода, исколотые острыми колючками ноги, потом умыла заплаканное лицо и саднившие от боли, исцарапанные руки.

- Ну вот! Теперь можно жить! – весело сказала она Полкану.

   И соорудила пышное, царское ложе на ночь – набросала рядом с родником большую кучу сосновых и еловых лап, накидала ивовых и осиновых веток и покрыла всё это сверху мягким, пушистым мхом, как ворсистым ковром.

- Спать будем тут! Горячий ключ не даст нам замёрзнуть, вон какой от него пар идёт, тепло тут, как летом. Всё равно в темноте мы дорогу не найдём. Переночуем, а утром тронемся в путь.

   Фая взгромоздилась на высокое, мягкое ложе, Полкан уютно свернулся калачиком рядом, и они провалились в благодатный, освежающий сон. Фая спала беспокойно, ворочалась всю ночь, мёрзли босые ноги, несмотря на близость горячего источника, она зарыла их под мох и укрыла длинной юбкой. Полкан тоже спал тревожно, всё время куда-то бежал во сне, перебирая лапами, скулил по-щенячьи и даже подвывал временами.

   Над головами у них раскинулась роскошная бархатная ночь. Холодно и ясно сияли большие лучистые звёзды, ярко светила янтарная, круглая, как совиный глаз, луна, хмурясь от набегавших временами тучек. Глухо ухали в лесу ночные филины и совы и где-то далеко выли на луну волки. Полкан вздрагивал во сне и ворчливо рычал, но проснуться не мог, устал, утомился, измождённый жестокой борьбой с болотным чудовищем. Снилась ему непутёвая хозяйка и большая, глубокая миска с горячим мясным супом. Он был голоден, как бродячий пёс, и устал, как ездовая собака.

   Фае тоже снилась Зинка. Это был странный и тяжёлый, невыносимо тяжёлый сон. Снилось ей, что бегут они ещё девчонками по утреннему зелёному-зелёному лугу, бескрайнему, как сама жизнь, и весело кричат во весь голос от маленького детского счастья, от беспричинной радости, от ощущения простора, прохлады и свежести. И вдруг Зинка, споткнувшись о кочку, внезапно падает со всего размаха на землю и скрывается в густой высокой траве. И исчезает в сером липком тумане, который окутал весь луг.

- Зина! Зина! – испуганно кричит Фая, - Где ты, Зина?

   И торопливо ищет, ищет, ищет её по всему лугу, раздвигая руками сочные зелёные стебли травы, наощупь, почти вслепую, ничего не видя в сизом тумане. Но Зинка не откликается. Её нигде нет. Она потерялась, исчезла, пропала. И это странно и страшно. Как будто сквозь землю провалилась. Исчезла бесследно и, кажется, навсегда. И Фая плачет во сне, тоскуя по своей пропавшей подруге, и отчаяние и безнадёжность захлёстывают её с головой. Она потеряла свою любимую подругу… Что же она теперь скажет её матери?.. И своей? Как она теперь вернётся домой без неё?.. И Фая горько рыдает, захлёбываясь слезами и скуля по-детски, как маленький щенок…

   А наяву всё воют и воют в лесу волки, навевая тоску и уныние, вселяя тревогу и сея смятение в душе.

   Фая чутко прислушивалась сквозь полудрёму к волчьему вою, но самих волков не боялась – сейчас не зима, волки сыты, еды в лесу много, звери ещё не впали в спячку. А потому на них волки не нападут, нападают они на людей только от голода. Да и не ходят они на болото, нечего им тут делать, добычи для них здесь нет. Волки – звери осторожные, на топкое болото не пойдут. Гиблое это место лесное зверьё стороной обходит. Горячий ключ тихо журчал под боком, успокаивая, убаюкивая и согревая, тепло укутывая друзей горячим паром. Было хорошо, уютно и спокойно, как дома на сеновале.

   Ночь выдалась холодной, ударили первые сентябрьские заморозки, и, если бы не Горячий ключ и не пышная, тёплая лежанка, друзьям пришлось бы худо. Они тесно жались друг к другу и зарывались поглубже в мягкий, нагретый их телами, мох. А на рассвете проснулись с первыми лучами солнца. Фая открыла глаза и ахнула от восхищения. Всё вокруг было серебряным от росы, полянка переливалась перламутром под лучами утреннего солнца и сверкала жемчужными капельками бесчисленных мелких росинок. Пар от Горячего ключа оседал на холодной, заиндевелой от заморозка траве и превращался в серебристую росу.

- Красота-то какая! – восторженно прошептала Фая и нехотя покинула уютное ночное гнёздышко.

  Полкан согласно гавкнул и побежал плескаться в Горячем ключе.

   Фая с удовольствием умылась в горячем источнике, погрела в нём окоченевшие за ночь ноги, кликнула заигравшегося в тёплом ручье Полкана, и они тронулись в путь. Солнышко пригревало по-летнему, денёк выдался погожий, ясный, и друзья быстро согрелись после холодной ночёвки. Фая надрала лыко с молодых ивушек, понуро склонившихся к болоту, и сплела себе подобие корявых лаптей из ивовой коры. Потом порвала на портянки свой платок и тепло замотала ими свои замёрзшие босые ноги. Теперь идти стало легче и веселее, и ноги больше не мёрзли.

   Жалко было покидать Горячий ключ, приютивший и согревший их ночью, но надо было идти. Фая оглянулась и мысленно попрощалась с источником. Прощай, Горячий ключ! И спасибо тебе за приют.

   Звонко пели лесные пичужки, радуя сердце и наполняя душу надеждой, и в их весёлый утренний хор вплетался диссонансом какой-то странный, словно бы собачий, скулёж. Скулили неподалёку, непонятно где, тоненькое подвывание доносилось как будто из-под земли. Полкан насторожился и вдруг рванул вперёд, заливаясь тревожным лаем, сквозь бурелом и сухостой, перепрыгивая через поваленные стволы деревьев и трухлявые пеньки.

- Полкан! – испуганно закричала Фая, - Куда ты, Полкан! Полкан, стой! Потеряешься в лесу!.. Подожди меня! Полка-а-а-ан!..

   И поспешила вслед, осторожно пролезая под гнилыми стволами деревьев и с трудом продираясь через колючие кусты дикого шиповника.  И на горелой полянке увидела Полкана, который беспокойно метался вокруг какого-то овражка или ямы и истерично лаял, тревожно заглядывая в яму, но не решаясь спрыгнуть вниз. Всю поляну застилал тяжёлый ватный туман, растекаясь по чёрному кострищу кудрявыми сизыми клубами и плотно укутывая сгоревшие скелетики деревьев серыми, рваными клочьями.

- Полкан! – закричала Фая, -  Кто там, Полкан? Какой-то зверь попал в яму? Уж не волк ли?

   Полкан встревоженно засуетился, бегая от овражка к Фае и обратно, словно звал её за собой – помоги, мол! Вытащи страдальца! Из ямы донёсся протяжный жалобный стон.

   Заглянув в яму, Фая обмерла: на дне старой волчьей ловушки, скрючившись от боли, сидела Зинка и протяжно скулила по-собачьи, тоненько подвывая на все лады.

- Несчастная! – всплеснула руками Фая, - Ты что тут делаешь?

- Отдыхаю! – огрызнулась Зинка и всхлипнула.

- Как ты сюда попала-то, бедолага?

- Ночью темно было. Бежала, не заметила яму… Упала, а вылезти не могу!.. Нога болит, ступить на неё не могу. Сломала, наверно…

- Повезло тебе, что в яме волка нет! – усмехнулась Фая, - А то загрыз бы тебя… Всю ночь волки выли на луну где-то тут недалече.

- Это не волки!.. – заплакала Зинка, - Это я выла от боли… Нога болит, спасу нет!

   И заскулила по-собачьи, обняв опухшую больную ногу, баюкая её и раскачиваясь от боли. Полкан заскулил с ней дуэтом, подвывая в унисон от горя и безысходности.

- Не войте! – прикрикнула Фая, - Вытащу я тебя. Я ж не ты… Подруг в беде не бросаю. Хоть и стоило бы тебя бросить...

- Я тебя не бросала! – зарыдала Зинка, - Я за помощью побежала! Людей хотела к тебе привести. Да сама в яму попала…

- Дурная ты, Зинка! – вздохнула Фая, – Непутёвая… Хорошо ещё, что кольев в яме нету или капкана. Ну да ладно. Помогу я тебе. Собаку твою жалко, не тебя. Вон как пёс мается…

   И, подыскав подходящий поваленный ствол деревца с сучьями, длинный, тонкий, но крепкий, Фая притащила его волоком к овражку и осторожно опустила в яму, прислонив к самому краю, как лестницу. Полкан суетливо бегал вокруг ямы, без конца заглядывал внутрь и подбадривал хозяйку взволнованным лаем. Мол, давай, давай, вылезай!

- Вылезай уже, дурында! – крикнула Фая и, низко склонившись над ямой, придержала деревце, чтобы оно не выскользнуло у Зинки из-под ног. 

   Зинка, скуля и подвывая от боли, с превеликим трудом выкарабкалась наружу, хватаясь за ствол и ветки, подтягиваясь на руках и ступая одной ногой на сучки, как на ступеньки. Фая, встав на колени, крепко схватила Зинку за руку и выдернула её из ямы, как репку.  Перевалившись через край ямы, Зинка подползла к молодой осинке и попыталась встать, цепляясь за гибкую ветку, но ноги бессильно подкосились, и она упала, отпустив ветку. Осинка гневно выпрямилась и выстрелила верхушкой в небо, гордо расправив помятые Зинкой ветви и сердито осыпая её разноцветными яркими листьями.

   Полкан, заходясь от истеричного лая, подбежал к хозяйке и весело запрыгал вокруг неё, облизывая ей руки и заплаканное лицо и бурно радуясь её скорому освобождению. Фая помогла Зинке подняться, отряхнула её от земли и усадила на пенёк.

- Сиди, отдыхай! И как только ты не замёрзла в яме за ночь-то? Мы у Горячего ключа и то чуть не замёрзли! Заморозки ночью были, вся трава заиндевела.

- Торфяники тут тлеют рядом! – усмехнулась Зинка, - Земля прогрелась. Парит, как в бане. Не видишь – всё вокруг в сизом дыму. Чуешь запах? Тепло здесь, как летом.

   И только сейчас Фая поняла, что это не туман над полянкой стелется, а густой серый дым от тлеющих торфяников, и ощутила слабый, приторный запах гари.

- Спасибо тебе, Фая! – робко улыбнулась Зинка, - Спасительница моя… Дай тебе бог здоровья! А как же ты выбралась из болота одна-то?

- Не одна! – возразила Фая, - Полкан твой помог! Вытащил меня. За ту самую палку. Сильный пёс. Духом сильный. Не предал меня. Не оставил одну.

- Молодец! – восхитилась Зинка и ласково потрепала Полкана за ушами, - Сильный пёс! Один тебя вытянул!... Не захотел он со мной идти… С тобой решил остаться. Я подумала: пусть остаётся! Приведу людей на помощь, проще будет вас найти – по лаю собачьему. Не предавала я тебя, Фая…

   Ей было стыдно смотреть в глаза собственному псу, и она отводила блуждающий взор в сторону, пряча глаза и стараясь не встречаться взглядом с Фаей.

- Людей она приведёт… – усмехнулась Фая, - Струсила, вот и сбежала! Испугалась, что я тебя в болото с собой утяну… Говорят, друг познаётся в беде. Только друг-то оказался четвероногим! А двуногий – так, и не друг и не враг…

   Зинка расплакалась:

- Прости меня, Фая… Поплатилась я за это горько… В яму упала… Ногу сломала…

- Бог тебя наказал за твою подлость! – сурово прикрикнула Фая, - За твоё предательство… Ну да ладно! Некогда с тобой лясы точить. Дорогу искать надо.

   Сломанную Зинкину ногу она бережно примотала её платком к осиновой ветке – шину наложила.

   И протянула Зинке крепкую суковатую палку:

- Пойдём! Надо как-то выбираться отсюда… Ступай одной ногой. Ветка с развилкой, опирайся на неё, как костыль тебе будет…

   Взяв Зинку под руку, Фая осторожно повела её между деревьями, как в запутанном лабиринте – искать тропинку. Полкан радостно бежал впереди, ловко перепрыгивая через поваленные стволы деревьев и сгнившие пеньки. Ласково пригревало солнышко, птички весело щебетали о чём-то своём, птичьем, лес вокруг сказочно полыхал радужным осенним костром, и подругам казалось, что ещё чуть-чуть – и покажется вдали родное село…

   Страшно хотелось есть. К счастью, набрели они на целую рощу орешника, деревца в которой, легкомысленно зелёные по-летнему, были щедро усыпаны кружевными розетками со спелыми лесными орехами. А весь лес кругом изобиловал густыми зарослями дикого боярышника и колючего шиповника, богато изукрашенными яркими пунцовыми фонариками вкусных сладких плодов, весело алевшими среди жёлтых, оранжевых и багряных резных листьев. Фая нарвала полные карманы орехов да сочных красных ягод шиповника и боярышника, тем и питались. Тропу нашли на удивление быстро – вчера в сумерках не заметили они тропинку, которая и вывела их к просёлочной дороге.

- Ура-а-а-а!!! – радостно закричала Фая, - Дорога!

   Зинка слабо охнула и расплакалась. Она давно уже устала, безмерно устала, каждый шаг давался ей с огромным трудом, приходилось прыгать на одной ноге, опираясь на плечо Фаи и на палку. Опухшая, как бревно, сломанная нога зверски болела, дикая боль пронзала её насквозь, стоило Зинке нечаянно наступить на больную ногу. Но теперь всё позади, слава богу! Скоро они будут дома. Наконец-то!.. Силы были уже на исходе…

   Полкан весело помчался по дороге с радостным лаем. До дома было уже рукой подать. Навстречу нёсся, как вихрь, на велосипеде соседский мальчишка Илюшка. Он и довёз Зинку домой, посадив её на заднее сиденье. Полкан бежал впереди, распугивая лаем неповоротливых кур и гусей, а Фая шла рядом с велосипедом и удивлялась:

- Безлюдно как в селе! Вымерли все, что ли?

- В лесу все! – объяснил Илюшка, - Вас ищут! С рассвета рыскают по всему лесу с собаками. А нашёл вас я!

   И расплылся в довольной улыбке до самых ушей, и конопатое лицо его словно осветилось солнцем.

- Мы сами нашлись! – рассмеялась Фая.

- Что-то не видели мы в лесу ни людей, ни собак… –  недоверчиво проворчала Зинка.

- Так они вас в другой стороне ищут! – объяснил Илюшка, - Кто ж знал, что вы в Горелый лес пойдёте! Никто там никогда и не ходит. Лихое болото там дальше. Гиблое место… Люди оттуда не возвращаются.

- А мы вернулись!.. – улыбнулась Фая, - Но ты туда не ходи! Гиблое там место, это точно… Потонуть можно в Лихом болоте.

   Жили они с Зинкой на самой окраине села рядом с лесом, в соседних домах с общим забором. Мужья у них померли, дети уехали в город на заработки, вдвоём скучали. А, когда Зинка поправилась и встала на ноги, сломали они забор между домами и зажили одним двором. Чему был безумно рад Полкан. Он любил их обеих – Зинку и Фаю, и обеих считал своими хозяйками. А после Лихого болота и волчьей ямы ни на шаг не отпускал их от себя, охранял. А то опять потеряются в лесу, угодят в топь или в яму…