Взял вину на себя

Джеймс, закованный в наручники, послушно и как-то безвольно шел среди военных. Он с жадностью вглядывался во все, мимо чего доводилось проходить, впитывал в себя этот воздух, это небо, пение птиц… Этот мир. Он знал, что уже не вернется.
Процессия миновала большие ворота, охраняемые лишь одним солдатом, - молодым пареньком лет восемнадцати, явно неопытным в военном деле. "Видимо, здесь редко кто проходит", - отметил Джеймс. По своей-то воле сюда никто не пойдет…
- Удачи тебе, - неожиданно сказал «стражник». Сказал, кажется, вполне искренне.
За воротами их ожидал лес, редкий и какой-то неживой. Не пели птицы, не дул ветер, листва на деревьях пожелтела и местами опала, несмотря на только начавшееся лето. Казалось, жизнь покинула это место. Так же, как она скоро покинет Джеймса.
Ворота с грохотом закрылись, отсекая суматоху и гвалт военного лагеря. Вокруг повисла тишина, нарушая лишь звуками шагов пяти человек и шипением время от времени оживающих раций.
Несколько минут, и…
- Пришли, - объявил лейтенант.
Они стояли возле постройки, отдаленно напоминавшей гараж, только очень маленький. Так вот, значит, какая ты, Бездна.
Две недели назад Джеймс услышал свой приговор. Сначала не поверил, потом смирился. И сейчас, когда все произошло, он ничего не чувствовал. Вообще ничего. Ни страха, ни отчаяния… Слабая надежда, которой он жил несколько дней после вынесения приговора, давно умерла.
- Что ж, ты сам себя приговорил, - сказал лейтенант, снимая с него наручники. – Знал, на что шел.
Двое из тех, что его сопровождали, с трудом подняли огромный засов на двери в Бездну. Третий держал Джеймса на мушке, лейтенант же – единственный, кого Джеймс знал из всех присутствующих – внимательно смотрел на него. Внимательно и… С жалостью.
- Будь моя воля, - сказал лейтенант, - я б никого туда не отправлял. Даже таких, как ты.
Джеймс не стал ничего отвечать, да что тут скажешь? Все равно ничего уже не изменить… И шагнул в Бездну, не дожидаясь толчка в спину. Тяжелая дверь с грохотом захлопнулась за его спиной, но прежде он успел услышать:
- Удачи, парень…
Перед ним была лестница. Просто лестница, самая обычная, уходящая вниз. Джеймс сел на ступеньку и достал сигареты. Хоть это у него не отобрали.
Про Бездну ходило множество слухов. Говорили, что лестница бесконечна, она идет и идет вниз, не заканчиваясь. Однажды ее обнаружили возле военной базы, хотя раньше ничего подобного не было. Просто лес начал постепенно умирать, а потом нашли ЭТО. Совсем небольшая постройка, отдаленно похожая на дачный сортир, и внутри лестница вниз. Посланные на разведку не вернулись. Просто в какой-то момент перестали выходить на связь. Так же не вернулся и вооруженный до зубов отряд. Не было слышно криков, выстрелов или шума борьбы. Они просто ушли. И пропали. Хотели спустить вниз камеру, но стоило войти туда, как дверь вдруг захлопнулась. Ее смогли открыть лишь через пятнадцать минут, но военного с камерой не было. Он тоже исчез. И не вернулся. Не на шутку испугавшиеся военные прозвали это место Бездной – именно так, с большой буквы, - и стали избегать той части леса, где Она была. Лишь с недавних пор Ее стали использовать как высшую меру наказания. Сюда просто приводили осужденных, не давая с собой ни еды, ни воды, ни веревки, - зачем тратить полезные вещи впустую, на тех, кто и так обречен? Джеймс был уверен, что в душе вояки надеялись на то, что кто-нибудь да вернется. И сможет рассказать, в чем же дело, что происходит на этой лестнице? Не может же она просто идти вниз, где-то должен быть конец, куда-то она должна вести. Зачем-то же ее построили.
Но пока не вернулся никто. И военные по-прежнему сторонились этого места. У них даже появилось что-то вроде проклятья, - «Чтоб тебя в Бездну отправили!» Обычно того, кто сказал это, находили где-нибудь в канаве с перерезанной глоткой. В лучшем случае.
Джеймс огляделся. Выложенные камнем стены, шероховатые ступени. И никаких окон или лампочек. Свет, казалось, исходил из самих стен. Вернее, светом это было сложно назвать, просто он видел все вокруг шагов на пять вперед.
Джеймс встал, повернулся и… Почувствовал, что кожу пронзили тысячи холодных иголочек страха. Позади него не было двери, через которую он сюда попал. Лишь сплошная каменная стена.
Не веря себе, он подошел, ощупал каждый камень. Но это действительно была стена. Бездна его не отпустит. Что ж, значит, остается лишь одно - идти вперед. Вернее, вниз. В самом деле, к чему-нибудь эта лестница должна привести, не может же она быть бесконечной.
Один пролет, два, десять… Через полчаса Джеймс понял, что ничего не понимает. Через каждые два пролета на стенах были написаны цифры, обозначавшие «этажи» - первый, второй… Словно в обычном жилом доме. Только обычно они идут по возрастанию, - внизу первый, наверху последний. Здесь же… Первым был тот, на котором Джеймс оказался, когда за ним закрылась дверь, ставшая затем стеной. А какой станет последним… Об этом можно только гадать.
Шестнадцатый этаж… Двадцать седьмой… Дышать становилось чем ниже, тем трудней, - Джеймс попытался рассчитать, на сколько метров он ушел на землю, и эта цифра его испугала.
Тридцать девятый уровень… Сорок пятый… В висках стучит тупая боль, дышать больно, воздух словно разрывает легкие, и его все меньше и меньше…
И вдруг он услышал стук. Громкий, словно кто-то стучал палкой по перилам буквально этажом ниже. Совсем рядом.
- Кто здесь? – крикнул Джеймс, в надежде перемахнув прямо через перила. Никого. Он сбежал еще на один этаж, но и там пусто. Лишь цифра «47», выведенная черной краской.
Стук повторился.
- Здесь есть кто-нибудь? – крикнул Джеймс так громко, как только мог.
Ответа не последовало. Больше того, не было даже эха. Темнота вокруг словно поглотила его голос.
Вновь стук. Как будто рядом. Но пролет за пролетом Джеймс никого не встречал.
- Спаси… Меня… - вдруг услышал он. – Помоги… Мне…
- Это не смешно! – крикнул Джеймс в пустоту.
- Помоги… - вновь долетел до него тоненький голосок, как будто детский. – Я… Умираю…
- Я тоже скоро умру, - ответил он вполголоса. – Но я молчу.
Ему уже было плевать на все. Он потерял счет времени, - сколько он спускается? Час? Два? Сутки?
Семьдесят третий этаж. Семьдесят пятый… Ноги несли и несли его вниз, он чувствовал себя роботом, запрограммированным на постоянный спуск. Роботом без воли, чувств и эмоций. Ясное голубое небо, воздух, которым так легко и приятно дышится, ласковое весеннее солнышко… Казалось, это были не его воспоминания.
И вдруг он увидел. Сто первый этаж, на полу под выведенной черным цифрой лежал ребенок. Девочка лет пяти. В крови. С перерезанным горлом, в луже собственной крови. Она уже не дышала, но глаза еще шевелились, - они невидяще уставились на подскочившего Джеймса. Недобрые глаза. Мертвые.
- Помоги… Мне… - он вдруг понял, что голос раздавался в его голове - губы ребенка не шевелились. – Согрей… Дай… Свою кровь…
Джеймс поспешно отдернул руку, - кожа ребенка оказалась ледяной. Похоже, она умерла очень давно, - тело успело остыть, да и лужа крови вокруг высохла, оставив лишь грязно-бурый след на каменном полу… Но она шевелилась. Взгляд немигающих глаз был устремлен на него, да и рука ребенка, явственно потянувшаяся к его горлу, не могла померещиться…
Джеймс ощутил, как его тело окутала слабость, - видимо, сказалась остановка после долгого спуска. Хотелось лечь и заснуть, не обращая внимания ни на что, в том числе на детский труп рядом. Черт с ней, пусть делает, что хочет… Но огромным усилием воли он отогнал от себя эти мысли, вскочил и побежал дальше, вниз, буквально слыша, как трещат жилы от непомерного усилия.
Опомнился он лишь на сто тридцать первом этаже. И тут же услышал гул, словно вдалеке шел поезд. Звук показался ему каким-то ненормальным, его не должно было быть здесь, на сотнях метров под землей. Чем ниже Джеймс спускался, тем громче и нестерпимей становился этот звук, он словно резал уши.
Двести третий этаж. Воздуха почти не осталось, голова кружилась, уши оглохли из-за ставшего слишком громким гула. Двести четвертый. Он уже перестал бояться черных теней, время от времени пролетавших совсем рядом. Они ощущались физически, - когда они пролетали, он чувствовал прикосновение чего-то холодного и мокрого.
На двести одиннадцатом уровне Джеймс увидел в конце пролета лицо. Белое, страшное лицо. Он обернулся, хотел отойти назад, но ступени, с виду такие же, как раньше, показались ему слишком высокими. Джеймс понял, что уже не сможет подняться даже ненамного. Он повернулся к лицу, сделал шаг вперед и, уже чувствуя, как из него уходит жизнь, сказал то, что не говорил никому:
- Я не виновен… Я не убивал тех несчастных, не взрывал дома… Я взял вину на себя, чтоб мой отец мог жить… Я не виновен.
Лицо как бы сделало шаг вперед, оказавшись существом в длинном черном одеянии. Спустя секунду на двести одиннадцатом уровне никого и ничего не было.