Как мне тебя называть

  Наверное, каждый человек мечтает оставить свой след в истории. Ну, такой, основательный, чтобы все о тебе узнали (а лучше бы еще и запомнили). Чаще всего для этого стремящиеся к мировой славе граждане используют примитивные способы: пишут с помощью подручных средств свое имя на ближайшей стене или заборе. Судя по старым карикатурам, лет пятьдесят назад обстановка была более криминогенной: молодые люди носили с собой перочинные ножи, с помощью которых вырезали свои паспортные данные на деревьях и скамейках, причем часто приплюсовывали еще и актуальное на тот момент имя своей избранницы. При смене дамы сердца приходилось портить следующее дерево. Правда, отношение к авторам подобных надписей у окружающих чаще всего было негативное.
  А чем монументальнее объект, тем сильнее у субъектов было желание украсить его своими инициалами. Вот горы – очень подходящее место для подобных упражнений. Даже в классической литературе этот факт отражен, в «Двенадцати стульях». Там Остап Бендер, узрев чуть повыше облака надпись «Коля и Мика…», воскликнул: «Забьем Мике баки!» и полез еще выше, писать сакраментальный текст «Киса и Ося здесь были!» Но это всё мелочи. Как говаривал тот же Остап, «класс игры невысокий».
  Гораздо больше, чем у нас сейчас, было объектов для увековечивания различных имён у географов и путешественников в эпоху Великих открытий. Знай себе называй острова, проливы и целые континенты именами спонсоров экспедиции, всяких там королей и принцесс, ну и себя, любимого, под шумок вписать в историю можно. Закончились объекты на планете Земля – тут как раз к услугам целый космос. Кометы там, астероиды и прочие малые планетоиды.
  Но если не замахиваться на лавры Америго Веспуччи, то на родной планете всё ещё имеется хотя и менее заметный, зато неисчерпаемый источник способов записать свое имя на страницы энциклопедий. Я имею в виду животный мир.
  Давать имена животным – очень увлекательное занятие. Конечно, научные названия пишутся на латыни, но этот язык не такой уж мертвый, как кажется. В начале 90-х мне в подарок из-за границы люди, которым я вроде бы ничего плохого не сделал, привезли сувенир – сделанное из напоминающего торф материала подобие человеческой головы размером с кулак. Хорош подарочек, конечно… И инструкция приложена на пяти языках, вот только английского среди них не оказалось. Я стал разглядывать незнакомые испанские, французские и, кажется, португальские слова, и вдруг обнаружил, что я прекрасно понимаю текст, написанный по-итальянски. Практически чистая латынь, которую я изучал в медицинском институте. Оказалось, что подарочек нужно поливать водой, и тогда у него на макушке быстро вырастет буйная зеленая поросль, изображающая волосы, и вообще этот предмет называется «Зеленая голова». Нужная в хозяйстве вещь оказалась, да…
  Так вот, давать названия животным и растениям на латыни придумал Карл Линней, шведский ученый, живший в XVIII веке. Поначалу он сильно не мудрил, и давал живущим в ближайшей округе существам те имена, под которыми они были известны древним латинянам - носителям языка.  Ну типа там собака – Canis, кошка – Felis, мышь – та просто Mus. Наконец очередь дошла до жабы (как говорится, жаба, Карл!) Животное на вид неприятное, а также несъедобное и вообще источник бородавок. И тут на ум Карлу нашему Линнею пришел его давний научный противник, француз Жорж Бюффон. Ассоциативный ряд сработал, и готово -  род жаб навеки получил название Bufo, в честь нелюбимого конкурента. Сам Бюффон, впрочем, тоже  был в этом плане не безгрешен. У него были весьма запутанные отношения с кредиторами, и, похоже, особенным жмотом был некий господин по фамилии Бабуин. И вот описанный Бюффоном новый вид павиана получил имя французского банкира (возможно, внешность навеяла…)
  Научные названия многих животных превратились в имена, так сказать, бытовые. Особенно это характерно для обитателей дальних стран. Так, одни французский исследователь XIX века назвал симпатичного пингвина в честь своей жены, и мы теперь знаем, что в Антарктиде живут пингвины Адели (это сколько же надо было проторчать в экспедиции без женского общества, чтобы пингвин у него стал ассоциироваться с образом жены...)
  Природа нашей планеты неисчерпаема, новые виды растений, насекомых, рыб описываются ежегодно, успевай только имена давать. И вот уже по Африке ползает муравей, названный в честь Барака Обамы, а в Мексике порхает моль имени Дональда Трампа. Интересно, не дают ли белые журавли-стерхи первенцу имя в честь одного известного российского политика, который учил их правильно летать?
  Вообще, в истории возникновения названий животных есть много неожиданных поворотов. Есть такое странное существо, именуемое «морская уточка». Причем не только в русском языке оно так называется, в его английском народном названии тоже присутствует слово «гусь», а во французском – «утка». А на самом деле оно вовсе не птица, а, извиняюсь за выражение, усоногий рачок. Выглядит оно, конечно, как позор всего подтипа ракообразных. Представьте себе яйцеобразной формы белую двустворчатую известковую раковину длиной сантиметров пять, из тупого конца которой торчит короткая «нога» (на самом деле это голова!), а из острого конца выглядывает пучок перьев (это те самые ноги-усы, которыми животное ловит пищу). И чего ради это недоразумение стало «уточкой», а тем более «гусем»? А дело было так. В средневековой Европе люди очень интересовались, откуда берется красивый и вкусный дикий гусь – белощекая казарка, ведь гнезд его и птенцов никто никогда не видел? (А вы поезжайте на Шпицберген и спросите, где тут гнезда гуся, так нет же…) Зато в море часто встречались плавающие стволы и ветки деревьев, к которым короткой ножкой (ну мы-то теперь знаем, что головой!) были прикреплены белые «яйца» с торчащими из них перьями. Ясное дело, это обломки прячущегося где-то на диких берегах моря-океана «гусиного дерева», на котором и произрастают искомые казарки! (То, что днища деревянных кораблей в море быстро обрастали колониями таких «уточек» объясняли тем, что бестолковые корабелы взяли для постройки доски «гуседерева».) В целом история сослужила казарке плохую службу. Её исключили из класса птиц и стали считать не то морепродуктом, не то фруктом - то есть пищей, которую можно употреблять в церковный пост, а также внести в список кошерных продуктов. Ребрендинг, ага…
  История кажется дикой, если не знать, что понятие птичьих перелетов было осознано научной общественностью только в конце XVIII века. До этого многие ученые, от античного Аристотеля до уже упоминавшегося Карла Линнея выдвигали множество различных теорий, не лишенных своеобразной логики. Ведь явление достаточно заметное: вот всё лето повсюду прыгают различные пичуги, летают, поют песенки и лопают вашу клубнику, и вдруг – как отрезало. Только вороны каркают да голуби гадят. Куда же они все деваются на зиму? Креативные идеи были следующие: 1. Закапываются в норы. 2. Превращаются в тех самых голубей и ворон. 3. Сбиваются в клубки и ныряют в заросли камыша (это уже Карл Линней постарался). 4. Улетают на Луну, а что такого? Ну и еще много аналогичных вариантов. Хотя лично у меня есть определенные сомнения насчет поголовной человеческой безграмотности. Ведь есть же давние народные приметы, типа «Ласточка прилетела – весну принесла!» И ведь именно прилетела, а не с Луны свалилась и не из камышей вылезла, Карл! Это теперь все больно умные стали, про перелетных птиц не только ученые знают, но даже поэты. Вот процитирую Ларису Рубальскую: «Улетают утки в дальние края, А одна не может, жирная, как я».
  Оно, конечно, с этими гусями да утками можно и попасть впросак. Некий купец Санников, в начале XIX века занимавшийся скупкой даров природы на дальнем севере России, обратил внимание, что тамошние полярные гуси по весне летят куда-то еще севернее, а осенью возвращаются с потомством. На основании этого он решил, что там, в Ледовитом океане, есть некая земля (ну как – некая, земля Санникова, разумеется!). Но как потом таинственную землю не искали, ничего, кроме массивов севшего на мель ископаемого льда, слегка присыпанного песочком, не нашли. Да и тот за время поисков, тянувшихся более 100 лет, растаял, оставив с носом и гусей, и географов. Если бы не палеонтолог и писатель Владимир Обручев с его приключенческим романом, то память о Санникове могла раствориться в истории без следа. Ну и художественный фильм про эту «землю» еще создали, с замечательной песней: «Призрачно всё в этом мире бушующем…»
  В общем, не стоит усиленно гоняться за сомнительной славой первооткрывателя в надежде вписать в историю свое имя, и тем более привлекать к этому занятию гусей. Надо просто жить достойно, и всё у вас получится. Примером этому служит Иван Федорович Крузенштерн, человек и пароход, о нем даже кот Матроскин знает. За свою долгую жизнь Иван Федорович побывал в большом количестве различных научных экспедиций, совершил немало открытий, но своим именем ничего называть не стал, и даже нигде не нацарапал надпись «Здесь был Ваня». Зато потом его коллеги и последователи назвали в честь Крузенштерна многое: остров, пролив, бабочку, кратер на Луне и еще немало чего.

Апрель 2021