Второй акт. Мыс трусости

    Мне, маленькому существу, боже мой, навредили, удосужились затронуть моё, безгранично-циничное эго, твари! Да как они посмели! Я им кто? Стоп! Я думал, что я... я смогу поменяться. Я думал, попытаюсь скорректировать свои заученные повадки, а это именно то, что мне, так в себе и не нравится, и нравится и недолжно, и в момент их возникновения обратить на них внимание и попытаться их сразу пресечь. Но нет, нет же, сука, нет!
Искорка осознанности временами приходит ко мне, напоминая о себе, но уже больше теперь, как мираж, одной секундой. Я когда-нибудь постарею? На мой... да какой там на мой век.  На мои полвека мудрости наберётся? Позывы тошноты в таком состоянии уже дело привычное.

   Боюсь быть покалеченным. Нет! Правда! Очень боюсь. Очень. Хотя, Это, это что-то вибрирует во мне, ища отклик, оно очень небольшое, блуждает по телу (или по душе) и ждёт от меня правды... от самого себя, правды жду. Я боюсь; мне больно это признавать и страшно. Сколько лет, столько и скорлупок: многослойный панцирь получился.

   Всё началось со звонка. Палец вправо, и: "Да, ало?", - а мне оттуда - " Здравствуй, Макс, это Ира. Ирина Межко, помнишь?"  - я и не забывал! Не забыл, конечно. Как называется та игра, которая, когда играют теннисным мячом в закрытой комнате? Отражая ударом ракетки, бьёшь по мячу со всей дури и о какой-то там заранее задуманной траектории и речи нет, летит как пуля мяч, а затем бьётся обо всё как сумасшедший. Это, которое во мне, ведёт себя таким же образом сейчас. Недолгая пауза, и я ей отвечаю: "Конечно, помню Ир (сначала выстреливая фразой, а затем на спад). Как твои дела (сказанная мной фраза, тут же проигралась в голове в виде синусоиды)?", - мысленно вернувшись в прошлое, воспоминаю до чего я довёл эту девчонку.