Лестница печального исхода

Пока возил шваброй по полу прилетела мысль. Хорошая, плодотворная - аж настроение подскочило. Удвоил частоту, бодро кланялся креслам и диванам, тер балкон с подоконником и мылил поверхности.
Закончив угостил себя эспрессиком с самокруткой - эх, хорошо, и выбросов не видно - ясный день, прозрачный воздух, веселое солнце. Бодрячком написал шесть вариантов важного ходатайства, трижды поговорил с коллегой, на обед получил домашнюю шаурму - высший пилотаж, похоже, благоверная таит свои азиатские корни, а всем говорит, полька.
Короче, жизнь удалась, но придя в контору понял, что светлая, духоподъемная и очень своевременная мысль улетучилась начисто. Корова языком.
Толи это было размышление о человеке, который зная тридцать слов и пользуясь ими как инструментами, не заморачивается нюансами и контекстами, двойным дном, подтекстом или аллюзией, и поэтому ни разу не ходил к коучам или психологам, а может, касалась неприятной процедуры опровержения  очередного дружеского совета - и даже не по сути сказанного, а в принципе. Ведь готовый совет -  это как правило глубокомысленная банальность, замыленная книжно-киношная сентенция или навязший в зубах йуморной стереотип, призванный прежде всего показать внимание и заинтересованность, но не предполагающий никакого использования по-существу -  все идет из семьи - умм, счастье - это когда тебя понимают - умм, а Волга впадает в Каспийское море -оуу. Фатический акт, тем не менее важный и, что удивительно, желанный  - и внимание получил, и возможность сказать  ептваюмать, достали умники, тем самым перепрыгнув из беспомощного состояния глупого школьника в изысканно-снисходительную позу терпеливого выслушивателя глупостей.

Пришлось срочно готовить следующую порцию молотого и крутить новую гильзу с табаком, и пока курил в голове мелькали обрывки догадок с  кусочками предположений - двойное время, когда "сейчас" существует лишь в  суперпозиции с многочисленными "тогда", или утаиваемое стилем бытие - то, которое есть, но которое сворачивается, если стиль письма не соприроден сути высказывания, а может и вовсе безумие про наделение суда правом решать иски не двойственным образом - отказать или удовлетворить, а добавив новацию "во благо" - тройственным. Нет, нет и нет.
Так и не вспомнил - швабра, туды ее в качель, разве кисть дает, зато вечером совершенно неожиданно нашел Джаррета, которого слушали у Хованчика в восьмидесятом. Вася познакомил.

Пришли вечером, полуторка в районе старого аэровокзала. Стильная по самое немогу - хорошие аппараты, пластинки на полу, торшер с модным абажуром и картины вдоль стен. Какой-то местный полусумасшедший гений. Короче, полная интеллектуальных чудес берлога - многообещающая ловушка для очаровательного пола.
Не помню о чем говорили. Дженезис, а может, Кримсон или Йес, в конце концов Леша горделиво поставил Джаррета. Похвастался, но тихонько. Это была Лестница.
Выпуклый, ясный, неторопливый звук-рассуждение, будто янтарные капли, падающие в воду, и хотя пиано-соло не самый любимый жанр - ни барабанов, ни басов, тут покатило настоящее волшебство - завораживающий, чарующий звук из глубины небес. Метафизика.

Что восемнадцатилетний вьюнош углядел в сих странных сюитах, поди пойми, но впечатление на всю жизнь. Прикосновение к таинству первотворения.
После частенько виделись в институте - Леша ночами аспирантурил рядом с очень большой электронно-вычислительной машиной. Правда, в политехе имелась еще парочка крутых джаз-фанов - Шульц, а второго забыл, оба тихие, конкретные и немногословные. На их скупом фоне Хованчик подкупал радушием, улыбчивостью, хорошим костюмом и готовностью помогать с программированием.

В перестройку знакомство рассосалось само собой, а в две втором Лешу было уже не узнать. От подающего надежды молодого, успешного, припомаженного, словоохотливого ученого программиста не осталось ничего - за летним столиком сидел оборванный, седой, дрожащий на обе руки человек печального исхода. Лестница с неба