Психолог

В 1996-м я поступил в горловский институт иностранных языков. Ещё в школе знал, что мне туда дорога. Я любил английский в том числе и за то, что давался он мне легко. Будучи школьником, я занимался с репетитором, который с первой встречи вдохновил меня и поставил на туманную дорожку альбионного цвета.

В первые же дни учёбы в инязе я ощутил, что относятся ко мне здесь абсолютно не так, как относились в школе: отсутствовала фамильярность, обращались на ВЫ, давали много знаний, которые приходилось усваивать самостоятельно и т.д. и т.п. Я думаю, все люди с высшим образованием проходили этот этап постшкольной ломки (в хорошем смысле этого слова). Мне очень нравилось наблюдать за преподавателями. Из-за этого я пропускал часть их слов мимо ушей. Каждый препод был по-своему уникален, но наибольшее любопытство и восторг вызывал у меня шаман психологии по фамилии Лепа. Не взирая на сезон, этот человек приезжал на работу на стареньком советском велосипеде. Иногда он забывал отстегнуть прищепки с брюк и входил в аудиторию, не успев перевоплотиться из велосипедиста в лектора. Чувствовалось, что владел материалом на глубинном уровне. К нему тянулись искренние студенты, а штампованные изделия просто хлопали глазами, побаиваясь его спонтанности. Прохаживаясь по аудитории во время лекции, Лепа мог проверить включённость студента в учебный процесс посредством метания мела строго в направлении одного из зевак. Он внимательно наблюдал за нами сквозь роговые очки. Вещал крайне интересно и талантливо. Подкупал тот факт, что на экзамене нам будет разрешено пользоваться конспектами и учебниками.

Я с удовольствием прослушал курс психологии, наслаждаясь каждой лекцией, наверное, больше, чем концертом какой-нибудь любимой группы. На экзамене гуру-психолог преподал нам последний урок. Он сдержал своё слово - мы пользовались конспектами и книгами. Он выслушивал каждого очень внимательно и оценивал объективно. Тогда-то мы поняли, что финальная точка не была решающей. Она была всего лишь пикселем, завершающим общую картину. На некоторых "шедеврах" проступали лица без глаз, на других - глаза без лиц. Полноценными художниками стали лишь те, кто не пропустил ни одной лекции...