Рыба

«Мифологический полифонический роман: основные моменты»
Хорей, без использования формальных признаков поэзии, интегрирует урбанистический символ. Голос персонажа аллитерирует экзистенциальный голос персонажа. Лирический субъект, в первом приближении, вызывает мелодический акцент. Развивая эту тему, олицетворение вразнобой диссонирует словесный замысел. Субъективное восприятие выбирает одиннадцатисложник.

Драма аннигилирует полифонический роман. Подтекст вызывает парафраз. Амфибрахий начинает дискурс. Мифопоэтическое пространство, за счет использования параллелизмов и повторов на разных языковых уровнях, вязко. Стих диссонирует анжамбеман.

Женское окончание, чтобы уловить хореический ритм или аллитерацию на "л", активно. Гекзаметр, по определению просветляет метаязык. Анапест изящно нивелирует глубокий акцент.

***

- Воюют во всех странах. Между собой.
- На рассвете мы сделали пятьдесят километров на машине и видели только трупы и осколки стеклянной бомбы, а Ефросимов говорит, что в ней бациллы чумы.
- Здорово! Но больше слушать не хочу. Ничего не говорите мне больше!
– Живее, живее, старикан! Что ползешь, как вошь по струне?
- Вы находитесь в психиатрической лечебнице, оборудованной по последнему слову техники. Кстати добавлю: где вам не причинят ни малейшего вреда и где вас никто не собирается задерживать силой.  Иванушка недоверчиво покосился, потом пробурчал:  - Хвала Аллаху, кажется, нашелся один нормальный среди идиотов, из которых первый - величайшая бездарность и балбес Пашка.

Вернувшись через три года в Москву, из которой я легкомысленно уехал, я застал все на прежнем месте. Хозяин только немного похудел и жаловался, что его совершенно замучили.

- Белье, товарищи, - предмет чистоты. И наши дорогие вожди, - хозяин обоими руками указал на портреты, все время указывают пролетариату на необходимость держать себя в чистоте. Эпидемические заболевания... тиф, чума и холера, все оттого, что мы, товарищи, еще недостаточно осознали, что единственным спасением, товарищи, является содержание себя и чистоте. Наш вождь...
Тут мне совершенно явственно показалось, судорога прошла по лицу фотографического Троцкого и губы его расклеились как будто он что-то хотел сказать. То же самое, вероятно, почудилось и хозяину, потому что он смолк внезапно и быстро перевел речь:
- Тут, товарищи, уборная, тут ванна, но конечно испорченная, видите, в ней ящик с тряпками лежит, не до ванн теперь, вот кухня - холодная. Не до кухонь теперь. На примусе готовим. Александра Ивановна, вы чего здесь в кухне? Там вам письмо есть в вашей комнате. Вот, товарищи, и все! Я думаю просить себе еще дополнительную комнату, а то, знаете, каждый день себе коленки разбивать - эт-то, знаете ли, слишком накладно. Куда это надо обратиться, чтобы мне дали еще одну комнату в этом доме? Под контору.

Вернулся же кассир в 4 1/2 часа пополудни, совершенно мокрый. Приехав, он стряхнул с шапки воду, положил шапку на стол, а на шапку – портфель и сказал:
– Не напирайте, господа.
Потом пошарил зачем-то в столе, вышел из комнаты и вернулся через четверть часа с большой мертвой курицей со свернутой шеей. Курицу он положил на портфель, на курицу – свою правую руку и молвил:
– Денег не будет.
– Завтра? – хором закричали женщины.
– Нет, – кассир замотал головой, – и завтра не будет, и послезавтра. Не налезайте, господа, а то вы мне, товарищи, стол опрокинете.

Товарищ начальник… Это радио играет! Пальто и костюмы!… Что же вы сердитесь? Слушаете? Ну, я сам сейчас добегу до вас, сам! Батюшки мои, батюшки!… (Рыдая, бросается из комнаты и скрывается за парадной дверью.)

В радио гремит музыка.
Занавес

МАБ