Денница
Всевышний
Архангелы:
Михаэл – главный
Гавриэл – страж Рая
Рафаэл – исцелитель человека
Уриэл – властитель светил
Регуэл – ответственный за наказания
Сариэл – властитель духов
Ирахмиэл – ответственный за воскресение из мёртвых
Ангел – пресс-секретарь Всевышнего
Голос из преисподней (Денница, он же Люцифер)
Валькирия – дева-воительница, ангел смерти
Соломон – мудрейший правитель Израильского царства
Лев Толстой – великий русский писатель
Томазо Торквемада – инквизитор
Стражники инквизитора – обугленные останки еретиков, сожженных Инквизицией
Сталин – величайший правитель Советской державы
Мировое правительство:
Африканец,
Иудей,
Европеец,
Монголоид,
Ковбой,
Араб,
Чукча
Хромой горбатый карлик
Над авансценой висит экран, на котором в начале каждой сцены демонстрируют кадры из документальных фильмов, в которых с предельной циничной откровенностью показаны вперемежку картины разгула и разврата, как «пир во время чумы», и картины насилия: экспрессия толпы, массовые агрессивные демонстрации, уличные побоища, драки, рок-фестивали с манифестацией наркотического экстаза, агрессия футбольных фанатов с проявлением ярости и злобы, паника и ужас толпы, жестокости полиции; картины битв в современных войнах (Вьетнам, Афганистан, Ближний Восток), факельные шествия гитлеровских штурмовиков и парады советской военной техники на Красной площади – танков, баллистических ракет и дальнобойных орудий. Насилие перемежается с картинами эротических выступлений, выступлениями стриптизерш, карнавала в Рио-де-Жанейро, плясок обнаженных африканок в саванне и других сцен нравственной вседозволенности и экстремального проявления порока.
Сцена первая
Экран после 5-10 минутного фильма поднимается и раскрывает сцену. В глубине сцены по центру расположен огромный белый трон, на котором восседает Всевышний. Справа и слева от трона расставлены полукругом стулья белого цвета – по четыре с каждой стороны. Справа от трона сидят архангелы Михаэл, Гавриэл, Рафаэл и Уриэл. Слева от трона – Регуэл, Сариэл, Ирахмиэл и четвертый стул пуст (некогда принадлежал Люциферу). Все присутствующие в белых балахонах без нимб. Весь зал в голубых тонах – стены, потолок и пол. Яркий свет освещает сверху трон.
Всевышний (с иронией): Итак, вестники мои, стражники и выразители воли моей: эксперименты наши вдохновляют и дают надежду, что дети наши несмышленые когда-нибудь встанут на путь Истины, а пока лишь одна забота беспокоит меня. Наши многочисленные планеты исправно творят свою историю и, хоть и медленно, но уверенно восходят к указанным вершинам. И только одна планета, Омега-прима/терция, упорно искажает и извращает все эксперименты, а порой её исполнители просто подтасовывают результаты, теряя лики своих прародителей, превращаясь в немыслимых оборотней, злобных и ненасытных в своих порочных страстях. Прекрасная планета Омега-прима/терция, названная ими Землей, стала исчадием грязи и мерзости.
Михаэл (с грустью): Не ведают Всевышний, что творят. Осветил их Люцифер своим светом порочным, и ослепли они, не узрев истинного пути.
Голос из преисподней (пространство под сценой): Ага, вот так каждый раз: как где какая тварь заведётся, так виноват Люцифер. Это мне бы не помешало поучиться у этих подопытных с Земли. Ну, твари плотоядные! Всевышний, ты бы меня еще разочек запустил бы к ним, на эту планету голубенькую. Они бы у меня вмиг прозрели. (Мечтательно и радостно): Я бы им такие пути осветил!
Михаэл: Действительно, Всевышний, если так пойдут эксперименты на этой Земле, придется вновь запустить туда нашего падшего Денницу.
Гавриэл: Поражаюсь я, Всевышний, насколько охладели эти вчерашние гуманоиды к духам исцеляющим и как чтят телец златой, губящий их души и тела. Исчезли все нравственные преграды и охвачены они пороком так, будто всё это было заложено в них изначально и в этом их предназначение.
Всевышний (задумчиво трет лоб): Рафаэл, напомни, пожалуйста, как на этой планете мы первоначально формировали боксы.
Рафаэл: Всевышний, в первые шесть боксов вошли афроиды, семитоиды, индоиды, монголоиды, нордоиды и инфантоиды. Но затем шлюзы между боксами стали быстро заполняться. Порой не успевали перекрыть, и смешение гуманоидов приводило к непредсказуемым результатам. Особенно беспокоит меня гипершлюз, образовавшийся между боксами нордоидов и монголоидов.
Всевышний (с безразличием): Ну, это не впервой. Этот гипершлюз не так давно, кажется лет восемьсот тому назад, настолько перегрелся, что пришлось открывать дополнительные шлюзы к семитоидам, индоидам и даже к афроидам. Но эксперимент удался на славу! Какие пошли семена! Ну и вы славно поработали. Хотя, признаюсь, не рассчитал я ваших сил. Тяжеловато вам досталось усмирение этих слепых гордецов.
Уриэл: Всевышний, но на этот раз мне кажется в гипершлюзе перебор монголоидов. Не к добру это. Изведут они все боксы тотальным осеменением. Как бы не пришлось Михаэлу повторить историю с воинами Синнахериба, когда в срочном порядке было уничтожено около двухсот тысяч воинов. А теперь-то этих монголоидов миллиарды!
Голос из преисподней (возмущенно): О чём ты говоришь?! Побойся Всевышнего! Да монголоиды вмиг порядок наведут, всё завертится-закрутится, как по писанному.
Всевышний (вниз, грозно): Ты опять за своё? Или ты думаешь, что я забыл про твой эксперимент на планете Эпсилон-прима/секунда. Как все твои подопечные вымерли, бедняжки, от жажды. Всё выпили! И никакие ливни их не спасли. (Обращаясь к присутствующим): Слушайте, а что там с афроидами? Что-то я не вижу развития, или наоборот, слишком далеко они ушли?
Сариэл: Падки они на грехи, Всевышний. А в остальном – вроде бы и ничего.
Всевышний (вниз, с умиротворением): Слушай, Денница, отправлю-ка я тебя к афроидам, поэкспериментируй там.
Голос из преисподней (испуганный): Ой, батюшка, не надо, прости меня сверхгрешного. (льстиво): Батюшка, а может запустишь меня к ним с Иисусом Мшиха?
Всевышний (гневно): Заткнись и не беспокой Иисуса. Он после тех тридцати трёх лет до сих пор в себя прийти не может.
Ирахмиэл (с осторожностью): Но вообще-то, Всевышний, они ждут его второго пришествия.
Всевышний (с безразличием): Пусть ждут. До греческих календ.
Рафаэл: Всевышний, с афроидами можно не спешить, думаю, что дозреют вскорости, а вот с инфантоидами – сплошная морока. Разбросали их по боксам, думали подрастут, наберутся ума-разума, но, удивительное дело, физически подросли, окрепли, а психологически всё также инфантильны. Более того, их инфантильность как некая зараза, передаётся другим. Уж на что прогрессивны и развиты нордоиды, но и они с наплывом инфантоидов стали деградировать, да так, что рубят сук, на котором сами же сидят.
Голос из преисподней: это вирус от инфантоидов передался им. Скоро все нордоиды будут какать под себя. И вся их хвалёная промышленность перейдёт на производство памперсов.
Сариэл: Всевышний, позволь всё-таки вернуться к гипершлюзу планеты Земля. Боюсь, что на этот раз никакие дополнительные шлюзы не помогут. Там всё бурлит как в лаве, кипящей. Особенно в его восточном боксе.
Всевышний (тяжело вздохнув): Ох уж этот восточный бокс! Ведь такая благодать – щедрая природа, теплота душевная, и такое величие, и стать особая, и просторы безбрежные…, а дерьма – по уши.
Голос из преисподней: Не отмоешь их, родимый. Брось их и забудь. А я что-нибудь придумаю для них.
Рафаэл: Всевышний, там не так уж и безнадёжно всё. Вот на троне богов, что Кавказом они называют, пролагают новые пути. Такую замутили бучу, вся планета трясётся в ожидании результатов их эксперимента.
Голос из преисподней (со смехом): Да, завёлся там весёлый парнишка! Ничего, пусть порезвится, способный политик. Его бы в пример другим ставить, так ведь не поймут. Всевышний, отдай его мне, мы с этим парнем такой эксперимент запустим, что вся Земля вздрогнет.
Всевышний (вниз, громко): Да пошёл ты со своим апокалипсисом!
Сариэл: Всевышний, но север восточного бокса тормозит все экспериментальные процессы. Лава явно застоялась, видимо к чему-то готовятся.
Рафаэл: Я полагаю, их эксперимент по-своему интересен. Ведь ими был разработан довольно-таки креативный подход с использованием тандема.
Голос из преисподней: Ха-ха-ха.
Всевышний (вниз): Ты чего там ржёшь?
Голос из преисподней: Всевышний, ну представь себе, ну хоть на миг, что мы с тобой в тандеме. И вот ты меня подсаживаешь к себе на трон, вместо подлокотника. И корчусь я под Десницею твоею, но при этом поглядываю свысока на братьев своих, задыхающихся от зависти.
Архангелы (хором): Змей подколодный тебе брат.
Всевышний: Да, Денница, вечно у тебя ассоциации какие-то нездоровые. А впрочем, ладно, тандем, так тандем. А чем хуже было их Политбюро? Пусть ведут свой тандемный эксперимент. Не шатко, не валко, но ведь идёт.
Гавриэл: Так может у них раскодировать элементы в подкорке?
Ирахмиэл: А может вам Никиту воскресить?
Михаэл: Нет уж, достаточно. Пару раз от его ядерных взрывов так тряхануло, что даже у нас здесь всё затряслось. А потом, на глазах у всей планеты этот Никита ботинком своим долбил по трибуне. Клоун краснопузый!
Голос из преисподней: Эх, какие кадры сгубили! Ленин, Сталин, Гитлер, Пол Пот, Садам Хусейн, а Иди Амин – большой гурман был этот каннибал! А семейка Дювалье – папа Док и бэби Док?! А? Да, Никитке далеко до них. Всевышний, а что если свести нордоидов с талибами? О цэ будэ гарна юшка!
Ирахмиэл (с досадой): Он там совсем свихнулся в своей преисподней.
Всевышний (строго): Так, диспут закончен. Пора подводить итоги. В целом экспериментальные планеты работают удовлетворительно и даже продуктивно. Проблемы, возникшие на Земле, будем считать несущественными. Для чистоты эксперимента перекроим шлюзы к западному нордоидному боксу. Афроидный бокс, наоборот, максимально приоткрыть и усилить к ним потоки из всех шлюзов. А вот с восточным гипершлюзом придется повозиться. Ну а пока сделаем паузу, пусть порезвятся. А мы пойдем чайку попьем.
Конец первой сцены
Сцена вторая
После демонстрации документальных кадров экран поднимается и раскрывает сцену.
На сцене пусто, полумрак. Над троном зажигается свет и появляется ангел – пресс-секретарь Всевышнего.
Ангел: И назвал Бог свет днём, а тьму ночью. И был вечер, и было утро. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его. Сотворил мужчину и женщину. И благословил их Бог и сказал им: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над зверями, и над птицами небесными, и над всяким скотом, и над всею землёю, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле.
В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рожать им. Это сильные, издревле славные люди. Но вскоре увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердец их были зло во всякое время.
И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своём. И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю, ибо Я раскаялся, что создал их.
Но обонял Господь приятное благоухание, и сказал Господь в сердце Своем: не буду больше проклинать землю за человека, потому что помышления сердца человеческого – зло от юности его; и не буду больше поражать всего живущего, как Я сделал: впредь во все дни земли сеяние и жатва, холод и зной, лето и зима, день и ночь не прекратятся.
Радуйтесь и благословляйте Всевышнего, сыны и дщери человеческие!
Ангел направляется к выходу и навстречу ему входят на сцену Всевышний и семеро архангелов. Рассаживаются, и сцена заполняется голубым светом.
Всевышний (размахивая веером): Что он тут нёс, какая-та чушь несусветная.
Михаэл: Читал твою книгу, Всевышний, – Откровение Божие.
Всевышний (раздраженно): Вот борзописец лживый. Впрочем, кого не посади пресс-секретарем, обязательно начнет нести отсебятину, да такую чушь, что потом понять невозможно, о чём речь. (Машет веером): Ну и духота сегодня. Опять парит вовсю. Этот Денница там у себя в преисподней устроил настоящую сауну. Чего доброго, еще и девочек заведёт.
Сариэл (невозмутимо): А чего ему, грешному, не завести? Это нам бестелесным, что с девочками, что без девочек – один рай.
Всевышний: Михаэл, останови-ка кочегарку, пусть этот нечестивец послушает наши откровения, а то весь погряз в своих делах чёрных, беснуется безудержно. (Явно не в духе): Меня всё больше и больше раздражает планета Земля. И что им там не сидится спокойно? Стоит хоть на миг отвернуться от них, так тут же очередную подлость замышляют. Вот и сейчас: собрался было заняться планетой Тау-секста/квинта, ведь любо-дорого на них поглядеть – полвселенной облетели, мириады звёзд зажгли, всё сияет, всё радует глаз, и никто не голодает. Святым Духом все сыты. А эти, впадшие в святотатство земляне, от обжорства и пьянства последние искорки разума теряют. Ну, хотя бы чуточку были схожи с другими – как светло и радостно продвигался бы эксперимент на Земле!
Голос из преисподней: Секста/квинта планеты Тау у землян иначе зовётся. У них это шеш/беш. (вкрадчиво) А когда шеш/беш выпадает, то забираешь весь банк. А этой Земле в игре явно не везёт. Не видать им шеш/беш как своих ушей.
Всевышний: И этот туда же. Ну как же они мне осточертели! Сплошная нечистая сила на этой планете Земля. (Пауза). А ведь жалко мне отдавать их в лапы Люцифера.
Рафаэл: Всевышний, весь грех исходит от правящих на Земле. Заменить бы их.
Всевышний: Да сколько уже сменилось их. Глядишь, чист, аки агнец, а сел на престол, возглавил бокс, или даже отсек бокса, и тут же превращается в исчадие ада.
(Слышится хихиканье из преисподней).
Всевышний (в преисподнюю): Не радуйся, придурок. Доиграешься, что они же тебя и поджарят на медленном огне.
Сариэл: Думаю, Всевышний, они скорее сами себя подожгут и планету погубят.
Всевышний (задумчиво): А это уж как поведут себя. Порой покаянием от всякого греха избавляешься.
Рэгуэл: Всевышний, но ведь не каждый станет каяться. Опять прольётся море крови.
Рафаэл: Без крови нет исцеления.
Гавриэл: Не прав ты, Рафаэл. Духом исцеляют, а не кровопусканием. Ведь всю нечистую кровь не выпустишь, а Дух очистит всё живое.
Всевышний (недовольный): Ну, это уже было. Хватит дух;ми их поливать. Пусть сами исцеляются.
Рафаэл: Но как?
Голос из преисподней (тяжело вздохнув): Неисповедимы пути Господни.
Всевышний (вниз, с улыбкой): А уж это не тебе судить, лукавый.
Ну что ж, Сариэл, подбрось-ка на Землю своих соблазнителей. Посмотрим, как же эти гуманоиды воспримут твоих искусителей. Всё-таки должно им хватить разума, чтобы понять, что соблазны двояки – могут погубить, а могут заставить задуматься и принять разумное решение.
Сариэл выходит, накинув на голову капюшон от своего плаща.
Всевышний: Уриэл, а ты подбрось им легион разумных с планеты Тау-секста/квинта. Пусть сольются с правящими на Земле. Кажется, этот обмен наследственными факторами у них называется кроссинговером. Вот и займись кроссинговером их мозгов.
Уриэл также выходит, накинув капюшон.
Голос из преисподней: Всевышний, кроссинговер в мозгах ничего не даст. Они ведь гребут всё под себя руками. Им бы руки поотрывать. О цэ дило.
Всевышний (удивленно): Послушай, Денница, Я вижу, ты всё никак не забудешь хутор близ Диканьки. И чем таким вкусным они тебя там откормили?
Голос из преисподней: Ой, Всевышний, славная у них пища. Так откормят, что всё грешное моментально исчезает. Глядишь на их сытые довольные рожи, и сам доволен. Вмиг исчезает вся бесовщина. А ты говоришь – эксперимент. Самый лучший эксперимент – откормить их всех до беспамятства. Нажрутся, поспят, и по новой жрать.
Всевышний (морщась): Ой, как же всё примитивно у тебя. Впрочем, для преисподней большего и не надо. Будешь потом из них шкварки готовить. Деликатес!
Вбегает растревоженный Уриэл, без капюшона и с расстегнутым плащом.
Уриэл (с волнением): Всевышний, посланцы с планеты Тау-секста/квинта не выдержали кроссинговера, они все позеленели. Говорят, что у жителей Земли зелёный змий в мозговых нейронах.
Всевышний (с грустью): Да, что есть, то есть. Никуда от этого не денешься. Ну что ж, дождёмся результатов от Сариэла.
Рафаэл: Лечить их надо, Всевышний. Их чем не соблазнишь, на всё согласны. И даже искушать не надо. Просто предложи. Одно упоминание, что предложение исходит от тебя, приводит их в дикий восторг. Впадают в экстаз, бьются лбами о камни, теряют рассудок, превращаются в инфантоидов.
Всевышний: Ну и сколько раз мы будем повторять пройденные эксперименты? Опять в инфантоиды? Опять им подавай Авраама, Моисея, Иисуса, Магомета, Будду, или подыскать им нового пророка?
Голос из преисподней: Меня, Всевышний. Я бы их водил по пустыне не сорок лет, а лет этак (задумавшись) тысяч сто. Ну ладно, на худой конец можно и десять тысяч лет. (Мечтательно) И выйдут они из пустыни все такие худенькие-худенькие, черненькие-черненькие, и поползут на четвереньках, как стадо баранов курчавеньких. И я, пастух с посохом, так ласково под зад посохом их подгоняю. Полная идиллия!
Всевышний (пытаясь подавить смех): Денница, ну что ты всякий раз пытаешься меня совратить на грешные дела?
Голос из преисподней: Ну что ты, отец родимый, я ведь только из любви к тебе стараюсь. А на этих землян, лузеров безмозглых, мне глубоко плевать.
Вбегает растерянный Сариэл, разводит руками и пожимает плечами, потеряв дар речи.
Всевышний (обращаясь к Сариэлу): Что с тобой? Тебя-то чем расстроили? Чувствую я, придется прикрывать эту планету.
Сариэл: Всевышний, да этих животных никакими райскими кущами не соблазнишь. Они только об одном и том же твердят и ничего другого слышать не хотят.
Всевышний (с нетерпением): И что же они хотят?
Сариэл: Секса и алкоголя.
Всевышний: Думаю, не только это тебя так озадачило.
Сариэл: Всевышний, плутократия победным шагом захватывает всю планету. Уроды, олигофрены и всякого рода садисты, копившие ненависть и зависть к нормальным людям, готовы уничтожить их всех, не задумываясь о последствиях. Разрабатывают оружие тотального уничтожения всего живого на планете Земля – психотропное, торсионное и все виды ядерного оружия, чтобы бездумно использовать его по всей планете и отбросить людей в эпоху пещерных троглодитов.
Всевышний (встаёт и громко вещает): Я вынужден признать, что эксперимент с планетой Земля провалился. Люди на этой планете исчерпали себя. Михаэл, может не будем их мучить? Кара должна быть мгновенной и без последствий.
Гремит гром и гаснет свет.
Конец второй сцены
Сцена третья
Вновь идёт показ документальных кадров. Экран гаснет и поднят.
На сцене ангел, пресс-секретарь, под освещением направленного на него луча света в полумраке читает очередное послание.
Ангел: Препояшьтесь вретищем и власяницами, оплакивайте сыновей ваших, и болезнуйте, потому что приблизилась ваша погибель. Послан на вас меч, – и кто отклонит его? Послан на вас огонь, – и кто угасит его? Посланы на вас бедствия, – и кто отвратит их? Прогонит ли кто голодного льва в лесу, или угасит ли мгновенно огонь в соломе, когда начнет разгораться? Отразит ли кто стрелу, пущенную стрелком сильным? Господь сильный посылает бедствия, – и кто отвратит их? Исшёл огонь от гнева Его, – и кто угасит его? Он блеснёт молнией, – и кто не убоится? Возгремит, – и кто не ужаснётся? Господь воззрит грозно – и кто не сокрушится до основания от лица Его? Вот, голод и язва, и скорбь, и теснота посланы как бичи для исправления: но при всём этом люди не обратятся от беззаконий своих, и о бичах не всегда будут помнить. Вот, на земле будет дешевизна во всём, и подумают, что настал мир; но тогда-то и постигнут землю бедствия – меч, голод и великое смятение. От голода погибнут очень многие жители земли, а прочие, которые перенесут голод, падут от меча. И трупы, как навоз, будут выбрасываемы, и некому будет оплакивать их, ибо земля опустеет, и города её будут разрушены.
Голос из преисподней: Послушай, демагог бездушный, не надоело тебе пудрить всем мозги? Развёл себе подобных по всей Вселенной и растёт, как бацилла заразная, ваше племя фарисейское. Всю Землю опутали своими нравоучениями. От ваших благочинных физиономий всё вокруг завяло, одни репейники цветут. Сами не живёте, черви навозные, и другим не даёте вкусить всю прелесть жизни.
Ангел (со злобой): Гореть тебе в аду за такие слова. И когда же ты сгинешь в своей преисподней?! Нет от тебя покоя. Всюду сеешь только смуту и разврат.
Голос из преисподней: Для вас вся жизнь – разврат. Одна забота у вас – всех превратить в слепых бездушных тварей, чтоб только по вашей команде ползли на брюхе и лбы себе расшибали в бесконечных стенаниях. Дай вам волю, вы бы и Рай превратили в Ад. Вот уж кого бы я сжёг в адской топке, так это вас, херувимов двуличных. Аскеты чернокрылые, вороньё поганое, лишь об одном мечтаете – как бы всё живое и светлое сгноить в вашей постылой мерзости, в мракобесии и невежестве. И не надейтесь. Скорее я себя сожгу и вас всех охвачу ярким пламенем. Хоть какая-то будет польза от вас – вечным огнём освещу Вселенную вашим горящим тленом. Чтобы всё сущее и живое радовалось жизни и наслаждалось светом. И радостью, а не смертию, смерть попрём.
Ангел: Свет? Для кого ты освещать собрался эту планету пороков? Для этих бесчисленных плодов греха, рожденных в грехах и неистовствующих в грехе? Долго, очень долго Всевышний давал им возможность познать Истину для их же спасения, но Его безграничное милосердие было отвергнуто ими. Ведь одним же из них было сказано: люди будут самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителям непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, предатели, невоздержанны, жестоки, не любящие добра, наглы, напыщенны, сластолюбивы, неблагочестивы, небогобоязненны.
Голос из преисподней: Ах ты червь болотный, моль книжная, и всюду-то видишь лишь тину и плесень. Катись в свои катакомбы и там юродствуй с такими же, как ты поганками ядовитыми. Напялили на себя бесцветные балахоны, и разносите в своих черно-белых хламидах только ненависть и тоску безбрежную.
На сцене появляются Всевышний и архангелы, все в весёлом настроении, смеются и не замечают озабоченного пресс-секретаря. Тот, не удостоившись внимания, с досадой покидает сцену.
Всевышний (смеётся): Эти Адамовы дети не устают меня поражать. В своём стремлении к порокам не видят никаких преград и не знают никаких пределов. И откуда всё берётся? Уж не ты ли, Люцифер, поработал с ними так тщательно и так скрупулёзно?
Голос из преисподней: Куда мне, Всевышний; до таких величественных пределов я не дорос. Все их прелести – от того сочнейшего яблока, которым одарила Адама обольстительная Евочка.
Рафаэл: Не для того они были изгнаны из Рая, чтобы растлить грехами своими всю Землю.
Всевышний (продолжая смеяться): То, что они творят, и грехопадением трудно назвать. Грешат-то не во благо себе, а на свою погибель. Похоже, какой-то изувер, решив их истребить, вводит их в грех. И что за выгода ему от этого?!
Голос из преисподней: Регуэл, как там тебе, не икается?
Регуэл: Изыди, Сатана.
Голос из преисподней: Ой-ой-ой, какие мы нежные, чистые и безгрешные. Только других вводим в грех.
Регуэл: Это ты, рассадник всех грехов, губишь людей в пороках и в припадках безумия.
Голос из преисподней: Послушай меня, Регуэл. Я не вижу смысла, и нет у меня никакого желания ругаться с тобой и с остальными моими братьями. Но мне искренне жаль вас, и я бы многое отдал, чтобы видеть вас в трезвом уме с открытой, честной и доброй душой. Чтобы терзали вас сомнения, и не одолевало желание быть во всём правильными, чистенькими и угодными, дабы угождать каждому слову в добродетельных писаниях и смиренно исполнять роль праведника, готового стерпеть любые муки, лишь бы прослыть святым, непорочным. Отбросив все радости, свойственные простым смертным, вы ограничили себя серым, безликим бессмертием. Да еще желаете весь мир утопить в таком же бесплодном и мерзком существовании. До чего же вы убоги и ограничены!
Всевышний (грозно): Прекратите балаган! Гавриэл, что за столпотворение в чистилище?
Гавриэл: Всевышний, не иссякаем поток землян. Покидают свой мир так, будто здесь всё для них мёдом и нектаром волшебным мазано.
Голос из преисподней: Есть кому мозги им полоскать. Ведь несть числа жрецам и фарисеям.
Всевышний: Но так, ведь недолог час, когда вся Земля опустеет.
Рафаэл: Всевышний, поэтому молю тебя, раскодируй им элементы разума, чтобы прозрели и поняли, сколь прекрасна их обитель планета Земля.
Всевышний: Пусть потрудятся своими мозгами понять, какая честь им выпала – от сотворения и до царствия небесного стремиться к восхождению на путь Истины.
Архангелы (хором): Аминь.
Конец третьей сцены
Сцена четвертая
Очередной фрагмент документальных кадров, завершающихся показом массовых злодеяний (к примеру, гитлеровских концентрационных лагерей).
На сцене пресс-секретарь читает очередное послание. Незаметно входит Всевышний и встаёт в глубине сцены.
Ангел: И услышал я из храма громкий голос, говорящий семи Ангелам: идите и вылейте семь чаш гнева Божия на землю. Пошёл первый Ангел и вылил чашу свою на землю: и сделались жестокие и отвратительные гнойные раны на людях, имеющих начертания зверя и поклоняющихся образу его. Второй Ангел вылил чашу свою в море: и сделалась кровь, как бы мертвеца, и всё одушевлённое умерло в море. Третий Ангел вылил чашу свою в реки и источники вод: и сделалась кровь. Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце: и дано было ему жечь людей огнём. Пятый Ангел вылил чашу свою на престол зверя: и сделалось царство его мрачно, и они кусали языки свои от страдания. Шестой Ангел вылил чашу свою в великую реку Евфрат: и высохла в ней вода, чтобы готов был путь царям от восхода солнечного. И видел я выходящих из уст дракона и из уст зверя, и из уст лжепророка трёх духов нечистых, подобных жабам: это бесовские духи. Седьмой Ангел вылил чашу свою на воздух: и из храма небесного от престола раздался громкий голос, говорящий: совершилось! И произошли молнии, громы и голоса, и сделалось великое землетрясение, какого не бывало с тех пор, как люди на земле. Такое землетрясение! Такое великое! И всякий остров убежал, и гор не стало; и град, величиною в талант, пал с неба на людей; и хулили люди Бога за язвы от града, потому что язва от него была весьма тяжкая. И пришёл один из семи Ангелов, имеющих семь чаш, и, говоря со мною, сказал мне: подойди, я покажу тебе суд над великою блудницею, сидящею на водах многих; с нею блудодействовали цари земные, и вином её блудодеяния упивались живущие на земле. И я увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами. И зверь, который был и которого нет, есть восьмой, и из числа семи пойдет в погибель.
Всевышний (раздражённо): Слушай, ты, глашатай базарный, катись отсюда и не показывайся мне на глаза.
Пресс-секретарь убегает со сцены. Загораются голубые огни.
Всевышний (громко в преисподнюю): Денница, ты чего меня задёргал? Опять какую- нибудь гадость задумал? Говори и побыстрей. Я должен принять Валькирию, у неё важное дело ко мне.
Голос из преисподней (глухой и подавленный): Понятно, почему явилась эта ангел смерти. Учуяла запах праха человеческого.
Всевышний (удивленно): А тебя-то чем это беспокоит? Уж не соперницу ли ты узрел в этой птице кровавой?
Голос из преисподней: Да таких соперниц я в миг в клочья разорву.
Всевышний: Ха-ха-ха. Вот теперь узнаю Люцифера. Ладно, прилетела птичка наша, так что, попозже поговорим.
Влетает Валькирия в белом балахоне с крыльями.
Валькирия (падая на колени): Смиренна и покорна тебе, Всевышний. Только позволь узнать, почему без боя разишь землян? Больно видеть, как дело рук твоих чудотворных может исчезнуть в мгновение ока. (Вскакивает с колен). Позволь мне вывести их на бой вселенский. Это будет потрясающее зрелище – свирепость и смятение идущих на смерть потрясут небеса.
Всевышний (удрученно): Валькирия, на твоём веку битв было предостаточно. Ну, зачем тебе эта возня с миллиардами трупов. Не выдержишь ты такого количества мертвечины и превратишься ты из воинственной птицы-валькирии в смердящего грифа, питающегося падалью.
Валькирия: Всевышний, но ведь ты решил наказать их. Но накажи так, чтобы другим неповадно было. К тому же, от такого небывалого эксперимента содрогнутся небеса и все увидят силу твою бескрайнюю.
Всевышний (всё также удрученно, но с раздражением): Ты что несёшь, птица безумная? Кому мне показывать свою силу? И что она даёт эта сила: страх, раболепие, обман, подлость? Не силой творить надобно, а любовью и добротой.
Валькирия (возбуждаясь, машет крыльями и носится по сцене): А как привить любовь и доброту? Они твою любовь и доброту воспримут как слабость и еще больше поверят в свою безнаказанность. О нет, Всевышний, только силой можно привить любовь и доброту.
Всевышний (строго): Не забывайся, глупое дитё. Твоё место у праха убиенных. Вот и ступай туда.
Валькирия (падает на колени, склонив голову): Прости, Отец небесный, пути твои неисповедимы.
Валькирия вскакивает с колен, машет крыльями и улетает. Появляется Соломон. Падает ниц и просит Всевышнего уделить и ему внимание.
Соломон: Добрейший властитель наш, доверие твоё велико, и я лишь прах пред стопами твоими. Смилуйся и выслушай меня, раз уж ты наделил меня мудростью и ждал от меня проявления этой мудрости.
Всевышний: И ты обеспокоен, мой мудрейший. Уж тебе подавно пора было понять, что эксперимент наш провалился.
Соломон: Всевышний, я пытался понять, что хорошо для сынов человеческих, что должны были бы они делать под небом в немногие дни жизни своей. Но, увы, мудрый умирает наравне с глупым. Не пришлось мне понять до конца натуру человеческую. Наказывая их, ты давал место покаянию, зная, однако, что племя их негодное и зло их врожденное, и помышление их не изменится во веки. Но позволь узнать, Всевышний, откуда у землян такое пагубное стремление к самоуничтожению? Это что: непреодолимая страсть или запрограммированная функция? Ведь на протяжении всего эксперимента они только и делают, что уничтожают себе подобных. Это доминирует над всеми их желаниями, рефлексами, думами и чаяниями. Если они не в силах понять это или перебороть эту дикую неестественную страсть, то каков смысл в этом эксперименте? Ведь заранее ясно, что они исчезнут, так и не поняв, каково их предначертание, ради чего они существуют на этой прекрасной планете.
Всевышний (раздраженно): Не надо мне приписывать то, чего нет. Ничего подобного в них не запрограммировано. Но видимо свойства, которыми они наделены, меркнут на фоне их эгоизма, и приводят к такому плачевному результату. Я, признаюсь, не ожидал этого. Но в этом-то и суть эксперимента: теперь-то мы понимаем, что они некоммуникабельны, неуживчивы, лишены реального чувства всеобщего самосохранения, хоть и твердят всё время о необходимости сохранения рода человеческого. Тот высокий уровень сознания, который в них заложен, увы, оказался невостребованным. Они растратили весь свой потенциал только на самоуничтожение. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что были у них и положительные достижения. Но эти достижения теряют смысл из-за их безумного стремления к самоуничтожению. Что ж, будем считать, что эксперимент завершён.
Соломон: Всевышний, ведь в силах твоих дать им последнюю возможность покаяться. Может не всё еще потеряно?
Всевышний: Мудрейший мой Соломон, Екклесиаст давно уже ответил на этот вопрос. Он абсолютно прав, что всё суета и томление духа. И что кривое не может сделаться прямым. Ступай, сын мой, и не казни себя. Праведники живут во веки.
Соломон: Но ведь он же сказал: что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.
Соломон, откланявшись, быстро покидает сцену и вслед за ним медленной походкой, чуть сгорбленный, появляется граф Лев Толстой.
Всевышний (радостно): Лёвушка, дорогой мой, отвергнутый и отлучённый, тебя-то что повергло явиться сюда?
Толстой: Любовь к тебе, Всевышний, повергла. И в этой любви вся моя любовь и к сынам человеческим. Не виновны они в своей слепоте и глухоте. Ослепили и оглушили их те, кто выдает свои откровения за божественные. И не могут эти изуверы быть покойны, пока другие не примут их, именно их форму откровения; проклинают, казнят, убивают всех, кого могут, из несогласных. Другие делают то же самое - проклинают, казнят, убивают всех, кого могут, из несогласных. Третьи - то же самое. И так все друг друга проклинают, казнят, убивают, требуя, чтобы все верили, как они. И выходит, что их сотни вер, и все проклинают, казнят, убивают друг друга. От этого и насаждение лицемерия вместо правды, и страха вместо любви.
Всевышний: И ты считаешь, что они способны следовать иным путём, путём спасения от всеобщего лицемерия?
Толстой: Им бы только разрешить противоречия между разумной природой и животной. Чтоб не употребляли свой разум для удовлетворения только своей животной природы. Только бы люди перестали губить себя!
Всевышний: Ох, Лёвушка, Лёвушка. Блажен и неистов ты, и нет тебе спокойствия. Остановись, и не терзай себя. Всему своё время. Время любить и время ненавидеть.
Конец четвертой сцены
Сцена пятая
Луч света падает на трон Всевышнего, на котором лежит раскрытая книга. Ангел выходит на сцену и, увидев книгу, крадучись подходит к трону и берет книгу в руки.
Ангел (читает на обложке): Лев Толстой. Странно. Уж не возведён ли он в пророки?
Начинает читать раскрытую страницу:
– Когда люди, как бы много их ни было, как бы старо ни было их суеверие и как бы могущественны они ни были, проповедуют грубое колдовство, не могу этого видеть спокойно. И если я называю по имени то, что они делают, то я делаю только то, что должен, чего не могу не делать, если я верую в Бога и христианское учение. Если же они вместо того, чтобы ужаснуться на свое кощунство, называют кощунством обличение их обмана, то это только доказывает силу их обмана, и должно только увеличивать усилия людей, для того, чтобы уничтожить этот обман.
Верю я в следующее: верю в Бога, которого понимаю как Дух, как любовь, как начало всего. Верю в то, что истинное благо человека в том, чтобы люди любили друг друга и вследствие этого поступали бы с другими так, как они хотят, чтобы поступали с ними.
Оскорбляют, огорчают или соблазняют кого-либо, мешают чему-нибудь и кому-нибудь или не нравятся эти мои верования, – я так же мало могу их изменить, как свое тело.
Я не говорю, чтобы моя вера была одна, несомненно, на все времена истинна, но я не вижу другой – более простой, ясной и отвечающей всем требованиям моего ума и сердца; если я узнаю такую, я сейчас же приму её. Вернуться же к тому, от чего я с такими страданиями только что вышел, я уже не могу, как не может летающая птица войти в скорлупу того яйца, из которого она вышла.
Осторожно кладет книгу на место, пожимает плечами и. махнув рукой, быстро покидает сцену.
Входит Всевышний. Берет книгу и садится на трон.
Казненные на кострах инквизиции, в виде черных обугленных человеческих останков, ведут скованного цепями Торквемаду.
Всевышний (долго разглядывает Торквемаду, обращается к нему медленно и задумчиво): Торквемада, что же в тебе большего – злобы и ненависти, или праведности и неприятия грехов человеческих? Что тебя толкало на такую жестокость? А ведь так никто и не понял, зачем ты сжигал людей, не воспринимающих твоих убеждений. Инквизиция твоя не очень-то изжила инакомыслие. Поэтому страх и сомнения до сих пор терзают тебя.
Торквемада: Всевышний, но грех, разврат, ложь, воровство, разбой, – всё, что губит праведность, святость и благочестие, свели людей до уровня бездушных тварей. Как ты терпишь это издевательство над созданиями твоими? Кто мог встать между людьми и тобой? Уж не Люцифер ли стал властителем дум людских?
Всевышний (рассмеявшись): Как же вы любите всё сваливать на него. Достаточно подумать «Дьявол попутал» и греши без зазрения совести. Жизнь без греха для вас тоска смертная, сплошные скука да меланхолия, хандра да грусть-печаль скорбная. (Сурово): ты взялся судить грешников, но сам стал величайшим грешником, лишая людей жизни.
(Обращаясь к обугленным стражникам Торквемады): Уведите его, бессловесные жертвы инквизиции. Быть ему вашим вечным невольником.
Стражники уводят Торквемаду.
За кулисами слышно чье-то покашливание.
Всевышний (глухо, как бы про себя): Входи, Сосо, входи.
Медленно, опустив голову, входит Сталин.
Всевышний: Тебе-то всё понятно. Ты хорошо потрудился, но пороки человеческие не подвластны тебе. Хоть и надеялся Денница очистить планету твоими руками. Ты оказался хорошим его учеником. И ведь ты был почти в шаге от успеха. Но не дано вам изменить человека. Неподвластны вам их страсти и пороки. Оттого и погряз род человеческий в элементарных пороках, вырождаясь в нелюдей и уродов. А ты устал и обленился. В своем же окружении недосмотрел и выпустил на волю перевертышей, лицемерных изуверов. И пошло всё по-прежнему.
Сталин: Всевышний, не об этом я думал. Тебе ведь видно было, кто на что горазд, и кто к чему стремится. Но ты не дал отделить зерна от плевел. Поэтому и пожинаем плоды с гнильцой. Отдели, и ты увидишь две ипостаси – от сына человеческого и от исчадия ада.
Всевышний: Удивил, не ожидал услышать такое от тебя. Хотя, не стоит удивляться. Ты ведь достойный ученик Денницы. Что ж, возможно ты еще не всё сказал. Не исключаю, что придется тебе стать мессией. (Рассмеявшись): Уж тебя-то распять не смогут.
Сталин (пожимает плечами): На всё твоя воля. И ты прав. На Голгофу меня не затащат.
Так же медленно, опустив голову, уходит.
Всевышний (наклонившись вниз): Денница, что-то ты сильно загрустил. Не тяни, я ведь вижу, что хочешь о чём-то попросить меня. Видимо, что-то серьезное, раз ты так сник. И голос твой мне не нравится. Ты просто не похож на себя. Куда делся твой кураж, где твоя извечная бравада, и почему никто не жалуется на твои бесконечные проказы?
Голос из преисподней (всё такой же глухой и подавленный): Всевышний, у меня одна только просьба к тебе: не будь так строг к землянам, дай им шанс. Они не так безнадёжны, как я. Ты же видишь, как я ни старался, но ввергнуть их в вечное грехопадение мне не удалось. Они верят в тебя, хоть и живут не по твоим законам. Всё еще блуждают в потёмках, так и не познав истину бытия.
Всевышний (удивленно): Денница, что я слышу? Уж не встаешь ли ты на путь исправления? Как тебя понять? Ты, творящий зло, сеющий смуту и вводящий в грех, решил проявить жалость и доброту? (Громко и свирепо): Что ты опять задумал, нечестивый? Не пытайся меня обмануть!
Голос из преисподней (с мольбой): Отец, хоть раз поверь мне. Я помню о твоём решении. Ты низвергнул меня в преисподнюю, лишив возможности быть рядом с тобою. И поэтому любое доброе дело, совершённое мною, лишит меня бессмертия. Я не знаю, чем эти земляне так близки мне. Тебе лучше знать. Но их душевные терзания, их вечный поиск тайных соблазнов, их жажда всезнания и завоевания всех щедрот и богатств природы, их дерзкое стремление стать равными тебе – ведь именно всё это привело и меня в преисподнюю. Я, твой сын, заслужил эту кару, ибо знал, на что шёл. Но они-то не ведают, что творят. Почему ты так беспощаден к ним? Смилуйся, Отец, пощади их и отпусти меня к ним. Пусть я стану одним из них, таким же простым смертным. Поверь мне, я искренен пред тобой и этот мой выбор вполне осознан и твёрд. Отец, я всегда любил тебя больше жизни, и ничто никогда не могло бы меня заставить покинуть тебя. Мой дерзкий вызов и мой грешный путь лишь усилили мою любовь к тебе. Я чувствую, что был неправ, но я ничего не мог поделать с собою. Но и не мог найти в себе силы, чтобы признаться тебе в том, что неправ и, что готов умереть за тебя. И вот этот случай с землянами даёт мне шанс раскрыть свою любовь к тебе и спасти дело рук твоих – эту светлую и яркую планету – твою Омега-прима/терция, так ласково прозванную человеком Землёй. Пусть она остаётся планетой людей, планетой Земля, а не планетой Омега-прима/терция. Я впервые обращаюсь к тебе с просьбой и надеюсь, ты мне не откажешь.
Всевышний встаёт с трона и отворачивается, но видно, как трясутся его плечи. Тишина. Наконец, Всевышний, не оборачиваясь, обращается к Деннице.
Всевышний: Сын мой, я ни на миг не сомневался в твоей любви ко мне. И поверь, я любил всегда тебя больше всех, больше чем всех твоих братьев, и всех тех, кого создавал, кого возносил, и кому воздавал хвалу и почести. Так мать любит самого слабого из своих детей, самого беспомощного, и самого неугомонного и непослушного. Страх за такого ребёнка разрывает её сердце. Послушай, Денница, таких планет, как Земля, бесчисленное множество. Ст;ит ли она моей любви к тебе? Я готов уничтожить не одну такую планету, лишь бы вернуть сына.
Голос из преисподней: Нет, Отец, будь ко мне милостив и дай мне возможность обрести покой и уйти без страха и смятения. И пусть только любовь к тебе сохранится в душе моей.
Всевышний: Ты прав, мой родной. Прощай, сын мой. Земля тебя ждёт.
Конец пятой сцены
Сцена шестая
На арьерсцене огромный экран, на котором идет беззвучная демонстрация заседания Совета Безопасности ООН. На сцене по центру, торцом к зрительному залу, расположен длинный стол – от авансцены до экрана. За столом на креслах с высокими спинками восседает «мировое правительство»: африканец в широкой длинной тунике и огромным тюрбаном на голове, иудей с пейсами и меховой шапкой «штраймл», европеец во фраке и высоком цилиндре, монголоид в гимнастерке с аксельбантами и эполетами, в фуражке с высокой тульей и кокардой в виде черепа, ковбой в широкополой шляпе и ботфортах со шпорами, араб в белом длинном платье с белым платком «куфия» с черным обручем на голове и золоченой накидкой «бишт» в виде халата, чукча в песцовой шубе с навешанными золотыми цепями, ожерельем и колье из рыбьего черепа. Восьмое кресло, превосходит по размерам и богатству все остальные и предназначено Люциферу.
В зале тишина, все опустили головы, предчувствуя неладное. На сцену входит Денница в черном костюме с золотой тростью.
Денница (глухо, злобно): Розенкрейцеры…, масоны…, иллюминаты…, производители и разрушители…, вершители судеб! Возомнили, что всё решаете вы, а на деле – скатились до поведения и нрава мелких торговцев. В чём заключалась суть вашего господства и к чему вы привели планету? Миллиарды рабов с решимостью гладиаторов готовы перегрызть друг другу горло. Одураченные глобализацией и политкорректностью, потонувшие в кредитах и жаждущие неведомой им свободы, люди уподобляются муравьям, безвольно выполняя подброшенную им команду только ради пищи, алкоголя и секса. Своим каторжным трудом они обеспечивают ваше господство, и вы же их стравливаете, уничтожаете, лишаете разума и достоинства. Куда катитесь, господа? Рубите сук, на котором сидите? Что за бессмысленные дебаты, вот эти (указывая рукой на экран) споры, всепланетарные дрязги, перепалка и словоблудие? Чего вы добиваетесь и чего ждете? (обходит стол, пристально вглядывается в лицо каждого из сидящих за столом, и, отойдя к краю сцены, объявляет): Готовитесь к Апокалипсису?
Все завопили, перебивая друг друга: Мессир, Мессир, мы всё исправим, только укажите, как? О, Мессир, мы растеряны, не можем понять друг друга, подскажите, как нам быть, что нам делать?
Денница (с усмешкой): Действительно, не понимаете друг друга. Беспомощные чада блудницы Вавилонской. Тысячелетиями вы избирали великих протагонистов, но сами же их сбрасывали в бездну, в испуге за своё господствующее положение. Я долго ждал такого, которому можно было доверить мировое господство. Но, увы, ни один из них не осмелился бы скрутить ваши сучьи головы. Но теперь пришел конец вашим тлетворным изыскам.
Все вновь закричали, перебивая друг друга: Мессир, Мессир, мы найдем консенсус. Мессир, мы готовимся к вселенскому преображению. Забудьте все прошлые трансформации, метаморфозы и перестройки. О, Мессир, грядет великое перевоплощение.
Денница: Ха, ха, ха. Ваши либеральные пристрастия, толерантность, вседозволенность, разврат и распутство погубят весь мир. Нет, господа. Вам нужен правитель сильный, жесткий, твердый и уверенный в своих силах.
Иудей: Мессир, укажите, кто средь нас, ваших адептов и меченосцев, мог бы воплотить вашу идею?
Денница (рассмеявшись): Как всегда, хитер ты и расчетлив. Нет, милейший, придет тот, кого никто не в силах остановить на этой бренной земле.
Все вновь хором: Так кто же это, Мессир?
Денница: Из многих миллиардов, рассыпанных по континентам, он, возможно единственный, кто никогда не привлек бы ваше внимание, хоть и представляет реальную для вас угрозу. И раскроется вашему взору не пир во время чумы, а чума во время пира. (Берет паузу). Ну что ж, пора выводить его на мировую сцену. (Обращается к закулисью): Твой час пробил, явись вестовой правосудия, кровавый поборник справедливости! (Про себя): Знать бы, какова она, эта справедливость.
На сцену выбегает вприпрыжку хромой, горбатый карлик с явно азиатским акцентом, и визгливым голосом обращается к Деннице.
Карлик: Ай дарагой Мессир! Ай радной! Ай харашо! Все будит харашо, очень харашо! Баран резать будим, кушать-пить будим, и пир будит, и чума будит.
Карлик подбегает к пустующему креслу с высокой спинкой и с трудом взбирается на него. Становится на сиденье и, раскинув руки, продолжает визгливо кричать.
Карлик: Ай харашо! Сколько много здесь баран! Кушать-пить будим!
Денница медленно уходит со сцены, жестикулируя, видимо беседует сам с собою.
Члены «мирового правительства» объятые страхом сползают со своих кресел и в ужасе застывают в причудливых позах.
Звенит визг карлика, гремит гром и гаснет свет.
КОНЕЦ
Свидетельство о публикации №221042101039