Ночная рыбалка на Байкале

   Часа два не спали, конечно, – это дедушка загнул, но часа полтора дед с внуком, действительно, дреманули. Удивительное дело, сегодня утром, кажется, и выспались нормально, однако, только прилегли в доме, как сразу же сон сморил обоих. Даа…бревенчатый дом, это сила! Со сна оба зашли в зимовейку, бабушка хлопотала с чаем, как знала, сколько они спать будут. Тут же и приглашение последовало чай пить. У Николая аппетита не было, обедали ведь недавно, а дедушка сам ел хорошо, да и Коле велел покушать. Он сказал, почему-то глядя на бабушку:
– Перед охотой и рыбалкой обязательно ись надо, там ишшо не известно, как повернётся, а ты сытый и сила есь.
Коля присоединился к деду, хоть и не очень хотелось, но ел – то одно покушал, то другое, а чай уж оба в охотку попили. Парень не мог выпить больше одной кружки, зато дед, если садился чаёвничать, меньше трёх кружек не выпивал.
Дед по-тиху загнал свою «Ниву» в ограду, и при закрытых воротах стали вдвоём укладывать в багажник всякий рыбацкий бутор. Первым делом уложили сети на самое донце, потом начали укладывать большой брезент, бросили пару телогреек, а в конце уложили кису с продуктами. Нужно было, если придётся открыть дверку кузова, чтобы ничего не выдавало их затею с рыбалкой. Когда закончили укладку, дед придирчиво осмотрел кузов и остался доволен.
– Ладно, всё кажись! Ничего не забыли? Ну, тогда присядем на дорожку, и Господи благослови.
Присели, посидели толику времени, открыли ворота, тоже по-тихому, да и покатили в сторону Байкала. Дедушка ехал потихоньку, километров сорок в час, изредка шестьдесят, чтобы никто не подумал: мол, это куда Думнов-то торопится, не на рыбалку ли спроворился? На место нужно было приехать в сумерки; чтобы ещё было видно, куда весь рыбацкий скарб складывать, а машину в это время, наоборот, видно уже плохо. Как только заехали на место, дед сказал:
– Давай, Кольча, якорь да буйки искать будем, пока видно ишшо чуток.
Для того, чтобы не возить взад-вперёд эти, в общем-то малоценные рыбацкие принадлежности, их прятали в кусты. Нашли их быстро, хотя для маскировки фары не включали. Рыбнадзор часто далеко с моря следил в бинокли за берегом. Увидят фары автомобильные и засекут место, а потом подождут некоторое время, чтобы рыбак сети выставил, да и наезжают своим катером с прожекторами, и сиренами на него. Часто и полные рыбой сети конфисковали у людей, иди потом, догоняй, хотя местных-то почитай и не трогают. Коля спросил дедушку:
– А как же они узнают, местный человек рыбачит или приезжие люди? На Байкал-то много народу ездит, из города даже. Поди, разберись.
Амос ответил, не задумываясь:
– Это просто; ты видел, как мы-то с тобой тихонько заехали, костра не разводили, фары тоже потушены. А с городу приедут чужаки ещё днём, костёр давай жечь, шашлыки там, выпивка. Шумят без умолку, сети собираются ставить, так фары повключают, что на пять километров видно. Одно слово – поселенцы! Рыбнадзор видит такое дело, и цап-царап, взяли.
Николай знал, что, работая директором лесхоза, дедушка имел множество друзей и знакомых. И в рыбнадзоре у него друзья были, но мало ли чего. На такие случаи у деда была поговорка «Бог не выдаст, свинья не съест». Нужно сказать, что это место, куда они заехали, было как бы их Думновское. Сюда был проторен хороший съезд с дороги, а на песке лежала кверху дном их лодка. Полянка была хорошо утоптана, а костровище было обложено крупными гальками. Коля любил эту знакомую с самого раннего детства полянку. Дед Амос частенько в каникулы завозил его на целый день рыбачить в это место, часто и не одного, а с друзьями.  Как-то дедушка сказал с грустью:
– Это вить наша, Думновская поляна. Здесь я маленький ишшо был, с отцом рыбачили, а отец со своим отцом рыбачил. На конях тогда ещё ездили, машин-то ещё и в заводе не было. На этой части берега Байкала все полянки чьи-то, родовые, можно сказать.
Пошли на берег к лодке. Осмотрели её внимательно, а потом поставили на днище. Лодка была целой, как её просмолили с весны, так она и лежала вверх донышком.  Принесли и расстелили по бортам брезент, а уж на него сети выложили. Делать всё нужно было аккуратно и тщательно, а то не дай Бог, в море запутаются. Когда с сетями было покончено, сложили на корму остатние вещи, а потом столкнули лодку на воду. Заплыли далеко, километра на три с лишком. По каким-то, одному ему известным приметам, дед Амос сказал: здесь. Дед скомандовал: давай, и начал потихоньку стравливать сети за борт, Николаю следовало внимательно следить за действиями дедушки и работать вёслами. Нужно было грести не тихо и не быстро, а ровно так, как сети уходили в воду.
Через час они со своей работой справились, сети были выставлены на глубине в пять метров. Это достигалось простым способом: буйки и грузы должны были сеть уравновешивать, с помощью верёвок, за которые они были привязаны. Способ-то простой, как у удочки: поплавок – грузило, а посредине крючок, но Николай пока справлялся с этим делом хуже дедушки. Работу они закончили, а когда якорь сбросили, Амос сказал:
– Ну, всё, Николай, давай шабашить. Поспать, может, ещё немного удастся, а ты всё одно держи ухо востро, ишшо наедут эти оглоеды с прожекторами, дак греха не оберёшься.
Николай ответил, как дед не ожидал:
– Деда, а и наедут, что мы сможем сделать? Мотора у нас нет, на вёслах от катера далеко не убежишь. Сети на пяти метрах стоят, может найдут в темноте, а может и нет. От удачи зависит это, так что, давай поспим часа три до рассвета, а утро вечера мудреней.
Дедушка ответил протяжно и медленно, сквозь зевоту:
– И то верно, давай укладываться, а там как Бог даст, завтрева увидим.
Расстелили брезент, на один край легли, а вторым накрылись. Дед стал уже через пять минут посапывать. Николай давно знал за ним такую способность, но не переставал удивляться. Сам-то он засыпал плохо, в голову лезла всякая чепуха. Ему вспоминались события дня, а то вообще вспоминалось то, что случилось чёрт-те когда, но лезло в голову. Но, чаще его голова накручивала себе такие фантазии, что он точно знал: этого никогда не может случиться. Сейчас, лёжа в покачивающейся на лёгкой волне лодке, он почему-то не имел в своей голове ни одной мысли. Перед его глазами в бесконечной вышине было только небо с мерцающими звёздами, да узкий месяц на краю небосклона. Он лежал и ему казалось, что звёзды очень тихо чего-то ему нашёптывают. А потом он увидел прозрачный, будто сотканный из золотистой паутины парусник, который плыл по небу и не мог доплыть до его края. Он становился, то большим до невероятных размеров, а потом снова уменьшался до величины ладони. Так сладко Николай давно не спал, разве только в далёком детстве. Амос проснулся ровно через три часа, как и договаривались с внуком. Восток уже был алым, Амос легонько толкнул внука в плечо и сказал:
– Просыпайся Николка, а то не успем до света управиться, вставай, сына, – пора, давай-давай потягушечки и за дело.
Николай открыл глаза, полежал несколько секунд и сказал:
– Деда, я такой сон интересный видел, как будто золотой корабль по небу плыл, да красивый такой.
Дед ответил, не задумываясь:
– Да мечты это твои тебе снились красивые, молодой ты, вот и видишь. Давай-ка, ташши якорь, да сети надо тянуть в лодку. Где у нас буйки-то, не видишь? А вон смотри мористее, метров пятьдесят от нас, не буёк ли белеется, на чайку не похоже?

Серебряный фарт

Подплыли ближе, действительно буёк, да ещё и крайний. Подняли буй в лодку и пошла работа, весело да споро. Они уже почувствовали через верёвку, которая от буйка к сети шла, что там, в воде, есть много живого. Верёвка шла туго, но подавалась, а вот и сеть началась. В водной глубине матово просвечивало серебро, много серебра. Когда тянут такой богатый улов, то рыбу из сети не вытаскивают, некогда. Нужно быстрее вытянуть сети, да до дому, а там уж на заднем дворе, подальше от любопытных глаз, можно и рыбу спокойно выщёлкивать из сетей, да и починить сети за одно, если дыры небольшие. С сетями управились быстро, не прошло и получаса, Николай сел на вёсла и давай ходу к табору. Всё действительно делалось ходом, Николай ухватился за концы брезента, дед за середину, «крякнули» и брезент вместе с сетями и рыбой оказался на горбу у парня. Николай, пошатываясь, дошёл до багажника машины, и с помощью деда ухнули поклажу внутрь. Затем сходили к лодке, и вторую поклажу уложили уже между задних сидений, в багажнике места не было. Потом быстро, на скорую руку собрали всё, и ходу с поляны.
На этот раз Амос ехал быстро, только дома мелькали за окном, по деревне теперь сильно-то не нужно было светиться. Подъехали к дому, Коля быстро открыл ворота, и дед лихо заехал в ограду. Амос вышел из машины и сказал:
– Ворота-то на заложку закрыл, Кольча? Ааа, ну, молодцом, давай теперь спокойно чайку попьём, да сети переберём. А ты пока сбегай к Сергею, да скажи ему – рыба мол, пошла. Ить мы соседи всё же, да не вздумай сидеть там, а то он на радостях угошшать кинется.
Бабушка уж давно была на ногах, солнышко только встало, она уж начала поджидать своих рыбаков да переживать. Мало ли там, чего может случиться. Амос открыл багажник и достал три хвоста омуля. Рыба матово блестела на утреннем солнышке. Он сказал Татьяне:
– Ну вот, мать – с полем, малёха поймали. На – рыбу-то, жарёху сваргань, пока рыбёшка свежа, а мы тут разберём всё.
Пришёл Николай от соседей. Дед спросил:
– Ну чё, сказал? Небось обрадовался, сосед-то наш? Ничего, поедет сёдни, тоже обловится, омуль ишшо день-два будет проходить. Ну, давай, быстро приберём хозяйство наше, пока баушка чай готовит.
На заднем дворе у Амоса, специально для такой оказии, была выстроена щелястая амбарушка. Принесли и развесили сети по шестам, которые были прокинуты вдоль всего амбаришка. Здесь они должны были хорошенько просохнуть, перед тем как их начнут перебирать. Для этого щели и нужны были. А сейчас, нужно было из сетей выбрать всю рыбу, разложить её по посудинам, да и посолить, пока свежая. Между делом Амос поучал внука:
– Ты, Кольча, смотри, да на ус наматывай – рыба не мясо, она моментом портится, а то, быват, мухи заплюют, ешь потом с опарышами. Ты, конечно, это всё знашь, но не лишне ишшо раз напомнить.
Только вытащили рыбу из сетей, сразу же и засолили её в две кадушки, не пороли, решили, что культуркой лучше. Дед стоял и чесал у себя в затылке, а в глазах было удивление:
– Это, что же получается, Николай, ты за два раза в машину две кадушки рыбы заташшил, да ещё и сети мокрые? Ну, паря, ты даёшь!
В это время к амбарушке подошла бабушка. Так-то она хотела позвать своих мужиков чай пить, но и посмотреть на улов охота была. Пошли пить чай, но какой там чай; только зашли в зимовейку, а там самая большая сковорода, какая только у бабушки и была, стояла посередь стола. Бабушка Таня приготовила своё фирменное блюдо – жареный омуль. Только старожилы в Турке жарили рыбу таким особым способом. Берется крупный, свежий омуль, очищается от чешуи и нарезается крупными же кусками, все куски плотненько укладываются в широкую сковороду, а затем в посудину наливается вода пальца на два, и всё. Никакого масла и никаких приправ, только в конце, когда жарёха бывает готовой, куски рыбы посыпают мелко нарезанным пером лука. Считается, что масло и приправы только портят истинный вкус рыбы. И действительно, Коля нигде и никогда не ел ничего подобного, в сковороде был тот настоящий – прославленный в песнях омуль. Только один секрет был в готовки рыбы таким способом: омуль должен был быть крупным, ближе к килограмму. Рыбу весом меньше, чем полкило, жарили обычным способом, на масле и обваляв в муке.
Поели, напились чаю, и по обычаю – все перекрестились, а дедушка троекратно и истово – это он благодарил Бога за удачу. После этого он, уже с позёвыванием произнёс:
– Ладно Кольча, пошли в дом, придавим подушку часика на три, а вечером может ещё на Байкал сбегам пока фарт идёт.