Глава 17. Сашок

Был уже девятый час вечера, когда Виктор постучал в дверь небольшого домика на окраине Сызрани. С той стороны загремел засов.
— Дядь Вань, это я, Витя! — громко произнес он, желая опередить беспокойство и ненужные вопросы дяди.
— А, Витенька! Жду, жду! — Засов наконец щелкнул, дверь распахнулась, и на Виктора и его товарища из сенцов пахнуло смесью запахов, самым замечательным из которых был запах квашеной капусты.
Ожидая прихода дорогого гостя, дядя Ваня собирал к столу и доставал всевозможные запасы солений и зимних заготовок, которые держал в сенях. На стол пошли соленые огурчики и помидорчики, малюсенькие патиссоны, консервированные баклажаны, соленые грибы; там же из сеней, из большой кадки, он только что, видимо, достал и квашеную капусту, запах которой не только неожиданно ошеломил гостей, но и сразу настроил их на предстоящее угощение. Предчувствие доброго застолья понемногу вытесняло чувство беспокойства и опасности.
Дядя Ваня после смерти жены забобылил, жил сначала с сыном, а когда тот женился и переехал к жене, остался совсем один. На нем сейчас висело все хозяйство, с которым, казалось, раньше едва-едва справлялась вся семья из трех человек, а теперь он тянул сам и вроде управлялся. По крайней мере, огурчиков и капустки на зиму заготавливал, да и мешков пять картошки в придачу. При этом и от современной жизни не отставал: сын Сашка купил ему компьютер, научил пользоваться скайпом и даже немного интернетом — читать разные новости.
Гостям дядя Ваня был всегда рад, а если уж кто из родни наведывался, тем более из самой Москвы, так это был сущий праздник. Андрея дядя Ваня принял также радушно, будто тот был с Виктором единым целым. Но особую его радость вызвал, конечно, Витин гостинец, который оказался намного богаче его предварительного заказа. С продуктами питания в городе было скудновато.
— Нету теперь у нас, Витенька, того и сего, есть только эрзац-минимум, да и тому радуемся. А полакомиться хочется, вот я тебя и упросил, а ты уж разошелся, так разошелся, — причитал дядька, освобождая сумку от содержимого. — Ух ты! Даже до красной икры додумался, это уж слишком, но все равно спасибо... Сразу вот на стол и пойдет.
Еще на стол пошли самогоночка (три бутылки «Старки», Витин подарок, дядя припас «на опосля»), селедка (она еще оставалась в местных магазинах, но была единственным деликатесом) и, разумеется, собственные соления — понемногу от всего, что имелось в запасах.
Сразу же после первой стопки полился разговор.
— Ну, теперь рассказывай, с чем пожаловал, племяшек, в наш прославленный волжский край?
Виктор рассказал, с какой задачей они прибыли в город, про их перипетии с колесом и о том, что они застали на месте уговоренной встречи. Дядя Ваня все время молчал, и по его острому взгляду слегка прищуренных глаз нельзя было понять, удивлен ли он, возмущен или совсем не тронут услышанным, хотя было ясно, что слушает он с вниманием.
— Вот так, дядь Вань, — закончил Виктор, — партию власти в вашем городе явно не любят и, как видишь, к тому же и колотят...
Дядя Ваня нахмурился, посерьезнел.
— А что ты хочешь, Вить, власть-то она не только для того, чтоб командовать, она еще и отвечать должна. А народ что, когда ничего не было, так и не роптали особо, а как дали почувствовать, что мы тоже люди, что нам, оказывается, полагается и красивая жизнь с магазинами и поездками за границу, а потом стали это отбирать, мол, можете опять спокойно впроголодь пожить, тут уже народ и нервничать стал, возражать... ну и за права свои бороться. Да еще и капитализм этот ваш... отечественный, ведь он пределов не знает. Сливки жирные привыкли снимать с предприятий, которые заграбастали за копейки, а как экономика в стране пошла под откос, так не хотят свою сливку поуменьшить, им легче народ с работы погнать. А куда народу жаловаться ходить? Те, кто во власти, так они же и собственники, рука руку моет. Простому человеку приходится или материть эту власть, или кулаком орудовать. Довели их, Витенька... Знаешь, ведь русский народ молчит, молчит, а потом ведь не разговаривает, прямо за дубину хватается. Жаль, конечно, ваших, авось не убили... Хотя не верится мне, что так наши могли. Дурные-то дурные, но так вот, чтоб власти мстить... не думается, да и не выгодно им.
— Ну, а кто же тогда?
— Кому надо, тот и нашкодит, и сам приедет, или пошлет кого, ежели выгоду из этого может извлечь. А бродяг и бандюг за деньги везде сыскать можно, хоть здесь, хоть у вас.
— Ребята наши даже из машины не успели выйти... А ехали-то мы с добром. Поговорить, вместе найти решение. А тут такое... головорезы, сволочи, бандиты!..
— Выходит, вам повезло, что шина у вас лопнула, а то неизвестно, что сейчас было бы с вами.
— Эт точно, — подтвердил Виктор, переглянувшись с Андреем. — Не собрать нам костей.
Его широкоплечий товарищ лишь удрученно смотрел в сторону и молчал. У обоих было чувство вины от того, что им чудом удалось избежать мясорубки, в которую попали их товарищи.
— Знаешь, Вить, — наконец подключился к разговору Андрей. — А я думаю, прав Иван Иваныч, душой чую, что-то здесь не то. С чего бы рабочим на нас набрасываться? А кроме того, все рабочие были на заводе или возле него. Горком все же в стороне. И возле завода их толпы, а у нас там были... штучные экземпляры... Что-то тут не то.
— Разберемся завтра. Все выясним. Сейчас, думаю, нельзя туда соваться.
— Ясно, что нельзя, — твердо вмешался дядя Ваня. — Но даже если б и захотели, я бы вас не пустил. Только попробуйте, просто запру здесь и все. Ты же мне не чужой, я за тебя еще и перед вашими в ответе, особенно после того, что с Женей-то приключилось…
Прошло около часа, как хозяин и гости уселись за стол и завели разговор. Казалось бы, за столом сидели люди разные: жители столицы и гордый провинциал, люди положения и достатка и мужичок, живущий в простом, почти деревенском доме, квасящий капусту в кадке, люди власти и человек из народа. И между ними должны бы быть космические пространства непонимания... Но это было не так — русских, какие бы они ни были, всегда сближает простой быт и застолье, тогда и важность со спесью исчезают, да и доверие возникает и доброта. И родня тут совсем не при чем... или почти не при чем.
Неожиданно в прихожей раздался шум, будто кто-то незваный ворвался в дом.
— Кто там?.. Ой, а я-то, старый дурак, щеколду поставить забыл, — испугался и заохал дядя Ваня, вскакивая с места и устремляясь в прихожую.
За ним повскакивали и Виктор с Андреем, готовые к бою, если вдруг люди с битами разгадали их местонахождение и явились по их душу. Волнение улеглось, когда почти сразу из сеней раздался голос Сашка, дяди Ваниного сына:
— Бать, не бойся, это я.
Через секунду он появился в гостиной и опешил, увидев незнакомых. Запыхавшийся и испуганный, он явно от кого-то бежал, надеясь в доме отца найти защиту, а напоролся непонятно на кого, поэтому сердито бросил отцу:
— Кто такие, бать?
— Да ты что, Сань, брата своего не признал, Витька же, — укорил сына дядя Ваня.
Это немного успокоило Сашка, но совсем немного, внутренняя пружина продолжала быть взведенной до предела. Он брякнулся на ближайший стул, даже не поприветствовав двоюродного брата. Всем стало понятно, что он только что из самого горнила заводских событий, а к отцу прибежал скрываться от полицейской облавы.
Когда чуть отдышался, Сашок искоса взглянул на гостей, но снова отвернулся и процедил сквозь зубы:
— Гостеваетесь тут, а там людей машинами давят!
— Где это, Сань? — встревоженно вскочил отец.
— Где, где, все там же, у нас, на абдулке, — почти плачущим голосом ответил Сашок. — Там моих друзей давят, а я струсил, удрал, как заяц, и здесь отсиживаюсь...
Он обхватил голову руками, еще больше взъерошив волосы.
— Ну, во-первых, не удрал, а ушел от неприятеля. А это еще не каждый сможет. Во-вторых, какой толк всем в каталажку лезть? А если кто остался на свободе, так от того только другим, кого схватили, может быть выгода, — мудро рассудил отец. — Так что не лезь в бутылку, садись, садись за стол, Сань, небось за весь день маковой росинки во рту не было?
Виктор конечно же узнал Сашка, но не по голосу из прихожей, а когда он уже появился в гостиной, хоть его, взъерошенного и взволнованного, в первый момент узнать было трудно. Это не был тот улыбчивый и веселый ладный парень, которого он знал с детства, глаза Сашка теперь смотрели недоверчиво, да и душа его будто находилась не тут, а все еще сражалась там, возле завода, вместе с товарищами, против полицейских и подоспевших им на подмогу солдат. Есть ему не хотелось, пить тоже... Виктор ждал момента, когда Сашок успокоится, чтобы расспросить его о нападении на их делегацию.
Застолье встало, в воздухе повисла напряженная тишина. Неожиданное решение снова нашел дядя Ваня.
— Давайте-ка, ребята, Женю помянем, — произнес он, наполняя самогонкой рюмки, — погиб ведь ни за что...
Против этого нечем было крыть даже Сашку. Он пододвинул свой стул к столу, дождался, пока отец разольет всем, и первый произнес:
— Извини, Вить, я не мог тогда, Светка как раз рожала. Кстати, Женькой назвали! Пусть земля ему будет пухом!
Дядя Ваня пить не спешил, обдумывая слова. Наконец проговорил:
— Царствие тебе небесное, Женечка! Сгорел, как соломка, но жизнь другим осветил...
Для Виктора, скрывавшего ото всех, все, что он знал о смерти брата и его романе, фраза дяди прозвучала так, будто тот обо всем догадался сам...
У Сашка после рюмки самогонки разыгрался аппетит, и он серьезно налег на съестное. Голод не тетка! К радости дяди Вани, продолжили застолье и гости. Сашок, утолив первый голод и первое недоверие к «пришельцам», решил сам завязать разговор:
— А какие это ветры вдруг занесли вас в нашу глухомань? Командировка какая или что? — спросил он Виктора, после того как пристроил на очередную рассыпчатую картофелину кусок селедки.
Виктор принялся рассказывать все то, о чем давеча рассказал дяде Ване, но неожиданно был прерван:
— Ага, значит, это из-за вас бронетранспортеры на улицах. — Желваки опять злобно зашевелились на скулах Сашка.
— Не понял, — удивился Виктор. — Как это из-за нас?
— Да так, что ваши люди подстроили нам провокацию — нападение на представителей партии власти. Сразу после этого со всей области полицейских согнали, а вдобавок и военных вызвали. Повод нашли.
— Ты уж, Сашок, говори да не заговаривайся! — вскипел Виктор. — Какая провокация?! Что это мы там подстроили? Кровь-то была настоящая. Наших ребят ни за что… они даже из машины не успели выйти. Цепями и битами орудовали. Но мы выясним, кто там разгулялся. Не было бы только двухсотых...
— Это точно не наши! — Сашок уже не злился, скорее, недоумевал. — Сыном клянусь! Да и неважно, кто подстроил, но ясно, что подстроили. Окружили, стали давить... Мы на абдулке забаррикадировались со всех сторон. Мы тоже чинно и мирно бастовали... Нас-то за что гусеницами!..
— А что за абдулка такая? Второй раз уже говоришь, — перебил Виктор.
— А народ так прозвал, — сверкнул глазами Сашок. — Потому что у нас пару лет назад новые жирные собственники из Москвы объявились. Деятель ваш, кстати, все по телику показывают… по фамилии Абдуллаев. Раз вы из партии, должны бы его знать. Ну, вот и прозвали мы комбинат абдулкой. Погоди-ка… так, может, он и подстроил?!
Виктор с Андреем переглянулись.
— Вот сволочь! Гад! — не сдержался Андрей.
— Не понял... — недоумевающе ответил Сашок, не зная, стоит ли принимать реплику Андрея на свой счет.
— Да не ты! Абдуллаев, скотина! — вмешался Виктор. — Ведь это он устроил нашу поездку, отправил нас на мясо...
— Не понял, ребятки! Разъясните-ка! — захотел разобраться и дядя Ваня, догадавшись, что ребята разгадали главную аферу.
— Ну, теперь все ясно, — Виктор сидел, сжав кулаки. — Ну, что тут разъяснять... Командировку нашу организовал сам Абдуллаев. Он наш партийный босс, мы у него как бы на стажировке. Сказал, что партийное задание, что надо встретиться с рабочими, разъяснить линию партии, попытаться переубедить… С***ка! Он и провокацию подстроил, бандюганов своих пригнал, чтобы под видом рабочих покрошили нам кости. А тогда уж можно и полицию звать, и армию, мол, из-за беспорядков... А мы-то ни ухом ни рылом, что он и есть собственник «Строймаша»! Теперь все сходится!
— Да-а, дела! — только и смог сказать дядя Ваня
— Вернусь, шею ему сверну, гаду! — злобно, сквозь зубы, процедил Андрей.
— Да погоди ты, шею... Как бы он тебе не свернул. Только пикнешь и вместе с заводскими революционерами — на этап. Здесь надо по-умному, чтобы надежно... Значит так! Завтра...
У Виктора не было еще конкретного плана, как он «по-умному» будет выводить на чистую воду подлого партбосса, но уже знал точно, что они обязательно должны сделать в оставшиеся дни их сызранской командировки. Все присутствующие вмиг стали единомышленниками, застолье превратилось в заседание штаба, роль командира взял на себя Виктор.
— Первым делом мне понадобится точная хронология событий — когда, где, что, самое полное и точное описание. Имена, фамилии, адреса очевидцев. Ты, Сашок, был с самого начала в гуще событий. Все подробно, все, что вспомнишь ты и твои ребята, с чего все началось и как все было. И побольше фактов — фото, видео, все, что есть. И все неси сюда. Завтра мы с Андреем разыщем наших ребят, а я поговорю с мэром. Кого смогу из ваших попробую отмазать. Но на рожон не лезем. Пока что будем играть их игру. А потом и удар нанесем! Мы еще сразимся с тобой, Абдуллаев. Андрюха, ты со мной?
— Спрашиваешь… Ты, конечно, прав, Абдуллаева голыми руками не возьмешь. Хотя я бы его убил, гада. И вообще, после этих дел я и дня не останусь в «Монолитной», не смогу.
— А я не уйду. Пока не доведу дела до конца. Так что, Санек, давай, выжми максимум.
Оказалось, что жена Сашка до декрета работала в первой городской больнице, и очень скоро «штаб» уже знал, что после сегодняшних столкновений больница была переполнена ранеными, и что среди них были и москвичи, но только двое. Про погибших подружки Светки ничего не знали.
В следующие три дня Виктор показал, на что он действительно способен, он действовал смело, решительно, принципиально. Ему казалось, что так действовал бы сам Сытин, окажись он в подобной ситуации. Чувства честного моноросса переполняли Виктора, но, понимая, что против него стоит куда более сильный противник, он вынужден был подавлять в себе эмоции и поступать политически осмотрительно. Сначала он позвонил Абдуллаеву и, изобразив истинное возмущение брутальностью рабочих, настоял, чтобы тот дал ему карт-бланш действовать от его имени и по горячим следам провести партийное расследование вчерашних преступлений забастовщиков. Абдуллаев от неожиданности, что Виктор жив и здоров, вначале проглотил язык, но почти сразу овладел собой и разрешил действовать от своего имени, посчитав, что так ему будет проще замести следы. Для подстраховки он все же позвонил потом мэру Сызрани и приказал ни в коем случае не раскрывать перед Пинегиным никаких подробностей.
Оказалось, что Гнездилов и Лякин, другой их товарищ из Москвы, скончались от побоев, не приходя в сознание. Узнав об этом, Виктор горько усмехнулся: «Гнездилов исправился, Василий Магомедович...» Погибли и двое однопартийцев из Самары. Других же, чудом выживших, Виктор посетил в больнице и расспросил, записав разговор с ними на мобильный телефон.
В мэрии он устроил полный разгром градоначальнику Плеткину, заставив писать подробный отчет о событиях в городе. В конце даже затребовал список зачинщиков беспорядков среди рабочих и вычеркнул оттуда фамилию Сашка и еще пятерых его товарищей, заявив, что это их люди и выполняли они в среде рабочих специальные задания.
К концу третьего дня у Виктора на руках уже было довольно увесистое досье по сызранскому делу, с которым он пока еще не знал, как поступить. В курс дела Виктор с Андреем ввели только Олега, ибо «бухгалтер», как они между собой прозвали Вениамина, доверия не внушал и мог их раскрыть перед шефом.