Новобранец

                глава 4

                КАРАУЛЬНАЯ СЛУЖБА

     Обычно, люди попадают в армию, сразу же как только восемнадцать лет стукнет, но бывает, что по разным причинам, идут и позже. И чем позже это событие случается, тем хуже приходится в армии такому опозданцу.
     Выйдя из школы, человек не имеет за плечами никакого житейского опыта, дерзкий возраст. Чуть пожившие люди, приобретают практичность, осторожность, семьёй обзаводятся, всё мышление у таких призывников уже другое, более взрослое. Отсюда и взаимоотношение с молодыми сослуживцами тоже не простое, интересы у людей уже разные.
     Попал и в наш взвод один такой парень. Нам по восемнадцать, а ему двадцать семь, крайний возраст призыва, ещё пару недель и он бы вышел из под закона. Чуток рановато повздорил наш призывничок со своим начальством, вот оно его и пристроило на перевоспитание в армию. Ох и тяжело было Валерке среди нас.
     Высокий, белобрысый, с лысиной на затылке, Валерий заметно сутулился, и на качка он точно не смахивал. Судя по всему, к нам попал кабинетный работник. Мы то что, покуражились неделю и отцепились, а вот с сержантами всё не так пошло. Ну как отказать себе в удовольствии, пацану в девятнадцать с половиною лет, потешиться над взрослым дядькой? Несчастный «дядька» оказался к тому же полностью не готов  к такому повороту своей судьбы. Физически не развит, морально не закалён, ни драться, ни материться, ни пошустрить, ничего не умеет. Заботы о том как прокормить свою семью, занимали всю его жизнь, и здесь, он казалось, больше ни о чём и не думал, как только о тех, кого оставил дома — жену и двоих детей.
    Вот такой расклад  значит, все тяготы армейской службы в полной мере приложились к нашему «переростку». Всё было бы ещё не так плохо, если бы Валерий сумел как-то по другому построить отношения с начальством нашим — с пацанвой в сержантских погонах. А он, едва переступив порог казармы сразу же заявил во всеуслышание:
- Мне ребята уже двадцать семь лет, вы же понимаете, что я не могу служить как все. Ничего хуже он и придумать не мог. Вот эта его фраза очень серьёзно осложнила и без того не простое положение великовозрастного новобранца. Не понравилась  нам эта его позиция. Ну посудите сами, прибыл он в нашу часть, не как все, а позже на три недели. Мы за это время уже успели перезнакомится, притереться друг к другу, в таких условиях проживания как казарма, это быстро происходит. И тут нате вам, приезжает какой-то фикус и заявляет, что он не может служить как все. А что уж тут про сержантов наших говорить, они прямо так и обрадовались такому предмету воспитательного воздействия.
     Любимые приёмы усмирения непокорного солдата везде одни и те же: не престижные работы, усиленные тренировки по тактической и строевой подготовке. Для людей не посвящённых остановлюсь на этом месте по подробнее. Больше всех такого рода "воспитанию", кроме Валерия, подвергался я сам, по причине моей гипертрофированной независимости. Не престижные работы — это в первую очередь чистка туалетов. Все двенадцать туалетных точек вечно были забиты, чем, не буду говорить. Так же в этот "почётный" перечень входит дежурство по казарме и дежурство по столовой. Но на вашего покорного слугу мало что влияло и никто не удивлялся увидев меня, в очередной раз, на «блатной» работе. А вот второй кандидат в штрафники — Валерий, очень тяжело это переживал. Но усиленные тренировки были для него ещё хуже. Тренировка по тактической подготовке выглядит намного проще чем звучит. Это когда вы носитесь как сайгак по пересечённой местности, в противогазе, в резиновом пиджаке и таких же ползунках, с автоматом и плюс всякие нужные вещи. Хорошо если вы не радист, потому, что рация на спине, в этом случае, жизни не  облегчает. В то время, когда всё подразделение мирно отдыхает на привале, строптивый я нарезаю дополнительные круги, в прочем, иногда и не я. Дополнительная тренировка по строевой подготовке выглядит так как вы и догадываетесь- раскалённое солнцем бетонное поле, в центре сержант, а по периметру вышагивает, остро нуждающийся, в дополнительном занятии, солдатик. Пребывая в этой незавидной роли, я со злорадством осознавал, что «истязателю» приходилось не на много слаще чем мне. Солнце оно ведь всем одинаково светит, и пока я шагаю, он стоит под тем же солнышком и непрестанно орёт:
- Выше ногу, или на пра-во! На ле-во! И так далее. Важно как это воспринимается наказуемым. Если наказуемый явно страдает, то тогда сержант откровенно радуется, а если наказание не приносит ожидаемого результата — то наказывающий злится. Валерка всегда страдал, и это было так явно видно всем, что сержанты любили его тренировать. Есть ещё много менее законных способов создать не покорному подчинённому сложности, но к Валерию их применять боялись, законы он знал.
     Простите, я вообще то о караульной службе разговор начал, перехожу к делу. В армии, сами понимаете, есть чего охранять: оружие, техника, склады разные. В рабочее время там гражданский народ своими делами занимается, а вот когда трудовой день заканчивается, то всё передаётся под охрану караулу. Караул, на самом деле, ничего общего с гражданскими приколами не имеет. Это особый вид службы, только здесь я и заметил, что в армии есть нечто действительно серьёзное. На сутки несколько десятков человек уходят в совершенно другую жизнь. За двадцать четыре часа вы не снимаете сапог и не раздеваетесь соответственно. Жизнь состоит из двух часовых циклов: два часа спишь, два часа не спишь, два часа гуляешь с автоматом, в котором боевые патроны, в целом, дело серьёзное. Дождь ли, снег, зной ли, мороз, а солдат — часовой ходит с автоматом и сторожит. Чаще всего, солдат сторожит свою жизнь, ведь он в первую очередь может подвергнуться нападению. В общем, в этом случае все не понарошку, а взаправду, по настоящему. Когда солдат приходит с поста, оружие ставится в открытый шкаф, около стены (такой шкаф — пирамидой называется), магазины с патронами и штык-нож  остаются на поясе.
     Вот сидим мы как-то в комнате бодрствующей смены, в шашки играем, это разрешается в карауле делать. Вдруг шум раздался за стеной, ссора какая-то, по звуку похоже ссора. Через мгновение, распахнулась дверь, да пожалуй это выглядело как — отлетела дверь, и вбегает наш Валерка. Лицо белое, глаза по восемь рублей, бессвязно бормочет что-то, но маты были хорошо различимы, и с ходу к пирамиде с автоматами! Схватил он автомат и давай его заряжать. Патроны то всегда у нас на поясе. И вот он со психу тычет магазином в автомат, тычет, а попасть не может, трясутся руки у него. Обычно на заряжание оружия уходит несколько секунд. Вот этот пяток секунд и отделял всех присутствующих от расстрела. Всё это время мы тупо смотрели на своего сослуживца, как будто в оцепенении каком-то, пока не вбежали в эту же дверь сержанты. И вбежали, как нельзя вовремя, магазин всё-таки попал на своё место, осталось только передёрнуть затвор. Мало на это нужно времени, очень мало, даже психу. Сержанты, ребята крепкие, обезоружили бедолагу, скрутили и увели. Видно было, что они точно перепугались до смерти, вот как говорится, так и перепугались. До выделывались всё-таки, до вели пацана!
     К счастью эта история обошлась без трагического окончания. Хоть и злы мы были на сержантов порядочно, но никто, ни о чём,  никому не рассказал. Ни один офицер не узнал об этом происшествии. А Валерий, получил наконец свободу и независимость. Никто и никогда его больше не угнетал, напротив, старались обходить при случае, это я про сержантов, а мы со своей стороны делали вид, что ничего не было. Но оружие в руки этому парню, до конца службы более не давали, под разными предлогами. Если выпадал нам караул или занятия, то Валерку либо в наряд, либо в больницу местную определяли, санчастью называется такая организация в армии. Такой статус полностью устраивал Валерия, в нём он и дослужил свои пять месяцев и одну неделю учебки.
     Когда доходят вести, о том или ином печальном происшествии в армии, так я сразу этот случай вспоминаю.