Остров циклопов

                В семье Миши Зильбера Зяма появился в семидесятые, когда Миша ещё не развёлся с первой женой и его дочке исполнилось два или три года. Зяма был на несколько лет младше Миши и не женат. Познакомился он с ним в компании Жени Ройтмана. Каким боком Зяма затесался в Женину компанию он и сам уже не помнил. Дело даже не в том, каким боком, бок всегда тот же самый, важнее другое. Зяму завораживали люди и их судьбы. Его плоское, губастое еврейское лицо буквально светилось ненасытным любопытством, а выпуклые голубые глаза излучали несколько даже дурацкое участие. Ничего своего у Зямы казалось никогда не было. Он вечно в чем-нибудь участвовал и скорее даже в ком-нибудь. Компания Жени Ройтмана предоставляла этим его наклонностям обильную пищу. В ней всё бурлило и смешивалось, словно в первобытном болоте. Кипели страсти, борьба идей, влюблённости, взаимные претензии, ссоры и примирения, смех и слёзы. Зяма всем этим упивался, всем помогал или мешал и при этом его личная ситуация никак не менялась, словно бег на месте. Он работал в каком-то проэктном институте инженером-строителем, но и сам бы наверное не сумел ответить чем именно он там занимался и что именно строил. Постепенно компания Жени Ройтмана мелела, ибо рассеивалась в капиталистическом пространстве от Израиля до Австралии. Миша Зильбер по причине семейной неопределённости оставался в Харькове и вместе с Зямой провожал остальных. Зяма же не то, что бы не хотел уехать, а как-то не успевал разобраться со своими планами и намерениями за суетой, связанной с участием в отъезде всех прочих. К тому же он не был женат и жил с родителями пенсионерами. В конце концов, уже в девяностых, уехал и он.
 
                Иногда в минуты просветления ему приходило в голову, что он, как Одиссей, из чистой любознательности попал на остров циклопов и не может выбраться. В таком случае, захламленную и ободранную квартиру Миши Зильбера в старом пятиэтажном доме в районе Госпрома можно уподобить пещере Полифема. Сравнение конечно натянутое, но именно оттуда Зяма отправился в дальнейшее плавание и пришвартовался в Израиле, который и явился конечным пунктом его одиссеи.

                Нельзя сказать, что девушки его не интересовали. Интересовали и даже очень, но он не мог сосредоточиться и его романы обрывались довольно однотипно. Девушки не находили нормальным Зямину увлечённость друзьями, обижались и бросали его. Зяма не успевал вовремя среагировать и разводил руками. То, что другим казалось странным, Зяма находил совершенно естественным и себя не винил.
 
                К Мише Зильберу Зяма очень привязался, что со стороны вызывало удивление. Ни в чём они не соглашались и споры их оглашали Мишину берлогу едва ли не каждый вечер. Особенно не давал им покоя Израиль. Миша занимал крайне антиизраильскую позицию и считал Израиль искусственным образованием. Зяма, напротив, защищал и одобрял всё в Израиле. Со временем Зяма превратился в Израильского патриота и в конце восьмидесятых начал посещать синагогу. Особенной набожностью он не отличался и делал это скорее из национально-патриотических побуждений.

                Мишина жена не вызывала у Зямы интереса. Бесцветная, молчаливая и озабоченная бытовыми неурядицами, она не принимала участия в идейных и прочих баталиях, кипевших в Жениной компании. Её дочку Зяма инстинктивно побаивался. С раннего детства она отличалась сосредоточенным и хищным характером. Её взгляд словно бы искал где удобнее всего вцепиться. Зяма ощущал исходившую от неё опасность спинным мозгом и сторонился. Даже вручая ей подарок на день рождения, он быстро отдёргивал руку, словно гладил волка. В дальнейшем Мишина дочка оправдала смутные Зямины опасения и в восемнадцать или девятнадцать лет успешно перебралась в Америку верхом на очень небедном дядьке старше её лет на двадцать.

                В конце концов Мишина жена не выдержала бытовую нагрузку в сочетании с идейными устремлениями и ушла от Миши. Вскоре Миша женился повторно на женщине совершенно другого типа. Соня, вторая Мишина жена, вызывала у Зямы куда больший интерес. Она так же, как и Наташа, первая жена, не приходила в восторг от полной бытовой неразберихи, безденежья и Мишиного регулярного зависания у Жени со товарищи. Но она боролась за место под солнцем намного живее и ярче, увлекая Зяму в водовороты ссор и примирений. Их с Мишей сын с раннего возраста страдал астмой и снохождением. Соня тоже к концу восьмидесятых начала болеть. У неё возникли проблемы со щитовидной железой. Скорее всего болезни эти происходили от напряжённой обстановки в семье. Ко всему Сонина и Мишина матери не ладили и каждая вносила свою лепту в семейный разлад. Зяма всячески старался помочь, что не мешало ему и Мише спорить до хрипоты о предметах отвлечённых и бесполезных в хозяйстве. Соня вызывала у Зямы не вполне понятные ему самому ощущения, он к ней очень привязался. Сонин тяжёлый горящий взгляд из-под копны чёрных вьющихся волос рождал у Зямы прилив энергии неясного назначения, а её болезненная худоба провоцировала даже какие-то отеческие чувства. Ничего сексуального в своём отношении к Соне он не замечал. Когда Миши не было дома, а Зяма оставался подождать его возвращения с работы, они пили чай с Соней и Соня выплёскивала на Зямину дружескую грудь все накопившиеся за день эмоции. Зяма проникался и разделял. В конце концов Миша и Соня развелись. Миша выиграл грин-карту в американской лотерее и уехал в Нью-Йорк, а Соня решилась на репатриацию в Израиль. Зяма ей активно помогал и сам наконец собрался в том же направлении. Они метались, суетились и поддерживали друг друга. Совершенно неожиданно Зяма обнаружил себя в Сониной постели. Он словно проснулся. Оказалось, что без Сони Зяма может находиться не более нескольких часов. Далее начинается паника необъяснимого свойства. Абсолютно никакого любовного пыла Зяма не чувствовал и при этом жить без Сони оказалось физиологически и психологически невозможно. Он настолько удивился открытию, что даже перестал реагировать на идейные баталии в остатках, впрочем очень незначительных, Жениной компании. К тому же сам Женя давно уже находился в Америке. Соне он вначале хотел высказать своё недоумение, но только булькал и Соня ничего не поняла. Сама Соня отнеслась к переменам в своём положении без вопросов и удивления. Ей вообще-то было не до того. Она вела себя в соответствии с обстоятельствами и чувствовала только, что находится на грани выживания во всех смыслах. В Израиле Соня и её сын несколько окрепли. Зяма вполне отвечал роли отца семейства и Соню не подводил. Кое-кто из компании Жени Ройтмана оказался рядом и Зяма попытался восстановить прежний уровень общения, но это не удавалось. Что-то прервалось, погрузилось в прошлое, чего-то недоставало. Их окружали совершенно другие проблемы и устремления. Клуб одиноких сердец под управлением сержанта Ройтмана распался и перестал существовать. Время захлопнулось.