Глава 19. Три дня назад

Резкое, неожиданное похолодание в один день обрушилось на столицу. Голый холод без единой снежинки... Куда-то исчезли воробьи, голуби попрятались под крыши домов и закурлыкали, пытаясь согреться. Уличные псы тоже мигом исчезли, наверно, отправились на поиски своих приятелей-бомжей и последней надежды отдать и получить тепло. Люди нахохлились, заторопились, спрятали лица в воротники от колючего северного ветра. Они злились на холод, который, вопреки потеплениям последних десятилетий, навалился в конце октября внезапно. Люди искали уюта, ворчали на непогоду и своим ворчанием словно пытались ввести город в уныние… Но город не унывал, он просто проживал очередной эпизод своей вечной жизни. Он помнил все, что когда-либо происходило в нем в прошлом, и казалось, знал, что произойдет в будущем. Разбухший, растолстевший от стекшихся к нему отовсюду сливок аморальной российской жизни, поменявший русское наивное добродушное лицо на скуластую недоверчивую физиономию алчного провинциала, не имеющего национальности, город знал, что выживет и теперь, в год предстоящий, что бы ни случилось с миллионами его граждан, как будет жить и потом, долго, до скончания света.
Черный правительственный мерседес буквально «прошил» Москву от Лубянки до Боровицких ворот. Полковник Волин никогда не торопился, поскольку никогда не опаздывал, но в этот день у него было чувство, что он должен поспешить и как можно быстрее увидеть президента. Его гнало не столько ожидание того, что Сытин наконец отдаст приказ об аресте заговорщиков, ибо дальше уже откладывать было нельзя, сколько интуитивное ощущение какой-то чрезвычайной ситуации, которая вот-вот может произойти или... уже произошла. Его люди были на местах и готовы к действию, в них он был уверен, как в себе. Поэтому странное беспокойство, заставлявшее его сейчас торопиться, он не связывал с предстоящим приказом и терялся в догадках, что же ему пытается подсказать интуиция.
Отгоняя навязчивую тревогу, Волин без пяти два подъехал к Кремлю и вскоре, поспешая, уже поднимался по широкой парадной лестнице перед входом в резиденцию президента. Роскошный Сенатский дворец встречал его в своей торжественной осанке, широко раскрыв радушные объятия своими «руками»-пристройками, взволнованно и гостеприимно, как бы отдавая должное предстоящей сегодня Волину миссии — предотвращению заговора против законной власти.
Охрана встречала полковника Волина как своего. Его частые приезды к президенту были обычным явлением. По нему сверяли ход часов на Спасской башне. Офицеры охраны приветливо улыбались, делая почти формальной полагающуюся при этом проверку. Все было как всегда...
Ровно в два Волин вошел в приемную.
— Полковник Волин по приказанию президента прибыл!
Секретарь Сытина, суховатый мужчина лет сорока с глубокими пролысинами на крупной коротко остриженной голове, которому Волин еще при первых своих посещениях дал кличку «Берия», медленно повернул свое бесцветное лицо к посетителю и строго, как доктор на пациента, посмотрел на него поверх своих круглых очков.
— Подождите, я доложу.
«Берия» нажал на какую-то кнопку на столе и произнес голосом церемониймейстера:
— Товарищ президент! К вам полковник ФСБ Волин с докладом...
В ответ — молчание. Обычное в таких случаях: «Пусть войдет» — не последовало.
Ничуть не изменившись в лице, секретарь повторил, но уже с нотками некоторой озабоченности:
— Товарищ президент! Василий Васильевич, к вам полковник Волин. Прикажете пустить?
Ответа снова не последовало.
Волин, терзаемый плохим предчувствием, хотел было сам ворваться в кабинет президента, но остановил себя, ибо секретарь уже поднимался. Он встал из-за своего стола, одернул темно-синий пиджак, подчеркивающий его офицерскую выправку, не спеша подошел к двери кабинета и слегка постучал. Затем приоткрыл дверь, заглянул внутрь и произнес:
— Василий Васильевич, извините, связь, по-видимому, опять...
«Берия» протащил вовнутрь почти половину своего тела, и через секунду Волин снова услышал его голос..., но уже взволнованный шепот: «Василий Васильевич!..» Тело секретаря совсем исчезло за дверью, которую он и не старался прикрыть за собой, явно обескураженный чем-то.
Волин решительно направился к кабинету, но непосредственно перед дверью наткнулся на секретаря, который внезапно вынырнул из кабинета, поспешно прикрыл дверь и даже успел выставить вперед руку, чтобы остановить приближающегося Волина. Рука секретаря дрожала. На нем не было лица. Глаза испуганно таращились на Волина..
Волин потерял терпение и едва не прокричал:
— Что случилось?
— Василия Васильевича нет...
— Что значит «нет»? Он умер?
— Нет! Нет! Нет! — испуганно замахал руками секретарь и заговорщическим тоном, будто боясь самих произносимых им слов, добавил: — Его нет в кабинете, его нигде нет… Но они никуда не выходили. Они ждали вас.
— Что за дурацкие шутки! — Волина уже нельзя было сдержать. С этими словами он убрал с пути не сопротивлявшегося, совсем сникшего секретаря и ворвался в кабинет президента.
Там никого не было.
— Срочно вызвать сюда начальника охраны! И никому ни слова.
Голос Волина подействовал на секретаря отрезвляюще. Он засуетился, подбежал к телефону.
— Т-т-товарищ полковник... ЧП! Пропал президент!
Было слышно, как с той стороны селекторной связи начальник охраны проорал: «Что-о-о?!!» — и связь прекратилась. Вскоре в приемную со словами: «Что значит “пропал”?!» — ворвался запыхавшийся от бега красномордый толстяк, упакованный на все пуговицы в сжимавший его отовсюду костюм точно такого же покроя и цвета, что и костюм секретаря. Судя по всему, весь путь от своего кабинета досюда начальник охраны только и повторял эти слова, нагнетая в себе ужас от того, что услышал. Ему не хотелось в это верить, поэтому, войдя в приемную и пыхтя, как раскаленный самовар, он, не взглянув ни на секретаря, ни на Волина, устремился прямиком к двери президента. Перед самой дверью он все же предусмотрительно притормозил, нежно обхватил ладонью ручку двери и, едва слышно постучав, со словами: «Василий Васильевич…» — вошел вовнутрь. Через полминуты и ему стало ясно, что исчезновение президента не блеф, не шутка и не сон. Он выполз из-за президентской двери так же, как десять минут назад это сделал его подчиненный. Лицо его из красного превратилось в багровое, почти пунцовое. Глаза сузились, стали злобными и нацелились на секретаря. Начальник ринулся к нему, схватил за грудки и начал изо всех сил трясти.
— Где президент? Он выходил?!
Секретарь едва слышно пролепетал:
— Никак нет! Никуда не отлучались...
Как будто не услышав ответа, начальник охраны, выпучив глаза, продолжал напирать на несчастного секретаря:
— Ну и где же он тогда?!
Вдруг он заметил Волина и тотчас набросился на него.
— Кто такой? Что здесь делает?! Арестовать!
Его ярость, казалось, не знала пределов и, как ядовитая слюна, разлеталась по приемной, готовая поразить каждого, кто появится в обозримом пространстве.
Волин решил взять ситуацию под свой контроль.
— Отставить!
Его голос подействовал подобно выплеснутому ушату колодезной воды. Волинское «Отставить!» прозвучало как «Смирно! Слушать мою команду!» и оказалось достаточным, чтобы вмиг усмирить беспомощного и разгневанного толстяка.
— Товарищ?..
— Полковник Головатов — начальник охра...
— Ясно, ясно. Я полковник ФСБ Волин со специальным поручением президента. Мне нужно срочно сообщить вам нечто важное. Дело государственного значения. Пройдемте в кабинет, — и, повернувшись к секретарю, Волин добавил: — Никому ни слова до моего распоряжения. Отвечаете головой. Прошу вас, полковник, скорее, время не ждет... — сказал он и продолжил, когда убедился, что дверь за полковником плотно закрылась. — Я здесь для того, чтобы получить от президента приказ об аресте заговорщиков. Да! Нами раскрыт заговор, и президент знал об этом. Заговор планировался на неделю позже. Опасаюсь, что что-то заставило их действовать уже сейчас, и президент стал первой целью. Поэтому, с соблюдением строжайшей секретности, вы сейчас сделаете следующее. Первое, не поднимая шума, выясните у охраны, не покидал ли президент здания Сената, второе, арестуете секретаря, допускаю, что он может быть причастен к заговору, и третье — вызовите сюда срочно председателя Совета Министров Дмитрия Андреевича Потапкина, не разъясняя причин, по требованию президента. На все вам пять минут. Тогда у нас еще будет шанс их опередить... Выполняйте!
— Есть! — рявкнул начальник охраны и резво подскочил к двери. Краска спала с его лица; стресс, вызванный гремучей смесью ответственности и неизвестности, как-будто сразу прошел, замененный в душе истого солдафона готовностью действовать во имя высших государственных интересов.
— Повторяю: никто не должен знать!
— Да, да! Слушаюсь!
Через пять минут начальник охраны доложил Волину, что ни через один из выходов, в том числе и через два тайных, Сытин не выходил. Секретарь был арестован и сидел в наручниках, прикованный к батарее в соседнем помещении. Звонок премьер-министру Потапкину начальник охраны делал уже в присутствии Волина.
— Товарищ Потапкин? Вас беспокоят из кабинета президента. Василий Васильевич приказал срочно вызвать вас в Кремль. Он ждет вас в здании Сената в своем рабочем кабинете. Никак нет, больше ничего не велено передавать. Просто просил прибыть вас как можно скорее.
Начальник охраны занял место секретаря, а Волин остался в кабинете президента. Он еще раз обошел помещение, осмотрел стены, стол, предметы на столе, каждый из стульев. Ничего не давало подсказки. Человек будто просто вышел, аккуратно прибрав у себя на столе. В кабинете нигде нельзя было спрятаться. Из него можно было только выйти или… исчезнуть. Осматривая окна, подоконники, рамы окон, Волин заметил, что створка одного из окон не закрыта плотно. Это было единственной зацепкой. Обмотав руку платком, он дернул створку, выглянул наружу, посмотрел вниз, наверх, но нигде видимых следов, объясняющих исчезновение президента, не нашел. Исчезновение казалось наваждением, мистикой.
Интуиция его не подвела. Возможно, что именно в тот момент, когда днем его стала одолевать необъяснимая тревога, и происходили те странные события в президентском кабинете, которые он сейчас пытался разгадать. Если исчезновение — часть заговора, тогда почему заговорщики бездействуют? По крайней мере, он бы уже знал. А если причина исчезновения другая? Тогда им ничего не останется как делать переворот сейчас... Волин позвонил координатору группы. Тот подтвердил готовность к началу операции и сообщил, что заговорщики активности не проявляют. Что-то не сходилось. А может быть... Сытин с ними заодно?
Премьеру Потапкину не надо было объяснять, что значит «Срочно!», когда его вызывал президент. Это означало сразу же бросать все дела и бегом мчаться в Кремль. Их тандем, их политическое и человеческое срастание удивляло многих. Хоть оба они были невелики ростом, из них обоих получалось нечто большее, и в этом большем глава государства был головой и руками, а второй, Потапкин, — каким-то второстепенным органом, который мог по требованию головы превращаться во что угодно. Он даже превратился один раз в президента, продолжая оставаться второстепенным органом их общего тела. Верный и преданный Сытину, как битая жена, Потапкин плелся по всем политическим перипетиям за президентом, выполняя вовремя и точно все необходимые действия, предугаданные своим услужливым умом. В политике Потапкин не мог существовать без президента, исчезновение последнего означало для премьера политическую смерть.
Не ожидая никакого подвоха, уже через двадцать минут после звонка начальника президентской охраны, Потапкин резво поднимался по парадной лестнице кремлевского Сената, отмечая про себя, как легко он подпрыгивает со ступеньки на ступеньку, несмотря на свой уже немолодой возраст.
Он стремительно вошел в приемную, не останавливаясь, поприветствовал секретаря улыбкой и легким приподнятием руки, но в последний момент, уже нажимая на ручку двери президентского кабинета, вдруг замер, внезапно осознав, что за секретарским столом сидит вовсе не секретарь — непременный атрибут приемной, а начальник охраны, которого он тоже очень хорошо знал. Напряжение, исходящее от начальника охраны, поразило Потапкина в спину. Это мгновение зародило тревогу, ему даже захотелось развернуться и спросить, все ли в порядке, но в последний момент подозрения и сомнения были отброшены, и он, настраивая все фибры своей души на предстоящую встречу с президентом, открыл дверь.
Однако президента на привычном месте не оказалось, зато в другом конце кабинета стоял совершенно незнакомый Потапкину человек крепкого телосложения, с лицом, выражающим твердость и решимость. Тревога, которую премьер-министр только что со спокойной душой оставил за дверью, как дикое испуганное животное, вмиг метнулась обратно ему в сердце, и он, уже со страхом держась за ручку двери, неуверенно и с дрожью в голосе спросил:
— Где президент? Кто вы такой? Что здесь делаете?
Неизвестный оставался на месте. Ровным, спокойным и твердым голосом он произнес то, чего Потапкин больше всего боялся услышать в этот момент:
— В стране заговор. Я полковник ФСБ Волин, назначенный лично президентом руководить операцией по его предотвращению. Однако когда сегодня в назначенный час я прибыл сюда за получением приказа об аресте заговорщиков, то установил, что президент исчез. Допускаю, что нас опередили.
Премьер при этих словах пошатнулся, стал искать место, чтобы присесть. Наконец добрался до ближайшего стула. Это было настоящим ударом. Ему ни за что на свете не хотелось верить в услышанное.
— Как это?! Что значит «президент исчез»?! Какой заговор!!!
Волин уже и сам не верил в эту версию исчезновения президента, но ему было важно, чтобы в нее обязательно поверил премьер. Премьер же выглядел несчастным.
— Как он мог исчезнуть? Вот так... среди бела дня!!! Вы уверены? Может быть, он вышел в туалет или... не знаю что.
— Да, он действительно исчез, неожиданно, непонятно как. Начальник охраны полковник Головатов лично проверил и убедился, что после своего прихода в кабинет Василий Васильевич никуда не отлучался. И все-таки, как видите, его здесь нет.
— А... а тайный ход?..
— И там проверено.
— И... и что же теперь?
— Считаю, что в связи со сложившейся ситуацией необходимо срочно начать операцию «Антизаговор». Тогда у нас будет шанс спасти президента.
— Да, да... спасти... спасти!
— Дмитрий Андреевич, надеюсь, вы понимаете, что я сам, без приказа, не могу начать операцию. Все мои люди наготове и ждут команды. Мне же необходим приказ. В отсутствие президента такой приказ можете дать вы. Поэтому я и потребовал от охраны срочно вызвать вас в Кремль.
Потапкин заерзал на стуле. Как легко и надежно было до сих пор, когда все решения принимались где-то, а ему оставалось только безукоризненно их выполнять! Конечно, не тупо выполнять, а со смекалкой, каждый раз доказывая, что делает это лучше других. А теперь должен решать сам?!.. А вдруг это будет неправильное решение, а ведь речь идет о целом государстве…
— Что же делать? Надо срочно созвать Совет Безопасности… Срочно! — сказал Потапкин и с надеждой взглянул на Волина, как неуверенный в своем ответе ученик. — Петрушкину?.. Надо звонить Петрушкину?
— Ни в коем случае!
Потапкин вздрогнул, как от разряда молнии, словно она грохнула сейчас в двух шагах от него. Категоричность Волина означала одно — он не угадал с ответом.
— П-почему?
— Хотя бы потому, что один из членов Совета Безопасности замешан в заговоре...
— Кто же это?
— Маршал Аргачал...
— Аргачал! Вы с ума сошли!
— Дмитрий Андреевич! Нам некогда размусоливать. Повторяю, что созывать Совет Безопасности сейчас нельзя. Мы только дадим сигнал заговорщикам. На карту поставлено слишком многое! Приказ о начале операции должны дать только вы. И только в этом случае я могу гарантировать, что мы остановим заговор и сможем спасти президента.
— Да, но... я не уполномочен... и потом, надо немного подождать, а вдруг Василий Васильевич найдется... и потом, я ничего не знаю про заговор, я ничего не знаю... понимаете?! — беспомощно лепетал Потапкин. Со своей несоразмерно большой головой на ладном небольшом теле, одетом в костюмчик с иголочки, со своими огромными испуганными глазами в этот момент он выглядел пионером, который не смог уберечь порученное ему знамя отряда. Он никак не выглядел лидером страны и спасителем нации. В этот момент он хотел спастись сам, уйти, спрятаться, ничего не знать и тихонько где-нибудь дожидаться, пока кто-нибудь примет нужное решение вместо него.
Волин был готов растерзать премьера за его несообразительность и малодушие. Однако взял себя в руки и сказал спокойно и твердо:
— Да, конечно, Дмитрий Андреевич, вам неизвестны подробности вокруг заговора, и, безусловно, вы имеете право с ними познакомиться, прежде чем принять столь ответственное решение. На этой флешке все материалы по делу о заговоре. У вас в распоряжении двадцать минут. Но вы должны знать, что через двадцать минут ответственность за срыв операции, за государственный переворот и все, что будет после него, ляжет только на вас. И не дай бог, если при этом президент погибнет. Двадцать минут.
При словах «президент погибнет» Потапкин вздрогнул и совсем расстроился. Руки дрожали, и ему никак не удавалось воткнуть злополучную флешку в планшет. Наконец ему это удалось, и он стал перелистывать материалы, но волнение не улеглось, взгляд трудно останавливался на одном месте, судорожно перепрыгивал со строчки на строчку.
— Печин... Аргачал... Ванько? — премьер растерянно взглянул на Волина.
— Да, да, — сказал Волин. Чувствовалось, что он спешит, и ему хочется подстегнуть несчастного премьера, поторопить его. — Здесь нет ошибки.
Волин вышел из кабинета, оставив дверь открытой, чтобы Потапкин оставался в поле видимости. Сам он подсел к компьютеру и стал писать текст приказа.
«Приказ
В силу моих конституционных полномочий и ввиду того, что законный президент Российской Федерации лишен в настоящий момент возможности принять государственное решение, связанное с обеспечением стабильности и законности в стране, а также в силу очевидных фактов, подтверждающих наличие заговора против законной власти
Приказываю
Полковнику ФСБ Волину Петру Алексеевичу, назначенному лично президентом руководить операцией “Антизаговор”, немедленно арестовать лиц, причастных к заговору против законной власти, а именно: Игоря Петровичa Печина, Сергея Кенденовича Аргачала и Виктора Ивановича Ванько.
Председатель Правительства Российской Федерации
Потапкин Дмитрий Андреевич
17 октября...»
Набрав и распечатав приказ, Волин посмотрел на часы — оставалось еще немного времени, отведенного Потапкину. Он достал телефон, позвонил и тихо сказал:
— Готовность.
Когда прошли отведенные двадцать минут, Волин вошел в кабинет.
— Вы убедились, Дмитрий Андреевич, что все это не шутка? — он говорил напористо, с интонацией, не терпящей возражений.
— Это ужасно, полковник. Что же делать... что же делать?
— Нужно подписать приказ! Немедленно!
— Ну дайте мне еще немного подумать!..
Волин достал из кармана ручку и положил ее вместе с приказом перед Потапкиным:
— Подписывайте. Вам же не впервой. Вы уже занимали пост президента и не раз подписывали важнейшие государственные бумаги.
— Да, но тогда они поступали напрямую из канцелярии Василия Васильевича. Это не были мои решения...
— А теперь будет ваше! Считайте, что президент одобрил его.
— А может быть, лучше Крышкин или Дубенко?..
Волин стал терять терпение.
— Дмитрий Андреевич! Немедленно подпишите приказ! Мы теряем ценное время!
При этом он сделал шаг вперед и резко перевел руку назад, туда, где у него была кобура. Пистолета в ней не было, он его сдал охране, однако само движение произвело эффект. Потапкин испугался и вмиг отбросил сомнения.
— Хорошо, хорошо, я подпишу!!! Где подписывать?
Когда наконец подпись была поставлена, Волин распорядился зарегистрировать документ и снова позвонил координатору группы:
— Игра началась!