Деревенская Фемида. В сокращении

              Василий Михайлович Панфилов сидел у раскрытого окна в шапке, фуфайке, и валенках. Было зябко. Да и чего тут удивительного – октябрь на дворе.

              Нарождалось раннее сумрачное утро, так что одиночество Василия Михайловича никто не тревожил, разве что Михаил Комяков пробежал мимо с корзиной по каким-то своим делам.

              - Готовишься? – участливо поинтересовался он у скорбной фигуры в окошке.

              Однако фигура обидный вопрос проигнорировала.

              Вся деревня знала, что на следующий день Панфилову надо в райцентр, в полицию, где его будут судить и, может быть, даже посадят.

              Вот поэтому Василий Михайлович печку дома не топил, а окно не закрывал по причине того, что испытывал жесточайший «отходняк». Стоило ему прикрыть створки рамы, как тут же накатывало отчаянное удушье и темнело в глазах. Позавчера его поймали на мотоцикле на пару с Бахусом, но не придумали, куда деть на выходные, а посему мотоцикл отобрали, а самому велели быть, как штык, в понедельник к восьми часам трезвым, побритым и с вещами.

              Не смотря на бурную жизнь, Василию Михайловичу удавалось до пятидесяти лет уклоняться от знакомства с «органами», и теперь он несколько волновался, причём волнение это разрасталось по мере очищения мозгов от алкогольного дурмана.

              С трудом преодолев муки ожидания, Василий Михайлович рано утром в понедельник, ещё сильно затемно, отправился навстречу своей горькой судьбинушке, и проводить его было некому. Только кудлатый беспородный Чурик всё бежал за хозяином, недоумевая, почему сегодня тот сердито гонит его от себя.

              До райцентра путь не близкий и не далёкий – километров десять. Василий Михайлович размеренно шагал по обочине дороги, стараясь в мыслях нарисовать своё ближайшее будущее. Чурик, обидевшийся в конце концов на грубости хозяина, куда-то убежал по своим собачьим делам.  Василий вздохнул: с псом шагать навстречу неизвестности было как-то веселей, что ли.

              Бывает так: приготовила судьба человека для чего-то, а для чего – не сказала. И ум, и сила, и жизненная смекалка, и решительность для большого дела – всё имеется, а идти-то куда? Так и с Василием. Однако, если сказать, что всю свою жизнь он мучился подобными вопросами, значит сильно погрешить против истины. Ни в юности, ни в зрелости он такой чепухой мозги свои не утомлял, более того, даже представить себе не мог, что кому-то от похожих дум бывает спать невмочь. Василий жил, как дышал: просто и естественно, особо не заморачиваясь над тем, как это у него получается.

              Он жил во все стороны сразу и без усилий научился одинаково ловко орудовать и плотницким топором, и сварочным держаком, и гранёным стаканом, прочно закрепив за собой лидирующие позиции как в полезных деревенских трудах, так и в винопитии. Во время неизбежных воспитательных процедур по следам случавшихся подвигов предпочитал отмалчиваться и глупые вопросы, типа, зачем так много пить, игнорировал. В его системе координат этот вопрос не имел смысла, ибо ответ был очевиден – чтобы опьянеть. В такие минуты Василия одолевал другой сакраментальный вопрос: зачем пить мало? Вот на него-то ответ не находился никак.

              Примерно на середине своей жизни Василий с удивлением понял, что наставлять его больше некому. Страна развалилась, попутно прихватив с собой в тартарары остатки колхозного имущества и представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. Но горевать пришлось недолго. Оказалось, что в новой светлой реальности, когда ещё чуть-чуть, и будет всем благодать, куда-то запропастилось всё то, из чего эту благодать создать можно, а заодно и руки, умеющие это делать. Люди потянулись в город открывать видеосалоны для демонстрации «клубнички» и ездить за границу с клетчатыми мешками в надежде на скорейшее обогащение. И Василий, умеющий собственными руками оживлять мёртвое и творить из ничего чего-то оказался для сельчан просто-таки незаменимым, благо имел нрав незлобивый и натуру нестяжательную. Только вот пресловутый Бахус иной раз перебегал дорогу его благим намерениям и добавлял интриги в унылую повседневность.
      
              ***

              В райотделе Василию Михайловичу сурово велели «обождать», и он вот уже минут сорок ошивался перед входом, наблюдая, как молоденький полицейский бестолково норовит вдохнуть жизнь в доисторического жёлто-синего «козлика». Он поминутно мелькал от кабины к поднятому капоту и обратно, и с каждой такой перебежкой «уазику» становилось всё хуже и хуже. Наконец, Василий не выдержал. Он подошёл к машине, молча отодвинул водителя в сторону и заглянул в её беспомощно разинутую пасть. Собственно, заглядывать было не обязательно, Василию и на слух был понятен диагноз этой бедолаги.

              - Бжди, - коротко высказался он и, уже окончательно отторгнув водителя, запустил руки под капот, а минут через пять распрямился и опять же коротко велел водиле:

              - Крути.

              Полицейский скептически посмотрел на странного мужика с корявыми руками и в знак недоверия сплюнул под ноги, что можно было перевести на человеческий язык примерно так: сэр, ваши действия были недостаточно убедительны и явно не способствовали устранению поломки, что я вам сейчас блистательно докажу.

              Однако, пристыдить ремонтника-самозванца не получилось, ибо движок предательски переметнувшись на его сторону, сначала накашлял целую тучу сизого дыма, а потом затарахтел всё ровнее и ровнее. Скепсис водителя тут же преобразовался в восторг.

              - Да ты мастер Биби! – наградил он Василия мультяшным прозвищем и умчался в недра райотдела, а через минуту снова появился на крыльце, но уже в сопровождении офицера с бейджем «Дежурный».

              - Видите? – толкал водитель дежурного в бок, и в глазах обоих горел священный ужас, как если бы они узрели восставшего из могилы мертвеца, что, впрочем, было недалеко от истины.

              - Ну, ты молоток! – подошёл дежурный к Василию. – У нас ни один водила не мог справится с этим уродом.

              Дежурный кивнул в сторону «уазика».

              Василия подмывало высказаться, что дело тут не в «уродах», а в водилах, но он дальновидно и благоразумно промолчал.

              - Подожди-ка! – вдруг встрепенулся дежурный. – Это не тебя ли сейчас в суд надо везти?

              И не дожидаясь ответа, стремительно удалился в здание РОВД. А ещё через минуту уже горячо что-то излагал начальнику райотдела полковнику Немухину Игорю Сергеевичу. Видимо, разговор удался, потому что, вернувшись от начальника, дежурный зычно скомандовал:

              - Отставить машину в суд!

              Прозвучавшая команда сильно огорчила участкового уполномоченного, по территории которого числился Василий Михайлович. Участковый давно искал момента, чтобы прищучить этого неуёмного старика, который всё время вёл себя «на грани фола», но в руки не давался и каким-то чудесным делом умудрялся выходить сухим из воды. Поэтому, когда сей хлюст, наконец, попался с поличным, участковый специально прибыл на работу, чтобы лично сопроводить его в суд и поддержать обвинение в надежде на суровое возмездие. И вот теперь эта пугающая команда дежурного. Значит, что, в суд не поедем? И участковый ринулся за справедливостью к начальнику.

              - Вы, Сергей Иванович, у нас на районе человек ещё молодой, не обвыкшийся, - ласково увещевал полковник Немухин своего подчиненного, в то время, как тот бурно доказывал крайнюю необходимость прижучить негодяя.

              - Вот смотрите, - продолжал начальник,- даст ему судья пятнадцать суток, а наказание даже отбывать негде. Надо в соседний район везти, машину гнать. А с машинами у нас – сами видите.

              Полковник кивнул за окно.

              - Товарищ полковник, Игорь Сергеевич, так ведь он же рецидивист, - горячился участковый, - всю жизнь пьяный за рулём, без документов. А тут такая удача…

              - Я и говорю, Сергей Иванович, не привыкли вы ещё у нас. Знаете, сколько в глубинке района по праздникам подшофе на всяческой технике рассекают? Никакой полиции не хватит. Опять же, если всех пересадить, почитай, половина деревень овдовеет. Не по-государственному это.

              - Так и документов у него никаких! Где он этот свой драндулет взял? Украл ведь поди!

              - А вот тут вы мне свой непрофессионализм не демонстрируйте! – театрально разгорячился Игорь Сергеевич. – По ориентировкам проверили? Глухари есть? Нет глухарей? Ну так что вы мне тогда?

              - Он без каски ездит! У него техосмотр не пройден! – отчаянно вывалил участковый свои последние аргументы.

              - А вот это нехорошо! – неожиданно согласился начальник. – Без каски – это уж совсем ни в какие ворота! Тут мы ему обязательно порицание сделаем. И чтобы по самой полной! И назначим исправительные работы. Сами и назначим. Пусть нашу технику из «железного ряда» ремонтирует, раз такой умелец! – полковник с тоской опять глянул за окно, а заодно вспомнил, что денег на ремонт и запчасти так давно не было, что он забыл, бывало ли это хоть когда-нибудь.

              - Товарищ полковник, - укоризненно посмотрел на начальника Сергей Иванович, - разве ж можно? Надо же официально с ремонтом-то…

              - На официально у нас с тобой, брат, денег нет. Могут, конечно, нам добрые люди кое-что и без денег сделать. И даже с радостью, вот только…
 
              Полковник не стал ничего уточнять про этих неведомых «добрых людей». Он был тёртый, битый, прессованный и много ещё какой, этот полковник, поэтому решил не разрушать юношеские иллюзии молодого участкового, а закончил свою речь так:

              - А если этот Самоделкин своими руками нам без ничего парочке машин жизнь продлит, это уже хорошо. Да и ему не хуже, не в кутузке же без дела сидеть.
      
              ***

              Когда над деревней Селище начали сгущаться мокрые сумерки, за околицей прокрякала полицейская сирена, и красно-синие сполохи пробежались по ближайшим домам. Это было достаточным поводом, чтобы сельчане прильнули к окнам, а те, кому обзора не хватило, выскочили на улицу. Взглядам любопытствующих предстала такая картина: по деревенским ухабам неспешно пробирался полицейский козлик, разбрасывающий по окрестностям разноцветные брызги проблесковых огней, а следом за ним в кильватерном строю следовал драндулет Василия Михайловича под управлением его самогО. В железном корыте, приспособленном вместо коляски, восседал радостный Чурик, вновь обретший своего хозяина.

              У дома Комяковых, где оказалось побольше народа, маленький конвой остановился. Василий Михайлович неуклюже выпростался из своего аппарата и отправился в массы.

              - А что, Матвеевна, закурить не найдётся? – спросил он со всем благодушием, пребывая, очевидно, в прекрасном настроении.

              - Да ты что, окстись, окаянный! – удивилась Матвеевна. – Нашёл у кого табачку спросить!

              - Да это я так, для заведения разговору. – разулыбался Василий.

              - Это что же, тебя опять не посадили? – разочарованно удивилась Матвеевна, но ответа на обидный свой вопрос не получила.

              «На огонёк» тем временем постепенно подтягивался народ. Такие-то события, чтобы Панфилова полиция с сиреной до дома сопровождала, не каждый день случаются.

              - А вызывали-то зачем? – допытывались сограждане.

              - Дак вот, машиной наградили. Щас загоню подарок в стойло и повезу командира домой. -Василий кивнул в сторону сидевшего за рулём «уазика» сержанта.
 
              И верно. Машину загнали за ворота на панфиловский двор, а уже через минуту мотоцикл протарахтел в обратную сторону. На голове водителя красовалась изрядно заляпанная белилами старая строительная каска, а в заднем седле, как петух на заборе, виртуозно балансировал полицейский.

              Когда причудливый экипаж скрылся из глаз, односельчане впали в догадки: это что же на самом деле произошло? После бурной непродолжительной дискуссии большинством голосов был принят прозорливый вывод, что Василию это наказание такое – ремонтировать полицейский автохлам вместо того, чтобы сидеть в кутузке. И что он опять выкрутился, получается.

              Поскольку предмет разговора таким образом оказался исчерпан, люди собрались было расходиться, но тут кто-то неосторожный выкрикнул:

              - А если он завтра на пожарной машине приедет?

              И дискуссия возобновилась с новой силой. Возвратившийся к этому времени Василий попытался было полюбопытствовать, пошто шумим, но оказался решительно отторгнут. В новой схватке было не до него.