Глава 16. Командировка

После того, как его «пометил» Абдуллаев на Большой кремлевской тусовке, Виктор жил ожиданием сигнала от партийного босса, когда тот вызовет его для разговора или возложит ответственное задание. В душе уже светилась искорка бесспорного успеха, каждое утро Виктор вставал в приподнятом настроении и радовался своему неизвестному ближайшему будущему, хотя и понимал прекрасно, что стремительного взлета наверх не будет, и к ответственным делам его будут подпускать постепенно. Но чувство нового поприща уже распирало его. Теперь при встречах с товарищами по партии он вел себя то вальяжно и снисходительно, то проявлял себя настоящим вожаком и требовал от партийных подчиненных усиления активности и дисциплины.
Виктор в эти дни еще почитывал Женькин роман, но уже реже, читал рассеянно, находя в нем все меньше аналогии с действительностью. О деле брата он не забывал, но ставшая вдруг реальной возможность приобщиться к элите затмевала сознание, укрепляла в нем моноросса и само собой притупляла интерес ко всякому либеральному вольнодумству, к которому он безусловно причислял и Женькину выдумку об исчезновении президента и заговоре олигархов. Теперь уже, всякий раз думая о Женьке, он сжимал кулаки и обещал брату, что совсем скоро станет членом политической элиты, а там ему не составит никакого труда отыскать виновников его гибели и разобраться с ними по полной.
Так прошло около месяца, Виктор начал уж было сомневаться... Он не знал, что кадровая машина Абдуллаева сбоев не дает. Босс ждал подходящего момента, и этот момент подвернулся на четвертую неделю после кремлевской встречи. Расчет его был прост — молодые партийные псы станут рвать и метать, чтобы отличиться перед высоким шефом, а именно готовность отправиться на любое задание требовалась Абдуллаеву от молодых партийцев в деле, которое он задумал.
А задумал он отправить их в командировку. Дело было в том, что в Сызрани на машиностроительном гиганте «Строймаш», где Абдуллаев владел контрольным пакетом акций, начались рабочие волнения. Рабочие жаловались на произвол работодателя, на низкие зарплаты, которые к тому же не выплачивались в срок, на отсутствие социальной защиты. Протесты начались, когда директор решил закрыть кузнечный цех, потому что производимые в нем части стало выгоднее покупать у китайцев. «Кузнечников» поддержали рабочие других цехов, был провозглашен стачечный комитет, и остановлена работа на всем заводе.
Но Абдуллаев не собирался идти на уступки. Рабочие были бельмом в глазу. Не хватало еще шума на всю страну! А если после этого и Сытин вмешается, захочет покрасоваться по телевизору, демонстрируя, как он радеет за рабочих, тогда можно и по шапке схлопотать. Абдуллаеву нужно было во что бы то ни стало опередить развитие событий и выставить рабочих противниками власти, и погасить их выступление с помощью полицейских, а то и военных. Однако рабочие повода не давали, против власти не выступали и на настоящий бунт не шли. Тогда возникла идея инсценировать рабочие погромы в Сызрани, причем направленные против представителей власти, и роль овечек для заклания отводилась именно молодым кандидатам в высшую политическую элиту страны. Абдуллаев все обстряпал лучшим образом — нашел погромщиков, снарядил в командировку монороссов, договорился и с мэром Сызрани, чтобы тот, не мешкая, сразу же после инцидента распорядился о вводе в действие полицейских и армейских подразделений. Был даже уговор кое с кем из редакторов местных газет — отразить эти события как надо.
Ничего не подозревающие Виктор и сотоварищи пришли на встречу с партбоссом в трепетном ожидании. Разговор был жестким, по-военному лаконичным. Приехать в Сызрань двумя машинами, собраться в местном отделении партии и вместе с сызранцами и самарскими коллегами, которые к ним присоединятся, пойти на завод, в народ, как говорится. «Нужны смелость, ум, дипломатические качества. Считайте, что для вас это проверка боем! Надо выяснить ситуацию и заставить рабочих отказаться от своих требований».
Виктор был рад, что его первое задание в группе Абдуллаева связано с таким живым и далеко не простым делом — на практике, в прямом столкновении с возмущенными рабочими переубедить их и добиться перелома в пользу партии. Это не то что сидеть в уютных московских кабинетах и поругивать местных либералов. Виктор был уверен, что в Сызрани он отличится и докажет Абдуллаеву, что тот в своем выборе не ошибся.
Руководителем группы был назначен некий Александр Гнездилов, которого, как показалось Виктору, Абдуллаев несколько недолюбливал, поскольку пару раз во время встречи сказал, что у него появилась возможность исправиться. Виктору выпало стать вторым человеком в группе. «У Пинегина там родня, ему легче будет установить контакт с рабочими».
Виктор в Сызрани бывал не раз. Это был родной город отца, и там действительно жила его родня — дядя Ваня и двоюродный брат. В детстве Витя с Женькой целое лето проводили у дяди и вместе с Сашком, дяди-Ваниным сыном, Женькиным одногодкой, почти каждый день купались в Волге. Да и потом, как подросли, не раз ездили туда на отдых, с удочками — на язя в Сызранском водохранилище. Поэтому Виктор Сызрань знал хорошо и считал, что едет почти к себе домой.
— Времени у вас нет. Выезжаете завтра утром. В шесть вечера быть там! — подытожил Абдуллаев.
Выйдя на улицу, Виктор сразу же позвонил дяде:
— Дядь Вань, что там у вас? До нас слухи доходят, будто народ бунтует.
— Да, гневаются люди, стачку устроили. И правильно. Уже жизни ведь никакой не стало. Если сократят наполовину машиностроительный, город умрет, это точно.
— Дядь Вань, а там у нас кто-нибудь на машиностроительном работает?
— Как же не работает. Да Сашок мой там, в кузнечном. Не хочет уезжать из родного города, а я его поддерживаю, родину свою маленькую любить надо, большая подождет. А тут как серпом — сокращение всего цеха. Ну и вот он среди первых заводил.
— А в целом-то в городе, как обстановка? Как население реагирует?
— Дак, почитай, весь город несогласных, все их поддерживают. И на нефтепереработке, и в ТЭЦ недовольствуют. Да какое у нас население? Это ж в основном рабочие машиностроительного и других заводов поменьше, да их жены, дети и старики, как я. Так что население поддерживает, куда ему деваться?
— Дядя Ваня, я завтра приеду, командировка у меня… Приютишь?
— В чем, Витенька, вопрос. Конечно, буду рад. А ты, это, привези мне «Старочки»; я ее, можно сказать, с детства люблю, здесь-то уже нет ни фига по магазинам, так ее и раньше нельзя было у нас купить. И сарделек молочных килограмм. А если не в тягость, то захвати сыру и колбаски сырокопченой побольше. Она дольше сохраняется. Если она, конечно, и у вас не перевелась. Все оплачу, это заказ!
Утром, когда команда из восьми человек на двух машинах собралась на летучку перед стартом, их лидер Гнездилов сообщил нечто, что еще в большей степени раскрывало масштаб событий и придавало вес их поездке. Оказалось, что волнениями охвачена немалая часть Самарской области. Недовольство рабочих отмечено в Чапаевске, Октябрьске, Междуреченске, даже в Новокуйбышевске и в самой Самаре. В Сызрани оно приобрело наибольший размах, там рабочие остановили производство и вышли на улицу, поддерживают их и рабочие с других предприятий. «Отделение партии в Сызрани слабое, контактов с рабочими нет, да и похоже не любят их в городе... Вот они и запросили поддержку».
Ровно в шесть утра их отряд отправился в путь. Первым ехал гнездиловский джип, следом — ниссан Виктора. Пассажиры его машины толком еще не были знакомы. Вчера, когда распределялись по машинам, успели только представиться друг другу, и то шапочно. Дорога предстояла длинная, не промолчишь, не отсидишься, а, кроме того, в Сызрани придется действовать сообща, поэтому знакомиться начали сразу. Первым представился Виктор:
— Виктор Пинегин, строитель, можно сказать, предприниматель, москвич. В Сызрани у меня родня. Может, пригодится.
— Андрей, — представился сосед справа, похоже одногодок Виктора, голубоглазый крепыш. — Закончил спортивную карьеру, кик-боксинг, сейчас создаю свою школу, тоже из Москвы.
— Ты смотри, какой народ! — обрадовался Виктор. — Ну, давай лапу, Андрей.
Голос Андрея, густой баритон, звучал какими-то веселыми нотками, настраивал на приятельство. Андрей крепко пожал руку.
— Так, ну теперь второй эшелон, заднее сиденье, — воодушевленно продолжил Виктор.
— Я? Я Вениамин, экономист, зам главного бухгалтера финансовой корпорации, — Из-за спины Виктора едва слышно прошелестел хилый очкарик, он был невелик ростом и свободно разместился за сиденьем водителя. — Вообще-то я не москвич, я в Москве недавно. Родом из Питера, а год назад вот перевели в Москву из Цюриха...
— Ого, ну и кадры! Ну, давай лапу! Дотянешься? — Виктор протянул назад руку и почувствовал вялое рукопожатие Вениамина.
— Ну, а меня зовут Олег, — сухо и по-военному четко сказал четвертый участник поездки. — Подполковник десантных войск. Действующий. В отпуске.
Виктор с радостью взглянул через зеркало заднего вида на своего товарища – чернобрового красавца, лет под сорок, который был хоть и в гражданском, но с заметной воинской выправкой.
— О, это для меня чистый подарок! «Никто кроме нас»! 76-я Черниговская, старший сержант Пинегин.
Постепенно завязался разговор. Потекли истории из личной жизни, рассказы о переделках, анекдоты, пошла и серьезная тематика — о симпатиях к президенту, о том, как непросто ему управлять огромным государственным кораблем в это тяжелое время, говорили и о том, что жить простому народу становится все труднее и труднее. Говорили в основном Виктор и Андрей, меньше Олег, а Вениамин почти все время молчал, только изредка вставляя ничего не значащие реплики или рассказывая непримечательные истории. И только лишь когда заговорили об экономике, он оживился, голос его зазвучал уверенно, и он, изобильно наполняя свое выступление разными научными фразами и терминами, стал читать лекцию о всемирных инфляционных процессах, о борьбе великих наций за энергоресурсы, об однобокости российской экономики, о соотношениях роста ВВП и доходов населения. Коллеги вынуждено слушали и скоро пожалели, что подтолкнули Вениамина своими любопытствующими вопросами к его излюбленной теме.
«Процессия», состоящая из двух машин, по плану должна была останавливаться в пути только дважды — на завтрак и на обед. После второй остановки было решено прямиком дуть на Сызрань, тем более что пути оставалось не более чем на три часа. Машины тронулись, но уже через пару километров Виктору пришлось остановиться — машину стало странно трясти. Оказалось пробитым заднее колесо. Виктор сообщил Гнездилову по рации о своем форс-мажоре, и они договорились, что первая машина вторую ждать не будет, а встретятся они уже в Сызрани, у здания горкома «Монолитной России». Через двадцать-тридцать минут, после смены колеса, ниссан снова отправился в путь, но наверстать отставание уже не смог.
Около шести вечера Гнездилов вышел на связь:
— Мы в Сызрани. Как въедете в город, на северную дорогу не сворачивайте, по Степному и Красильникова не имеет смысла ехать! Возле «Строймаша» проезд перекрыт полицией. Видимо, там заваруха, мы сейчас объезжаем с юга. И вы также поезжайте. Встречаемся, как договорились, — на Дальневосточной.
Больше Гнездилов на связь не выходил, если не считать одной странной попытки, когда по рации был получен от него сигнал, но связь так и не состоялась.
Виктор въезжал в Сызрань на полчаса позже Гнездилова. С приближением к центру города тревога нарастала. Редкие машины, мигающие желтым цветом огни светофоров в центре, спешащие куда-то пешеходы, отсутствие связи с Гнездиловым вызывали беспокойство. Андрей предложил:
— Давай не гони, поедем потише, здесь что-то не то.
Чтобы не напороться на полицейские заслоны или, еще хуже, на буйствующую толпу, они тоже поехали южным путем, к набережной и дальше по улице Декабристов. Это было дольше, но безопаснее. Когда они максимально приблизились к заводу с юга и находились уже квартала за три-четыре от него, Виктор решил, что дальше ехать опасно.
— Разведаем без машины, а то с московскими номерами мы точно нарвемся на неприятности.
На разведку он решил пойти вместе с Андреем, Олегу же поручил вернуться с Вениамином к гостинице, мимо которой они только что проехали, зарегистрироваться там и ждать от него сигнала.
Спасительный сумрак стремительно поглощал город, и стало уже совсем темно, когда они добрались до заводской стены. Горящие там-сям слабые городские фонари недостаточно освещали улицу. Внезапно их захлестнула волна невесть откуда взявшейся толпы. По отдельным выкрикам Виктор и Андрей догадались, что это были рабочие, которые бежали от полиции к проходной, чтобы спрятаться за стеной ограды, где были их бастующие товарищи. Оттуда, откуда они бежали, раздавались удары полицейских палок о щиты и гулко звучали неясные предупреждения из полицейского громкоговорителя. Рабочим, слава богу, было не до случайных встречных, поэтому эта волна как настигла их, так и прокатилась дальше. По топоту полицейских ботинок стало ясно, что полиция решила окружить завод со всех сторон. Не мешкая, Виктор с Андреем метнулись в сторону от завода, чтобы наконец добраться до партийного горкома на Дальневосточной.
Через несколько минут, запыхавшись от бега, они все же добрались до места встречи и остановились, остолбенев от ужаса. Точно на углу двух улиц, буквально в двух шагах от здания «Монолитной России», они увидели перевернутую на бок машину Гнездилова. Стекла машины были разбиты, внутри никого, на сиденьях — следы крови. Сразу за углом — еще одна разбитая машина, уже с самарскими номерами. Следы вандализма были и на здании — дверь вышиблена с петель, окна разбиты. И опять кровь, и возле машины, и на ступеньках перед входом.
Увиденное казалось полным наваждением. Это место будто вымерло, ни вблизи, ни вдалеке ни одного человека. Зато чуть дальше, квартала за три от этого места, слышались крики и шум противостояния полиции и рабочих. Но эта улица будто не имела никакого отношения ни к городу, ни к происходящим в нем событиям. Уличные фонари светили странно ярко, создавая ощущение, что все эти следы ужасного погрома возле здания «Монолитной России» были не более чем декорации для съемок гангстерского фильма. Казалось, что «сцена» в любой момент оживет, появятся актеры и режиссер снова прокричит: «Камера!»
Виктор потерял дар речи. Он стоял пораженный увиденным и беспомощно озирал пространство возле горкома. Вдруг что-то мелькнуло в доме напротив. Это была старушка, которая разглядывала их из окна. Наверняка она была свидетелем недавно разыгравшейся здесь драмы.
— Бабушка! — крикнул Виктор, — вы не видели, что тут…
Не успел он договорить, как окошко с треском захлопнулось.Однако кое-кто их все же услышал. Из переулка на улицу вышли трое парней с битами. Один из них заорал на всю улицу:
— Эй! Кто такие? А ну подь сюды!
Они выходили из темноты переулка, и было непонятно — их трое или на самом деле гораздо больше. Неизвестные сначала шли, а потом, не дождавшись ответа, перешли на бег.
— Драпаем! — скомандовал Виктор, и они с Андреем бросились вниз по улице.
Преследователи кинулись за ними. Неожиданно из-за угла, куда бежали москвичи, появились еще двое, один с битой, другой с цепью, и перегородили им дорогу. Выход с улицы оказался заперт.
Первым сообразил Андрей. Еще на бегу он крикнул Виктору:
— Отойди, я справлюсь.
Буквально в два движения, ловко увернувшись от биты, он ударом кулака повалил наземь одного, а в следующий миг, в каком-то неимоверном прыжке, ударом ноги уложил и второго. Потом еще два прыжка и еще два взмаха кулаком, и противники остались лежать на мостовой в полной отключке. Все произошло за считанные секунды. Преследующие их сзади, а их оказалось только трое, еще не добежали и до середины улицы, когда увидели, чем закончилась быстротечная схватка. С бега они перешли на шаг, а потом и вовсе остановились, раздумывая, догонять этих двоих или самим дать деру. Когда Андрей с Виктором двинулись им навстречу, они дружно попятились назад.
Хулиганы поспешили убраться, но Виктор и Андрей вовсе не были уверены, что они не захотят вскоре вернуться, притом не одни, а с подмогой, поэтому решили поскорее покинуть место боя. Густые сумерки и неосвещенные переулки и подворотни помогли им скрыться и обратными путями добраться до машины.
Когда стало ясно, что они находятся в безопасности, Виктор позвонил Олегу и рассказал ему обо всем — что они застали возле горкома и что с ними случилось потом. Олег рвался в бой, но Виктор остепенил его:
— Оставайтесь там. Сейчас особой нужды нет. Завтра разберемся. А сейчас мы с Андреем на машине доберемся до моего дядьки, там и переночуем. Я обещал... Да! Вениамину пока ничего не говори! Есть кое-какие соображения...