Несладкое детство военной поры

Воспоминания сестры Нины.

Семья – мама и 3 дочери (папа на фронте) не успела выскользнуть на восток с территории, оказавшейся временно оккупированной врагом, в Прилуцком районе Черниговской области. Приостановились временно у родственницы, да так и остались, имея несколько рюкзаков с походным скарбом, патефон с пластинками, а теперь вот уже предоставленный угол, общая кухня, да только ни огорода, ни сада, ни средств к существованию.
 
Это семья Ивана Елизаровича Беспояско, который начинал своё участие в войне на Юго-Западном фронте в 1941-м году, а закончил на Дальневосточном в 1945-м.
Только здесь речь не о нём, а о его семье, точнее, о некоторых из длинной череды тяжёлых ситуаций, которые этой семье из 4-х человек пришлось пережить.
Мама Ольга Гавриловна, уроженка Миленко, из зажиточной семьи того же села Валява, что и отец, имела 2-классное образование, как и положено было для девочек, предназначенных для семейной жизни. Природный ум с лихвой восполнял недостаток образования, и я об этом говорю только потому, что об этом написано и в воспоминаниях Ивана Елизаровича [1], родного брата моего отца Василия Елизаровича, и в воспоминаниях дочери Ивана Елизаровича и Ольги Гавриловны – Нины.

Нина Ивановна – старшая из дочерей; около двух лет спустя семья пополнилась Надеждой Ивановной. Последующее 10-летие Иван Елизарович всё мечтал о сыне Иване, да так и не угадал – опять дочь, на сей раз с маминым именем Оля! Предваряя такой случай, он грозился развестись, но, как утверждают сёстры, младшенькую он полюбил больше всего.
И вот война, и он ушёл на фронт, оставив семью на произвол судьбы. Реально – на произвол!

Передала мне Нина Ивановна свои «Воспоминания» [2] через свою внучку Олю (!), и я был поражён, насколько похожи были случаи в военную пору в Прилуцком районе Черниговщины и в 250 км (160 км напрямик) от родных мест на Киевщине, в с. Валява Городищенского р-на ныне Черкасской области, откуда не смогла эвакуироваться семья Василия Елизаровича, тоже четверо: родная мама моя Татьяна Фёдоровна, учительница местной школы, её дочь Инесса (Инночка) и сын Вадим (помню, Вадичок, это я) да младшая сестра мамы – Мария Фёдоровна (Маруся).
В нашем районе такие же убийства евреев и цыган, такие же казни коммунистов и  работников советских органов, активистов раскулачивания, всех, кто противодействовал приказам немецкой администрации, кто был обвинён в содействии партизанам, те же наказания за невыход на работу, за нарушение комендантского часа, за припрятывание того, что хотели бы присвоить себе нацистские мародёры.
Захватчики не «разогнали» колхозов, им хотелось использовать коллективный труд.
В городе, без приусадебного участка, только устройство на любую работу давало семье Ольги Гавриловны шанс выжить. Сначала мама, а с 12 лет и Нина нашли работу. Нине выпало трудиться помощницей парикмахерши: подметать после каждой стрижки волосы завшивевших клиентов, стирать простыни. Терпеть подозрения: не относится ли она случайно к гонимой национальности? – Прибегали родственники доказывать, что нет.

О горькой участи населения, вынужденно оказавшегося на временно оккупированной территории, я уже рассказывал на примере Смоленской области [3].
На конкретных примерах я готов рассказывать о злодеяниях фашистов, не гнушаясь повторов.

Однако, знакомясь с воспоминаниями Нины сейчас, в этот период нашей современности, когда пошли разговоры о взлетевших ценах на сахар при попытке «невидимой руки рынка» сравнять цены в России с мировыми, хочется выделить ту часть воспоминаний, в которой говорится о несладкой жизни военной поры не в переносном смысле – трудной, горькой, а в прямом, когда дети остались без сладостей, а порой и вовсе без еды.

Старшая из дочерей Нина Ивановна Сивакова (Беспояско) так вспоминает своё детство военной поры.
«Осень 1941-го. Прилуки. Сахарный завод, пусть с опозданием и с перерывами, но начал работать, а мы по-прежнему голодаем. Мимо сахарную свеклу везут на переработку, создают её запасы для последующей работы. Так что подвозимые корнеплоды свеклы складывают в кагаты, получается длинный ряд от завода почти до жилых домов. Пока восстанавливали завод, для подвоза свеклы (по-местному – свекла = буряк) с полей успели построить узкоколейку.
Мальчишки длинными палками с гвоздиком на конце сбивали буряки с открытых грузовых вагонов, а девочек посылали ночью или сами ходили тащить буряки с кагатов.
Мама Ольга Гавриловна послала меня (Нину) с корзинкой в компании с другими девочками набрать ночью буряков. Охранник ходит вдоль кагатов. Когда он уходит в дальний конец, мы должны успеть набросать корни в свои корзинки и удрать. В любой момент мог появиться другой охранник или патруль из полицаев и немца, мог прозвучать выстрел. Сердце стучало громко и часто как ускоренный метроном, от этого сбивалось дыхание. Тряслись поджилки. Кто быстрей набрал корзинку, сразу же убегал. А непослушные буряки не слушались непослушных рук. Вот уже рядом никого. Одна?!
Никогда не было так страшно!
Маме я сказала, что лучше останусь без сладостей, лучше умру с голоду, но за буряками больше не пойду.  Больше я ничего в своей жизни без спроса не взяла.
А печёный сахарный буряк очень вкусный!» [2].
Эти строки старшей двоюродной сестры Нины вызывают у меня такие же эмоциональные воспоминания. Это мечты об отсутствующих сладостях и попытки полакомиться ими, добытыми любым способом. Купить сахар, конфеты, варенье или повидло зимой не у кого и негде. О шоколаде и прочих сладких вкусностях никто и не вспоминал.
Заварить чай? Пожалуйста!
- А как же чай? – спросите Вы.
О, с этим у нас было всё хорошо, если иметь в виду заварку без сахара.
Доставка «заварки» к печи возлагалась на меня. Речь, конечно, шла не о подготовленных с чайных плантаций пачках цейлонского, индийского или грузинского чая.  Для заварки использовались прутики, отламываемые от веток вишни. Прутики - в горшок, залить водой, подвинуть к огню в сельской печи, выждать несколько минут кипения и можно отодвигать от огня. Цвет жидкости не отличить от чайного, при этом чувствовался запах свежезаваренного чая и имелся приятный своеобразный вкус. Если нет сладостей, можно пить и так, представляя, что это и есть тот самый чай. Действительно, есть чай чёрный, есть зелёный, а у нас был «чай» тёмно-медового цвета.

Не сахарное детство.

Жизнь в оккупации – не сахар. Точнее – это вообще жизнь без сахара. И это не день, не два, и даже не месяц. Нет сладостей. Несладкое детство! Летом в саду зреют вишни, ешь до оскомины, но для заготовок на зиму нужен сахар. Хорошо, что у нас был, как в стихах земляка нашего Шевченко, «садок вишнёвый возле хаты». Так что летом раздолье лазить за фруктами по деревьям. А слаще вишен нас угощало тутовое дерево – белая «шелковица», что возвышалась между огородом и дорогой. Что-то можно было сушить как сухофрукты на компот, но не шелковицу. Конфет нет. Осенью сладости нет. Не возникло у нас надежд на сахар и тогда, когда в одно предзимнее утро неожиданно прозвучал мощный протяжный гудок старинного сахарного завода, который в прошлые годы всегда собирал рабочих со всех окрестных сёл и возвещал о начале рабочей смены. Завод за ж/д станцией в районном центре Городище, напрямик от нас примерно 10 км. Сахарную свеклу (те же «буряки») высевали и обрабатывали на наших полях с царских времён. В радиусе 30 км было 5 заводов по переработке буряков. С горечью скажу, что сейчас, после перестройки и развала СССР, не осталось ни одного. Лишь труба, ранее величественно указывавшая на богатство края, виднеется сейчас от ж/д станции, как укор бесхозяйственности. А в те времена что-то было эвакуировано, что-то взорвано, однако к поздней осени захватчикам удалось поставить на завод оборудование и наладить производство рафинада. Да только ни кусочка рафинада из-за строгого надзора не доставалось работникам на вынос, всё отгружалось в Германию. Хороший урожай налившейся сладостью (до 12%!) свеклы обычно собирали в октябре, выкапывали, вручную ножами очищали от грязи, обрезали ботву (вершки - мощные пучки зелёных листьев на головке свекловины). Вершки увозили для подготовки к откорму скота, а корешки (корнеплоды) содержали в кучах, пока не подберут (чаще зимой) для отправки на сахарный завод. До войны мой дядя Данила был главным бухгалтером этого завода, но сахаром нас никогда не угощал. Мама покупала сахар в заводском магазине, а конфеты – в магазине в центре села. Так что сладости были всегда доступны. Сахарной свеклы на приусадебных огородах не высевали, а сеяли только кормовые буряки для домашнего скота. Особенность высевания – строгие ряды для последующей обработки и утрамбования посевной площади с помощью специального катка.
Варенья и повидло заготавливались до следующего урожая. Только в этот раз до следующего урожая началась война. И длилась год, и второй, и третий…
   Кто-то догадался, а, может, имел опыт с довоенных времён, эти самые «корешки» тащить с поля домой и тем самым решать проблему дефицита сладости. Один корешок как-то попал к нам, мама запекла его в печи – и чудо: такой сладости, такого свекловичного «мёда», никогда я не пробовал, и сейчас бы снова полакомился с удовольствием.
   А тогда маленькая надежда на сладости появилась однажды вечером, когда к нам пришёл сам директор школы Иван Саввич и неожиданно предложил маме, учительнице этой школы, сходить с ним на поле за сахарной свеклой. Видимо, жена с детьми его «достали» без сладости. Учительница директору вроде не должна была бы отказать пойти «за компанию». Но у мамы – дети, и она не рискнула бы на сомнительный поход, тем более, что можно нарваться на охрану.  Хорошо, что её младшая сестра Маруся была дома и согласилась, не задумываясь. Платок, фуфайка, мешок и – вперёд! Поле с кучами свеклы – совсем недалеко, метров 500, вблизи ветряных мельниц.
 Я-то знаю, как шумно вернулись Иван Саввич с Марусей. А что было там, на поле, многократно в разные годы рассказывала Маруся. Подошли они к ближайшей куче, поотрывали друг от дружки прихваченные морозом свекловины, побросали их в свои мешки и только вскинули мешки за спину, и ещё шагу не сделали, как над ухом - храп коня и резкий глас: «Стой! Кто такой?». От остолбеневших – ни слова. И только когда конь вздыбился, снизу послышалось сбивчивое дрожащее бормотание: «Это я, Иван Саввич… Мы немножко…». Всадник – полицай, был один, без напарника и без немца. Он нагнулся, узнал директора сельской школы, а тот продолжал: «Это я, Иван Саввич. Мы чуть - чуть». Полицай – сын бывшего раскулаченного, выпускник школы, пожалел директора: «Идите». Но ни шагу, только бормотанье: «Мы немножко». – Тогда мягче: «Да идите, идите же, Иван Саввич!». Но только когда конь отдалился, Иван Саввич повторил: «Да мы же немножко!» и сделал первые шаги с поля на дорогу, а Маруся засмеялась. Идти недалеко. Не знаю, как шли они с мешками за спиной по дороге, зато видел и слышал, как шумно вошли они в сени и появились на пороге жилой комнаты. Иван Саввич говорил: «Это я… Да мы немножко!», а Маруся хохотала до слёз и не могла остановиться. Мешки сбросили в комнате в угол возле печи, и Иван Саввич сказал: «Да мы чуть-чуть. Мы же немножко!», а Маруся смеялась. Я издал было смешок, но старшая сестрёнка слегка толкнула меня, кивнув в сторону вошедших, и я осознал, что смех какой-то не искренний, а скорее нервный.
 Директор неуклюже потоптался немножко у входа, отказался присесть, перевести дух, закинул свой мешок за спину и, бормоча, ушёл к себе домой. Маруся продолжала смеяться даже тогда, когда он ушёл.
   Зато кусочки запекаемой в печи сахарной свеклы – така-ая вкуснятина!
   Спасибо Ивану Саввичу и Марусе, доставившим, подвергаясь неописуемому стрессу, гостинцы, пусть даже «немножко».

Сахарные трудовые поля.

   Сахарная свекла на Черкащине - это большой «корешок», в несколько килограммов весом корнеплод. Я где-то рассказывал [4], но снова с гордостью могу напомнить: в 30-е годы, в годы первых 5-леток, стахановское движение охватило не только добывающие отрасли и промышленное производство, но и сельское хозяйство. Движение «пятисотенниц» - это в нашем Городищенском районе колхозная звеньевая Мария Демченко взяла соцобязательство повысить урожайность в 2 раза и вырастить по 500 центнеров (1 ц = 100 кг) корней свеклы с каждого га (гектара). И её звено обязательство выполнило! Достижение было не разовым, как у Стаханова, а ежегодным. Не было в округе ни одного курятника или голубятни, которого бы не подчистило ради удобрения звено Демченко. На приёме в Кремле она, как рассказывала потом по возвращении, показала Сталину свои израненные грубые руки и попросила, насколько возможно, механизировать труд свекловодов. Механизация была внедрена позже.
В военную пору рекордов ставить было некому и незачем.
 Из-за нарушений севооборота долго не было рекордных урожаев и после войны.  В юмореске, с которой я, школьник, выступал в Городище на районном смотре художественной самодеятельности, отсутствие рекорда объяснялось так: звено соблюдало технологию и зрел высокий урожай. В этом убедился корреспондент районной газеты и опубликовал фотографию: он с поднятой за вершок свекловиной демонстрирует приличный на ту пору, за 2 месяца до уборки, корнеплод. Понаехали корреспонденты с других районов и области, затем район организовал обмен передовым опытом; обком и облисполком провели выездные заседания; республиканские органы – выездные совещания; и каждый раз каждый участник норовил выдернуть корнеплод и сравнить с другими в руках других участников. Так что ко дню уборки урожая свеклоуборочному комбайну и убирать оказалось нечего!
  Помнится, в соцобязательствах свекловодов объявлялось достичь урожая 350 центнеров с гектара (ц/га).
Мы общаемся с дочерями Ивана Елизаровича и со внучкой Данилы Елизаровича Валей. Данила и Иван длительное время до войны и после трудились главными бухгалтерами порознь, на разных сахарных заводах во многих районах. Их направляли с семьями туда, где требовалось усиление бухгалтерских служб профессионалами. Подготовил я своим сёстрам и племяннице справку о том, что природные условия чернозёмной зоны России и Украины и современные технологии, связывающие воедино «аграрные и перерабатывающие сферы свеклосахарного производства», позволили сейчас достичь урожайности в 500 ц/га, как у Демченко, при повышении содержания сахара в корнеплодах до 17%! [5].
Видать, нашему чернозёму, уворованному с наших полей германскими захватчиками, не понравилось там, в Германии: у них урожайность сахарной свеклы, по данным 2013 - 2014 гг, только 109…148 ц/га. И выше, чем рекордные для них 156 ц/га, вообще нет в странах Евросоюза![6]. В 3,5 раза ниже нашего! Нам ли наши внутренние цены на сахар ориентировать на их цены?
               
Кисло-сладкая конфета.

Едва отгрохотали последние залпы Корсунь-Шевченковской битвы, разгромлены и пленены в этом «Сталинграде на Днепре» окружённые фашистские войска, а пробивавшиеся им на выручку – откатились на 300 км, за р. Прут, ещё не освобождены сельские улицы от завязшей в грязи февральско-мартовской распутицы немецкой техники, а уже открылся на прежнем месте в центре села магазин «коопсоюза», эдакий универсальный магазин, где представлены все секции и все товары от лопат и платков до соли и аспирина.
К этому времени нашу маму, умершую после немецких побоев, бойцы схоронили в саду возле нашей хаты, как помнится, с флагом, духовым оркестром и оружейным залпом, в присутствии директора школы Ивана Саввича, учителей и бывших учеников всех возрастов, от предвоенных школьников до «ликбезовцев» - учащихся групп ликвидации безграмотности. Это горькое детство. Как-то последующий период помнится мне нечётко до самых праздничных торжеств, сопровождавшихся ликующими возгласами: «Победа!!!».
 Так вот по теме сладостей. Принесла Маруся, оставшаяся нам за маму, из магазина большую авоську покупок, а сама пошла по делам. Полезли мы с сестрёнкой ручками в авоську и нашли там в аккуратной коробке самое притягательное – конфеты! Крупные белые горошины, все одинакового размера. Жевать очень твёрдые, но сосать – сладкие! Кто быстрее ссосёт на-нет? Это вначале горошина сладкая, а затем – кислая. Вот какие могут быть кисло-сладкие конфеты! Инночка призналась, что и до войны таких не пробовала. Мы бы съели все, да только, коснувшись донышка коробки, догадались оставшимися угостить Марусю.
Маруся зашла в хату и безропотно подставила рот к протянутой ей Инночкой горошине, ведь это единственное, что предложила ей продавщица магазина на просьбу купить конфеты для детей. А когда, помыв руки, Маруся, которую чуть позже мы начали именовать «мамой», села за стол, взяла вторую горошину, то заинтересовалась упаковкой.
Читала чётко, выразительно, приучая нас к чтению:
- Витамин «С». 100 штук. Применять по одной штуке в день.
Покупала конфеты и Нина. Более того, из её воспоминаний я узнал, что мама её, Ольга Гавриловна, при посещении магазинов до войны и после покупала не только чай и конфеты, но и сахар, к недоуменным взглядам продавцов и покупателей, которые знали, что муж её, Иван Елизарович, мой дядя, - главный бухгалтер сахарного завода.
И это не показное: таков он был, беспартийный большевик. Его даже в Москву на Старую площадь вызывали, просили принять назначение главным бухгалтером сахарного завода в городе Ровно [1]. После воссоединения Западной Украины с Советской Украиной национализированными крупными предприятиями должны были руководить принципиальные профессионалы. И он поехал с семьёй! Он знал, что только отлаженная работа народного хозяйства создавала условия для того, чтобы в магазинах всё было доступно, в том числе, конечно, сладости для ребят.

Недетские вопросы.

Не ожидал я, что при рассказе о несладком детстве услышу от внуков вопросы, далёкие от темы сладостей:
- А что, дед, разве на захваченной врагом территории обрабатывались поля и в пользу захватчиков работали предприятия?
Серьёзные, не детские вопросы, от которых не отмахнуться. Придётся посвятить им отдельные рассказы. А здесь – весьма кратенько.
На захваченной врагом территории действовали не сказать «законы», а требования, приказы оккупационных властей, нарушения которых карались расстрелом провинившихся. Это если повезёт. На примере Белоруссии и Смоленщины, чаще всего фашисты практиковали коллективные наказания – сжигание заживо всех жителей вместе с деревней. На территории Смоленской области таких «Хатыней» - 300 деревень. Не покорились, значит.
А я скажу так: у каждого ведомства, организации страны и групп населения должна быть своя ответственность и свои способы отстаивания интересов государства и защиты Отечества. Если вооружённая армия не достигла цели - противостоять армии врага и оставила врагу часть территории с населением, то население должно использовать иные формы борьбы для достижения иных целей: сохранение жизни детей, оказание помощи партизанскому движению, скрытый саботаж врагу.
Отсюда - посевные площади на захваченной врагом территории использовались только наполовину;
предприятия работали «через пень колода», cо сбоями, а все сведения, в том числе об отгрузке продукции конкретным транспортом, передавались подпольным органам советской власти.
А там, вне населённых пунктов, «подпольный обком действует»! Партизанское соединение Фёдорова А.Ф., секретаря Черниговского обкома, в области, где находилась семья Ивана Елизаровича, численностью 5 462 партизана в 12 партизанских отрядах, пустило под откос 675 ж/д эшелонов (!) и 8 бронепоездов, в 158 боях уничтожали вражеские гарнизоны, мосты и склады [7].
На Черкащине так же успешно действовало партизанское соединение «Рыжего» (командир – Щедров В.К.), отличившееся тем, что уничтожало врага внутри кольца окружения в ходе Корсунь-Шевченковской битвы в январе-феврале 1944 г.
Да, чуть не забыл. Добрый конный полицай, отпустивший директора школы Ивана Саввича, был замечен в незлобности, избит «хозяевами» и помещён зимой раздетым в лёх, где и погиб.

Шоколадки.

Совсем выпали из рассмотрения такие вкусности как шоколадки. А напрасно: сейчас в Сеть вбрасываются сведения, часто фейковые, о том, будто бы захватчики на временно оккупированной территории проявляли гуманизм, особенно к детям, мол, угощали их шоколадом.
Как и чем «угощали» фашисты тех детей, родители которых априори причислены к народам, подлежащим уничтожению, в том числе русским и украинцам, я вспоминал в выступлении «С детства в памяти неизгладимы злодеяния фашистов» на конференции по теме «Без срока давности» [3]. Здесь тема мягче: не о горьком детстве, а о несладком детстве. На примере жителей Смоленской и Киевской областей мне не известны случаи доброго отношения фашистов вообще и немецких фашистов тем более к детям местных жителей.
Это подтверждают и воспоминания Нины на примере Черниговской области. Да, был случай угощения шоколадкой младшей на 11 лет сестрички 3-летней Оли с рук врага. Но это было в 1943-м году, и не от немца, а от итальянца, и не в период активных боевых действий, а в период вывода итальянских частей из войны и возвращения их на свою родину, когда немцы были им уже не указ. Разгромленные в Сталинградской битве итальянские соединения прервали своё участие в боевых действиях на Восточном фронте и «уцелевшие остатки 8-й итальянской армии были возвращены в Италию в марте 1943 г.» [8]. Остановились в Прилуках для смены паровозов. Немцы не заинтересованы были предоставлять «зелёную железную дорогу» прекратившим содействовать им воинам Муссолини. А тут дети и 3-летнее чудо. С мыслью о своих родных кто-то из них протянул гостинец. С радостью в связи с тем, что для них война закончилась. За то, что живой – невредимый – это угощение. Самой маленькой – шоколадку!
За итальянскую шоколадку надо благодарить наших воинов, которые вышибли итальянцев с нашей земли, дядю своего, старшину Данилу Елизаровича, благодарить, - он за участие в Сталинградской битве награждён медалью и стал гвардейцем!

Реальность – не шоколадки.

А в моей детской памяти – не шоколадки. В моей памяти, помимо трагических моментов, иные картины.
 То, как немец догнал и утащил моего гуся, которого я вскармливал на ладошке, затем он рос, и я не мог его, огромного, поднять. Эта потеря была для меня более впечатляющей, чем потеря нашего сарая, разобранного на брёвна для строительства блиндажа.
То, как козочке отстрелили ножку, а ведь я её сызмальства вскармливал молоком: в миску с козьим молоком опускал руку,  и козлёнок (щикотно!) захватывал выставленный из-под молочка пальчик и ссасывал молочко, по возможности опускаясь на передние коленки и снизу подталкивая пальчик в миску по мере израсходования молочка.
 В моей памяти то, как часто с мамы требовали: «Матка, яйки!» и она вынуждена была отдавать всё, что на виду, лишь бы на детей не накликать беды.
 В моей памяти то, как пусть не немец, а кто-то из союзников, прихвостень в военной форме, заходил и обкрадывал детей, - брал, что хотел, оправдывая это тем, что «Шискоедно ‘война!».
В моей памяти побои, а не шоколадки, но это – злодеяния, выходящие за пределы темы о сладостях.
В «Воспоминаниях» Нины тоже есть подобное, но мне легче высказать своё самому.
Несладкое детство военной поры. Детство, в котором отсутствие сладостей было не главным пороком. Спроси Нину, и она начнёт с первых дней войны, когда семья бежала от захватчиков из г. Ровно ровно на восток. А в небе – вражеские самолёты, неизвестно, из каких таких «гуманистических» целей, обстреливающие вереницы беженцев.
«Мама учила нас, юных, - пишет Нина, - по её сигналу убегать с дороги в поле ржи и маскироваться, да так, чтоб видеть друг друга, а сама, отбежав с Олей на руках в поле, убирала малышку под себя ради сохранения её жизни».
О, я знаю этот назойливый прерывистый гул немецких самолётов. Правда, непосредственно в зону поражения (спиной почувствовал!) низко летящей пары самолётов я попал только один раз, на поле, когда наша семья убегала из центра села, занятого немцами, на юго-западную окраину, отвоёванную нашими частями, сжимающими в феврале 1944 г. кольцо Корсунь-Шевченковского котла. Но, видать, не до нас уже было в это время хвастливым «ассам».
Они искали слабые места в кольце окружения. Где-где, а через Валяву им на запад и юго-запад не пробиться. И пришлось немецким армейским корпусам, танковой дивизии СС «Викинг» и мотобригаде СС «Валония», прикрываемым 600 самолётами, [9], через Корсунь-Шевченковский устремиться на Шендеровку, жителей которой фашисты сожгли заживо.

Надёжный путь к столетию.

Я уверен, что «Воспоминания» Нины Ивановны, «бабуни Нины», как любовно именует её внучка Оля, будут изданы, тем более в совокупности с «Воспоминаниями» её отца Ивана Елизаровича и её сестёр. Это талантливое семейство, каждый член которого пишет стихи и рисует, складывая всё в семейный рукописный альманах, именуемый «Рукавичка» [10].
От войны и переездов Нине - старшей из сестёр досталось больше всех, от всех и за всех: среднее образование она получила после обучения в 6 школах в разных местах, время обучения из-за перерывов военного времени удлинилось, так что 10-й класс она окончила 20-летней, а отстававшая на 2 года сестра Надя догнала Нину и даже первой известила родителей о зачислении в институт. Все 3 сестры, как и мои родители, – учителя и преподаватели.
Наверное, такие жёсткие, часто жестокие условия нашего детства закаляли, как холодный душ. И сёстры и я получили по одному – два высших образования и достойно прошли самую активную часть жизненного цикла. Все – ветераны труда.
Но, интересно, что предметом своей гордости Нина Ивановна называет не вехи своего скорбного пути и не свои достижения:
- Единственная моя гордость – дети, - пишет она.

Жажда знаний и предоставленные возможности заняться любимым делом от мамы Нины и папы Юры (Георгия Сивакова, друга Нины со школьной поры) передались детям, Саше и Оксане. Я видел их ещё дошколятами.
«Сейчас Александр Георгиевич – кандидат физико-математических наук, лауреат Государственной премии.
Оксана Георгиевна – кандидат психологических наук, 17 лет была деканом факультета психологии и социальной педагогики Государственного педагогического института».
Добавлю: факультет психологии начинался с созданного Ниной Ивановной кабинета психологии в этом институте.
Нина и Надя уже разменяли десятый десяток, им есть что сказать потомкам.
Когда дети, внуки-правнуки возвращают часть тепла, полученного от мамы в начале жизни, когда атмосфера в семействе способствует приливу сил и благоприятствует хорошему самочувствию, тогда глава семейства устаёт меньше на пути к заветному столетию, посвящённому недожитым срокам земной жизни своих мамы, папы и мужа. Столетия в добром Здравии - таковы наши пожелания сёстрам семейства Ивана Елизаровича и Ольги Гавриловны!

Отстаивая историческую Правду.

Самые маленькие нас умиляют. Ранней осенью поехали мы – группа потомков участников Московской стратегической оборонительной операции на дальних подступах к столице, в основном потомки Московских народных ополченцев, - по рубежам воинской доблести армий Западного и Резервного фронтов, в том числе  Московских дивизий  народного ополчения (МДНО) – 12-ти июльских и 4-х октябрьских МДНО 1941 года.
Побывали мы на рубежах и в музеях, склоняли обнажённые головы у обелисков и величественных монументов, у скромных памятных знаков в урочищах, где фашистами были заживо сожжены, от мала до велика, все жители вместе с деревнями.

А на обратном пути в автобусе по микрофону я рассказывал о жизни на оккупированной территории, на своём примере и примере трёх сестёр семьи Ивана Елизаровича, об испытаниях, выпавших на их долю, как и на долю миллионов других малолетних детишек, оказавшихся на временно оккупированной врагом территории.
- Об этой поездке я расскажу самой маленькой из сестёр – Оле, - ей исполнится через неделю всего-то 80 лет!
Это взбодрило всех и вызвало в салоне бурные аплодисменты! Опять ей, самой младшенькой!?

Насколько я понимаю, это были аплодисменты всем нам, Рода деда Елизара, - маленькой толике всех Родов большой страны, ценой огромных испытаний сплотившихся народов, их страданий, жертв и неимоверных усилий, добившихся Великой Победы, а сейчас отстаивающих историческую Правду.

Источники и литература:

1.Иван Елизарович Беспояско. Воспоминания. 1989. Семейный архив.
2.Нина Ивановна Сивакова. Воспоминания. 2020. Семейный архив.
3.С детства в памяти неизгладимы злодеяния фашистов. Беспояско В.В. Выступление на конференции «Без срока давности» в В. Новгороде. 2019. Личный кабинет на «Проза.ру».
4.Трое боевых суток командира огневого взвода. Беспояско В.В. 2020. Личный кабинет на «Проза.ру».
5.Сахарная свекла как сырьё для производства сахара. Селезнёва И.Г., Свешников И.Ю. Воронежский госуниверситет инженерных технологий, 2019.
6.Европа: Свекловодство – 9 самых урожайных стран ЕС., 2014. Википедия.
7. Подвигом прославлены. Герои Советского Союза – партизаны и подпольщики Украины в годы Великой Отечественной войны (на укр. языке), Киев. - ИПЛУ, 1978. С.38.
8.Италия во Второй мировой войне. В войне с СССР (август 1941 г. – февраль 1943 г.). Википедия.
9.Корсунь-Шевченковская битва. Изд. 3-е, перераб., Киев. - ИПЛУ, 1983. С.44.
10.Альманах «Рукавичка». Семейный архив.