Седьмое Дно главы 17-18

Этой ночью Брухе не спалось. В домике кто-то шуршал, покашливал, и Бруха подумала, что в корнях дуба завелись мыши и надо бы сказать об этом Дару. Но встать и позвать кота было лень. Она ворочалась с боку на бок на своём тюфячке, пока не начала считать баранов. Когда посчитанных баранов стало сто шестьдесят три, она сбилась и начала сначала, но сон так и не пришёл. Бруха поднялась и вышла на улицу. Было ранее утро. Она подумала, что ещё никогда не встречала рассвет и что обычно по-утрам она здоровается с солнцем, а сегодня солнце поздоровается с ней. Солнце, однако, не торопилось на встречу, сидело где-то за лесом, чуть-чуть подсвечивая небо, но луна уже бледнела. Чуфа совершал медленное кружение, дожидаясь пока Ном предоставит ему место для посадки. И действительно, вскоре Ном появился на поляне с котомкой в руке, и по его виду никак нельзя было предположить, что он не спал всю ночь.
Увидев Бруху, он удивлённо поднял косматые брови и приветственно замахал рукой:

- Доброе утро, девонька, чегой-то ты сегодня раненько!

Бруха невнятно чирикнула в ответ.

- А я-то тебе гостинец принёс, от зайчика, - радостно сообщил Ном, развязывая котомку и вынимая баночку с земляникой. Он закрутился, не зная куда её приспособить.

- Спасибо, - пришла ему на выручку Бруха, взяла баночку и унесла в дом.

По дороге обратно она вспомнила, что не сообщила Ному новость дня. От этой мысли она окончательно пришла в себя и уже открыла рот, но...

- Я-то слышал, слышал, - закивал он головой, - мне грибы-то сегодня рассказали. Хохотали очень.

- А что смешного в том, что у Фазана стащили перо? - не поняла Бруха.

- Так это, грибы-то Фазана не любят. Он-то ходит, большой, малышей ихних топчет, а взрослых клюёт и в шапках дупла делает. Попробуй потом, зарасти дупло-то?  Они-то и радуются.

- А ты знаешь, кто перо украл? - поинтересовалась Бруха.

- Есть у меня на примете один охальник, - хитро прищурился Ном, - но пока доказательствов нет.

Ном направился к своему месту, повернулся спиной к домику, и Чуфа успешно припнился.

Бруха крикнула Дара, который, зевая, неторопливо выбрался на лужайку и предложила прогуляться.

- Когда ещё представится такая возможность! - сказала она.

И они, не теряя времени, отправились. Дар, подняв хвост, семенил за ведьмицей, и они неторопливо шли меж дубов по траве, покрытой утренней росой. Лес был полон тихих и неясных звуков, солнце катилось от горизонта вверх, навстречу им.

Бруха подумала, что где-то здесь, наверное, гуляет  Микра, и та не замедлила появиться с другой стороны тропинки.

- Гуляете? - близоруко щурясь, спросила она, - а я как раз к вам и направлялась, у меня к вам…  м-м-м… дело.

Бруха уже знала, что всякое дело, связанное с Микрой, оборачивается интересным приключением, и заинтересованно спросила:

- Какое дело?

- Как-то у меня в гостях пребывала... сестра…, - как всегда издалека начала Микра.

- У тебя есть сестра? - удивилась Бруха.

- Да, - кивнула Микра, - старшая… Макра. Она живёт там… в море.

Бруха изумленно вытаращила глаза, она впервые слышала, что где-то там есть море и что до него можно добраться, раз микрина сестра как-то добралась.

- Да. Так вот… Мы редко видимся… она… у неё … муж. И она… подарила разную посуду. И вообще… разные штучки… там… в море… пропасть туристов.

Микра достала из за пазухи большую витую раковину:

- Вот… бутылочка… Смотрите… Сюда наливают, - Микра ткнула пальцем в глиняную пробку, запирающую место, откуда когда-то выглядывал моллюск, - а отсюда, - она отвинтила крышечку на вершине раковины, - выливают.  - Она завинтила крышечку, покачала раковину на руке, показывая, как наливают и как выливают и уставилась на Бруху.

Бруха кивнула.

-  … есть ещё пара амфор… греческих…

- Каких? - переспросила Бруха, восхищённо разглядывая белую раковину с коричневым затейливым рисунком.

- Греческих… я вам потом… покажу. Они тяжёлые… я в них… припасы делаю. А бутылочка… раз… и принёс. Здесь молочко… для котёночка.

И Микра протянула Брухе раковину.

- Я по-утрам буду приносить… одну оставлять… другую… забирать.

Бруха схватила раковину обеими руками и прижала к груди.

Дар принюхался и начал кружить вокруг брухиных ног, обнимая их хвостом, и измученно заглядывая ей в глаза.

- А где ты берёшь молоко?

- У ламантинов, - лицо Микры просветлело, - такие… коровки… карликовые, озёрные. Оно упоительное, то есть, молоко!

- Коровы в воде не живут, - не поверила Бруха.

- Такие — не живут, а такие — живут, - наставительно сказала Фея, - на дне лежат, толстенькие.

Микра пошаркала калошами:

- Хорошо, что я вас встретила… и бутылочку, так сказать,…  из рук в руки… а то я слышала… у нас бандит завёлся.

Бруха кивнула головой:

- Ага, у Фазана, как его зовут? Забыла! Перо из хвоста украл!

- Да что вы…  говорите! - ахнула Микра, - а мне сказали, что…  у пчёл соты…  повытаскал, прямо все-все… и они теперь… без детей. И потому… злее, чем обычно.

- Так, - нахмурилась Бруха, - значит, теперь ещё и пчёлы!

- Нужно немедленно возвращаться домой! - вдруг засуетилась Микра, что было ей совершенно  не свойственно и сказывалось на том, что она начинала говорить без своих обычных пауз. - Он может ворваться с минуты на минуту, а я тут болтаю! Греческие амфо,ры и капитель, это вам не пустяки!

Бруха хотела спросить, что такое капитель и выразить мнение о том, что на мокрое дело Он вряд ли пойдёт, тем более днём, но Микра, не попрощавшись, уже исчезла за поворотом. Это вообще было в её стиле: уходить по-английски.

- Тогда и нам пора, - сказала Бруха коту, - солнце уже высоко.

 По дороге она всё время думала про старшую сестру Микры и никак не могла придумать, как же она выглядит.
Дома она напоила Дара молоком. После завтрака кот долго умывался, сладко облизывая нос, потом принял форму «колеса», прикрыв глаза задними лапами и, очутившись в полной темноте, уснул. К его боку подкатился Чуфа и составил ему компанию.



 
18.

Возвращаясь со службы, Ном заглянул к Микре. Подойдя к кромке воды, он тихонько свистнул, отчего по озеру пошли волны, и над поверхностью почти сразу появилась голова Микры.

- Привет, старуха! - крикнул Ном, - Побалакать надо!

Не успел он договорить, как Микра уже возникла на валуне, поджидая Нома.

- Отлично выглядишь, - сказал Ном, взбираясь на камень, - ну, что будем делать-то?

Микра уставилась на него.

- … с супостатом, - уточнил Ном.

Микра помолчала. Но было совершенно понятно, о чём она не говорит.

- Да! - наконец произнесла она.

- Я так-то и думал, - кивнул Ном.

- Ибо иначе…. - Микра моргнула.

- Согласен, согласен, но кр…, - неодобрительно кашлянул Ном.

Микра некоторое время смотрела в небо.

- Это нельзя… , - вздохнула она.

Они побеседовали так ещё некоторое время и пришли к консенсусу, очевидному только для них двоих, потому как они были знакомы сто лет и понимали друг друга с полуслова или совсем без слов.

Ном слез с камня и быстрым шагом направился домой. Он беспокоился, что не доберётся вовремя и заснёт где-нибудь по дороге, что могло обернуться неприятностями.

Подходя к дубу, Ном услышал отдалённый стрёкот Сороки, но эхо множило звуки, и он ничего не мог разобрать.

- Внимание, внимание! - сидя на дубе, вещала Сорока, - уважаемые жители! Будьте бдительны! Сегодня ночью у Филина утащили очки! Будьте бдительны!

- Что ж ты так звенишь -то, - проворчал Голос, - мурашки по коре бегут.
И дуб зашуршал листьями, будто хотел сбросить с себя надоедливую птицу.
- У Филина... утащили... очки! - с расстановкой проговорила Сорока. - Если... кто... не понял! И если мы не обезвредим похитителя, то завтра очки пропадут у вас, уважаемый Голос!
- Я не ношу очков, - сказал Голос, - я и так прекрасно вижу. И я вижу, что мы назначили тебя Главным Искателем, а ты не оправдала доверия!
- Как это не оправдала! Как не оправдала! - взвилась Сорока, - Я только и делаю, что ищу. Ни сна, ни отдыха, все крылья уже истрепала! Вот! Посмотрите! - она махнул крылом, - Видите?
- Ты мне здесь крыльями-то не махай, - стараясь говорить спокойно, сказал Голос, - ты результат предъяви. Нашла кого?
- Где вы этого понабрались-то? - возмутилась Сорока, - Вы же сами назначили меня Главным Искателем, Ис-ка-те-лем! А не Находителем! Чувствуете разницу? Поэтому я вовсе не обязана кого-то там находить!
Голос задумчиво умолк.
- Мда, - наконец проговорил он, - промашка вышла. Ну ладно, так что там с Филином?
- У Филина пропали очки, - в десятый раз повторила Сорока, - он вечером повесил их на сучок, рядом с дуплом и тряпочку для протирки стёкол тоже и полетел завтракать. А когда вернулся — ни очков, ни тряпочки. Очки в коричневой оправе, тряпочка - зелёного цвета, как эти листья, - она указала клювом на дубовый лист.
Бруха наблюдала за перепалкой снизу, не зная, чью сторону ей принять. Она думала, что Сорока в общем-то права, но не хотела при этом, обидеть Голос. Поэтому она дождалась заминки в дружеской беседе и спросила:
- А как поживает Фазан?
- Принц начал отращивать новое перо, - отрапортовала Сорока, - правда, оно ещё небольшое, и его плохо видно. Но он начал уже выходить из-под ели, когда стемнеет. Вы бы видели, как он похудел, бедняжка, как похудел! Но талия ему всё-таки к лицу.
- Ты приведи его ко мне, как-нибудь. У меня есть одна задумка.
- Попробую, - с сомнением в голосе сказала Сорока, - он же такой пугливый.
Она прощально дёрнула хвостом и полетела. «Уважаемые жители...», - гулко разнеслось по округе.
- Вот болтушка-то, - усмехнулся Ном, прилаживаясь на своё место.
- По-моему, эта новость уже потеряла всякую свежесть, - пожала плечами Бруха.
- Я-то припозднился сегодня: с Микрой словечком перекинулся, - прокряхтел Ном, разворачиваясь.
- Что-то её последнее время не видно, - прогудел Голос, - не приболела ли?
- Нееее, - протянул Ном, - здорова, сокровишша свои стережёт.
Ном повернулся к дубу спиной и замер. Чуфа, вертевшийся неподалёку, подлетел к нему и, наконец, сел на своё место.
- Так-так, - неожиданно Брухе в голову пришла гениальная мысль, - так-так-так! Как же я раньше-то не сообразила!
Она сгребла Чуфу с пня, поставила на траву и села сверху. Поелозив на скользкой спинке и как следует укоренившись, она скомандовала:
- Полетели! - и для верности дёрнула себя за косу.
Пылесос зажужжал, слегка приподнялся над землёй и обессиленно упал на траву.
- Ну что за напасть! - ведьмица с досадой посмотрела на Чуфу.
- Ты из него балласт вытащи, - посоветовал Голос, - в нём же камней полно.
Бруха отворила пылесосову спинку и извлекла оттуда мешочек с мусором.
- Вот, - одобрительно сказал Голос, - теперь пробуй.
Бруха снова оседлала пылесос. Он поднялся в воздух сначала не высоко, потом, замигав всеми лампочками, всё выше и выше и сделал круг над дубом.
- Агааа! - задохнулась от восторга Бруха, - Лечууу!
Она посмотрела на землю: пень, домик, кусты, сверху всё выглядело совсем по-другому, Посреди поляны неподвижно сидел Дар, его согбенная спина кричала: «Вернись! Я не могу без тебя!»
- Я не надолго, - прошептала Бруха и полетела над лесом.
Вскоре восторг сменился любопытством, Бруха внимательно разглядывала пробегающую под ней местность:  живописные купы деревьев, поляны жёлтых цветов, затейливые ручейки, которые вертелись то тут, то там. Потом они покружили над озером, которое, как оказалось, своей формой напоминало желудок.
- Микра! Микра! - закричала Бруха, приветственно взмахивая рукой, - Я лечууууу!
Но Микра не слышала её. Она находилась в своей спаленке, около бюро, коим служила мраморная капитель с огрызком греческой колонны, присланная Макрой несколько лет назад и доселе служившая подставкой под веник. Теперь же веник навсегда был выслан в прихожую, чем он был немало раздосадован. Близкое соседство с драгоценной мраморной колонной, пребывавшей даже в таком усечённом виде, придавало его существованию особый смысл. Считая себя неотъемлемой её частью, он вечерами размышлял о «печальном очаровании вещей», и когда Микра брала его с собой в плавание, топорщил усы, всем своим видом показывая, что не достоин такой горькой участи поласкаться в воде, собирая телом ошмётки тины. Однако Микра не обращала внимания на капризы своего весла и уж точно не собиралась возвращать его в спальню, где она занималась новым для себя, увлекательнейшим делом.
 Она вдохновенно писала мемуары. Рядом с тетрадью на капители лежала коробка карандашей, которыми она пользовалась по системе, придуманной ею недавно. Карандашами светлых оттенков она описывала приятные события, тёмными — трагические, а грустные — серым.
 И тетрадь её светилась разными красками и даже можно было не читать, а просто рассматривать вывязанное полотно букв как картину, картину её жизни, где многочисленные жёлтые, красные и голубые пятна изредка перебивались чёрными и коричневыми и точечно разбавлялись серыми.
 Белым цветом Микра помечала мечты, их было немного, и они не должны были бросаться в глаза, особенно чужие (если вдруг кто-нибудь засунет нос в её записи), а в случае исполнения, легко закрашивались любым другим цветом.
И ей ( кто бы мог сомневаться!) больше нравились эти белёсые тени слов, чем яркие их подобия, потому что они имели совсем другой смысл.
Микра трудилась над мемуарами уже несколько дней и даже была довольна, что вынужденное нахождение дома (супостат) позволило ей заняться этим замечательным делом, не объясняя окружающим настоящей причины её отсутствия на поверхности. Она немного стеснялась своего писательства, но в глубине души думала, что ПИСАТЕЛЬ — это звучит гордо, ну и так далее.
Тем временем Бруха, облетев озеро, двинулась в противоположном направлении и стала пролетать над самыми дремучими частями Рощи. На одной полянке она заметила небольшое, деревянное строение и решила рассмотреть его поближе. Она пришпорила Чуфу, дав команду на снижение. Чуфа начал кружить над избушкой, и вдруг Бруха вспомнила, что она очень похожа на ту, к которой они пришли с Номом в её сне, и о чём она совершенно забыла.
Ей очень хотелось увидеть обитателей этой избушки, но она подумала о «Бабе Яге и всякой нечести», о которых предупреждал Ном, и решила, что к этой встрече нужно хорошенько подготовиться. Поэтому она направила Чуфу вверх, и они снова набрали высоту птичьего полёта, и это было восхитительно!
- Как же я раньше жила без этого? - думала Бруха, вдыхая полной грудью встречный ветер и заботливо облетая попадающихся на пути птиц.
Они долетели до кромки Рощи, и Бруха хотела двинуться дальше, но неожиданно поняла, что туда хода нет. Они, будто наткнулась на стену из тщательно промытого стекла, которая защищала их от внешнего мира или, как его называла Бруха, Космоса.
Бруха пожала плечами и беспечно повернула назад. Ей вполне хватало места в том мире, где жили её друзья. Она, вспомнив о друзьях, вдруг поняла, что они у неё действительно есть и их немало, и что они завелись как-то сами собой, без объявлений, колдовства и прочих уловок. Только мечта о море стала для неё совсем призрачной, как само море. Но подумалось ей об этом как-то легко.
Спустя некоторое время Чуфа плавно приземлился возле дуба, и Бруха, первым делом, обняла кота, который страдал на том же самом месте, где она его оставила. Дар лизнул Бруху в щёку: «Когда-нибудь ты станешь настоящей ведьмой». «А ты?» - она крепче прижала его к себе. «А я буду любить тебя», - он встряхнул шубку, освобождаясь от остатков горя, и, встопорщив усы, отправился ловить бабочек (потому что в глубине души всё ещё оставался котёнком).
Бруха же отнесла пылесос в домик, где ему надлежало отдохнуть до появления первых лунных бликов.