Тени в зеркалах. Красавица

Ольга и Ира были знакомы с первого класса. Так и началось их совместное шествие по жизни. Подругами они стали не сразу, а где-то к классу пятому, когда обе по разным обстоятельствам поменяли место жительства. Они стали жить далеко от школы, но неожиданно рядом друг с другом. Переходить в другую школу не захотели, поэтому им пришлось вместе добираться до дому. А ничто так не сближает людей, как совместное путешествие. «В дороге и палка - товарищ», - говорит пословица. А Ирка была совсем даже не палка, а выдумщица и фантазёрка. С такой не соскучишься нигде. Ольга приметила её ещё в самую первую их совместную осень, когда они только познакомились.

Ольга гуляла в школьном дворе с «продлёнкой», а Ирка - там же со своей подружкой из соседней школы, тоже Иркой (имя тогда было популярное). Они играли в совершенно необыкновенную игру под названием «Розовые и Голубые Перламутры». Дело в том, что у обеих девочек были новые импортные очень красивые резиновые сапожки перламутрового оттенка. У одной - голубые, а у другой - розовые. И вот с этими «Перламутрами» происходили несусветные фантасмагории. Пересказать содержание этой игры Ольге тогда было бы так же трудно, как сейчас пересказать содержание пьес Беккета. До этого она только однажды играла во что-то подобное: в детском саду с подружкой Ольгой (это имя тоже было популярное). Игра называлась «Дядя Коля - Лошадиная Морда». Главным достоинством этих игр было то, что они вызывали невообразимое веселье, до колик в животе. Такие фантасмагории для маленькой Оли были особенно ценны, потому что её мама делила все действия на необходимые и ненужные. Это не значит, что ей приходилось существовать в жёстких условиях. К необходимым относилось огромное количество по-настоящему весёлых и радостных событий и мероприятий. Но всё-таки настолько безумные игры явно бы не поощрялись. Слава богу, в те времена родителям своих дел хватало, и они особо не лезли в детскую жизнь.

Этот элемент безудержной фантазии всегда манил Ольгу. Её любимыми книжными персонажами стали Пеппи Длинныйчулок, Питер Пэн, Мэри Поппинс. Зато любимой книгой Ирки был огромный, больше тома энциклопедии, сборник пьес Шекспира в переводе Щепкиной-Куперник. Долгое время она оставалась (а может, и по сей день остаётся) в их компании лучшим знатоком этого драматурга.
Следующим ярким эпизодом общения двух девочек стал урок, когда их случайно посадили за одну парту. На протяжении всего урока Ира придумывала истории про разных людей, которых она тут же ловко рисовала в тетрадке. Что-то вроде захватывающих комиксов, но не с подписями, а с устным текстом. Рисовала она великолепно. Героями рисунков были, в основном, прекрасная девушка и красивый молодой человек.

Между этими двумя событиями прошло несколько лет, и, конечно, одноклассницы общались постоянно. Но именно это вспоминала Ольга, когда задумывалась над тем, с чего всё началось. А что в первую очередь вспоминала Ирина, она не знала. Ирину маму Ольга видела несколько раз мельком, осталось впечатление чего-то яркого, элегантного, в шляпе. А вот по-настоящему значительная встреча произошла так.
Как-то после школы подруги зашли к Ире домой то ли по делу, то ли просто так. Неожиданно дома оказалась её мама. Из одежды на ней были трусы и полосатый свитерок с короткими рукавами. В руках у неё была щётка для подметания пола. Женщина выглядела удивительно красивой и молодой. Таких мам Ольга прежде не видела. Скорее это была сестра старшеклассница, чем мать двоих детей. И  взаимоотношения матери и  дочерей тоже напоминали взаимоотношения младших сестёр со старшей.

- Чего это ты дома? И почему в таком виде? Ко мне вот Оля Смирнова зашла, иди, надень что-нибудь приличное, - произнесла Ирка с порога.

Не обращая внимания на дочь и нисколько не смущаясь своим видом, Иркина мама сказала девочкам что-то приветливое и дружелюбное и объяснила, что она неожиданно заболела, не пошла на работу, а решила вызвать врача. К приходу врача пришлось подметать квартиру, так как две её дочки-засранки замусорили всё до невозможности. Одеваться не стала, потому что вот сейчас подметёт - и сразу в постель.

Особо больной женщина не казалась, но говорила низким изменённым голосом, почти басом. Очевидно, вирус ударил по горлу.

- Ну и голос у тебя, мамуля, можешь исполнять арию Сусанина, - заметила Ира сочувственно. Ольга тоже сочувственно поохала.

Олю удивила не только внешность матери, но и содержание того мусора, который она сметала. Такого мусора у них дома никогда не бывало. Дело было не в чистоте, чистота обеих квартир казалась примерно одинаковой. Просто у Ольги дома такое на полу не валялось: обрывки каких-то бумаг, части и обломки неизвестно чего. Будто всё ненужное не относили в мусорное ведро, а кидали прямо на пол.
Между тем, девочки прошли к себе в комнату и занялись там своими девичьими делами, когда вдруг раздался звонок в дверь. Мама крикнула, чтобы Ира встретила доктора, потому что сама она уже легла в постель. Девочка пошла открывать, недолго отсутствовала, а потом влетела  в комнату с вытаращенными глазами: участковым врачом оказался МУЖЧИНА.

- Ты только представь, он будет рассматривать её голую. Это абсолютно неприлично.

Ольга отнеслась к этому более спокойно: ну, да, неожиданно как-то, немного неловко, но, в целом, ничего страшного. Это же всё-таки врач, а не преступник какой-то, да и таких женщин у него целый участок, он, наверное, на голых тёток уже смотреть не может. Событие было действительно необычное. Конечно же, участковыми в подавляющем большинстве случаев являлись женщины. Николаевы, недавно переехав на новое место, к врачу обращались в первый раз, и врач-мужчина стал для них сюрпризом.

Несколько секунд Ирка возбуждённо бегала по комнате взад-вперёд, потом вдруг решила пойти и посмотреть, как ведут себя взрослые в соседней комнате. Она на цыпочках вышла в коридор, подкралась к двери, осторожно приоткрыла её и в щёлку стала за ними наблюдать. Нельзя сказать, чтобы Оле была интересна ситуация в другой комнате. Она хорошо знала, как ведут себя вызванные врачи, но почувствовала, что начинается игра. И действительно, когда Ира вернулась, взгляд её изменился. Он стал хитровато-азартным.

- Знаешь, он такой красавец, - задумчиво проговорила она.

- Что они там делают-то, - отозвалась Оля.

- Известно, что. Он тычет своей трубкой в её голую грудь. Надо что-то придумать.

- В каком смысле? - не поняла Оля.

- Ну, надо как-то заявить о себе, чтобы он знал, что нам всё известно, и мы держим его на крючке.

Ольга не стала прояснять смысл последних слов. Она уже поняла, что это игра, и главное теперь - сделать её забавной и запоминающейся.

- Надо написать записку и положить ему в карман пальто, - предложила она подруге.

- Точно!!! А что напишем? - спросила Ира, хватая листок и ручку.

- Да так и пиши: «Как Вам не стыдно рассматривать голых женщин!»

Ирка была в восторге. Она нацарапала текст на бумаге и хотела подписать его «Незнакомки».

- «Незнакомки» - нельзя. Он сразу догадается. Нужно написать «Незнакомцы».

Так они всё и сделали: написали, засунули в карман и проводили доктора, когда он закончил визит. Хохоту и веселью не было предела. Конечно, они знали, что врач догадается, чьи это шуточки. Но правила игры были соблюдены, и если бы вдруг их припёрли к стенке, то отпираться можно было до последнего, тем более, что записка была написана печатными буквами.

Тут в комнату вошла Иркина мама и, смеясь, стала рассказывать про все неловкости, связанные с тем, что врач оказался мужчиной, а они этого никак не ожидали. И опять Оле показалось, что рядом с ней не взрослая женщина, а старшая подруга. Девчонки не выдержали и рассказали обо всех своих проказах: про подглядывание, про содержание записки и про то, как засунули её доктору в карман. Мама не особенно удивилась, только вздохнула и, подняв кверху глаза, сказала:

- Господи, какие же вы дуры!

Таким же необычным и красивым, как она сама, было и имя Ириной матери. Её звали Алина. Алина Павловна. В то время такое имя было очень редким. Во всяком случае, Оля встретила его в реальной жизни в первый раз. Красива Алина Павловна была безусловно, но собственной, уникальной красотой. Во-первых, лицо выделялось цветовой контрастностью. Тёмные волосы, чёрные густые брови и ресницы, и при этом блестящие ярко-голубые глаза. Кожа почти молочной белизны, и небольшие пухлые ягодносочные губы. При таких красках косметика практически не требовалась: только немного блеска, только кое-где небольшие штрихи. Во-вторых, удивительно сочетались мягкость овала лица, припухлость щёк и губ и чёткая очерченность всех черт: носа, рта, глаз. Это красивое лицо прилагалось к чудесной фигуре, высокой, тонкой, невесомой. Она не ходила, а летала или плыла. В Олином опыте такими могли быть только девушки, а мамы были прочными, крепкими и надёжными.

Образование Алина Павловна имела небольшое, закончила вроде какой-то коммунальный техникум. Что это значило, было не очень понятно. Умом и знаниями она не блистала, но была практичной, обладала некоторыми редкими умениями и сведениями, известными не многим.
 
Кем Алина Павловна работала до их знакомства, Оля не знала, слышала только, что её куда-то пристраивал муж, очень умный и талантливый инженер, занимавший высокие должности. Но вот как раз в период знакомства Ирина мать перешла на новую работу. Она возглавила районное рекламное агентство, стала руководителем нескольких художественных мастерских, где находились художники-оформители. Как она попала на такую высокую и ответственную должность, непонятно. Но видимо, главную роль сыграли соответствующие связи и знакомства. А умные люди, наверное, рассудили, что реклама советским людям без надобности (ввиду отсутствия конкуренции и разнообразия товаров), заниматься агентству придётся, в основном, оформлением и украшением. А уж с этим никто лучше Алины Николаевой не справится.

С возрастом Ольга пришла к выводу, что, видимо, каждый человек к чему-то в этой жизни призван. И большое счастье, когда это призвание совпадёт с тем делом, которым ты занимаешься, то есть с профессией. Если не получится с профессией, пусть это станет хотя бы хобби. Но если человек так и не сформулирует своё призвание, не уделит ему отдельное большое место в своей жизни, то всегда его будет что-то угнетать, какая-то неясная неудовлетворённость. Может быть, это и стало проблемой в жизни Алины Павловны, потому что при полной её успешности, рядом всегда, как аромат или шлейф, присутствовала лёгкая неудовлетворённость. Будто Алина всё время бежала за чем-то, пыталась ухватиться и иногда почти настигала, но в последний момент оно ускользало от неё.

Думается, по призванию Алина Павловна была дизайнер. Может, интерьера, может, моды, может, ещё какой. И если не талантливый, то, как минимум, очень интересный. В её одежде, в её доме, среди окружающих её предметов не было почти ничего обычного. От туалетного мыла и тапочек до шляп и аксессуаров одежды - под лозунгом «Всё, кроме скучного». Но конечно, не дурацки-смешное, а элегантно-красивое. Истинное удовольствие для девочек было рассматривать её украшения. У семьи был хороший доход, поэтому были и настоящие драгоценности, например, изумрудно-бриллиантовый перстень или подвески с драгоценными камнями, но таких было немного, и погоды они не делали. Очевидно, советский «Ювелирторг» не мог удовлетворить вкусы Ириной мамы. Покупать вещи только потому, что они дорогие и богатые, она бы не стала никогда, - только потому, что нравятся. В коллекции было много этнических украшений, украшений с полудрагоценными камнями, с янтарём. Как правило, они покупались на выставках, в художественных салонах или делались на заказ. Алина Павловна даже, пожалуй, не все их и носила-то. Некоторые просто не с чем было носить, тогда они надевались дома с чем попало, чтобы дарить удовольствие хозяйке, когда она вдруг случайно взглянет на себя в зеркало.

Ольга часто вспоминала, как встретила Алину Павловну незадолго до её смерти у Ирки. Ирка жила всё в той же квартире, но Алина там уже не жила. В своей погоне за счастьем она оказалась в других местах, но и там не смогла его настигнуть. Как всегда, прекрасная и молодая, она сидела на кухне, а в ушах у неё висели необыкновенные серьги: крупные прямоугольники со скруглёнными углами какого-то редкого и очень приятного голубого цвета. Они были вправлены в простую серебристую рамку. Ольга сразу восхитилась украшением и поинтересовалась, что это за камни. Алина Павловна улыбнулась и сказала:

- Не поверишь, Оля. Это пластмасски. Купила в киоске «Союзпечать» за копейки - очень цвет понравился.

И в этом была вся Алина Павловна: доверяла только собственному вкусу, а тот её никогда не подводил, безошибочно реагируя на красоту. Потом Ольга размышляла над этим. Ведь они с Ирой к тому времени тоже понимали красивое, любили искусство, по-настоящему нуждались в эстетических переживаниях. Они посещали все доступные музеи и выставки, даже имели в друзьях людей искусства и критиков. Но чтобы вот так: увидеть красоту в копеечной пластмасске! Для этого нужно призвание. Да если бы даже Ольга и купила эти серьги, и надела их, они бы смотрелись на ней дёшево и неинтересно. Это дорогие вещи носить легко, а для дешёвых нужен талант, ну, и красота, конечно. Она представила Иркину мать: бледное лицо, короткая стрижка почти чёрных волос, голубые глаза, лёгкое прикосновение голубых теней к верхним векам, больше никакой косметики, и волшебного цвета серьги… При чём здесь цена!

Кстати, понимать и любить искусство их научила тоже Алина Павловна. Может, не только она, но на начальном этапе - она. Главным образом, изобразительное искусство. В доме Николаевых было много альбомов с репродукциями, покупала их, в основном, мать. Она любила иногда посадить подруг рядом с собой на диване и начать показывать репродукции и рассказывать при этом, что они на самом деле видят. Она объясняла девочкам различные стили, замыслы, особенности эпох; и цветные не всегда понятные, и даже не вполне красивые, на первый взгляд, картинки превращались в нечто совсем иное под названием «Искусство». Первые шаги в этом пространстве Ольга и Ира сделали, глядя на него глазами Алины Павловны. Она звала их с собой на различные выставки, поощряла посещения городского художественного салона, подсказывая, на что там следует обратить внимание. Девчонки не всегда следовали её советам, слишком много и без того было забот и забав, весёлых дурацких приключений. Тут уж не до музеев! Но со временем заинтересованность росла. Они стали всё чаще прислушиваться к Алининым словам и всё больше их ценить.

Ольга помнила посещение одной выставки в краеведческом музее. Выставлялись местные художники. Алина была со своей подругой, директрисой художественного салона, Александрой, называемой Алиной в глаза, а девчонками за глаза, Сашкой. Оле с Ирой было тогда лет пятнадцать. Такие выставки их не особенно интересовали. Как правило, пара интересных сюжетов, а остальное - оленеводы, рыбаки, герои труда. Но фамилии многих художников были подругам знакомы, а некоторых они знали даже лично (разумеется, всё через ту же Иркину маму), поэтому всё же было любопытно посмотреть.

- Смотри, Краснов, - услышала Оля сзади.

В последнее время она часто слышала про Краснова как про интересного талантливого художника. Ольга обернулась к Алине с Сашкой и сказала:

- Ну, объясните мне, что особенного в этом вашем Краснове. Тот же снег да героизм труда.

Алина Павловна ответила терпеливо и серьёзно:

- Не всё ли равно, Оля, что пишет художник. Что ему сказали, то и пишет. Ты смотри на то, как он это делает. Какого цвета снег?

- Белого.

- А теперь посмотри, какими цветами белый снег написал Краснов?

И Ольга посмотрела, и всё увидела, и всё поняла. Чтобы изобразить белый снег, художник использовал все цвета и многие их оттенки. По сути, это было особое, уникальное, видение окружающего мира.

- Пойдём, ещё кое-что тебе покажу, - продолжила Алина.

И показала ещё несколько картин, где-то обращая внимание на композицию, где-то на технику, где-то на какие-то особые детали. Ирка, естественно, тоже ходила с ними. После этого девочки поняли, что ничего они на этой выставке не увидели, и стали рассматривать всё заново, оживлённо делясь впечатлениями друг с другом. Потом в раздевалке, когда вся компания собиралась домой, Александра заметила с задумчивой грустью:

- Конечно, Оля, ты права. Выставка так себе. Слабые потуги. Как ты справедливо сказала, трудовой героизм да белый снег. Я бы для себя ни одну картину не выбрала.

- А я бы одну выбрала, - отозвалась Алина.

- И какую? - оживилась Александра.

- Ту сине-красную в стиле примитивизма.

- Митрофанов? Да, пожалуй.

И компания двинулась по тёмным снежным улицам, иногда обмениваясь репликами.

Вот так Алина Павловна, подружкина мама, стала для Ольги Вергилием в мире искусства. Но и сейчас остаётся загадкой, откуда она-то всё это знала. Родилась она в простой провинциальной семье: отец - бухгалтер, мать - необразованная домохозяйка. Никаких «художественных» родственников ни в каких коленах. В самом раннем детстве вместе с матерью и старшей сестрой находилась в румынском концлагере, где страшно голодали. Выжили только благодаря старшей пятилетней сестре Вере. Она была боевая и наглая. Подходила к охранникам и требовала, чтобы её выпустили за едой, ругаясь, в том числе, матом. Охранники справедливо полагали, что пятилетний ребёнок вряд ли сможет им чем-нибудь навредить, и выпускали её. Верка ходила где-то, попрошайничая, а потом возвращалась в лагерь с едой. Ещё о лагерном прошлом было известно, что Ирина бабушка была напрочь лишена обоняния из-за нацистских избиений. Думать об этом было страшно, но этим качеством все пользовались, потому что все в семье потихоньку покуривали, кроме отца, который курил много и открыто. Когда приезжала бабушка, то при ней можно было курить, не опасаясь, потому что запаха она не ощущала. Если бы она узнала о курении дочери и внучек, то никому бы мало не показалось. Это, конечно, не значит, что Ольга и Ира курили с малолетства. Но когда-то в юности такой период настал. Ольга потом «завязала», а Ирина так и курила по сей день.

Конечно, муж Алинин был умный и образованный человек, с поколениями образованных родственников в биографии. Среди его друзей и знакомых имелись и художники, и просто интересные люди. Это повлияло на Алину, но и только, потому что одарённой и самобытной она была сама по себе.

В годы своей дружбы Ира и Оля были настолько часто вместе, что уже не воспринимались в домах друг друга как посторонние. Могли обедать и ужинать вместе с членами семьи, участвовать в семейных торжествах и мероприятиях. Их знали родственники и друзья обоих семейств, а с какого-то времени Алина Павловна стала специально звать их, когда приходили друзья. Юные создания оживляли такие встречи. Во-первых, внешне, а во-вторых, потому, что были очень любопытными. Девчонки легко вступали в беседу с самыми важными и взрослыми гостями, задавая смелые, а то и не вполне тактичные, вопросы. На них не обижались из-за их юности и из-за того, что за вопросами не стояли наглость или грубость, а лишь сильное желание докопаться до сути некоторых явлений и вещей. Алине Павловне нравились такие беседы, потому что с возрастом всё труднее задавать вопросы, всё легче отделываться ответами. На таких посиделках часто рассказывались в виде анекдотов разные семейные истории, в том числе про записку участковому врачу. Оказалось, что потом на приёме Иркина мама извинилась за нас, и они вместе посмеялись над всем этим, потому что врач был очень хорошим, весёлым человеком. Так Ольга узнала ещё одну историю, которая произошла до того, как они с Ирой стали подругами. Историю про то, как Ирка со своей подругой Иркой искали и нашли в своём городе публичный дом.

Ира и её подруга Ира много читали, иногда «запоем», иногда ночью под одеялом с фонариком. И вот, на рубеже десяти-одиннадцати лет они решили перейти от детских книг к взрослым. Начали со скандально известного в школьных кругах Мопассана. Получили большое количество новых сведений о человеческой жизни и взаимоотношении полов, также им стало известно, что в каждом городе должен иметься публичный дом. Их город был областным центром, так что не мог, по их мнению, обойтись без такого заведения. Занялись поисками подобающего здания, которое, судя по всему, выглядело бы красиво и представительно. Таких зданий нашлось немало, но все они уже были известны девочкам. Чаще всего там располагались кинотеатры или дома культуры. И вот однажды, посещая краеведческий музей, они обнаружили подходящий дом. Он стоял через дорогу от музея, большой, красивый, жёлтого цвета с белыми колоннами и рельефными украшениями на фасаде. Ну, наконец-то в головах подруг всё встало на свои места. Публичный дом нашёлся - значит, живём, как все цивилизованные люди. Придя домой, Ира сразу поделилась с мамой своим открытием. Мама поинтересовалась, что понимает дочь под словами «публичный дом». Та толково объяснила, что это место, где при необходимости можно найти проституток.

- Конечно, - сказала мама, - в каком-то смысле, может, это и публичный дом, но на самом деле там расположены обл-, гор- и рай- советы.

В то время так назывались областное, городское и районное правительства. Ещё мама объяснила, что в нашей стране нет публичных домов, да и в других странах с этим очень по-разному, и рассказала, как читать взрослые книги, чтобы всё там понимать.

Вспоминая Алину Павловну, Ольга не могла не вспоминать о её нарядах. Для девочки это опять было впервые: такое отношение к тому, что ты собираешься на себя надеть. У Олиной мамы тоже имелась красивая праздничная одежда. И косметикой она пользовалась, и духами, и украшения носила. Но это было что-то дополнительное к человеку, украшавшее его, конечно, но не менявшее его образа.

У Алины всё было по-другому. Сначала существовал образ: какой ты хочешь, чтобы тебя увидели окружающие. Потом под этот образ подбиралось всё остальное. Ей нравилось делать это на глазах у девочек. Во-первых, для них это было наглядным уроком ухода за собой, а во-вторых, она советовалась с ними и следовала их советам. Что-то из нарядов девчонки порой примеряли, обсуждая, вместе выбирали аксессуары. Особенно удивляли Алинины туфли. Они не были предназначены для ходьбы, во всяком случае, у девочек это не получалось, слишком высокие каблуки буквально выворачивали ступню, а их тонкость не позволяла удерживать равновесие. Но Алина Павловна вышагивала, как заправская манекенщица. Такое служение красоте, разумеется, не прошло даром. В какой-то момент стопа её искривилась, появились болезненные шишки, и особо экстремальная обувь осталась в виде музейных экспонатов.

Уже полностью собравшись для выхода, Алина была идеальна - красива, хрупка и загадочна. Но такие выходы были редки. Юбилеи в ресторанах или особые городские мероприятия случались нечасто. Однако и в обычные дни она выглядела, как некоторые женщины в праздник, особо не разделяя одежду на рабочую и выходную. Случился в её жизни однажды и звёздный час, подаренный ей судьбою.

Во времена холодной войны по разным причинам случались неожиданные потепления между странами. В одно из таких потеплений был организован круиз для простых советских граждан к берегам США и обратно. Стоил он баснословно дорого, но когда Алина заговорила об этом с мужем, он не смог ей отказать. Было видно, что в случае отказа она готова на всё: может, назанимать денег у друзей, может, ограбить государство, а может, если ничего не удастся, то и покончить с собой. Это, конечно, шутка, но передающая накал страсти. После покупки путёвки началось «пиршество духа» - Алина начала готовить к поездке гардероб. Всё перечислять не имеет смысла, но гвоздь коллекции, Главное Вечернее Платье, Ольге не забыть никогда. Оно было из чёрного шёлкового бархата, в пол, с открытой спиной и руками, держалось на ткани, проходящей вокруг шеи. А если нужно было прикрыть мрамор спины и рук, прилагалась накидка в виде пелерины с ободком лебяжьего пуха по верху. Фасон Алина, конечно, выбирала и сочиняла сама, а вот найти первоклассную портниху не каждому было бы по силам. Но Ирина мать связи имела повсюду.

Путешествие прошло на славу. Алина Павловна вернулась с подарками, красивыми вещами, со множеством впечатлений и рассказов, с фотографией, где она стояла на сцене в своём Главном Вечернем Платье, и с ощущением избранности.

Для Ольги встреча с Ириной матерью стала очень серьёзным событием в жизни. Она расширила её представление о логике и путях судьбы. До этого Ольга на примере своих родителей знала, как идёт человек по жизни. Не как мужчина или женщина, рабочий или учёный, подчинённый или руководитель. А просто как человек, не зависимый от всех своих качеств. Чтобы всего добиться, он должен хорошо учиться, добросовестно работать, быть справедливым с окружающими. Но путь Алины Павловны был совсем другим. Ольга назвала бы это путь женственности. Он заключался в особом влиянии на окружающий мир трудно определяемыми способами и средствами. Устанавливалась система самых разных связей при помощи некоего очаровывания. Происходило это не намеренно, а как бы было встроено в саму личность Алины. И практически всякая женщина могла следовать этому пути. Конечно, лучше при этом было быть красивой, но не обязательно. Можно было притвориться красивой и просто начать играть такую роль. И если разыгрывать её по всем правилам, то люди поверят в твою красоту и начнут ею очаровываться. Окружающий мир готов и рад служить такой женщине, не во имя её личных качеств, а во имя какой-то таинственной грани её существа.

Было что-то, чего Алина Павловна, наверное, не способна была бы добиться. Оставалась же в ней всегда присущая ей неудовлетворённость! Между прочим, в Ольгиной матери неудовлетворённости не чувствовалось. Но многие практические жизненные вопросы Алина разрешала с лёгкостью.

Как-то летом Ира и Оля вместе отправились отдыхать на Чёрное море к Олиным родственникам. У взрослых отпуска ещё не начались, поэтому подруги летели одни на самолёте. Тогда это считалось обычным делом. Девочки-подростки за год подросли, и срочно требовалась новая летняя одежда. В советской стране красиво одеться всегда было проблемой. Олина мама бегала по магазинам, звонила знакомым, что-то покупали, потом подшивали, и наконец, собрали гардероб. Алина Павловна просто позвонила кому-то, и назавтра у Ирки было несколько модных летних нарядов.
Иногда она и не звонила никому. Люди сами понимали, что если появились где-то французские духи, или необычная косметика, или просто что-то экзотическое, то надо звонить Алине Николаевой, потому что она никогда от такого не откажется.

Ещё Ольге вспоминались руки Ириной мамы. С маникюром, естественно, с красивым лаком, но как-то выпадающие из общего образа. Они казались не то чтобы грубоватыми, а какими-то рабочими, как будто Алина постоянно работала руками. Они, словно, были предназначены для каких-то умений, которыми женщина так и не овладела. Хотя ручную работу Алина выполняла хорошо. Могла починить украшение, сшить по-быстрому какой-нибудь аксессуарчик или даже простенькую одёжку. На эту тему существовал ещё один семейный анекдот про то, как однажды всей семьёй сшили юбку для Ирки за один вечер.

Ирка была умной девочкой и даже талантливой. Но очень беспечной. И не то, чтобы ленивой, а совершенно безответственной. Её бабушка говорила об этом так: если попросить о чём-то Лену (младшую из сестёр), то она будет недовольно бурчать, но пойдёт и выполнит задание; если попросить Иру, она тут же согласится, но результата не дождёшься. Ира была уверена, что всегда найдётся человек, который сделает то, чего ей самой не хочется. Так было, например, с уроками. Весь день она занималась чем ни попадя, а к вечеру закатывала истерику по поводу несделанного домашнего задания. Родители садились и выполняли всё за неё. Папа отвечал за основные предметы, а мама - за творческие. В то время на уроках труда девочки шили юбки. Все более-менее работали. Конечно, ученицы время от времени бросали работу, чтобы подурачиться и побездельничать, но время от времени. Ирка же вообще не принималась за работу, а только, как говорила Олина бабушка, «балдахрысничала». Ну, и пришёл час расплаты. К концу четверти у Ирки не было ни одной отметки по труду, а юбку следовало уже дошить. Таким образом, она из учащейся на «четыре» и «пять» могла превратиться в неуспевающую. Разумеется, вспомнила она об этом вечером накануне последнего в четверти урока по шитью. Как всегда случилась истерика, и родители принялись за дело.

В первую очередь начали искать ткань, особо не оригинальничая, остановились на занавеске. Она была ещё хороша, но пришлось жертвовать. Кстати, в Олиной семье в таких случаях жертвовали простынёй. Потом Алина Павловна на скорую руку всё скроила и сшила, но возникла одна проблема. В доме не оказалось застёжки-«молнии», а магазины были уже закрыты. Стали искать, откуда её можно было бы выпороть. Ничего не нашли, кроме старых сапог. Пришла очередь папы. Он с трудом выпорол грубую, заношенную, местами ржавую застёжку. Её и вшили в юбку игривой легкомысленной расцветки.

Свою «четвёрку» Ирка, конечно, получила, но «молния» никем не осталась не замеченной.

Отношения Оли и Иры с Алиной Павловной со временем менялись. По-разному, конечно, ведь для Иры это были отношения с матерью. Но какие-то черты были общими. Из близко-доверительного, с нотками восхищения, их общение превращалось в более отстранённое, немного снисходительное, а то и насмешливое. Девочки вступили в пору юности, стремились всё узнать, умнели на глазах, нащупывали свой путь в жизни. Путь их устраивал уникальный, только свой собственный. Никакого чужого опыта и чужих советов.

Но ещё раньше начала вырисовываться  линия Ирининого поведения. Это было отталкивание от материнского образа. На дочь, как на очень близкого человека, очарование Алины не действовало. А всего остального ей становилось мало: мало ума, образованности, знаний. Отталкивание порой принимало преувеличенную форму: не только не слушаться советов, но и делать всё наоборот. Если мама советовала Ире сделать аккуратную стрижку, то она отвечала, что не хочет выглядеть, как гулящая девица, и отращивала косу. За косой ухаживать Ирка ленилась, волосы превращались в свалявшийся ком, который она потом самостоятельно то ли отстригала ножницами, то ли отпиливала ножом. Из-за противоречия матери Ира вообще перестала обращать внимание на свою одежду, хватала первое попавшееся, напяливала и шла, куда ей надо. Но у Николаевых практически не было простой обычной одежды. Элегантные модные вещи требовали особого к себе отношения, поэтому Ира зачастую выглядела смешно или странно. Например, Ольга хорошо помнила пушистую ярко-красную шапку в виде огромного шара или длинные, до колен, итальянские сапоги на шнуровке, пик моды пятнадцатилетней давности. Эти сапоги были бедой Иркиного окружения, потому что шнуровка постоянно слетала с крючков, и приходилось ждать, пока подруга сможет привести её в порядок. Когда окружающие начинали убеждать Ирину, что так выглядеть нельзя, она задавала резонный вопрос «почему?», и ответить на него оказывалось очень сложно. На все доводы девушка, как правило, отвечала, что ей безразлично мнение окружающих, женихов ей не надо, а умный ищет не куклу, а человека, ему важны не тряпки, а внутренний мир, и если кто-то не заметит богатого содержания Иркиных души и ума, то пусть катится на все четыре стороны.

А между тем, от природы Ира была симпатичной девушкой. Лицом она очень походила на мать, иногда, прямо, казалась её копией. Фигура у неё, правда, была совсем другая, невысокая и крепенькая, но с явными признаками женской привлекательности. Однако Ирина сделала всё, чтобы об её красоте никто не догадался.

Такое отношение к жизни впоследствии изменили два обстоятельства: во-первых, встреча с будущим первым мужем, а во-вторых, выбранная профессия. Ирина стала учителем, а учитель должен уметь управлять своими подопечными, да и не только ими, ещё их родителями и администрацией. А здесь внешний вид играет порой решающую роль. Вот тогда-то вспомнилось и помогло всё, чему учила Алина Павловна. Например, что чулки всегда должны быть ровно натянуты, никаких морщин. Без этого во внешнем виде не достигнуть аккуратности. Аксессуары должны по тону гармонировать не с одеждой, а между собой. Волосы и ногти всегда должны быть в порядке. И многое другое, что и не сформулируешь сразу, но было воспринято от Алины Павловны людьми, близко её знавшими.

А потом наступил момент, когда у Алины Павловны вдруг всё посыпалось, одно за другим.

Сначала Иркины родители развелись. Развелись формально, чтобы улучшить жилищные условия. Квартира у них была хоть и в престижном месте, и просторная, но всего лишь двухкомнатная. В меньшей комнате жили дочери, а большая стала гостиной и спальней для родителей одновременно. Теперь девочки повзрослели. На горизонте уже маячили женихи. Нужно было как-то расширяться. Квартиру разведённые родители, тоже формально, поделили между собой. Иру прописали с папой, а Лену с мамой. Наверное, Алина прописала к себе ещё и свою мать, потому что вскоре она получила новую небольшую, но очень уютную двухкомнатную квартирку. Цель была достигнута, казалось, можно успокоиться. Но квартиру надо было обустроить, и Алина попала в свою стихию, которая полностью её поглотила. Женщина искала всевозможные журналы по интерьеру, советовалась со специалистами, ездила по разным магазинам и складам. Ольга помнила её счастливо-лихорадочно горящие глаза.
 
Когда ремонт в новой квартире закончился, из старой стали пропадать вещи. Сначала это были предметы декора. Муж начал понемногу психовать, понимая, что жена обустраивается всерьёз и обратно может просто не вернуться. Начались скандалы. Воспользовавшись этим, она перевезла на новое место практически всю мебель из гостиной и кухни. Импортная мебель, хоть и не новая, была красивой. Алина её сама же и покупала где-то в другом городе. Одним словом, фиктивный развод превратился в реальный раздел имущества, и когда Алина Павловна обставила новое жильё, она стала там жить. Лена отправилась к маме, а Ира осталась с отцом в разорённой квартире. Сначала отец злился, ругал и проклинал свою жену. Потом они с Ирой купили новую мебель, не такую элегантную, как прежняя, но вполне приличную и удобную. Алина Павловна им даже помогла кое в чём. И неожиданно для себя папа с дочерью зажили ничуть не хуже, а, пожалуй, так и лучше, чем прежде. Бывшие супруги начали относиться друг к другу спокойно и дружелюбно. Ольга не знала, бывал ли Иркин отец в новой квартире своей бывшей жены, но та заглядывала к ним часто: посмотреть на Иру, посоветоваться с бывшим мужем о своих проблемах, просто попить чайку.

Для Иры разлад в семье не был безболезненным. Она стала более истеричной, несговорчивой, затевала ссоры, но, главное, очень ругалась с Алиной Павловной. Её, видимо, раздражало, что она оказалась гораздо более, чем предполагала, зависимой от своей матери. Зато у Ольги с Ириной появилось новое место для времяпрепровождения. Теперь Оля могла зайти к Ире, посидеть на кухне с её отцом, поговорить на умные темы, обсудить интересные вопросы. А потом девушки собирались и шли к Ириной маме, чтобы просто поболтать.

У Алины Павловны могли быть гости. Она была теперь женщиной свободной, дочь Лена поступила в ВУЗ и уехала учиться в Питер. Сашка время от времени приводила к ней потенциальных женихов. Тогда можно было присоединиться к компании и поесть, сытно, но не особо вкусно. Алина была не большая мастерица готовить. К еде относилась довольно равнодушно. Сама перекусывала в ресторанах или хороших столовых, куда нередко брала с собой и девчонок. Для гостей она готовила что-нибудь экзотическое, по книжкам. Получалось неважно, мясо жёсткое, рис переваренный, маринад слишком кислый. Женихи тоже были неподходящие, скучные и неумные. В этих компаниях никогда не наблюдалось лёгкой игривости, атмосферы флирта, желания понравиться. Ольге казалось, что женихов Алина представляла только гипотетически, в реальности она в них не нуждалась. За ней никогда не замечалось особой сексуальности. Возможно, выйдя замуж рано, женщина всегда имела удовлетворение в этой сфере, а, возможно, это была просто особенность темперамента. Обсуждая этот вопрос, Ольга с Ирой не могли представить, чтобы у Алины когда-либо были любовники. Конечно, они не знали всего, особенно про это. Но никогда про Иркину мать даже слухов таких не было, а другие были, и нередко. Вообще сексуальная страсть как-то не вязалась с её образом. Алине Павловне нужны были рыцари. Она бы их очаровывала, а они бы ей поклонялись. Поощрялись всякие дары. Ну, и всё. Никаким жиголо и альфонсам ловить здесь было нечего. А мужчина мечты не появлялся.

Вот так и выстраивалась новая Алинина жизнь, пока не грянула очередная беда. Алину Павловну уволили с работы. Она потеряла свою престижную, с ярким названием должность. Наверное, и зарплата там была неплохая, но главное всё же, имидж. Самое обидное, что уволили не за какой-то проступок или неумение работать, а просто за скандал с начальником. Что-то Алине Павловне не понравилось в его действиях, она с ним разругалась и перегнула палку. А тут, как раз, закончился срок её трудового договора. Ему даже увольнять не пришлось, просто не возобновил договор. Эти договоры были в то время совсем не обязательны, но они как-то влияли на стаж, и многие их заключали. Вот так по-дурацки женщина и попалась. Если бы не договор, никогда начальник не смог бы её уволить, не было объективных причин, кроме личной неприязни.

Для Алины Павловны это стало шоком. Она каждый день сидела на кухне своей старой квартиры и вместе с бывшим мужем пыталась найти выход из создавшегося положения. Просила его задействовать какие-то связи, помочь ей юридически или как-то ещё. Но Ирин отец сразу определил ситуацию как безнадёжную со всех сторон. Начальник формально поступил правильно, и изменить ничего было нельзя.

В таком отчаянии Ольга видела Алину Павловну впервые. Ирина до сих пор считала, что этот шок стал причиной последующей болезни матери. Работу женщина, конечно, сразу нашла, где-то в коммунальном хозяйстве, может, и очень хорошую. Но не такую яркую.

Каким Алина была работником, Ольга бы определить не взялась. Наверное, не бог весть каким, но точно не хуже, чем многие другие. Иногда она была очень увлечённой, просто вся загоралась. Например, когда однажды поехала куда-то на конференцию с докладом. Ирин отец правил этот доклад, что-то подсказывал, потом Алина репетировала, читая вслух. Обратно она приехала окрылённая, с горящими глазами рассказывала о новых технологиях в оформительском деле, вся комната была завалена образцами этих технологий. Они действительно удивляли. Алина Павловна понесла их в мастерские своим художникам. Результатом конференции стала бегущая информационная строка в центре города, а также в мастерских занялись печатанием на ткани. Кто знает, может, другой руководитель сделал бы больше и лучше, а может, её вклад в оформление нашего города был выдающимся. Ольга не встречала специалистов, способных судить об этом. Одно кажется вероятным, если бы Алина имела соответствующее образование, она бы шагнула далеко.

Руководство творческими людьми тоже, скорее всего, не было её коньком, да и вообще руководство. Художники - люди, часто пьющие, жалующиеся на непонимание и отсутствие вдохновения. Они её не очень уважали, считали некомпетентной и малообразованной. Про это Ольга знала хорошо, так как многие были у неё в друзьях. Но несмотря ни на что, Алина с ними справлялась. Как говорится, где - кнутом, а где - пряником. Ольга помнила случай, когда вечером к Николаевым завалилась целая свадьба, женился один художник из её мастерских, а ЗАГС был в соседнем доме. Пробыли не больше тридцати минут, но вот смогли так завалиться к руководителю, значит, отношения сложились.

С этой свадьбой, кстати, тоже случился анекдот. Девушек было несколько, все они были  в светлых платьях, и невеста среди них никак не выделялась. Ира захотела узнать, кто же из девушек сегодня вступил в брак. Алина ответила, что, конечно же, самая красивая. Ирка тут же решила поздравить очевидную красавицу, но как-то замешкалась, и слава богу, потому что через мгновение её мать бросилась поздравлять самую невзрачную из девушек. Вот так совершенно невинная дежурная фраза чуть не создала конфуз.

А потом у Алины Павловны диагностировали рак. В это последнее для Алины время Ольга встречалась с ней редко. Ирка уже была замужем и родила дочку Женьку. А Ольга, наоборот, находилась в свободном полёте. Подруги естественным образом отдалились друг от друга. Забегали, конечно, примерно раз в неделю, иногда чаще, иногда реже. Но время детско-юношеской близости прошло.

Алине Павловне было тогда около пятидесяти, лет сорок восемь, может быть. Как она восприняла страшное событие, Ольга не знала. Знала только, что Иркина мать в Питере в больнице. Там около неё была Лена, которая уже заканчивала учёбу, уже вышла замуж и уже ждала ребёнка. Но Ольга хорошо помнила, как увидела её в первый раз после приезда из Питера. Алина сидела в глубоком кресле, поджав ноги, в вельветовых бежевых брюках и неяркой блузке, такая же прекрасная и молодая, как в самую первую их встречу. Такие же яркие блестящие глаза, только в блеске светилась задумчивая печаль, чего раньше никогда не было. И от переносицы к внутреннему уголку глаза с обеих сторон прорезались по три глубокие морщины. Напротив неё, тоже в кресле, сидел её бывший муж. Как только Ира и Оля зашли в комнату, Алина стала жаловаться, что он не даёт ей денег. Ириного отца, кажется, искренне удивляло то, что он должен содержать женщину, которая никем ему теперь не приходится, которая по собственной доброй воле оставила его когда-то. Тем более, что деньги бывшей жене были нужны не для спасения от голодной смерти (для этого у неё имелась пенсия), а скорее всего, для подновления гардероба. Это он и пытался донести до сознания женщины. Но она не могла понять такой мелочности и воспринимала всё как жадность и бесчувственность. Эти их прения продолжались до самой её кончины.

Алина прошла в больнице курс лечения, сделала операцию и вышла оттуда достаточно бодрой и собранной, с верою в возможность победы над болезнью. Наверное, живи она сейчас, всё бы у неё получилось. Среди Ольгиных знакомых было немало женщин, справившихся с раком. Но время было другое, и медицина тоже. Наша страна стремительно летела к своему распаду. Во всяком случае, последние два года Алина Павловна была очень активна и деятельна. Она придерживалась особых диет, купалась в зимней проруби, вела постоянную переписку с подругами по несчастью. Тогда появились льготы и пособия для узников нацистских лагерей, которые улучшили её финансовое положение. Алина по-прежнему прекрасно одевалась, хотя вещи, которые она носила, были известны Ольге много лет. Но в этом и было очарование Иркиной мамы: она умела выглядеть. Эта пятидесятилетняя женщина, легко спешащая по проспекту, в элегантной норковой шубке (которая, Ольга знала, была такой старой, что её фасон уже в третий раз входил в моду), в чалме (такие шапки Алина особенно любила) или в шляпе с полями, с продуманно подобранными аксессуарами выглядела никак не больше, чем на тридцать пять.

Алина Павловна никогда ничего не скрывала о себе. О её болезни с самого начала знали все знакомые. Вскоре появились предположения недоброжелателей, что никакая она не больная, а просто, пользуясь связями, раздобыла себе инвалидность для каких-то своих нужд. Даже Иркин муж, который в последнее время конфликтовал с тёщей, сказал как-то Ольге:

- Ты только посмотри на эту инвалидку и жертву нацизма! В это невозможно поверить!

- И всё же это так, Илья. Если она не вызывает в тебе сочувствия, то это не повод обвинять её в нечистоплотности. Она не воспользовалась ничем, кроме того, на что имеет законное право, - пристыдила Ольга молодого человека.

Какое-то время всё шло своим чередом. Алина спорила с мужем по поводу денег, поучала зятя, стала немного более сварливой, обвиняла других в своих неудачах. Отчасти и поэтому Ольга с ней почти не встречалась тогда. А потом женщина обнаружила признаки возвращения болезни. Она пала духом, стала завершать всё, что считала нужным довести до конца и вскоре скончалась.

В последний раз Ольга видела её в гробу в церкви на отпевании. Ирки не было. Кажется, она от расстройства много выпила и не смогла прийти. Была горько плачущая Лена, Алинина сестра (та самая, что спасала её в лагере от голодной смерти), остальных Ольга не помнила. Сестра принялась было истошно голосить, но ей приказали замолчать под страхом выведения вон, и она притихла.

О своём погребении Алина, конечно, подумала. Она выбрала удивительную блузку, гладко-блестящую, тёмно-синюю, красивого яркого оттенка. Но люди, положившие её в гроб, не обладали эстетическим чутьём. Она лежала неправильно, втянув голову в плечи, какая-то скукоженная. И Ольга подумала, что воля усопшей не была исполнена. Вместо совершенной коды получились не очень удачные вариации на тему. Но лежащей в гробу это, наконец, стало совершенно безразлично. Ещё Ольга думала о том, что Алина Павловна - совершенно чужой и случайный в её жизни человек, но Ольгина личность, как пазл, имеет в своём составе огромный кусок, которого без Алины просто бы никогда не было.

Ольга часто представляла, как хорошо вписалась бы Алина Павловна в нынешнее время. Ей бы ещё не было восьмидесяти. Она вошла бы в какую-нибудь группу активного долголетия, ходила бы скандинавской ходьбой, занималась аквааэробикой, ругалась бы с дочками, уча их правильной жизни. Зятьёв только не смогла бы наставлять. На данный момент таких родственников у неё бы не имелось.