Роман Когда теряешь Родину... предстоит еще оконча

               




                Р  О  М  А  Н








               Когда теряешь Родину...







                Посвящаю моим родителям
                Левону Оганджаняну и Рипсимэ Арамянц









               
                Раздумья

    Прошло уже несколько месяцев после третьей войны в Нагорном Карабахе, а Арин всё не мог успокоиться, смириться с позором и принять за данность потерю Родины. «Как это могло случиться? Возможен  ли был другой исход? Что мы сделали не так?..». Эти и многие другие вопросы, непрестанно возникавшие в голове, не давали ему покоя. В поисках ответа он,  один из лидеров карабахского движения 1988 года, ставшего началом конца Советского Союза, глубоко задумывался и каждый раз задавался  контрвопросом: «А нельзя  было избежать  мясорубки, унесшей за сорок четыре дня жизни более шести тысяч славных защитников Родины? Или мы были обречены на нечеловеческие страдания и унижение, заставившие нас повернуться в сторону “братской” страны, не остановившей этот спектакль под названием «война», и просить её помощи? Как это унизительно - просить пощады...».
    Для Арина самым омерзительным в войне, которую формально начали Азербайджан и Турция, явилось поведение одного из зачинщиков этой бойни - России. Россия стала единственной стороной Нагорно-Карабахского конфликта, которая по-настоящему выиграла сражение между Азербайджаном и Турцией с одной стороны, с другой - Арменией и Нагорным Карабахом – с другой. И палач, и жертва обратились к ней с просьбой остановить военные действия... И Россия, ждавшая удобного момента, в одночасье прекратила бойню...
    Арин всегда с недоверием относился к посреднической роли России в урегулировании самого сложного на постсоветском пространстве конфликта, более того, он нетерпимо относился к российским властям,  не брезговавшим самыми грязными средствами для того, чтобы вернуть утерянные после распада СССР. Но сегодня только Россия смогла спасти от полного уничтожения Арцах и Армению, и потому он, подобно многим, надеялся только на ее помощь. Как говорится, прискорбно, но факт - у армян не оказалось иного выбора: мировое сообщество преступно молчало, ограничившись пустыми и малодейственными призывами прекратить войну и сесть за стол переговоров...
    «Теперь я понимаю, как совершались геноциды в истории человечества. Вместо реальных действий звучали лишь призывы. Так было с нами в 1915 году... Так случилось в Боснии и Герцеговине еще совсем недавно... То же самое произошло в далекой от нас Руанде... Как можно призывами  остановить геноцид?!».
    Арин продолжал размышлять, вспоминая события, последовавшие после так называемой «революции любви» в Армении, и их воздействие на Арцах. Когда новоиспеченный премьер-министр Армении с особым усердием ринулся в схватку с кланом карабахцев в Армении, заодно  видных, прославленных военаначальников, генералов из политической и военной жизни  Армении и Арцаха. Именно  с этого  и начались события, которые у многих породили обоснованную тревогу за будущее Нагорного Карабаха...
     «Никто не протянул нам руку помощи. Никто...», - мучился Арин и, как обиженный ребенок, все время повторял про себя: «Никто даже не предупредил  о надвигающейся катастрофе. Ни США, ни Россия, ни все международное сообщество... А ведь прекрасно знали, что начинается война... Только  любимая мама с Небес дала мне понять, что завтра начнется война... Ведь не случайно двадцать шестого сентября, за день до начала войны, я написал эти почти пророческие стихи:
                Знал бы, что меня ждёт завтра,
                Я б не дергался так сильно.
                Перешёл бы в послезавтра...».

                Любовь подождет

        Арин сидел один  в задумчивости в своей ереванской квартире и пытался ароматом кофе сбить мрачные мысли, которые одна за другой проносились в голове... Наверное, кофе - единственный напиток, который всегда успокаивал его успокаивал. Но сегодня ему почему-то не удавалось отвлечься. И он решил выйти на улицу и прогуляться. «Может, свежий воздух меня взбодрит?»-  с надеждой подумал он и стал одеваться. Но в этот самый момент в дверь постучали. Быстро надев брюки и накинув на плечи свитер, он подошёл к двери и в глазок увидел, что на лестничной площадке стоит его любимая девушка Карина. «Странно, почему она не предупредила о своем приходе?..»- подумал он, открывая двери.
    Карина буквально повисла у него на шее, но, не встретив обычной теплоты, несколько приуныла и перестала пылко обнимать Арина. Как только она выпустила его из объятий, он  пробормотал себе  под нос: «Могла бы, между прочим...».
    - Ты не рад моему приходу?- несколько опешив, спросила Карина.
    - Ну зачем же так?- уловив в голосе Карины обиду, ответил Арин.- Просто я собирался уже выходить,- оправдывался он,- А если бы я вышел чуть раньше?
    - Ну и что,- спокойно отпарировала Карина, продолжая стоять на пороге,- я бы развернулась и ушла. Что тут такого?
    Арин же, вместо того, чтобы пригласить любимую девушку войти, продолжал  всем свои видом демонстрировать, что она пришла к нему не совсем кстати. Карина, видя все это, поникла и виновато спросила: «Я помешала тебе? Могу уйти»,- она и впрямь повернулась, чтобы уйти. Но тут Арин, поняв всю нелепость своего поведения, которое могло привести к  разладу в отношениях с подругой, притянул ее к себе и, посмотрев на нее потеплевшим взглядом, произнёс:
    - Прости меня. Я сам не свой,-  после этого он неожиданно разрыдался, и спустя мгновение  признался.- Не могу смириться с тем, что случилось на моей Родине. Не могу смириться с итогами войны, с предательством Никола, Араика, генералов, наших союзников, всего мира. Чувствую себя оплеванным... Не хочется никого ни  видеть, ни слышать. Хочу побыть один, наедине с самим собой. Но к тебе это не относится. Ты всегда мне ижеланна. Из головы не выходит, что тысячи наших прекрасных ребят отдали жизни практически ни за что... Они погибли, как Герои нации, даже не узнав о том, что их предали те, кто спровоцировал эту бойню...
    Арин говорил с грустным пафосом, а Карина, стараясь ненароком не помешать исповеди Арина, тихо  слушала любимого. У нее в глазах застыли слёзы. Слова Арина задели за самое живое  и перевернули душу...
    Арин же после секундного молчания подошёл к Карине, обнял ее и с любовью заглянул в ее бездонные карие глаза, восхищенно смотревшие на него, и  проникновенно сказал:
    - Карина, ты знаешь, как я тебя люблю. Но  после этой войны, с потерей Родины  и гибелью молодых ребят мне стало  казаться, что сегодня кощунственно  проявлять свои чувства, особенно в мои годы.  От одной мысли, что я люблю вместо них, 18-летних юношей, погибших, защищая меня, становится дурно, и кажется, что от этого попахивает пошлостью. Извини... Наверное, нужно время, чтобы ощущение вины притупилось...
    Арин замолчал. На мгновение в квартире установилась гробовая тишина. Затем Карина  подошла к нему, с трепетом обняла его и вполголоса произнесла:
    - Я понимаю тебя, как никто другой. Когда захочешь увидеться, дай мне знать, я буду ждать...

                Встреча с подругой


    После того как Карина ушла от Арина, она решила немного прогуляться в надежде развеять мрачное настроение, передавшееся ей от любимого человека. Но, к её огорчению, ни свежий воздух, ни город, некогда восхищавший ее взор прекрасными архитектурными сооружениями и улицами, полными жизнерадостных  людей, не вывели её из  угрюмого состояния. Все кругом представлялось ей не таким, как раньше.
    «Что это такое? Как будто все сговорились – прохожие, улицы, город и даже речка Занго, хмуро катящая вниз свои воды,-  думала Карина.- Так не должно быть! Это приведёт нас к деградации. Я понимаю, что сейчас люди в трауре по погибшим, в неведении, что происходит с военнопленными и без вести пропавшими и как все дальше устроится.  А как вспомнишь, что большая часть Родины потеряна... Но это все равно не повод опустить руки и сдаться. Я понимаю состояние Арина и всех настоящих патриотов, но надо что-то предпринять. Ведь апатия может нас загнать в тупик, из которого уже невозможно будет выкарабкаться...».
    Карина продолжала гулять и размышлять, когда  кто-то сзади  ее приобнял. От неожиданности она на мгновение встрепенулась, но, обернувшись и увидев подругу Аллу, обняла ее так сильно, как будто не видела ее много лет.
    - Алла, дорогая, как ты?- проникновенно спросила она подругу.
    Алла, будучи  проницательным человеком, взглянула Карине в глаза и, не ответив на вопрос, спросила:
    - У тебя проблемы с Арином? Ты выглядишь сильно чем-то обеспокоенной. Что случилось?
     Алла снова пытливо посмотрела на подругу, при этом отступив от нее на шаг.
    - Ты почти угадала. В наших отношениях все О.К., только вокруг нас всё  не так, и это удручающе действует на Арина, который вбил себе в голову, что в нынешней ситуации кощунственно уделять время любви,- призналась Карина и стала тихо всхлипывать.- Я его так люблю, а он меня сторонится...
    Алла выслушала подругу и недоуменно спросила: «Не могу понять, какое отношение имеет ситуация к чувствам?- И добавила:- Впрочем, у многих мужчин, да и женщин после войны  возникло чувство вины за случившееся, и они замкнулись в себе… Уже несколько похожих историй мне рассказали. Так что ты не одна»,- попыталась она успокоить подругу.
    - Алла, от мысли, что я не одна, мне не легче,- с грустной улыбкой отозвалась Карина.- Ты же знаешь, что Арин - особенный, и он страдает по-другому. Я понимаю его всеми фибрами души, только вот не могу смириться с этим. А не смириться значит потерять его. Я не выдержу этого,- откровенно призналась Карина.
    Две подруги  еще долго гуляли по городу, пока холод наступивших сумерек не подстегнул их пойти  к Алле домой. Вначале Карина отнекивалась, но Алла ее уговорила.
    - Армен звонил и сказал, что придёт домой не один. Пойдем со мной, поможешь приготовить еду. Ты же знаешь  своего двоюродного брата,- настойчиво звала Алла подругу,- говорит, приду с другом, а нагрянет с целой компанией...
    Карина поддалась на уговоры Аллы, тем более, что ей неохота было сейчас идти одной домой в свою холодную квартиру.«Может, получится развеять мрачное настроение?»- подумала она и постаралась убрать с лица печальное выражение...

                Неожиданная дискуссия


     Не успели Алла с Кариной зайти домой, как следом за ними в дом вошли Армен  и трое его друзей.
     - Вау,- увидев Карину, встретившую их в  прихожей, воскликнул Армен.- Какими судьбами?
     - Да так, случайно встретила  Аллу на улице, и она пригласила меня к вам,- ответила Карина, при этом  невесело опустив глаза.
      - Ты не в духе?- заметив грусть в глазах и голосе Карины, поинтересовался чуткий кузен и, вслед за этим сказал:- Познакомься Карина, это мои друзья, кажется, ты с ними раньше не встречалась.
       - Я - Карина,- представилась  Карина незнакомым молодым ребятам, подтвердив, что никогда не пересекалась с ними, хотя не раз видела их среди митингующих в новостных кадрах телеканалов...
      Карен, Вардан и Саргис вежливо приветствовали  кузину Армена, и вся компания  двинулись в гостиную, а из кухни уже стали долетать вкусные запахи.
    - Пойду посмотрю, чем моя любимая жёнушка занята на кухне,- подмигнув друзьям, сказал Армен и пошёл приветствовать супругу.
     Тем временем в гостиной сразу же завязалась оживленная дискуссия. Все стали обсуждать  грандиозный митинг против премьера Пашиняна, организованный накануне оппозицией.
    - Я думаю, это начало его конца,- безаппеляционно  заявил бородач Карен, отличающийся изысканными манерами.
    - Не обольщайся,- оборвал его пафосное заключение Саргис, невысокого роста мужчина, лет под сорок с глазами прагматика.- Этот урод просто так не уйдёт. Он ещё должен выполнить поставленные перед ним условия,  полностью уничтожить нашу страну.
    -Ты о чем?- с горячностью вступил в спор Карен.- Какие условия? И кто поставил перед ним эти условия?! Ты что, не видишь очевидного? Движение против этой твари и его команды с каждым днём разрастается. Так что совершенно не имеет значения, кто им руководит.
    - Разрастаться может до определенного предела. Но если нет четкой программы действий и видения будущего, все выльется  в бутафорный выплеск эмоций, и народ постепенно отойдёт от нынешней оппозиции,- хладнокровно парировал Саргис.
      Карина, до этого внимательно слушавшая друзей, которые показались ей  интеллектуалами, вступила в разговор:
   - Я тоже считаю, что движение  и впрямь разрастается. Но при этом я согласна с Саргисом, что оппозициинеобходимо иметь перед собой видение и программу действий. Я общаюсь по роду своей деятельности с простыми гражданами  и часто слышу мнения  разных людей. Они  ненавидят Никола, считают его убийцей молодого поколения, генофонда армянской нации. Но, вместе с тем, они не доверяют и оппозиции. Их основной довод сводится к тому, что они боятся возвращения старого клана, виновного в нынешней ситуации  не в меньшей степени, чем Никол...
    - Да, так оно и есть,- буквально прервал Карину, молчавший до этого коренастый смуглый бородач Вардан.- Карина абсолютно права. Я тоже слышу такие разговоры на каждом шагу. Наш народ просто зомбирован подонком Николом и его фейками. Надо поймать и публично четвертовать его на площади!
    В эту  минуту в гостиную вошёл Армен и с лукавой улыбкой обратился к друзьям:
    - И кого это вы предлагаете четвертовать?- и тут же извинился за то, что задержался на кухне, помогая жене, тем самым  намекнув Карине, что ей не помешало бы пойти на помощь хозяке.
     Карина, адекватно восприняв замечание кузена, извинилась и быстро направилась в кухню. Тем временем Вардан ответил на вопрос друга:
    - Разве не понятно, кого? Государственного преступника и предателя  Никола...
    - Ты говоришь об этом с таким смаком, что, кажется, с недавних пор это стало смыслом твоей жизни,- заметил хозяин.
    - А что, у нас есть другая повестка дня?!- выступил в защиту друга Карен.
    - Конечно!- парировал Армен.- Надо найти способы, как избавиться от нынешней власти, которая устраивает наших врагов: Азербайджан и Турцию. И  должен сказать, что сделать это  не легко...
   Пока парни обсуждали события, разворачивающиеся в Армении и Арцахе после войны, женщины вовсю кулинарили на кухне, где  открыли свой  дискуссионный клуб,  обсуждая тот же вопрос,  как избавиться от предателя Никола.
    - Алла,- обратилась к подруге Карина,- должна тебе сказать, что за несколько минут общения с твоими гостями я несколько приободрилась. Не всё ещё потеряно, раз в стране есть такие мотивированные ребята.
    - Конечно, моя родная,- обнимая Карину, с воодушевлением откликнулась Алла,- у нас все ещё впереди, вот увидишь! И Арин тоже изменится...
   Женщины попросили мужчин открыть стол, и через пару минут он уже  был заставлен всевозможными яствами и выглядел вполне празднично.
     - Только армянским женщинам под силу такая оперативность,- оценил Армен кулинарные изыски Аллы и Карины  Армен и по-хозяйски пригласил всех к столу.
    Первый тост подняли за погибших на войне  ребят и веру в правое дело армян...

                Дыхание дерева

    После подписания позорного заявления глав Азербайджана, Армении и России по Нагорному Карабаху от девятого ноября две тысячи двадцатого года, решившего судьбу Арцаха и Армении, прошел почти месяц, и Арин решил возвратиться на Родину. После отъезда из  Карабаха, он успел переболеть коронавирусом, подобно многим  карабахцам, приехавшим  в Ереван после вступления в силу так называемого режима прекращения огня.
    Вызвав такси, он все ещё сомневался - ехать ему в Степанакерт или нет. Но подъехавший знакомый таксист Игорек уверил его, что дорога нормальная и безопасная. «Она контролируется русскими миротворцами, и я уже с ними подружился. Ты меня знаешь,  я со всеми могу найти общий язык», - бахвалился он.
    - Да будет тебе! - пожурил молодого парня Арин, но вслед за этим серьёзно добавил.- Конечно, важно иметь хорошие отношения с миротворцами, но не стоит забывать, что все, что произошло с Арцахом, с нашей Родиной - дело рук не только Азербайджана , но и Турции на пару с  Россией. Азербайджан, воюя против нас, выполнял также их волю, я имею в виду выполнение совместных договоренностей по уступкам в Сирии, Ливии и других регионах планеты, где пересекаются интересы России и Турции...
    - Ты хочешь сказать, что войну начали русские?- пребывая в замешательстве от слов Арина и  несколько убавив изначальный пыл, спросил Игорь.
    - Вот именно,- подтвердил  сказанное Арин.- Поэтому не надо полностью  доверять русским. У них своя повестка дня, отличная от нашей. Конечно, им надо, чтобы население поверило в их миролюбивые намерения, и они  делают для этого  все возможное. Им позарез нужно, чтобы люди не уезжали из Карабаха и поверили в то, что русские - их спасители. В противном случае в Карабахе не останется ни одного армянина, кроме предателей нации, и Азербайджан попросит русских покинуть их  территорию.
    - Карабах - это армянская территория!- воскликнул Игорь.- Разве это не так?
    - До недавнего времени именно так и было. Но теперь Азербайджан считает Карабах своей собственностью, а Россия и предатель Никол не отрицают этого.
     Арин продолжал беседовать с таксистом на больные темы, затрагивающие будущее Арцаха, включая политическое урегулирование, при этом жадно вглядываясь в дорогу. Перед глазами вереницей проносились колонны  гружённых грузовиков, принадлежавших миротворческим силам и сопровождаемых бронированными транспортерами с  флагами Российской Федерации.
    - Что везут, ты не  в курсе?- спросил Арин у шофёра.
    - Разное, но в основном - вооружение. Говорят, для обеспечения безопасности как миротворцев, так и гражданского населения,- отчеканил Игорь, при этом он говорил таким уверенным тоном, будто командование российских миротворческих сил ставило его в известность о каждом своем передвижении.
    Арин смотрел на шофёра, для которого будущее Карабаха заключалось в сохранении его работы и налаживании прекрасных отношений с миротворцами, стоящими на постах вдоль всего пути от Гориса до Степанакерта, и задумался над тем, как за короткий промежуток времени люди адаптируются к новым условиям ...
    Когда машина проехала самый последний населенный пункт Горисского района Армении - село Тех, и впереди показался до недавнего времени  оживленный, а ныне обезлюдевший Лачин, у Арина сердце сжалось в комочек. У подножия горного массива раскинулась деревни, построенная на средства армянской диаспоры. Красивые типовые дома с красной кровлей, некогда придававшие окрестностям и серпантинной дороге особый шарм, выглядели угрюмо и безлюдно. Подобная картина царила в деревнях на всем протяжении созданного после первой карабахской войны пояса безопасности для мирного армянского населения...
    В тот момент, когда, наконец, машина стала подниматься по подъему к Лачину, Арин попросил шофёра замедлить ход. За поворотом, рядом с церквушкой, построенной на средства  армянской диаспоры Аргентины, три года тому назад известный меценат, профессор Ереванского Государственного Университета Гурген Меликян посадил в память о матери Арина саженец платана.
    Каждый раз, проезжая мимо этого деревца - «души мамы», как он любил называть деревце, Арин останавливал машину, подходил к нему, касался его кроны и шепотом  произносил молитву  о  матери. Вот и сейчас, когда машина обогнула поворот и перед ним во всей красе предстало молодое деревце,  Арин разрыдался и попросил остановить машину. Выйдя из нее, он первым делом  поблагодарил Бога за то, что он сохранил дерево его матери в целости,  затем опустился на колени и стал целовать ствол дерева. Затем, приподнявшись, он обнял всю крону молодого  платана.
     Ему показалось, что деревце дышит в его объятиях и он слышит протяжный вздох...


                Предчувствие начала войны


    Миновав очередной пост российских миротворцев, прямо у развилки дорог в Шуши и Степанакерт  Арин в непосредственной близости от бронетранспортера миротворцев заметил самодельный флагшток с  развевающимися флагами Азербайджана и Турции. Создавалось впечатление, что русские миротворцы охраняют флаги двух стран,  больше всего заинтересованных в уничтожении Арцаха.
    Арину вдруг захотелось повернуться обратно. Не хотелось въезжать в порабощенный Нагорный Карабах. Возвращаться  в Карабах, находящийся  под флагами Азербайджана и Турции, у него не было сил. Но уже  было поздно - за поворотом  открылась панорама родного Степанакерта. И мимолетное желание вернуться назад уступило место жажде встречи  с любимым городом.
    С высоты шушинской дороги Степанакерт  показался ему таким же красивым и манящим, как прежде. Но это ощущение продержалось всего лишь  доли секунды. Через мгновение Арин уже чувствовал безрадостность во всём: в небе над городом, унылом солнце, почти пустых улицах... Но, несмотря на это, ему захотелось поскорее добраться до своего Степанакерта и вновь окунуться в жизнь теперь уже израненного войной города...
    Машина остановилась возле его дома. Выйдя из нее, он первым делом посмотрел  вверх. Быстренько пробежавшись глазами по кровле и окнам дома, он немного успокоился и торопливо поднялся к себе. Руки от волнения  задрожали, когда он поворачивал  ключ в замочной скважине двери, и он в нерешительности  переступил порог.
    Квартира оказалась в таком же идеальном состоянии, в каком он ее оставил, покидая город. Больше всего порадовали аккуратно уложенные красивые искусственные розы на кровати матери. «Это мама, как ангел, сохранила в целости мою квартиру. Восемь лет, как ее нет в живых... Но ее дух ощущается во всем и везде. Я более чем уверен, что ее душа охраняет  мой домашний очаг...».
    Включив все нагревательные приборы, Арин принялся готовить еду и заодно прибираться в доме и наводить уют после месячного отсутствия.
    Невольно он вспоминал все события, случившиеся с ним  за день до начала войны. Воспоминания сами лезли ему в голову, возвращая в день двадцать шестого сентября, не требуя никакого напряжения...
    В тот день рано утром он помчался в гостиницу Valex Garden, чтобы попрощаться с профессором, известным биогенетиком из Еревана Нелли Оганесян, которую он пригласил выступить с  лекцией перед  студентами государственного университета на тему  COVID-19. Прощаясь с ней и помогая сесть в машину, он почему-то вдруг сказал: «Знаешь, Нелли, у меня такое ощущение, что после тебя я больше никого не буду приглашать читать лекции нашим студентам в рамках неформального образования...».
    - Почему ты так думаешь?- удивилась профессор словам Арина.
    - Не знаю... Такое чувство, что больше никто в Карабах с лекциями не приедет,- поделился он ощущениями.- Ты последний человек...
     После начала войны Арин ещё много раз прокручивал в голове сцену прощания с Нелли и свой разговор с ней. Откуда мог он это предвидеть? Тогда он склонен был считать, что все эти ощущения были связаны с разбушевавшимся коронавирусом в Армении и Карабахе. Даже строки, которые он написал в тот самый день: «Знал бы, что меня ждёт завтра... Я шагнул бы в послезавтра» - он связывал с коронавирусом...  Неужели  все эти знаки шли к нему  с Небес? «Наверное, мама хотела предупредить меня о войне, но я этого не понял, хотя и улавливал энергию чего-то очень плохого, что должно было случиться уже на следующий день, двадцать седьмого сентября...».
    Когда же наутро возле его дома стали разрываться снаряды, а  его племянница Рузанна в страшном испуге прибежала к нему, чтобы укрыться от бомбежек, Арин понял, что  все его  предощущения  касались именно войны...

                Война будет долгой…

    Взрывы снарядов и бомб не прекращались с первых же минут войны и вызвали неуправляемую панику у людей, которые, бросив дома, нажитое имущество, в надежде на спасение ринулись к границам Армении. И уже километровые колонны автомобилей выстроились серпантином по двум дорогам, связывающим Карабах с Арменией. Та малая часть населения, которая не владела транспортными средствами, в том числе матери  военных и старики,  поселилась  надолго в подвалах домов и необустроенных бомбоубежищах. В подвалы спустились и члены правительства Арцаха, также напуганные массированной атакой вражеских дронов.
    В одночасье улицы Степанакерта, других городов Арцаха опустели и начали походить на знакомые кадры из фильмов об Апокалипсисе. В небе все время барражировали дроны – турецкие БПЛА, которые моментально, как снаряды, пикировали и бомбили все места скопления солдат и мирных жителей. Магазины и рестораны некогда веселого и оживлённого города закрылись, и уже начала ощущаться нехватка продовольствия. Выходить из подвалов стало опасно, но люди украдкой забегали в свои квартиры, чтобы спустить в подвалы провизию, припасённую на зиму... На инстинктивном уровне оставшиеся в стране понимали, что эта война затянется...
    Отправив племянниц с детьми в Армению, Арин облегченно вздохнул и направился в центр города, где располагались резиденция президента и правительство. Редкие прохожие, лица которых выражали испуг и смятение, с недоумением смотрели на него, спокойно, в привычной своей манере, шагающего по тротуару.
    Как это ни странно, Арин спокойно относился к  смерти. Уверенный в том, что  смерть, как остаток живой энергии, не может просто так исчезнуть в пространстве, он ее не боялся. И потому всегда полушутя говорил: «Когда я ещё не родился, было ли это трагедией для меня, что меня нет на этом  свете?»- И сам же  отвечал: «Конечно, нет, ведь меня не было в живых. Умерев, мы уходим в то же  состояние... Смерть тяжело переносится  теми, кто остаётся жить после умершего... Так что: моя смерть - это проблема тех, кто останется жить после меня...».
    И, тем не менее, он только внешне казался таким бесшабашным. Он глубочайшим образом переживал и за себя, и за других, в особенности, за близких. Идя по улице, он то и дело вспоминал взгляды родных, только что выехавших в направлении Армении. В этих взглядах было столько всего - страха, неопределенности, переживаний за него, не пожелавшего  уехать и считавшего,  что он нужен именно здесь, в Степанакерте...
    Приблизившись к площади, Арин увидел скопление людей, большого количества автомобилей и сразу же возмутился про себя: «Как можно так неразумно себя вести  в условиях войны! В небе барражируют летательные аппараты врага, а они словно подсказывают им - вот мы здесь, здесь центр управления нашей страной, бомбите!». Не уверенный в том, что его слова возымеют нужное действие, он предпочел пройти мимо, подумав: «Лучше написать президенту в личку»,- и вошел в здание правительства.
    В другое время, еще совсем недавно, когда самой серьезной проблемой в обществе считалась борьба с COVID-19, он бы непременно обратил  внимание на тех, кто без маски и не обрабатывая руки антисептиком заходит в здание правительства. Сейчас он, не опасаясь выглядеть белой вороной, в точности проделал все необходимое у входа и, торопливо  обойдя скопление людей,  прошёл в кабинет своего друга Давида, к которому по традиции каждое утро  заходил на чашку кофе. Первый день войны не стал исключением.
    В кабинете Давида на сей раз оказалось полно людей, но это были самые близкие друзья «хозяина». Приход Арина несколько оживил угрюмые  и подавленные лица.
    - Что скажешь, Арин, как долго на этот раз продлится война? В прошлый раз, в апреле 2016 года, ты точно предугадал, что война продлится четыре дня,- спросил добродушный Давид, в глазах которого искрилась надежда на то, что Арин  снова произнесет магические «четыре дня»…
    Арин прошёлся взглядом по комнате и заметил, как собравшиеся все замерли в ожидании его прогноза, как будто он имел связь с Богом. Им так хотелось услышать слова надежды... Было большой ответственностью назвать время окончания войны, но Арин, как бы по наитию, выдавил из себя:
    - Если в ближайшие три-четыре дня войну не остановят, то она продлится до полутора месяцев...


                Погружение в хаос

    Ситуация  с первых же дней войны становилась не только катастрофической для Арцаха и Армении не только в плане обеспечения вооруженных сил необходимыми ресурсами, но и в контенте борьбы с Азербайджаном. Методика и разработка  военных операций, предпринимаемая Азербайджаном при активной поддержке Турции, Израиля и тысяч сирийских и пакистанских террористов-наемников отличалась новизной  подходов, очень сильно отличавшихся от  предыдущих двух войн, а в смысле военной оснащенности превзошла по всем аспектам армянскую армию.
    Командование армянской армии было застигнуто врасплох, оказалось не способным предугадать действия наступающей стороны, более того, противопоставить врагу собственные наработки по ведению боевых действий. Единственное, в чем преуспело в первые дни  войны наше высшее политическое и военное командование,- давать приказы к отступлению и занятию «благоприятных» позиций для будущих контратак.
    Дни шли, знаменуя потерю за потерей, как территорий, так и человеческих ресурсов. Более тысячи убитых солдат и офицеров за первые дни войны и барражирование роя смертельных беспилотников над мирными городами и военными позициями армян постепенно создавали атмосферу неминуемого проигрыша, что в свою очередь подстегивало паническое настроение среди всего населения Нагорного Карабаха.
    Арин был одним из немногих, кто трезво оценивал ситуацию и хладнокровно продолжал обрисовывать возможные сценарии развития военных баталий в Нагорном Карабахе. Он уже спокойно относился к тому, что, по всей видимости, на этот раз Карабаху придется потуже затянуть свой «пояс безопасности», состоящий из семи захваченных  во время первой карабахской войны районов. Главное, чтобы не урезали саму территорию Арцаха... Вселяло надежду, что Россия, которая была заинтересована в своем присутствии в южно-кавказском регионе, не допустит полного перехода Карабаха под контроль тюркских сил.
    Сценарий первых дней войны Арину сильно напоминал операцию внутренних войск бывшего Советского Союза по зачистке армянонаселенных пунктов Шаумяновского, Геташенского  и Гадрутского районов Нагорного Карабаха под кодовым названием  «Кольцо»...   Почерк был один, и цель казалась очевидной. Тогда все закончилось провалом... Но на этот раз  было непонятно, как далеко планирует зайти Россия... «Нужно закабалить Арцах, а заодно и Армению?- думал Арин, размышляя о логике поведения боевых действий.- Или позволить Армении сыграть какую-то региональную роль?». Однако, судя по тому, как Армения теряла Нагорный Карабах, вырисовывался самый тяжелый прогноз для всего армянства - провал армянской мечты о  восстановлении справедливости после геноцида. А ведь мир, казалось, потихонечку проникался сочувствием к армянам, то здесь, то там объявляя о признании геноцида со стороны Османской Турции...
    Арин продолжал размышлять о свалившихся на Родину несчастьях, как вдруг раздался звонок по мессенджеру. Звонил знаменитый итальянский журналист Даниеле Беллочио. Арин с волнением поднес телефон к уху. Услышав бодрое, полное жизненной энергии приветствие по-итальянски, Арин на мгновение избавился от тяжелых дум.
    - Арин, помнишь мое обещание, что в  случае войны  я приеду и буду находиться рядом с арцахским народом?- спросил Даниеле.
    Арин, вспомнив разговор с Даниеле, который,  в прошлый раз покидая Карабах, когда приехал  по его приглашению, сказал, что «если начнется война, то я на следующий же день буду рядом с вами...», набрав в легкие воздуха, на мгновение умолк и  про себя подумал: «Неужели он хочет приехать!». Даниеле, не получив ответа, обеспокоенно спросил:
    - Арин? Все ли О.К. с тобой?
    - Да, друг мой!- с дрожащим от волнения голосом отозвался он.
    - Арин, ты понял, о чем я говорю?
    - Конечно. Ты хочешь приехать?
    - Точно! Угадал! Мы с Роберто Траваном решили приехать,- стал делиться планами Даниеле.- Ты извини, что слегка запаздало. Это все коронавирус виноват в том, что я не оказался рядом уже на следующий день после начала войны,- оправдывался один из самых самоотверженных корреспондентов мира, который по своему внутреннему содержанию и эмоциональному психотипу был очень похож на Арина.
    Арин попытался отговорить его и Роберто от задумки, беспокоясь за их жизнь, но Даниеле был одержим идеей приезда в Арцах и освещения событий.
    - Арин, ты не беспокойся за нас. Мы в любом случае приезжаем. Мир должен знать правду о том, что сейчас происходит у вас. Только, если сможешь, забронируй для нас номер в гостинице и, если будет возможно, найди, пожалуйста, и машину для нас...
    - Даниеле, как же я тебя люблю и как я признателен за этот миг! Это дорогого стоит. Я буду рядом с вами и буду помогать вам во всем, если к моменту вашего приезда со мной ничего не случится...
    - Арин?! Ты в своем уме? Конечно, ты будешь жить! Мы еще тутовку с тобой выпьем и сухое «Катаро».- Пытался Даниеле подбодрить Арина  и добавил:- Кстати, у меня дома сохранилось еще несколько бутылей «Катаро».
    - Даниеле, ты не беспокойся. Я вам целый ящик вина и тутовки подарю, с собой возьмете,- польщенный оценкой  Даниеле продукции карабахских виноделов,  пообещал Арин.
    - Ну, тогда до встречи?
    - До встречи!
    После разговора с Даниеле Арин сразу же позвонил в гостиницу «Valex Garden» и зарезервировал два одноместных номера. После этого он стал готовиться к встрече двух чешских военных журналисток, которые вот-вот  должны были въехать в Степанакерт.
    Только он вышел из дома, как позвонил близкий друг, профессор Татул Манасарян. Не успел он прийти в себя после разговора Даниеле, как звонок Татула снова застиг его врасплох:
    - Арин, я в Степанакерте. Приехал защищать Родину,- спокойно сообщил Татул, словно так и должно было сложиться, чтобы шестидесятилетний профессор приехал из Еревана воевать с противником.
    - Татул, ты что? Нельзя таким людям, как ты, идти на фронт. Вы нужны в тылу!- Арин с жаром принялся объяснять другу важность сохранения интеллектуального потенциала армянства, но тот был непреклонен.
    - Арин, если каждый начнет думать о своей исключительности, то кто тогда будет защищать Родину? Я приехал для того, чтобы воевать с оружием в руках вместе с нашими ребятами. Коль суждено  мне умереть, я готов встретить смерть, заслонив их собой.
    - Ах, Татул... Я не согласен с тобой. Но мне тебя не переубедить...
    Встретив чешских журналисток, Арин отвез их в гостиницу «Valex Garden»,  и уже через полчаса  сидел в компании корреспонденток в уютном ресторане гостиницы и  наслаждался изысканными блюдами, заранее приготовленными по его заказу. В ту минуту он и предположить не мог, что уже через несколько часов ни в одном ресторане города не окажется продуктов питания. Вечер напоминал пир во время чумы. Осажденный и обстреливаемый артиллерией и дронами город, богемная обстановка  ресторана, явства под изысканное карабахское вино казались настолько сюрреалистичными, что чешским журналисткам Маркете, Ленке и самому Арину не хотелось завершения  вечера. Тем временем за стенами ресторана продолжали взрываться снаряды от «Смерча» и беспилотников...
    Арин попрощался с журналистками и стал уходить, когда совсем близко с ужасающим грохотом разорвалась ракета с кассетными бомбами. Арин помчался домой на бешеной скорости, в полусогнутом состоянии. Нечаянно наступив на неразорвавшуюся кассетную мину, которая, выскользнув из-под ног, откатилась под ближайший куст, Арин облегченно вздохнул:
    - Не взорвалась. Господь в очередной раз спас меня...

               
                SMS от Карины


    После окончания войны, скорее, после ее позорного исхода, потрясшего всех армян от мала до велика в каждом уголке планеты, Арин  все время мучительно перебирал в мыслях как  ход военных операций, так и работу пропагандистских и информационных ведомств. Не говоря уже о переговорном процессе , который должен был повлиять на ход войны. Он один добился гораздо больших результатов, доведя до широкой международной общественности и правительств стран правду о происходящем в Арцахе, чем все государственные  структуры Арцаха и Армении. В этом ему помогали многочисленные зарубежные друзья, среди которых были известные дипломаты, корреспонденты и политические деятели.  И потому ему было крайне обидно, что все его усилия  в конечном итоге были  сведены на нет из-за бездарных действий Никола и Араика, волею судьбы  несущих  на этот момент ответственность за Армению и Арцах...
    «Мог ли быть иной исход, будь на их месте другие?»- задавался  он вопросом, и в поисках ответа перебирал в голове все возможные кандидатуры, которые могли бы  спасти нацию от такого позора. И только он останавливался на личности какого-нибудь политика, как здравый смысл подбрасывал контрдовод. Он  продолжал своё, как ему уже начало казаться абсолютно бесполезное занятие,  как зашелкал телефон. «Эсэмэс,- подумал он.
    В последнее время многие его друзья и даже не знающие его лично люди писали ему письма и эсэмэс с просьбой встретиться и обсудить ситуацию в Армении и Арцахе или просто дать совет по интересующим их вопросам. С одной стороны, Арину было приятно сознавать свою значимость, с другой,  такая популярность  изматывала его физически и психологически.  На чью-нибудь просьбу  он просто не мог. Самое малое, что он делал, когда к нему обращались, был ответ на письмо или эсэмэс.
     Поток писем по мессенджеру и эсэмэс рос, подобно снежному кому, выжимая из него все силы, и в какой-то момент он уже физически не мог на них реагировать. Вот и сейчас, когда телефон издал привычный звук, он подумал, что кто-то хочет поделиться с ним своим мнением и решил пока  не открывать письмо. Но чуть позже, что-то внутри подсказало ему заглянуть в телефон.
    Письмо было от Карины. «Ты случайно не занят?  Можно, я приду к тебе?». Боже мой, что я делаю с людьми, с близкими мне людьми! Что такого я наговорил бедняжке, что она боится приходить ко мне без моего разрешения? Надо же! Это война прошлась бороздой по моей душе  так глубоко, что от неё страдаю не только я, но и  те, кто рядом со мной. Карина ведь не виновата в том, что мне вздумалось повременить с нашими отношениями  и заморозить нашу любовь в то время, когда Родина находится на перепутье, а все пути пропитаны кровью молодых ребят, так искренне веривших в то, что  они спасают Родину и приближают День Победы...
    Письмо Карины разбередило у Арина все внутри  и вернуло в хмурую реальность... Но спустя некоторое время ему удалось совладать с собой, и он решительно направился на кухню приготовить что-нибудь вкусненькое для самого близкого ему человека.
    «Надо дать ей почувствовать, что мое отношение к ней прежнее. Просто мне   как и всем...».
    После выпитого «Катаро», которое Карина все порывалась оставить на «потом» из-за того, что завод по производству этого уникального карабахского вина азербайджанцы разрушили  после захвата Гадрутского района, и каждая его  бутыль теперь  была на вес золота, Арин впервые за долгое время расслабился. По телу пронеслась тёплая волна умиротворения... «Как такое могло случиться?»- не веря перемене настроения, спрашивал он себя и, не отводя умиленноговзгляда от Карины, потянулся к ней...
    Проводив Карину до ее дома, Арин на прощание заметил:
    - А ты ещё не позволяла мне открывать вино...

               
                Тревожная потеря


    Талыш, так называлась деревня на севере Арцаха, наиболее пострадавшая в ходе двух предыдущих войн, в последнее время занимала значительную часть дум Арина. В первый же день боевых действий деревня пала.   
     Арин воспринял это как непоправимый удар и знак чего-то очень тревожного. После второй войны он, как ребёнок, был увлечён всем, что происходило в Талыше. Неистово поддерживал планы президента Бако Саакяна и знаменитого военачальника Аршо по восстановлению Талыша и весьма агрессивно парировал на нападки людей, которые считали бессмысленной трату денег на восстановление приграничной деревни, которая  обречена на нападение.
    «Именно такая позиция была у всех тех, кто во время геноцида бежал из своих поселений в Оттоманской империи,- говорил он оппонентам.- В результате никто не возвратился в свои брошенные дома и сегодня в них живут турки и курды. Ты хоть глотку дери, что это наши земли, а на самом деле там нет ни одного армянина, который  сказал бы: «Это моя земля, она должна принадлежать мне...». Сколько бы денег ни потребовалось на восстановление деревни, мы должны сделать так, чтобы люди сюда вернулись, и жизнь здесь вновь заиграла! В этом глубочайший смымсл и ключ к выживанию, и нам всем сообща надо следовать этой логике...».
    В тот апрельский  день 2016 года, когда он впервые поехал в только что освобожденную деревню по обходной, наспех построенной дороге, которая была защищена от выстрелов с азербайджанских позиций, он по-особенному ощутил общность и единенипе людей, которых  в этот остов некогда живого пространства привлекло нечто большее,  чем   гуманизм. Безграничная любовь к Отечеству и обостренная ответственность за судьбу нации - вот что объединило всех, кто в эти минуты приехал в Талыш...
    Перед тем, как сесть в машину Аршо, единственного из знакомых военных, чьи мысли о нации и государстве были ему близки, Арин заметил на дороге белую собаку, которая кормила молоком своих щенят.
    - Смотри, Аршо, жизнь продолжается,- с улыбкой заметил Арин...
    С тех порминовало почти четыре года. Деревня невообразимо изменилась. Широкие улицы, типовые благоустроенные дома, объекты социального назначения - все говарило о том, что деревня вновь ожила.
    Однажды Арин  вместе со своей подругой из Литвы Расой Алисаускене, профессором социологии,  решили посмотреть, как меняется Талыш после войны. Его изумлению не было границ, когда он встретил ту самую белую собаку. Собака узнала его и стала зубами вытаскивать из конуры своих новых детенышей, демонстрируя каждого из них. Арин не смог сдержать слезы  и воскликнул:
    - Воистину, жизнь продолжается... Собака снова родила и выхаживает своих щенят...
    Позже, когда они с Расой возвращались в Степанакерт, она  призналась, что увиденное ее сильно впечатлило...
    После этого он, приезжая в Талыш,  первым делом разыскивал эту собаку, чтобы приласкать и покормить ее из рук... Уезжая из деревни, он забирал с собой тепло и любовь собаки, а вместе с этим надежду на лучшее будущее... А  оно тогда тогда уже пришло в Талыш - детвора носилась по улицам, взрослые занимались делами, а военные сторожили их покой…
    В последний раз, когда Арин вместе с чешскими и французскими журналистами приехал в деревню, первым долгом решили  посетить школу. Детвора вовсю веселилась... Гости зашли в класс, где пятеро малышей пели  и танцевали под аккомпанемент  учительницы Эльмиры Гаспарян. Недолго думая, Арин сам пустился в пляс. Эмоционального заряда хватило ему надолго...
    Услышав  страшное известипе о сдаче Талыша, он сразу же вспомнил детишек и их учительницу... И, конечно, большую белую слбаку...
    «Где они сейчас?..».

                Возьми мою каску

    Арин стоял у параднoй лестницы самой роскошной гостиницы Нагорного Карабаха «Valex Garden», принадлежащей владельцу медных рудников в Карабахе Валере Межлумяну. В былые времена весь громадный гостинично-развлекательный комплекс, расположившийся в живописном  местечке  в самом сердце города, в двухстах метрах от президентского дворца и построенный на месте  густой сосновой рощи, притягивал к себе взгляд любого, кто оказывался в черте центральной площади города. Античные  колоннады в стиле  древних греческих храмов, выложенная брусчаткой территория и обилие зелени дополняли шарм  величественных корпусов гостиницы, обустроенных по самому последнему писку.
    Сейчас же, на фоне постоянных обстрелов Степанакерта со стороны Азербайджана, «Valex Garden», подобно всему Арцаху, с молчаливой скорбью являл миру  свое лицо. В городе не осталось места, где не были бы видны отпечатки войны. И хотя сама гостиница уцелела, война все больше и больше оставляла на ней свои зловещие следы. Большая часть работников с оружием защищала  Родину. Многие горничные потеряли мужей и сыновей и, находясь в трауре, не выходили на работу. Администрации гостиницы срочно понадобились волонтеры для подмоги, чтобы справиться с наплывом иностранных журналистов. Все это придавало гостинице мрачное и отчаянное настроение. Если бы не иностранные постояльцы, хоть как-то оживлявшие все вокруг. «Valex Garden» можно было принять за  заколдованный призрак.
    Арин продолжал с грустью думать о плачевных отзвуках войны, когда за углом заметил микроавтобус, свернувший в сторону гостиничного комплекса. Он повременил и  не спустился с лестниц до тех пор, пока автобус не оказался прямо у входа. Как только автобус затормозил, Арин стремительно двинулся к дверям, выпустившим двоих  самых желанных его корреспондентов - Даниеле и Роберто. На его недавние призывы к мировому сообществу откликнуться на военные преступления Азербайджана и Турции, соизмеримые с геноцидальными, отреагировали очень многие зарубежные журналисты и политические деятели. И Арин с признательностью и большим вниманием относился к каждому, кто приезжал в столь тревожное время в Карабах. Однако приезда этих двух итальянских журналистов он ждал с особым трепетом. Может быть, не забылось их последнее обещание, что они непременно будут рядом с Арцахом, если он окажется в беде. Арин знал, что они обязательно сдержат слово. И теперь, обнимая Роберто и Даниеле, он пытался донести до них тепло своей души и нескончаемую благодарность.
    Арин дал Роберто и Даниеле всего  полчаса на размещение  багажа в своих номерах, после чего  пригласил их  на ужин в единственный работающий в городе ресторан, расположенный в самой гостинице.
    Ни Роберто, ни Даниеле не предполагали, что в Степанакерте запасы продуктов практически были исчерпаны. Но Арин, задействовав свои связи, сумел приобрести свежую рыбу и деревенских кур, а также много другой провизии. Все это он доставил в гостиницу и попросил поваров приготовить отменный ужин.
    Когда Даниеле и Роберто спустились в ресторан,  они просто обомлели  при виде роскошного стола. Обомлели и другие обитатели гостиницы, которые довольствовались поеданием своих скудных продуктовых пайков. Но Арин распорядился, чтобы их тоже угостили всем, что он завёз в гостиницу.
    - Я ещё принесу,- обнадежил он менеджера гостиницы,- ты только сделай так, чтобы у всех  было доброе расположение духа...
    Только они сели за стол, как  начался очередной ракетный обстрел Степанакерта. В былое время можно было проявить легкомыслие и продолжить ужин, но только не сейчас, когда Азербайджан использовал самое современное смертоносное оружие. Соблюдая правила предосторожности, Арин и все гости переместились в более безопасное место. Пальба продолжалась. В глазах Роберто и Даниеле, побывавших  в самых горячих регионах планеты, Арин заметил определенное смятение. В этот самый момент менеджер гостиницы, Артур, подошёл к ним и показал только что снятое им видео обстрела Степанакерта, запечатлевшее момент, когда над главным корпусом гостиницы пролетела многометровая ракета, почти  коснувшаяся крыши здания...
    - Пронесло,- облегченно вздохнул Арин и пригласил друзей последовать за ним в ресторан.- Видимо, обстрел прекратился,- пояснил он.
    В этот день все события казались по ту сторону действительности, но больше всего запомнилось то, что после звонка пресс-секретаря президента в самый разгар ужина они под ливневый  дождь ринулись в пресс-центр, но президент так и не пришёл на пресс-конференцию, может быть, из соображений безопасности.
    Арин вызвал машину друга, чтобы возвратиться в гостиницу, но Даниеле и Роберто решили на время остаться в пресс-центре, поскольку там было наиболее безопасно и интернет функционировал лучше, чем в гостинице. Обстрел города продолжался с ещё более неимоверной жестокостью. Держать водителя на улице означало накликать на него верную смерть. И Арин, не дождавшись окончания обстрела и попрощавшись с гостями, устремился к выходу. Но в этот самый момент его окликнул Роберто: «Опасно так выходить, пожалуйста, возьми мою каску.- Он держал каску в руке и  смотрел на Арина  с таким состраданием и любовью, что Арин прослезился. Но он не стал брать защитный шлем Роберто,  которому тот был нужнее.- Нет, спасибо. Придержи его для себя. Машина рядом. Тебе он больше пригодится».
    Пожелав спокойной ночи друзьям, он прошмыгнул в машину, и та рванулась в ночную неопределенность...
    Арин не проронил в машине ни слова,  находясь под впечатлением от поступка Роберто... Ложась в свою холодную постель, он подумал: «А ведь какое счастье иметь таких друзей!»...

                Встреча в бункере

    То, что вытворял Азербайджан на пару с союзниками против карабахцев, демонстрировавших чудеса отваги, не вписывалось в рамки обычного представления о войне. Не только не соблюдались гуманитарные нормы, но создавалось впечатление, что со стороны Азербайджана, превосходившего армянскую сторону в десятки раз по численности и современной технике, выступает сборище человеческого отребья со всего света. Это были и элитные турецкие и азербайджанские войска, и наемники со всего Исламского мира, проповедующие идеи Исламского государства,  и специалисты из Израиля, Белоруссии и Украины, помогавшие добить Дух свободолюбия, взметнувшийся по их мнению слишком высоко... И самым чудовищным было то, что все они демонстрировали качества нелюдей. Даже звери вели бы себя куда более гуманно, чем эта свора убийц, уничтожающая  достоинство Человека. На каждом шагу, будь то поле боя или мирные города и селения, можно было увидеть душераздирающие сцены нечеловеческого поведения азербайджанской военщины.
     На фоне волшебной, почти что мистической  красоты Нагорного Карабаха, которой его так щедро и роскошно одарил Господь, мучения армян, соизмеримые с геноцидом, вызывали у каждого бурю эмоций и вопросы.  «За что?»- извечный вопрос, ставший поистине поведенческим для армянского народа, не покидал умы каждого его представителя, который на поле боя, в тылу или в диаспоральных сообществах демонстрировал невероятную волю к жизни и торжеству справедливости.
    Арин денно и нощно следил за всем, что происходило на фронтах, включая дипломатический, и с особым волнением за боьбой всего армянства за привлечение внимания своих правительств на военный конфликт в Карабахе,  требованиями немедленного его прекращения. Митинги и шествия буквально парализовали транспортные коммуникации столиц ведущих стран мира, деятельность структур и организаций, продававших Турции и Азербайджану технологии по производству современных летательных вооружений. В результате активности армян многие правительства стали всерьёз призывать Азербайджан прекратить военные действия и приступить к мирным переговорам, а многие организации, сотрудничавшие с Турцией и Азербайджаном, приостанавливали такое сотрудничество...
    Усилия же мирового сообщества, включая  переговоры под эгидой президентов России, Франции и США, пока что не давали надежду на прекращение огня в Карабахе.
    Арин подспудно чувствовал, что в этой войне происходит некий сговор, сговор между державами, но у него не было доказательств на этот счёт. Событие, случившееся седьмого октября рано утром, он запомнил навсегда. И оно подтвердило его смутные подозрения.
    Была половина шестого утра, когда ему по мессенджеру позвонил президент Арцаха Араик Арутюнян, пригласивший его в свой бункер, который располагался в ста метрах от здания правительства, на первом этаже которого он вместе с некоторыми членами правительства проводил ночь, защищаясь от смертоносных снарядов и кассетных бомб. Стараясь не  шуметь, чтобы ненароком не разбудить друзей, он быстро привёл себя в порядок и собрался выйти. «Ты куда в такую рань?»-  услышал он голос Давида.
    - Я разбудил тебя?- виновато спросил Арин.
    - Я не спал, и слышал, как ты разговаривал с кем-то,- пояснил Давид, встав с постели и подходя к нему.
    - Я к нему, он позвонил и просит зайти. Наверное, что-то срочное. Голос был тревожным.
    - Ну, давай, с Богом. Будь осторожен, дроны в небе. Сышишь, воздушная тревога началась.
    - Постараюсь, спасибо. Я скоро,- заверил Арин  и, быстро выйдя  из укрытия  в полусогнутом состоянии, направился в сторону президентского дворца.
    Расстояние между правительством и левым торцом президентского дворца, куда временно переместили главный вход в здание, поскольку основной вход и все окна первого этажа были плотно заставлены мешками из песка,  не превышало ста метров. Но в условиях воздушной тревоги Арину приходилось бежать и одновременно  наблюдать за барражированием дронов, чтобы вовремя  среагировать на пуск ракеты. К счастью,  обошлось без эксцессов, и он благополучно добрался до офиса президента. Вооруженная охрана  сопроводила его в бункер. По виду президента можно было предположить, что он только проснулся и даже не успел как следует протереть свои очки.
    - Кофе или чай?- спросил он вместо приветствия.
    - Как всегда,- ответил Арин.
    - Тогда два эспрессо,- обратился он к стоящему у дверей телохранителю, ждавшему его распоряжений.
    Поинтересовавшись у Арина, как продвигаются дела, связанные с пропагандой, идеологией и дипломатическими шагами, которые Арин с ведома президента взял под свой особый контроль, президент с определенным волнением начал рассказ о вчерашнем телефонном разговоре Никола Пашиняна с Путиным, состоявшемся в бункере Араика Арутюняна по инициативе премьер-министра Армении.
    - Никол уехал?- спросил Арин.
    - Да, вчера вечером.
    - Супругу оставил дозорить?- с едкой ноткой спросил Арин.
    - Да, спит до полудня.
    - Ой, как я им не доверяю!- воскликнул Арин.- Не к добру все это!
    В ответ на его замечание  президент улыбнулся, как бы в знак согласия, но вслух не произнёс ни слова. Затем начал пересказывать отрывки из разговора Путина и Никола, особенно акцентируя на том, что Путин сказал, что он ошеломлён героизмом карабахцев, и просил передать президенту Арцаха, что он «вместе с карабахцами». Потом, сделав паузу, президент подошёл к Арину, пристально посмотрел ему в глаза и неожиданно задал вопрос:
    - Ты считаешь, что это тотальная капитуляция?
    Вопрос президента ошеломил Арина, воспринявшего эти слова как призыв к действию. В мгновение ока  он пришёл в ярость, но сумел скрыть свой порыв и постарался спокойно высказаться:
    - А разве на фронте все так  плохо, что это можно расценивать как тотальную капитуляцию?
    После слов Арина, президент поспешил подправить произнесенную вслух мысль,  почувствовав, что Арин понял суть его высказывания, более того, уяснил содержимое разговора между Путиным и Николом Пашиняном, которое Араик Арутюнян представлял в другом ракурсе...
    Арин уходил от президента в удрученном настроении и впервые с начала  войны осознал, что за спиной армянского народа готовится позорное поражение... Об этом он поведал своим друзьям и решил в ближайшие дни выехать в Ереван для встреч с зарубежными послами. Надо было остановить эту бессмысленную, запланированную Россией войну...

                Думы  в подвале правительства

    Арин сидел в комнате на первом этаже  здания правительства, и его не покидали мрачные мысли.  Ему не хотелось верить в то, что все на самом деле настолько плохо, и  война закончится лишь тогда, когда Азербайджан оккупирует весь  Нагорный Карабах...
    Взрывы ракет не умолкали ни на минуту. Друзья по ночлегу с каждым разрывом снаряда  устремлялись в более безопасное пространство в подвальных помещениях. Арин же  продолжал сидеть на прежнем месте, несмотря на угрозу обвала настилов в случае, если ракета попадёт  в здание. На уговоры друзей спуститься в самый нижний подвал Арин отшучивался:
    - От судьбы не убежишь.
    На что Давид  напомнил другую поговорку: «Бережёного  Бог бережёт!».
    Так или иначе, он предпочел оставаться на прежнем месте в «своём» уголке, нежели толпиться внизу в кругу, где было довольно многолюдно, и вследствие этого более  тревожно. Арин не раз  писал президенту, чтобы тот временно распустил аппарат  работников правительственных учреждений, большая часть  которых в военное время не исполняла своих прямых обязанностей, а лишь критиковала действия и военных, и правительства, подспудно саботируя решения властей. Но президент не обращал на это никакого внимания, и паника, постепенно выходя наружу, стала распространяться  уже по городу и стране... Арину не припоминалось подобное во время первой и второй карабахской войн.
    Надо было что-то предпринять, остановить паническое настроение во всем обществе, и, в первую очередь во властных структурах и среди высшего военного руководства. Ни одна страна не в состоянии выиграть войну в такой обстановке. Панические нотки стали ощущаться даже в выступлениях президента, что сильно встревожило Арина.
    Анализируя поведение президента после случая, когда тот задал Арину вопрос: «Как, по-твоему,- это тотальная капитуляция?», Арин стал подмечать логику в накаливающейся волне упаднических настроений. До конца, однако, он не понимал одного: входит ли паника в  арсенал инструментов для объявления тотальной капитуляции. Если да, то происходящее можно было смело и однозначно квалифицировать как государственное преступление и предательство национальных интересов со стороны высшего руководства Армении и Арцаха.
       Продолжая логически увязывать имеющие место  события, Арин все больше убеждался в том, что ему крайне необходимо переговорить с министром иностранных дел Армении Зограбом Мнацаканяном, который только что вернулся из Москвы, где он провёл переговоры со своим азербайджанским коллегой в присутствии российского министра иностранных дел Лаврова. Только собрался он позвонить своему другу, спецпосланнику премьер-министра Армении Карену Мирзояну с просьбой устроить ему встречу с министром, как на телефоне высветился номер Карена.
    - Представляешь, только хотел тебе набрать, ты меня опередил,- скороговоркой выпалил Арин вместо приветствия.
    - Ну, ты у нас один такой телепат,- пошутил Карен и сразу же озабоченно спросил:- Что у вас там происходит?
    - Непрерывно бомбят, паника нарастает,- лаконично ответил Арин.- А у вас как дела? Что говорит Зограб?
    - Думаю, всё будет хорошо.
    - Карен, я на днях приеду в Ереван, хочу встретиться с послами. Буду тебе очень признателен, если устроишь встречу с министром. Мне надо посмотреть ему в глаза и кое о чем спросить.
    - Без проблем. Кстати, он тоже хотел с тобой встретиться. Ему важно понять умонастроения людей. Понимаешь,  здешняя власть в большом замешательстве, тем более в контексте критики со стороны оппозиции, обвиняющей ее в чрезмерной мягкости в отношении агрессора...
    - Я тоже склоняюсь к точке зрения  оппозиции. Не буду скрывать это от тебя,- откровенно поделился с другом Арин.- Потому-то мне и нужна эта встреча, чтобы развеять сомнения,- пояснил Арин.
    Арин ещё разговаривал, когда совсем близко раздался невероятно мощный взрыв. Телефонная связь и интернет сразу же вырубились. «Где-то рядом»,-  подумал он, и сразу же следом прогремел еще один  такой же взрыв. Здание правительства сотрясло  до основания. Позже он узнал, что азербайджанцам удалось попасть ракетой в «Карабахтелеком». «Хотят уничтожить связь Арцаха со внешним миром...»,- подумал он.
    Спустя час, на счастье, связь восстановилась, и он дозвонился до итальянских журналистов, узнать, все ли у них в порядке и поинтересоваться, когда они намерены выехать из Арцаха.
    Даниеле сказал, что, возможно, они завтра отправятся в Ереван, где побудут пару дней.
    - Я тоже поеду с вами – у меня  дела в Ереване. Машину я найду..,- предложил Арин  и стал готовиться к  отъезду...

                По лабиринтам правды и лжи

    Звонок Карины ранним утром вернул Арина из недавнего прошлого, в которое он после окончания войны непрерывно возвращался, блуждая по лабиринтам правды и лжи в поисках истины...
    - Что делаешь?- поинтересовалась она.
    - Как обычно, гуляю по прошлому, делаю какие-то заметки, чтобы не предать их забвению...
    - Понятно,- поникшим голосом отозвалась подруга, и Арин  на расстоянии почувствовал в нем грусть, может быть,  о том, что в его блужданиях  по прошлому все меньше места остаётся ей и  их взаимоотношениям, не говоря уже о настоящем...
    - А что грустим?-  спросил он, желая дать понять Карине, что он думает и о ней.
    Карина тут же приободрилась, что стало ощущаться в ее голосе, и предложила:
    - Пойдём сегодня на митинг оппозиции, дорогой. Алла с Арменом  предложили мне присоединиться к ним. Я подумала, может,  ты тоже пойдешь с нами?
    - А что, неплохая идея,- заметил Арин.- Давно не ходил на митинги оппозиции. Послушаем, что там скажут и что предлагают...
    - Значит, пойдём?- радостно, уже звонким  голосом переспросила Карина.
    - Да, конечно,- подтвердил Арин.- А во сколько встретимся?
    - Давай в половине шестого у памятника Араму Хачатуряну.
    - О.К.. Тогда до встречи.
    - До встречи, любимый...
    После разговора с подругой Арин вернулся в  безоблачную пору их с Кариной отношений. Не было ни минуты, чтобы он не думал о ней и не мечтал о том, чтобы обнять ее и окнунться в море чувств под названием любовь. Что с ним сделала война?!  Он все меньше и меньше стал вспоминать её, не потому, что разлюбил, нет. Просто  его жизнь, а вместе с ней и чувства  за эти несколько месяцев так накалились, что запала хватило бы на всю полноценную жизнь обычного  человека в обычных условиях. И такое произошло не только с ним. Многие друзья, просто знакомые рассказывали о схожих переживаниях и историях…
     Страна погрузилась в глубокий траур, из которого пока что невозможно было выйти.  Он понимал, что долго в таком состоянии жить нельзя,- начнется процесс деградирования. Жизнь в негативе в конечном итоге погубит весь народ! Надо найти мужество и  достойно выйти из этого состояния. Поэтому было очень важно, чтобы виновник взял на себя ответственность за крах армянской мечты, покаялся перед всем народом и ушёл... Но пока виновник не не нашел в себе силы осознать  свою вину, преступную вину, необходимо было поднимать людей на ноги, чтобы заставить его  уйти в отставку. Именно поэтому Арин и решил в этот день вместе с Кариной стать частью тех, на ком лежала особая миссия,- дать надежду истерзанному потерями и страданиями народу, показать ему свет в ожидании того, что подобное  больше  не повторится.
     Арин подходил к памятнику Араму Хачатуряну, гению музыкального искусства,  когда первый заметил Карину, неспокойно топтавшуюся возле него. Он  обнял  ее сзади и нежно поцеловал в щечку, от чего Карина расплылась в счастливой улыбке и сразу же произнесла:
    - Ты посмотри на это море людей! Они все прибывают и прибывают.
    Арин, продолжая обнимать подругу за плечи, провел глазами по скоплению людей у здания Оперы и заметил:
    - Важно, как море себя поведёт. Нам нужен не штиль, а шторм. А оно пока не штормит...

                Пойдем ко мне?

    Арин рано ушёл с митинга, позвав за  собой Карину, которой еще хотелось там побыть.
    - Я не выдерживаю этого примитивизма,- объяснял он ей своё решение.-Ничего нового не услышал, одно и то же изо дня в день?! Один предал народ, другие - его болванят... Несчастный народ!- сокрушался он.
    - А что ты предлагаешь? Критиковать все могут. Предложи то, что выведет страну из трясины,- неожиданно, в не свойственной ей манере отпарировала Карина.- Отовсюду слышно, что Никол предал Родину, а оппозиция затеяла грызню за стулья.
    Арин прервал свои размышления и стал вслушиваться в слова Карины. Установилось гробовое молчание. Карине показалось, что своим резким  замечанием она обидела Арина, и потому она  поспешила исправить ситуацию:
    - Я тебя обидела?- с тревогой в голосе спросила она.
    - Отчего же?- успокоил ее Арин.- Я просто начал размышлять над твоими словами и поймал себя на мысли, что я тоже не в состоянии  предложить нечто такое, что вывело бы нашу нацию из  хаоса и позволило бы разрешить глубокий нравственный и политический кризис в Армении и Арцахе.
    Арин вновь  задумался над словами Карины, и про себя поблагодарил ее за то, что она  его вздернула, заставив по-другому посмотреть на события и процессы, происходящие вокруг Карабаха.
    - Одно очевидно - надо менять систему управления государством и руководящий состав, своими действиями или бездействием вызвавший гибель и тотальное разорение,- после некоторого раздумья произнес он.- Сегодня это самое главное. Люди, проигравшие войну и поступившиеся моральными ценностями, должны уйти. Это первое  условие для восстановления попранной Справедливости,- рассуждал  вслух Арин.
    - А если они не уйдут, что тогда?- снова задала неудобный  вопрос Карина.
    - Надо использовать иные формы, не бегать по буквам конституции,- сходу, без раздумий, ответил Арин.
    - Как это?
    - А так, как мы это сделали в советское время, в самом начале карабахского движения. Создали параллельные структуры власти. Ты слышала про комитеты «Крунк» в Карабахе и «Карабах» в Армении?- вернулся он мыслями к истокам славной истории карабахского движения и, не дожидаясь реакции Карины, продолжил:-  Эти структуры были своего рода неправительственными организациями, но, по сути, они заменили властные структуры. Народ в ту пору вынудил власти выполнять директивы комитетов «Карабах» и «Крунк». И в один прекрасный день стало очевидным, что все государственные институты следуют указаниям только этих, созданных народом,  органов... Нам тогда повезло - Советский Союз стал распадаться, карабахский опыт переняли другие союзные республики и автономные образования... и альтернативные властные органы в итоге взяли бразды правления в свои руки...
    - Я думаю, что  Никол  ни за что не откажется от власти, что бы мы не предприняли. Его можно только силком оторвать от кресла,- уверенная в своей правоте, высказалась Карина.- Ты видел, как зомбированные люди  поддерживают его?! Они потеряли своих сыновей, но продолжают целовать руку тому, кто погубил их детей... То о чем ты сказал, сегодня  не пройдёт,- не согласная с идеей Арина, продолжала рассуждать она.- Надо придумать  что-то другое. Уму непостижимо, но народу хочется слышать ложь. И Никол его дурит, и он вслепую идет  за ним.
    - К сожалению, ты права. Но у лжи - ноги коротки. Рано или поздно все  это осознают.
    - Но уже будет очень и очень поздно,- грустно констатировала Карина.
    Арин  в который раз  уже внимательно всмотрелся в глаза своей подруги и поймал себя на мысли, что он зря все это время избегал с ней общения, и, обняв ее, как в былые времена, спросил:
    - Пойдём ко мне?

                Взгляд, уходящий вдаль... 

     В последнее время, когда кто-то при Арине начинал говорить о войне, он  в первую очередь сразу вспоминал детей и стариков - самую беспомощную категорию людей. Сильно привязанный к своей матери, которая прожила  славную и достойную, но в то же время непростую жизнь, он с особым трепетом относился к немощным старушкам, истории которых в буквальном смысле слова раздирали его сердце на части. Он невольно представлял на их месте свою мать и начинал рыдать в самом начале  повествования и в то же время горячо благодарил Бога за то, что тот уберег его мать от ужасов войны и сегодняшних тягот.
     Война не щадит никого, а тем более, стариков и детей, словно с их помощью определяя степень сострадания общества... 
    «В чем ужас войны?»-  часто задумывался Арин, пытаясь найти ответ на вопрос, который тысячелетиями преследует все человечество. И чем больше он размышлял, тем больше склонялся  к ответу: «Ощущением личной беспомощности...».  Именно это ощущение порождает длительно испытываемое отчаяние, которое  по накалу душевных переживаний не сравнимо  ни с чем и вызывает такое вселенское чувство великого сострадания и одновременно протеста, что напрашивается обращенный к Богу риторический вопрос: «За что?». 
    Война  была еще в разгаре, и не видно было ее конца. Каждый день уносил сотни молодых жизней, погружая людей казалось бы в нескончаемый траур. В относительно свободные минуты Арин старался упорядочить в уме истории для своего будущего романа о третьей войне в Карабахе. В одну из таких минут ему позвонила подруга Ирина и, рыдая, стала рассказывать о своей девяносточетырехлетней матери. Но спустя мгновения она неожиданно осеклась и сказала, что не может продолжать разговор и напишет ему по мессенджеру. Чуть позже  Ира прислала по мессенджеру фото своей престарелой матери, которую удалось  с огромным трудом из столицы Арцаха - Степанакерта, находящегося под жесточайшим обстрелом и бомбежками, доставить в Ереван. Полный страдания взгляд благородной женщины, истощенной физически и морально из-за  болезни Альцгеймера, сразу же лишил Арина  душевного покоя. Взгляд женщины, не осознававшей своего подлинного состояния  и  пребывавшей в своём особом мире, буквально начал его преследовать, заставляя искать ответы на вопросы: почему такие люди, как эта бедная женщина, оказались в столь тяжелой ситуации, почему во время эвакуации населения власть забыла об одиноких, немощных стариках, в то время, как их дети и внуки, рискуя жизнью, обеспечивали безопасность этой самой власти?   
   Вопросы, вопросы... и продолжавший преследовать Арина взгляд благородной женщины, устремленной в неведомую даль... Война... И таких историй у нее вдоволь -  одна страшнее другой...

                Встреча с министром Мнацаканяном

    Звонок Карена Мирзояна, пригласившего Арина ровно в четыре часа дня к  зданию министерства иностранных дел Армении, не стал для него сюрпризом. Сразу же после первой встречи министров иностранных дел Армении и Азербайджана в Москве, проходившей при посредничестве российского министра Лаврова, Арин связался с бывшим министром иностранных дел Нагорного Карабаха, а ныне чрезвычайным послом по особым поручениям премьер-министра Армении Кареном Мирзояном и попросил организовать встречу с министром Зограбом Мнацаканяном.
    Когда Карен позвонил ему, он был в гостях у своей старшей сестры, пригласившей его на обед. После звонка старого друга Арин стал собираться.
    - Ты куда?- недоуменно спросила его сестра.- Только зашёл и уже  уходишь,- недовольно заметила она.
    - У меня важная встреча, извини,- пояснил Арин.
    И хотя сестра Лилия прекрасно знала, что брат, находясь в Ереване, все время встречается с дипломатами, государственными и политическими деятелями, которые хоть как-то могли бы изменить динамику печального развития событий, тем не менее она настояла, чтобы он как следует поел перед выходом:
    - Твой министр подождёт! Я должна быть спокойна, что ты поел. А то носишься весь день...
    - По-твоему, я ничего не ем?- впопыхах уплетая все, чтобы  и сестру не обидеть, и вовремя выйти по звонку таксиста из дома, произнёс Арин и спешно поднялся со стула и в знак благодарности поцеловал сестру.- Ну, не обижайся. Такие теперь времена.
    В эту минуту подошла племянница Анна со свёртком в руке, а рядом с ней он  заметил ползающего почти годовалого сына Микаэла, пытавшегося зацепиться за юбку мамы и встать на ноги.
    - Ты посмотри, он скоро начнёт ходить,- взяв на руки малыша, который тут же расплакался, радостно воскликнул Арин.-  А это что?- показывая на свёрток, поинтересовался он.
    - Сухофрукты,- пояснила Анна.- Держи  у себя в кармане,  будет чем подкрепиться.
    Арин потянулся к племяннице, нежно обнял ее и взял из ее рук  пакетик с сухофруктами: «Это ты хорошо придумала,- заметил он и добавил,- обещаю, что сам всё съем...».
    Садясь в такси фирмы GG, Арин с удивлением заметил, что сервис соответствует всем антиCOVIDным  требованиям.
    - Это только вы лично следуете рекомендациям ВОЗ?- спросил он водителя, отгороженного от него прозрачным пластиком.
    - Нет, почему же! В нашей компании такой порядок, и от пассажиров мы требуем уважения к своим правилам,- отчеканил водитель, приятно удививший Арина, всегда возмущавшегося беспечностью, царящей во всем армянском обществе.
    Машина уже подъезжала к Площади Республики, и Арин попросил шофёра остановиться.
    Поблагодарив ещё раз шофёра за неожиданный сервис, он вышел из машины и первым делом набрал Карена. Карен тут же  ответил.
    - Красавчик,- так мило обращался Арин к своему другу, занимавшему высокий государственный пост, и тот принимал это, как должное, даже в присутствии других не обижаясь на столь фамильярное обращение...
    - Да, родненький,-  в тон Арину ответил Карен и сразу же спросил.- Ты где?
    - У парадного подъезда.
    - Подожди минутку, я спущусь за тобой. Планы немного изменились. Зограб сейчас занят. Попробуем зайти к нему через полчаса.
    - Тогда, чтобы тебя не напрягать, может, я  прогуляюсь и подойду к половине пятого?- предложил Арин.
    - Как тебе удобно. Но перед встречей я хотел с тобой кое-что обсудить,- пояснил Карен.
    - Тогда спускайся,- коротко ответил Арин и стал выдвигаться к  входу одного из самых красивых зданий в Ереване, построенных за последнее время.
    Не успел Арин дойти до условленного места, как рядом уже  стоял высокий импозантный бородач Карен. С присущей ему улыбкой, которая не сходила  с лица даже в столь печальное для всего армянства время, он обнял своего друга и, сообщив охране, что Арин поднимается с ним на встречу с министром, вежливо пропустил его вперёд. В кабине лифта находилось несколько человек,  и все очень пристально смотрели на Арина. Выйдя из лифта, Арин первым делом спросил:
    - Почему они так внимательно смотрели на меня?
    - Арин, дорогой, они были ошарашены тем, что  оказались в одном пространстве с гениальным человеком, которого каждый день цитирует армянская пресса,- вполне серьезным тоном пояснил Карен, а затем добавил.- Ну как? Тебя удовлетворил мой ответ?
    - Ты знаешь мое слабое место,- улыбнувшись, ответил Арин.
    - Я всего лишь констатировал факт,- похлопав по плечу друга,  отозвался Карен, открывая двери своего кабинета и пропуская вперёд Арина.
    Арин не раз оказывался в кабинете  друга, но сейчас он впервые  остро ощутил, что прежние власти больше заботились о роскоши, нежели о развитии государства и оснащении армии. Кабинет Карена Мирзояна  в недавнем прошлом занимал родной брат экс-президента Армении Сержа Саргсяна, и он был обустроен похлеще кабинета министра. Пока Карен набирал в приемную министра, чтобы сообщить о готовности к встрече, Арин тем временем подошёл к громадным витражам, выходившие на бывший «английский» парк, переименованный в советское время в «коммунистический»,  или, как его в народе называли, «Комайги». По иронии судьбы именно в этом парке по вечерам любят собираться люди с нетрадиционной ориентацией и своим вызывающим видом вгонять в краску добропорядочных, не искушенных в сексуальных фантазиях обывателей. С приходом правительства Никола Пашиняна гомофобные настроения в Ереване ещё более усилились из-за убеждения в том, что власти негласно проталкивают интересы международных структур, добивающихся от Армении легализации однополых браков... Из кабинета Карена виднелся потрясающей красоты фасад одного из известнейших банков страны - «Америабанк», владельцем которого был знаменитый меценат и соучредитель премии «Аврора» Рубен Варданян. Чуть вдали высматривались здания посольств Италии и Франции, а также мэрии Еревана...
     Арин невольно вспомнил студенческие годы, когда все это пространство было покрыто могучими столетними деревьями, и весь парковый комплекс гармонично вплетался в  задумку гения архитектурного зодчества Таманяна, преобразившего угрюмый вид Еревана. Кажется, все теперь  стало скатываться в обратную сторону. Печальных красок городу добавила недавняя война в Арцахе.
    Арин продолжал размышлять, когда раздался сигнал селектора, и он понял, что надо готовиться к выходу.
    Поднимаясь на лифте, Карен как бы ненароком попросил Арина при встрече каким-нибудь образом приободрить министра.
    - Не первый год замужем,- отшутился в ответ Арин, давая понять другу, что нет нужды о чем-либо  беспокоиться.- Главное, чтобы я почувствовал, что он честный человек и искренне озабочен судьбой нашего народа.
    - В этом ты  можешь не сомневаться,- заверил Карен, открывая двери приемной министра, где собрались послы Армении в ряде стран и пресс-секретарь министра.
    Поздоровавшись с ними, они сразу же прошли в кабинет министра Мнацаканяна, и тот после тёплого, несколько грустного приветствия напомнил Арину, что встречал его раньше. Затем сразу же приступил к детальному рассказу о переговорах с Азербайджаном при посредничестве России, а также США и Франции. Арина больше всего заинтересовали  переговоры в Москве.
    Зограб Мнацаканян подробно  рассказал обо всем, что происходило на переговорах и о том, чего  армянская сторона ожидает от них. Уверенный тон министра, несмотря на его колоссальную усталость,  наглядно проявлявшуюся в его глазах и голосе, удивил Арина.
    - Как вам, если международное сообщество намерено признать Карабах в обмен на некоторые территории, используемые в качестве пояса безопасности? По большому счету в ходе войны мы уже их потеряли,- посмотрев прямо в глаза Арину, заявил министр.
    - Вы в это верите?- с сомнением спросил Арин и продолжил.- Я бы не спешил воодушевляться.
    - Переговоры в Москве идут вокруг немедленной остановки военных действий, итогом  переговоров должно стать международное признание независимости Арцаха,- рассказывал о нюансах переговоров министр.
    - Дорогой Зограб,- перешёл Арин на неформальное обращение с человеком, в котором сразу же почувствовал искренность и большую заинтересованность в будущем Карабаха,- будьте осторожны! Это мой вам совет, и не стоит верить всему тому, что говорят русские на переговорах. За моей спиной более тридцати лет общения с лидерами государств, в особенности русскими и азербайджанцами,- напомнил Арин министру.- Вы уверены в том, что Арцах по итогам этой войны будет признан международным сообществом?
    - Я тебе говорю, что в Москве мы обсуждаем весь этот пакет вопросов, и российское руководство однозначно считает, что Нагорный Карабах должен быть признан международным сообществом,- снова уверял министр.
    Арин уходил от министра с двояким чувством. У него не было повода не верить в то, о чем тот ему поведал, поскольку Арин чувствовал, что все, о чем говорил министр, было  очень искренне и честно. Его смущали лишь излишняя самоуверенность министра и абсолютное доверие действиям России на дипломатическом фронте.
    На вопрос Карена  о впечатлениях от разговора с министром Арин ответил:
    - Его искренность подкупает. Но, по-моему, наивно считать Россию настоящим сторонником  Армении и Арцаха  по переговорам...
    - Поживем, увидим...
    - У нас времени на это нет! И нет права на ошибку!


                До дня ли рождения?


     Карина находилась у Арина в квартире, когда ей позвонила подруга Алла.
    - Что делаешь?-  вместо приветствия сходу спросила Алла.
    - Привет, я у Арина, а что случилось?- спросила в свою очередь Карина.
    - О, как хорошо!- воскликнула Алла и пригласила ее вместе с  Арином в гости, пояснив.- Сегодня у Армена день рождения, не хочется отмечать его в одиночестве. Вместе точно  будет веселее. Я на всякий случай наготовила всякой всячины, сама не понимаю, зачем. Армен противится и твердит, что в этих условиях и слышать не хочет о дне рождения,- тараторила Алла, не давая  Карине и слова  вставить.
    Выудив момент, Карина сказала, что поговорит с  Арином, но не обещает, что сумеет его уговорить.
    - Тогда одна приходи, если Арин откажется,- настаивала Алла.
    - Посмотрю, но  сама тоже не обещаю, что зайду...

    После разговора с Аллой Карина сообщила Арину, что та приглашает их на день рождения Армена.
    - А что, в Армении сегодня есть люди, которые ещё справляют дни рождения?- удивился Арин.
    Карина попыталась оправдать решение Аллы, но Арин вдруг заявил:
    - Не надо оправдывать Аллу, я понимаю её, давай, собирайся мы пойдём к ним. Но сначала пойдём на митинг.
    Карина приободрилась, но затем странно посмотрела на Арина, всем своим видом как бы спрашивая: «Ты что, серьезно?».
    - Да, да, я серьезно,- вслух ответил Арин на не прозвучавший вопрос подруги...
    Карина перезвонила Алле и сообщила ей о намерении зайти к ним, но только после митинга.
    - В таком случае мы тоже пойдем, а после него - вместе возвратимся к нам домой,- радостно заявила Алла и добавила:- Уверена,  что Армену этот план придется по душе, ему тоже хотелось помитинговать...
    Арин с Кариной уже стояли возле памятника композитору Спендиарову, когда Армен с Аллой подошли к ним. Они поздравили Армена с днём рождения, на что тот с грустью заявил, что  настроение не из радостных, но попросил после митинга не расходиться, а вместе отправиться к ним домой.
    Людей на этот раз оказалось меньше, чем в прошлый раз, и это удручило и Арина, и Армена.
    - Что за народ? Я не понимаю, что еще должно случиться, чтобы можно было понять: эта власть просто так не уйдёт,- сетовал Армен.
    - Каков народ, таков и правитель,- почти  крикнул в ответ Арин, да так, что стоящие рядом сразу обернулись.- Мне тоже не верится, что Никол  просто так сам уйдёт...
    - А что делать?- спрашивал Армен более опытного в политике Арина.
    - Сам не знаю. Сейчас все по-другому. Если все это происходило бы двадцать восемь лет назад, возможно, я  бы дал ответ. Но сейчас - затрудняюсь. Потому в поисках ответа я иногда и участвую в митингах,-  откровенно признался Арин и, обратившись к Армену, сказал:- Надоело слушать эту болтовню изо дня в день, может, пойдём уже к вам?
     Предложение Арина пришлось всем по душе, и друзья двинулись к Армену домой на ужин...
 
                Флаги противника у дороги

    Переживания  Арина, связанные с последствиями войны и их тяжелым воздействием на людей, изменившим привычный уклад практически всего населения Нагорного Карабаха и Армении, усиливались еще и потому, что все  эти события он пропускал  сквозь призму собственных психологических ощущений. И ощущения, и мысли были совершенно разноплановы и все время подвергались изменениям. Только он успевал в последовательности сложить одну цепочку событий с другой до и после войны, как вновь случившееся  возвращало его в суровую реальность, вынуждая вместо психологического анализа произошедшей национальной трагедии заняться решением проблемы, что могло бы кому-то реально помочь в сложившейся плачевной ситуации.
    В последнее время Арин редко приезжал в Нагорный Карабах и  начинал постепенно смиряться с мыслью, что в стране попранной мечты ему уже нечего делать. Но когда его племянница Ирина с  супругом Володей, приехавшие в Ереван навестить детишек, которых они из соображения безопасности оставили у сестры, предложили Арину поехать с ними в Карабах, он бросил все свои дела и вместе с родней рано утром выехал  в направлении южной границы Армении. Теперь это была единственная дорога, связывающая израненную, разодранную родину с матерью-Арменией, которую дикий хищник Азербайджан продолжал по кусочкам раздирать ее и присваивать себе, сужая все больше и больше коридор жизни для армян, проживавших на своей родной земле .
    Стояло раннее январское утро. Туманное и холодное. Несмотря на то, что выпавший накануне снег практически растаял, тем не менее, ехать было не очень безопасно. За ночь образовался гололёд, сковавший намерение Арина быстро доехать до Степанакерта. На трассе почти не было другого автотранспорта, и Арин тревожно отметил про себя: «Страна катится в пропасть. Жизнь словно застыла. Не видно даже иранских фур с грузом, которые раньше встречались на каждом километре...».
    На душе стало совсем тягостно. Вспомнилось заявления иранского министра иностранных дел Зарифа президенту Азербайджана Алиеву во время их вчерашней встречи в Баку о том, что Иран готов восстановить инфраструктуру и азербайджанские населенные пункты Нагорного Карабаха, пострадавшие в ходе военных действий.
    «Предатели!»- подумал Арин и стал размышлять над тем, как могло случиться такое, что Иран, придерживавшийся нейтралитета в карабахском вопросе  на протяжении последних тридцати лет, впервые так явно поддерживал Азербайджан, а во время недавней войны косвенно выступил в его защиту. Арин был настолько зол в отношении Ирана, что готов был поддержать инициативу нанесения военного удара по нему со стороны США и его союзников. Раньше он  и представить себе не мог подобную мысль. Но сегодня для него стало очевидным, что Иран был для Армении ненадежным партнёром, впрочем, как и Грузия и, как ни странно,  Китайская Народная Республика. Все предали Армению, бросив ее на произвол судьбы...
    Арин продолжал свои размышления о геополитике, не обращая внимания на прекрасное снежное убранство гор и долин южной части Армении. Только изредка он оглядывался по сторонам, когда его племянница просила полюбоваться той или иной картиной, мелькавшей за окнами машины...
    Наконец-то машина  приблизилась к первому пограничному посту, за которым начинался Лачинский коридор, дорога жизни, обставленная постами российских миротворцев. За пару километров до развилки дорог, связывающей с одной стороны, город  Шуши, сданный азербайджанцам по сговору Никола Пашиняна с русскими и азербайджанцами, и Степанакерт, с другой, племянница осторожно и с грустью сообщила, что скоро  впереди они увидят турецкий и азербайджанский флаги.
    - Вроде как в прошлый раз, когда я ехал в Ереван, турецкого флага уже не было,- дрожащим голосом ответил Арин. И в этот самый момент он  справа от себя, у подножия холма, заметил недавно появившееся фундаментальное сооружение, обнесённое колючей проволокой, посередине которого развевались два флага: азербайджанский и турецкий.
    - Надо же!- возмутился он.- Что за очередное издевательство? И мы  должны это терпеть? Я сегодня же подниму хай в социальных сетях и массмедиа. Ты только посмотри!- не успокаивался Арин, не  в силах придумать противоядие против этой наглой вылазки азербайджанского руководства.- А русские миротворцы тоже хороши -  оккупировали Арцах, вдобавок ещё охраняют азербайджанский и турецкий флаги. Они должны ответить за это!

                Учись разговорить по-азербайджански    

    Уже два дня как Арин вновь вернулся в Арцах, в Степанакерт. Прошло почти три месяца с момента подписания позорного Заявления трёх президентов, в результате которого Арцах был разгромлен по сценарию России. В том, что Россия была виновницей этой бесчеловечной мясорубки, исполнителями которой стали Азербайджан и Турция, Арин ничуть не сомневался. Единственное, чему он удивлялся, было то, что армянский народ не вынес уроков из истории и по-прежнему слепо верил и подчинялся воле северного «брата».
    Арин слыл наиболее антироссийски настроенным человеком в Арцахе. На обвинения оппонентов, обличавших его в русофобии, он всегда спокойно отвечал: «Я априори не могу быть русофобом, поскольку я мыслю на русском, пишу по-русски и изъясняюсь на русском. Как я могу быть русофобом? Вы прочтите мои стихи и мою прозу и поймёте, что я, возможно, более русский, чем некоторые русские. Другое дело, что  мне не все  нравится в политике российских властей! И, будучи честным человеком, я открыто критикую такую политику, особенно, если она касается моего народа и его судьбы...».
    Он поднимался по парадным лестницам правительства, когда из дверей стали выходить две женщины сомнительного вида. Арин остановился, пропустив женщин на лестничную площадку, и уже приготовился переступить порог здания, когда разговор женщин привлёк его внимание, и он решил задержаться у входа.
    - Ты слышала, что скоро нам выдадут азербайджанские паспорта?- практически крича и с громким смехом, спросила одна из них.
    - Да ты что?- удивилась вторая.- Ты это  всерьез?
    - Ну, так говорят,- запнувшись, ответила первая женщина.
    - Значит, надо срочно учить азербайджанский,- расхохоталась другая.
    Затем она, явно демонстративно, спросила свою подругу.- На вар, на ех?(что по-азербайджански означает: «Как дела?»)...
    Женщины вновь разразились смехом и быстренько спустились по лестнице.
    Случай на какое-то мгновение лишил Арина воли к действию, и он спросил себя: «Ради кого я так мучаюсь? Ради таких личностей, у которых отсуствует и чувство Родины, и мозги тоже? Возможно даже, что они во время войны потеряли своих близких! Я не удивлюсь, если так и окажется! Не такие целовали руку премьеру Николу на Ераблуре, кладбище героев в Ереване, виновного в гибели тысяч и тысяч защитников Родины…».
    «Родина заканчивается там, где заканчиваются национальные ценности...»,- заключил Арин и, понурый, с великой грустью направился в кабинет своего друга Давида.
    Давид сразу подметил настроение Арина и вслед за приветствием  спросил:
    - Я тебя не узнаю, Арин. Что-нибудь случилось, ты на себя не похож?.. Как будто кто-то тебя потрепал.
    - А так и есть,- ответил Арин.- Только что на парадной площадке правительства меня фундаментально потрепали две клуши.
    - Да я не верю, чтобы кому-то удалось тебя потрепать!- в удивленно воскликнул Давид, а потом добавил.- Ты сам кого угодно сделаешь...
    - Но не этих баб и уже не этот народ,- подавленно откликнулся  Арин и стал рассказывать о случившемся другу.
    - А что ты ожидал от людей? Они всегда были такими,- спокойно, без эмоций, констатировал  Давид.
    - Теперь я понимаю, почему мы все время проигрывали и продолжаем  проигрывать. Мы всгда ищем виновных в своих неудачах вне себя, во внешних силах. Я шёл к тебе и размышлял о негативной роли России во всем случившемся. Кстати, и поныне я не перестаю так считать. Но то, что я услышал только что, заставило меня по-иному посмотреть на события, приблизившие наш народ к этой последней черте, после которой начинается отчаяние единиц, но не народа... И, конечно, ни Турция, ни Россия не посмели бы с нами так поступить, если бы мы, как народ,  не находились на уровне этих двух клуш...

                Поездка в Мадагис

    Когда бывший президент Арцаха, один из лучших друзей Арина, Бако Саакян предложил ему рано утром проехаться по израненной Родине, Арин сразу же согласился. Более того, он как будто ждал этого момента. «Поедем в северные районы Арцаха»,- уточнил Бако.
    Перед глазами Арина моментально всплыли картины горных поселений Мадагис и Талыш. Сколько раз он вместе с Бако и выдающимся военачальником, своим другом Аршо, ездил туда, чтобы своими глазами увидеть, как восстанавливается наиболее пострадавшая  в ходе второй карабахской войны местность.
    Тогда многие придерживались мнения, что  не стоит тратить средства на восстановление разрушенных войной  селений, которые в силу географического расположения могут повторно подвергнуться военной агрессии со стороны Азербайджана. Но  Бако и Аршо,  как и Арин, твердо считали, что важно всегда демонстрировать  решимость властей и волю народа к восстановлению. И это должно стать   посылом не только для собственного народа, но и для врага, который может и он должен для него стать сдерживающим фактором…   
    Апрель две тысячи шестнадцатого стал водоразделом между первым этапом развития самопровозглашенной республики, победившей до зубов вооруженный Азербайджан и вторым, продемонстрировавший одну простую истину: после победы непозволительно впадать в эйфорию и предаваться низменным инстинктам, влекущим за собой нивелирование самой идеи государственности, от которой в первую очередь начинала страдать армия. Апрель две тысячи шестнадцатого был сигналом того, что если в срочном порядке не предпринять шаги по восстановлению традиций самопожертвования во имя идеи всего армянства, неминуемо последует разгром страны…
    Апрельская революция две тысячи восемнадцатого года в Армении и приход к власти ее идеолога Никола  притормозили грандиозные планы карабахского руководства, претворение которых позволило бы не только восстановить разрушенные войной местности, но и превратить их в неприступные крепости… К сожалению, этим планам не суждено было сбыться. На пути этих планов, как и других, стоял   Никол…
    Бако приехал за ним в сопровождении одного охранника, который сидел за рулем персонального автомобиля. Два друга молча вглядывались в дорогу. Время от времени, при виде жутких разрушений и безлюдных деревень они, как бы сговорившись,  оборачивались лицом друг к другу, глубоко вздыхая, и пожимая плечами, затем снова упирались взглядами в печальные картины  в поисках надежды или ответа на вопрос, как исправить последствия этой ужасной войны, ввергавшие каждого здравомыслящего армянина в пучину беспросветных раздумий. В одночасье жизнь  многих людей превратилась в безграничное печальное переживание, доводившее  до болезней и даже стремления уйти на тот свет, чтобы больше не видеть позора своего народа...
    Машина объезжала дороги, переданные  Азербайджану, и потому путь до Мадагиса становился длинее. По одну сторону реки Тер-тер стояли азербайджанские войска, по другую - армянские. Уже появились знакомые насыпи, созданные для безопасного проезда, когда Арин повернулся и пристально посмотрел в глаза Бако. То, что он  увидел в самой глубине глаз друга, весь его облик, изменили намерение Арина спросить о чувствах, обуревавших бывшего президента страны. Глаза выражали великую личную драму, связанную с потерей страны. Арин обнял его и произнёс: «Мы не такое пережили, переживем и этот период...».
    - Не сомневайся, родной. Я абсолютно уверен, что так и будет. Нам просто надо сплотиться...,- ответил Бако и попросил водителя остановить у развилки дорог на холме, откуда был виден весь Мадагис...
    - Да, но прежде надо разобраться с преступниками,- произнёс Арин вслед другу, вышедшему уже из машины.
    Видимо, Бако не расслышал его замечания. Он молча и  задумчиво всматривался  в даль, за Мадагис, выискивая знакомые контуры деревни Талыш, и Арин решил вернуться к озвученной мысли позже.
    Арин повернулся в сторону реки, которая с самой северной части катила свои прозрачные волны в грандиозное водохранилище. Пока он смотрел в этом направлении, вспомнилось, как  два года назад его  испанские друзья-модельеры Долорес Джиро и Давит Малакян приехали погостить у него, и он отвез их в Мадагис и Талыш. Он вспомнил все до мелочей, как они на катере  поднялись вдоль речки до самой последней точки Карабаха, контролируемой армянскими войсками, до самого моста «Егникнер», как они помахали солдатам с катера и вернулись обратно, где их ждал изысканный шашлык из карабахской осетрины, которую выращивали  в рыбном хозяйстве Мадагиса.
    - Ты о чем задумался?- прервал его воспоминания Бако.
    - Да так... Вспомнилось, как в лучшие времена привозил сюда зарубежных гостей и как те восторгались здешними красотами..,- поделился Арин мыслями.-  Помнишь испанских модельеров, заведующую кафедрой моды Барселонского Университета Моды?- спросил Арин.
    - Конечно, помню! Я помню всех твоих гостей,- улыбнувшись своей неповторимой улыбкой, заверил Бако, который в бытность президентом исполнял любое желание Арина, направленное на пропаганду Нагорного Карабаха.
    - Спасибо, родной. Так вот, Долорес Джиро тогда сказала, что Арцах должен культивировать элитный туризм, не такой массовый, как в Испании. Сюда должны приезжать только очень знаменитые люди, это край для особенных людей...
    - Да, я вспомнил ее слова. Она при встрече  то же сказала и мне,- подтвердил Бако и,обняв за плечи Арина и взглянув ему в глаза с неизбывной грустью, твердо сказал:
    - Поверь мне! Все вернётся на круги своя...


                Как подписывалось Заявление

    Наряду с внутренними факторами, способствовавшими поражению, Арина особенно интересовали  внешние. Несмотря на то, что во время последней войны средства массовой информации и социальные сети были переполнены информацией и репортажами о боевых действиях и разрушениях в Нагорном Карабахе, тем не менее, международное сообщество не  проявило должного внимания к приостановке военных действий.
    «В чем причина такого поведения?»- спрашивал он самого себя и начинал размышлять обо всех факторах, вынудивших мировое сообщество игнорировать тот факт, что накинутая на шею Армении и Арцаха петля с каждым днём затягивается все туже и туже. От такой удавки страна совершала конвульсивные действия, истощавшие и без того ограниченные ресурсы, и  приближалась к своему позорному, казалось, неминуемому концу...
    Неужели коронавирус и объявленная пандемия в глобальном масштабе стали первопричиной такого поведения? Он был склонен считать, что пандемия сыграла свою негативную роль, но в этой войне - не самую ключевую.  Ведь известно, что ограничение коммуникаций, существенным образом отразилось на снабжении воюющей армии  Армении. Пожалуй, важным стал и фактор США, занятый своими предвыборными баталиями. Но при глубоком анализе событий в мире, нетрудно было заметить, что США и Европа стали нерешительными  даже в отстаивании своих собственных интересов. Это наглядно проявлялось в вопросах поведения Турции к Кипру, Греции и Израилю из-за грандиозных углеводородных ресурсов вокруг острова Кипр.
    Лидер Турции Эрдоган первым почувствовал неспособность США и союзников наказать его страну за непослушание и проведение в жизнь повестки дня, исходящей из интересов сугубо своей страны. Такая политика возымела действие, и многие страны, включая Россию, Иран и Китай, стали пересматривать своё отношение к Турции, воспринимая ее как угрозу своим национальным интересам и начали выстраивать взаимовыгодное партнёрство с ней. Это партнёрство уже отчетливо вырисовывалось в разных уголках планеты накануне  третьей карабахской войны.
    Наивные ожидания армянской дипломатии, выстраивавшей свои отношения с внешним миром в контексте обязательств России в отношении Армении на случай военной агрессии в отношении неё, оказались нежизнеспособными и нанесли значительный урон армянской стороне в ходе войны. Слепое доверие словам Путина о том, что Россия вместе с Арменией и Нагорным Карабахом привело страну к коллапсу. Дипломатия не сумела прощупать то, что Путин усыплял бдительность Армении, чтобы под самый конец усилить свое военное присутствие в Армении и Арцахе, под предлогом миротворческой операции...
    Арин не раз вспоминал слова министра иностранных дел Зограба Мнацаканяна о том, что на переговорах в Москве серьезно обсуждается вопрос признания будущего статуса Нагорного Карабаха как независимого государства, при условии потерь некоторых территорий.
    «Я не верю в это!- сказал тогда Арин министру.- Вы сами  верите в то, о чем мне рассказали?». «Да!»- последовал утвердительный ответ министра...
    «Я вас прошу не слишком доверяться Лаврову, поверьте моему опыту»,- напутствовал перед выходом из его кабинета Арин...
    Вспомнив первый разговор с министром Мнацаканяном, Арин невольно вспомнил и последний, который состоялся  вечером после подписания Заявления трёх руководителей.   Министр выглядел очень уставшим и растерянным. Проявив, однако, максимум внимания Арину, Зограб Мнацаканян сообщил, что за несколько часов до подписания  Заявления он детально обсуждал и согласовывал его текст с Лавровом и, согласно финальному тексту, под юрисдикцией Нагорного Карабаха оставались весь Лачинский коридор, город Шуши и Гадрутский район. То есть, в ситуации, которую можно было оценивать как удручающей и плачевной для армян, это Заявление можно было считать успехом. «Я отправил  окончательный, согласованный с Россией текст премьер-министру, а сам уехал домой. Утром я узнал из средств массовой информации, что Никол Пашинян подписался под совершенно другим текстом. Что произошло ночью, я понятия не имею...».
    Арин очень высоко оценил честность главного дипломата страны, который  после такого позора немедленно подал в отставку...
    Быть может, если бы армянское руководство более активно проводило внешнюю политику с учетом реальных нужд и интересов армян, не было бы этой бумажки под названием «Заявление...».
    Постоянные мучительные размышления о произошедшем провоцировали у Арина жуткую головную боль. Ни лекарства, ни горячий душ не снимали ее приступов. И Арин вновь и вновь заглушал боль  коньяком... «Так  легко и  алкоголиком стать...».

                Звонок Карине

    Прошло больше недели с тех пор, как Арин приехал в Степанакерт. Однообразные, скучные дни, полные неразберихи и хаоса, стали его тяготеть, и он собрался снова в Ереван. «В большом городе больше возможностей занять себя»,- оправдывал своё намерение Арин поскорее уехать прочь от, как ему показалось, проклятой земли. Только  он собрался  сообщить племяннице и  другим родственникам о намерении завтра  уехать, как получил мессидж по Viber. «Если ты свободен, я позвоню тебе?»- спрашивала Карина.
    Он не стал отвечать  письмом и сразу же набрал номер телефона любимой. Услышав знакомое короткое «Алло», Арин подумал, как было бы чудесно, чтобы этот голос прозвучал сейчас рядом, а не на расстоянии трехсот пятидесяти километров.
    - Карина, как я соскучился по тебе!- вместо приветствия произнёс он.
    - Ты серьезно?- с волнением в голосе отозвалась Карина.- Я тоже, дорогой, не нахожу себе места после того, как ты уехал. Чего-то мне не хватает, хожу сама не своя,- признавалась она.
    Арин вслушивался в каждое произнесенное слово любимой девушки и ловил себя на том, что от слов Карины на душе становится легко, и тяжелые думы уступают место другим, так похожим на те, что обуревали его  до начала войны. Карина продолжала ещё говорить, когда Арин решил ее обрадовать, поделившись своим решением завтра выехать в Ереван. Но Карина не проявила особого восторга, услышав о намерении Арина, и тогда он спросил её:
    - Ты, похоже, не рада?
    - Почему не рада?- как-то неуверенно ответила она.
    - Голос твой выдаёт тебя,- заметил Арин.
    Карина выдержала паузу и слегка огорченно пояснила:
    - Знаешь, милый, я собиралась сделать тебе сюрприз и уже договорилась с таксистом, чтобы он отвез меня в Степанакерт. Я не ожидала, что  ты решишь именно  завтра выехать в Ереван. Теперь мне неловко отменить поездку, сам знаешь, как трудно сейчас найти пассажиров,- виновато делилась она с другом своими мыслями.- Этим и объясняется смена амплитуды в голосе,- уж очень по-научному сформулировала она свое объяснение.
    Арин мгновенно оценил всю щепетильность момента, в особенности то, что Карина собиралась сделать ему приятный сюрприз, и то, как  она теперь  переживает из-за возможностей отмены поездки, и, недолго думая предложил:
    -  Дорогая, не стоит переживать. Я отложу свою поездку в Ереван, и мы поедем туда вместе с тобой.
    - Может, у тебя какие-то срочные дела, а я некстати намереваюсь приехать к тебе?- забеспокоилась она.
    - О чем ты, родная?! Я соскучился по тебе и решил приехать в Ереван. Я соскучился по твоим ласкам, поцелуям, по твоему взгляду, даже по запаху. Я здесь понял, что ты, как никогда,  нужна мне. Не представляешь, как я счастлив, что ты решилась на такой смелый шаг: приехать и быть рядом со мной в этот трудный для меня период жизни!- в страстном порыве воскликнул Арин, как бы исповедуясь перед любимым человеком.- Приезжай завтра. Я приготовлю всякой вкуснятины, и мы устроим романтический вечер у меня дома...
    - Значит, я еду?- на всякий случай ещё раз переспросила Карина,  чей голос  зазвучал на пол-октавы выше.
    - Да, да, да!!!

                Приезд  Карины
 

    С раннего утра Арин прокрутил мясо, поджарил его с лучком и особыми пряностями, придававшими мясному фаршу особый, неповторимый вкус, рецепт которого он держал в тайне даже от самых близких людей, затем принялся колдовать над выпечкой блинных листов.
    «Надо удивить Карину»,- решил он. Эти блины, сегодняшние, должны быть особенными, ариновскими, и должны продемонстрировать Карине то, что если Арин продолжает вкладывать душу в кулинарный процесс, значит, жизнь продолжается и не все ещё потеряно.
    К приезду Карины он успел приготовить всякой всячины, и даже свой фирменный салат из дыни, виноградных гроздьев, местного сыра – брынзы и зелени, приправленный специями и отменным золотистым подсолнечным маслом карабахского производства.
    Когда Карина постучалась в дверь, он наводил последние штрихи к оформлению праздничного стола. Прямо с порога двое влюблённых страстно сплелись в жарких бъятиях, будто им было по шестнадцать лет. Сколько слов преданности и любви прозвучало  всего лишь за несколько секунд!..
    Только чуточку поостыв, Арин помог любимой снять с себя кашемировое пальто коричневого цвета и сапоги. Карина предстала перед ним в темно-фиолетовом выходном платье, идеально подчеркивавшем ее отточенные до изыска линии тела. Арин на минуту застыл на месте, не способный оторвать глаз от любимой. До того она была хороша! И сразу же подумал: «Боже, какая же она красивая!».
    Проводив Карину в гостиную, Арин занес саквояж подруги в спальню, затем подошёл к Карине, которая практически неподвижно застыла от удивления и продолжала смотреть на сервировку стола. Все было оформлено с таким изысканным вкусом, что если бы кто-то попытался придумать какую-нибудь другую, более интересную комбинацию дизайна, то он лишь испортил бы гармонию. Эта гармония перекликалась с чувствами, исходящими от них обоих.
    Прикосновение Арина вывело Карину из состояния созерцания, и она, обернувшись  к любимому и в очередной раз утонув в его сильных мужских объятиях, призналась: «Как же чудесно, что ты есть! Без тебя я бы  не смогла  оценить жизнь во всех ее прелестях! И как хорошо, что ты возвращаешься в жизнь. Я это так чувствую...»,- умолкнув на мгновение, она посмотрела в глаза любимому человеку, которые излучали  тепло и любовь, слегка прослезилась и прильнула головой к  его груди.
    - И... что? Кажется, ты хотела продолжить свою мысль?- с трепетом спросил Арин, ожидавший чего-то особенного в эту минуту.
    Карина молчала и только вдыхала запах, исходивший от любимого человека. Но Арин не унимался, ему хотелось во что бы то ни стало услышать продолжение мысли любимой, и он снова спросил: «И?..».
    - Вот и  заверши мою мысль..,- предложила Карина,  затем прибавила:- Ты стал обнимать меня так, как прежде. Я осознала, что ты очень и очень любишь жизнь, а, значит, наша Родина будет жить! Не может быть конца, если люди продолжают любить...
    После этих слов Арин зажег свечи на канделябре, стоявщем посреди роскошного стола, и пригласил подругу к столу. Ему не терпелось удивить любимую кулинарным волшебством и услышать от неё слова восторга и благодарности за этот романтический вечер...

                Нежданный звонок

    «Не кажется ли тебе, что ты обязан написать письмо командующему миротворческим контингентом России в Нагорном Карабахе генералу Мурадову с предложением о встрече?»- во время очередной летучки в офисе «Нагорно-Карабахского Комитета Хельсинкская Инициатива-92» спросила Арина  Светлана, его подруга, бессменно сотрудничавшая с ним с момента основания первой на всем Южном Кавказе неправительственной организации.
    - Смысл-то какой?- отозвался Арин и задумался над предложением коллеги, отличавшейся, как и он, подобно ему, жестким и принципиальным характером и придерживающейся особого взгляда на внутриполитические события в Нагорном Карабахе после войны.
    Пока Арин думал, Светлана стала приводить доводы в пользу своего предложения:
    - Я понимаю, что ты, как мы все, переживаешь жуткую депрессию в связи с кажущейся  безысходной обстановкой, царящей во всех сферах жизни. Но должен же быть какой-то выход из этой паршивой ситуации! И я вижу определенные возможности в кооперации с миротворческим контингентом. Сегодня они - гарант нашей безопасности, и мы просто обязаны сотрудничать с ними.
    - Хорошо, я подумаю. Ты прекрасно знаешь мое отношение к войне и ее итогам и роли России во всем этом. Но ты меня заинтриговала своим предложением. По крайней мере, я напишу письмо,- согласился Арин и, сославшись на встречу с чешскими журналистами Ленкой Клицперовой и Маркетой Кутиловой, которые уже третий раз после начала войны приезжали в Арцах,  попрощался и отправился домой готовиться к совместному ужину.
    Предложение коллеги не давало ему покоя, и он в силу привычки  не стал откладывать составление письма на потом. Спустя некоторое время он уже набирал номер телефона Светы, чтобы сообщить ей о том, что текст написан и отправлен ей на почту для окончательного оформления его  от имени организации.
     Вечером, когда вместе с Ленкой и Маркетой они пили чай у него дома, раздался неожиданный звонок. Звонили с незнакомого номера. Звонивший  представился ему заместителем Командующего миротворческим контингентом России в Нагорном Карабахе. Им оказался генерал-майор Сергей Жмурин, сообщивший Арину о поручении Мурадова встретиться с ним и обсудить круг вопросов, отмеченных в письме  командующему. По тембру его голоса Арин, исходя из  опыта общения с русскими офицерами в период Карабахского движения, нарисовал себе облик генерала. Арин редко ошибался в своих предположениях. Но для того чтобы проверить верность своих ожиданий,  необходимо  было дождаться вторника. И тем не менее он не преминул поделиться впечатлениями с чешскими журналистками, заметив, что генерал показался ему волевым и исполнительным человеком.
    - Голос говорившего со мной,- сказал он, принадлежит честному офицеру, преданному своему Отечеству, человеку хоть и жесткому, но с доброй душой...
    - А  мне кажется, что оперативная реакция миротворцев является позитивным знаком,- прокомментировала Ленка, делая при этом глоток сухого карабахского вина.- Надо использовать это обстоятельство во благо Арцаха.
    - Да, я согласен. Считаю, что сейчас наши интересы и интересы русских в Карабахе совпадают. Хотя Россия  пока что не пойдет наперекор Азербайджану.
    - Знаешь, что сегодня произошло с нами, когда мы ехали в сопровождении русских миротворцев в Дадиванк?- взволнованно вступила в беседу Маркета и продолжила.- Нас с Ленкой очень грубо остановили азербайджанские солдаты, когда мы приехали в деревню, отняли у нас фотоаппараты и камеры, уничтожили весь отснятый материал и не допустили нас на службу в монастырь. При этом русские никак не отреагировали на это безобразие. Создалось впечатление, что русские их боятся или, по крайней мере, не хотят ввязываться в конфликт.
    - Какое безобразие!- откликнулся  Арин.- Необходимо написать об этом, поднять шум в массмедиа, чтобы показать, как Азербайджан «уважает»  и следует положениям Заявления о беспрепятственном доступе паломников в места духовного назначения, включая  гостей нашей страны.
    - Я думаю, стоит коснуться инцидента, случившегося с нами, во время предстоящей встречи с генералом,- снова вступила в разговор Ленка.- Такие факты наносят вред имиджу миротворцев. На обратном пути из Дадиванка все в автобусе говорили о том, что азербайджанские солдаты творят что хотят, а русские молчат, хотя сами русские вежливо относились к паломникам...
    Звонок генерала вывел разговор друзей к обсуждению роли России в конфликте, и весь остаток вечера Арин, Ленка и Маркета, наслаждаясь бархатным терпким вкусом  «Бердашена», беседовали только о России.
    Провожая гостей до гостиницы, расположенной напротив вновь построенной церкви в Степанакерте, благодаря подсветке  в вечернее время отличающейся неповторимым величием, Арин невольно вспомнил о средневековом монастыре Дадиванк,  застрявшем среди высоких гор  на территории, просто так  переданной русскими  Азербайджану, совершенно не опираясь на итоги войны. Застрявшем в одиночестве и печали... Сердце обливалось кровью и гневом, и в нем снова проснулись бунтарские чувства.
    «До каких пор! Сколько мы еще должны терпеть это унижение?!.».

                Азербайджанская резидентура

    «Никогда не предполагал, что мы можем оказаться столь беспечными,  преступно беспечными, ещё задолго до этой, покалечившей душу каждого армянина войны»,- рассуждал про себя Арин после того, как до него стали доноситься разные истории, подтверждающие версию о том, что Азербайджан готовился к военным действиям в Арцахе не один год. В голове не укладывалось, как могли сотни, а к началу военных действий уже около  полуторы тысяч азербайджанцев, прекрасно владеющих армянским языком и имеющих армянские паспорта, проникнуть в различные регионы Нагорного Карабаха и Армении для изучения местности и военно-технического потенциала Арцаха и Армении и подготовки к вторжению азербайджанских войск.
    Жителям Нагорного Карабаха было невдомек, что их мирная жизнь, начиная с апреля две тысячи шестнадцатого года, после провального наступления азербайджанской армии, ежеминутно подвергалась смертельной опасности. Никто не предполагал, что, случайно встретившись с каким-нибудь симпатичным незнакомцем с вежливыми манерами у дороги, в парке, в лесу или в ресторане, он знакомился с азербайджанцем, выдававшим себя за армянина. Только после потери  многих армянских поселений и городов, столкнувшись с необходимостью вывоза своих ценностей и документов карабахцы обнаруживали, что собственниками их домов и бизнеса каким-то образом стали люди, с которыми они имели панибратские отношения в последние несколько месяцев и даже годы.  На вопрос, удивленных карабахцев, потерявших свою недвижимость и другие ценности, обращенный к давно уже знакомым людям: «Что ты здесь делаешь?»,- следовал спокойный и хладнокровный ответ: «Теперь я хозяин твоего дома»…
    -  Как так?
    - А вот так. Я - азербайджанец,- пояснял новый хозяин с высокомерной улыбкой победителя...
    - Да не может быть!...
    Подобные истории случались сплошь и рядом, начиная от селения Тог Гадрутского района до Шуши, в котором исхитрились переоформить на себя гостиницу «Аван Шуши Плаза» (бывшую гостиницу «Шуша»), после первой карабахской войны полностью отреставрированную на деньги армянской диаспоры.
    Как могло такое случиться? Куда смотрели спецслужбы Армении и Арцаха? Чем они были заняты? Вопросы, вопросы... и все без ответа.
    Становится понятно, почему мы проиграли. Проиграли, потому что не сознавали до конца, что значит иметь государство и что такое государственность. Беспечность и отсутствие ответственности, царящие в двух армянских государствах, усилившиеся после прихода к власти в Армении человека, не понимающего сути и значения государственности, позволили превратить Армению в проходную страну. Страну, где девальвировалось понятие самоидентификации, которая сквозь пальцы смотрела  на поток иностранцев, устремившихся в страну, не видя в них своих потенциальных убийц...
    Всю ночь Арин не сомкнул глаз, а утром его ждала встреча с представителями российской миротворческой миссии.
    «Будь здесь Карина, она бы помогла мне заснуть»,- вспомнил  он с легкой грустью о любимой девушке и в порыве нежности обнял подушку, стараясь изгнать из головы мысли и  уснуть хотя бы на полчасика перед ответственной встречей...

                Встреча с миротворцами

    За последние годы Арин ни разу так рано не появлялся в офисе своей организации, расположенном в противоположной части города. После бессонной ночи, он предпочёл пройтись пешком до офиса, чтобы взбодриться.
    Утро поствоенного Степанакерта было безлюдным. Кое-где шумно работали уборщики города. Город, как обычно, выглядел чистым и опрятным. Даже во время страшных бомбежек он умудрялся оставаться аккуратненьким. Но все же чего-то в этой опрятности не хватало... Того шарма, так увлекавшего самих горожан и туристов, толпами приезжавших в необыкновенно веселый и жизнерадостный Степанакерт. Проходя мимо городского парка,  Арин с неприязнью посмотрел на уродливую конструкцию, выстроенную впритык с изящными кипарисами, создававшими необыкновенной красоты аллею. Сколько сил и нервов он потратил, чтобы приостановить строительство этого кафе, которое разрушило созданную степанакертцами за многие годы гармонию! Но теперь, после войны, уже не до этого, его протестный порыв поутих!
    «Мы потеряли Родину, а я так истово боролся против этого уродства! Ну, пусть себе стоит!»,- подумал Арин. Спустя мгновение в мыслях у него, однако, проснулся протест: «Нет, это позорище надо убрать из парка. Странно, во время бомбежек были разрушены жилые дома, взлетели в воздух целые кварталы, оставив людей без жилья и средств к существованию, но это сооружение сохранилось в целости. И где же справедливость?»- задавался вопросом Арин, уже приближаясь к офису.
    Двери офиса оказались открытыми, и он увидел, как  Света, директор офиса, нагнувшись, моет полы.
    - Ты что, с ума сошла?- вместо приветствия  воскликнул он и добавил:- Надо было пригласить уборщицу, зачем так напрягаться?
    - Арин, я понимаю, была война,- усердно продолжая мыть полы, отвечала Света,- офис тоже  пострадал. Но не хочется, чтобы у руководства миротворцев осталось мрачное впечатление от нашего офиса! Я уверена, что им на каждом шагу приходится сталкиваться с разрухой и печалью, пусть хоть тут увидят позитив.
    - Спасибо, Света! Но мы их удивим своими светлыми мыслями, не похожими на  те, которые они слышат повсюду,- уверенным тоном произнёс Арин и прошёл в свой кабинет, чтобы включить нагревательные приборы перед приездом генерала Жмурина и сопровождающих его лиц.
    После того, как Света навела чистоту, они вдвоем накрыли стол. Чуть позже к ним присоединилась  Асмик, активный член организации, ответственная за культурные мероприятия.
    Генерал, обещавший подъехать к десяти часам, опаздывал. Только к половине одиннадцатого Арин получил от него звонок.
    - Слушаю вас,- в официальной манере отозвался Арин, ожидая, что Жмурин сошлется на дела и отложит встречу, однако его сомнения сразу же улетучились.
    - Профессор, ну где же вы? Я рядом, но не нахожу ваш офис,- по-военному чеканно сетовал Жмурин.
    - Я сейчас выйду к вам навстречу.
    Арин стремглав выбежал на улицу и увидел рядом с офисом целую  делегацию военных. Поздоровавшись с каждым из них и проводив генерала Жмурина с двумя сопровождающими в офис, он извинился за определенные неудобства, вызванные ударной волной, пронёсшейся по офису во время обстрелов. Когда все разместились, Арин представил им Свету и Асмик, и начался разговор по тем вопросам, которые он затронул в письме на имя руководителя миротворческой миссии в Карабахе генерала Мурадова.
    Инициативу разговора сразу же подхватил заместитель Командующего российским миротворческим контингентом генерал Сергей Жмурин. Арин поймал себя на мысли о том, что за внешним обликом атлетически сложенного, с открытым лицом и европейскими чертами военного, казавшегося до этого солдафоном, скрывался очень тонкий и образованный человек. И то же самое можно было сказать о начальнике гуманитарного центра российских войск в Карабахе полковнике Игоре Сивакове. Кстати, он заметил и то, как постепенно улетучивается скрытое изначальное предубеждение гостей относительно Арина и членов организации.
    После того, как Арин принялся объяснять причину составления письма военному руководству России в Карабахе,  вместе с этим затрагивая вопросы, имеющие кардинальное значение для успеха миссии России в Нагорном Карабахе, в том числе вопросы безопасности, политического урегулирования карабахского конфликта, внутриполитической ситуации во взаимосвязи с мандатом пребывания миротворцев в Карабахе в контексте международного права, некоторое напряжение и высокомерие гостей окончательно сошли на нет, и началась дружелюбная дискуссия.
    Встреча продолжалась почти полтора часа. Когда гости начали прощаться, Арин не скрыл того, что им удалось подкупить его своей искренностью, и он обещал им помочь в любых вопросах, связанных с проблемами безопасности населения страны и в решении гуманитарных вопросов.
    - Господин генерал, вы можете полностью рассчитывать на наше участие в качестве честных партнеров в вашей деятельности по обеспечению безопасного проживания наших граждан на своей земле,- заверил Арин, в глазах которого появились искры благодарности, несмотря на то, что он по-прежнему считал, что Россия в этой войне сыграла свою не очень честную  роль...

                Стенд погибших    

    На площади столицы Арцаха  до войны всегда было многолюдно,  особенно в вечернее время. В Степанакерте любили семьями выходить на вечерний моцион: как говорится, себя показать и на людей посмотреть. Заодно  не упустить возможность посудачить со встречными знакомыми и узнать последние городские новости. Детвора  стремительно усаживалась в детские автомашины с пультовым управлением, устраивая гонки между ног родителей и случайных прохожих. Кто просто вышел погулять и подышать свежим воздухом, возмущался этому обстоятельству и ругал городские власти.
    «Есть же в городе детский автопарк! Зачем понадобилось устраивать автомобильный прокат прямо на площади!»- звучало со всех сторон. Однако протесты не меняли погоды в поведении властей. То, что творилось на площади,  было зеркальным отражением состояния всего карабахского общества, деградировавшего под насаждением деревенского менталитета  тех, кто правил государством. Некоторые по причине какафонии на площади предпочитали выходить на прогулку поздно вечером, когда семьи с детьми уходили домой, освобождая место интеллигенции и старожилам города. Те с некоторой опаской подходили к городской площади и при встрече сокрушались: «Что стало с нашим городом! Понаехала деревня... А помнишь, как здесь раньше было красиво? Какие люди гуляли по улицам и по этой площади...». 
    После войны, когда трафик автомобилей  по городским узким улицам рассасывался только к вечеру, площадь практически пустовала... Только изредка можно было встречать старых степанакертцев, останавливавшихся возле стенда погибших и без вести пропавших, печально вздыхавших, увидев рядом тех, кто потерял своего родственника и до сих пор не нашёл его тело для погребения, у кого не было никаких вестей о том жив или нет его близкий...
    Над площадью витало горе, горе людей, до которых занимающим высокие государственные посты, по большому счету не было дела. Или они не обладали способностью утешить убитых горем соотечественников, встать рядом с ними,  подобно простым коренным степанакертцам и жителям Арцаха, оставшимся без жилья и ныне проживающим в столице.
    Арин практически каждый день приходил на площадь, останавливался возле стенда и видел арцахцев, устремивших взгляды  на окна кабинета президента страны Араика Арутюняна безмолвным и словно вопрошавших: «Если тебе было известно о капитуляции, зачем ты нас погубил?!»...
    Арин вновь и вновь вспоминал слова президента о капитуляции, и в нем крепилась уверенность, что надо найти выход из сложившейся ситуации и вынудить преступника-президента уйти в отставку и возродить надежду на жизнь в Степанакерте и Арцахе, чтобы городская площадь снова наполнилась людьми...

                Предки не простят            

    Дни сменялись один за другим, накал недовольства в обществе, выплеснувшийся так бурно в первые дни после войны и лихорадивший разгромленное и деморализованное государство, постепенно сходил на нет. Изначально поверившие коалиционной оппозиции, ежедневно устраивавшей марши и митинги, постепенно перестали ходить на акции протеста, как бы разуверившись в их возможностях и покорно смирившись с тем, что премьер Пашинян, виновный во всех бедах армян за последние два года, просто так не уйдёт, а марать руки об эту мразь большинство не желало.
    «Уж лучше оставаться со своим горем наедине и страдать у себя дома, чем ходить на ничего не значащие митинги»,- так думали многие и тем самым постепенно перечеркивали все достижения оппозиции в первые дни протестов.
    В свою очередь окрылённый фактическим подавлением оппозиции и протестов народных масс премьер Пашинян, переборов первоначальный страх и растерянность после капитуляции, воспрял духом и стал не только продолжать капитуляционную политику в отношении Азербайджана и русских, но и обвинять во всех грехах и результатах войны бывших руководителей Армении и оппозицию, но только не себя самого. Более примитивного и мелочного главы армянского государства, чем этот необразованный человек с дурными манерами, манерами, которые  в то же время импонировали большинству населения страны, Арин  не мог себе  и представить. Это, пожалуй,  удручало больше всего каждого здравомыслящего армянина, ввергая его в отчаяние и лишая надежды на светлое будущее своей страны.
    «Для кого мы стараемся? Для этого быдла, именуемого себя народом,  должны  мы принести себя в жертву?»- в таком духе  думали многие, у кого осталось хоть чуточку мозгов, и кто смотрел на реалии не глазами преступника нации - Никола Пашиняна... Арин часто слышал подобное от достаточно уважаемых людей  и сокрушался от мысли, что они, опустив руки, готовятся покинуть страну, оставив ее тем, кто превратит Армению в гангренозный рудимент на теле планеты...
    Наступали моменты, когда Арин, поддавшись этим настроениям,  тоже был готов  собрать свои манатки и покинуть страну в поисках спокойной и счастливой жизни. «А буду ли я счастлив вдали от Родины, которая медленно будет умирать?»- спрашивал он себя в такие минуты,  и в нем начинал пробуждаться дух борца, дух предков, построивших и отстоявших Армению от турецких врагов.
    «Что скажет мне на Небесах мой Великий предок, основатель первой Армянской Республики Михаил Арамянц? Что скажут мне мои великие предки военачальники  Даниель бек и Павел бек Пирумовы, отстоявшие армянскую государственность, сокрушившие турок в Сардарапатской битве?  Что я молодец, ради спасения своей шкуры покинувший Родину и позволивший другим ее уничтожить?.. Они мне не простят бегства и, скорее всего, приравняют мой поступок  к  предательству Никола и Араика... Надо остаться и бороться против  тех, кто опозорил  и продолжает губить Родину... Надо остаться  и начать возрождать разрушенную, униженную страну и снова вернуть каждому армянину его часть армянской мечты...».

                У подъезда

    Арин прогуливался по Еревану и сравнивал свои впечатления о городе перед отъездом в Степанакерт и после возвращения. Был  февральский день, сумерки стали окрашивать небосвод особыми красками - под стать настроению солнца в это время года. Вечер еще не вступил в свои права, как бы задерживаясь в угоду ереванцам, радующимся теплым солнечным лучам. Несмотря на начало февраля, везде ощущалось дыхание скорой весны.
Арин неторопливо гулял по почти безлюдным улицам города и ловил себя на мысли, что лица прохожих чуточку просветлились и подобрели. Кто-то даже подшучивал над встречными, порой выдавая вульгарные сальности, как в былые времена. Кто-то на бешеной скорости несся в автомобиле,  включив музыку на высокую громкость. Где-то детвора, убежав от опеки родителей и сбивая с ног прохожих,  шумно озорничала, а прохожие одаривали их улыбкой, забыв о детях, осиротевших после этой войны и живущих в самых нечеловеческих условиях в Карабахе и в Армении. Кафе и  рестораны почти что до отказа были  заполнены посетителями, начисто забывшими о коронавирусной пандемии.
    Арин пытался найти в лицах у людей характерную для периода войны печаль, но, как ему показалось,  люди не смирились с состоянием безысходности и прозябания в позоре и решили стряхнуть с себя  грусть-печаль, всячески стараясь забыть весь кошмар, связанный с войной.
    «Как рано все забыли о том, что нас загнали в трясину, из которой вряд ли в ближайшее время сумеем  возможно выкарабкаться»,-  с грустью констатировал Арин, уже приближаясь к дому Карины. Он не предупредил ее о своём возвращении из Арцаха и остановился у подъезда,  сомневаясь, подняться к ней или нет.
    Он продолжал стоять в нерешительности у подъезда, когда кто-то подошел сзади и закрыл ему  глаза. Он сразу узнал прикосновение рук любимой девушки.
    - Ты когда вернулся?- расплывшись в счастливой улыбке и обнимая Арина, спросила Карина и сразу же добавила:- Чего стоим, поднимемся ко мне.
    - Если ты не против, пойдём куда-нибудь, поужинаем,- предложил Арин.- Конечно, если ты свободна.
    - Честно говоря, я ничего не приготовила на ужин,- призналась Карина, охотно соглашаясь с предложением Арина.- Когда ты не в городе, я  превращаюсь в лентяйку, и мне ничего не хочется делать по дому. Не для кого,- уточнила она, посмотрев на своего бойфренда взглядом, наполненным любовью и теплом.
    Арин не удержался и, нежно обняв любимую, шепотом произнёс: «Мне так тебя не хватало!»...
   Карина была на высоте блаженства от такого признания. В последнее время, несмотря на наличие физической близости между ними, она не часто слышала от него такие слова. Не зная, как выразить свою признательность, она заглянула вглубь любимых глаз и, сделав глубокий вздох, спросила: «Ты чувствуешь дыхание весны?»...
    - Конечно же. Иначе почему я примчался к тебе?- с лукавой улыбкой ответил Арин...

                «My turn...»/ Мой черед...

    Арин провёл незабываемую ночь у Карины и проснулся довольно поздно, в тот момент, когда до него донёсся аппетитный запах из кухни, а слух уловил чарующий голос Diana Ross.
    «Какая удивительная женщина Карина,- с благодарностью подумал Арин о своей подруге, уже готовясь встать с постели.- Она знает, как я люблю эту песню, особенно в исполнении покойной Астхик Херанян, величайшей армянской джаз-певицы... Астхик, дорогая, как же тебя не хватает, твоего лиризма, бархатного голоса и, как ни странно, твоей отрешенности от земных проблем, да, да - отрешённости. Это то, чего бы мне хотелось иметь больше всего, чтобы легко переносить страдания. Хотя, откуда мне знать, как Астхик страдала? Может, она просто  умело скрывала под своим внешним безразличием глубокие внутренние переживания, своё одиночество, несмотря на армию поклонников... Это, как теперь... кто-то ушёл в печаль и грусть, и это видно по его лицу, другой же улыбается, радуется жизни, надеется на лучшее, а в душе наверняка кошки скребут, и хочется орать и ругаться, но стараться  не  показывать своих страданий другим. Мои страдания - это мои, и никому нет дела до меня... Может быть... У каждого своя формула поведения, и никому не дано право  устанавливать правила для других, как вынашивать и проявлять свои чувства... Астхик была из этой касты, и об этом с утра пела Diana Ross... «Do you know where going to, Do you like the things that life is showing you... When you look behind there’s no open doors, What are you hoping for?..». (Ты знаешь, куда направляешься? Нравится ли тебе, что жизнь показывает тебе? Куда ты собираешься? Ты получаешь то, на что надеешься? Когда ты оглядываешься назад и нет открытых дверей, На что ты надеешься?..).
    Арин впервые за десятилетия наслаждения этой магической и так вдохновляющей его песней по-иному оценил значение ее, и она показалась ему не только лирическим напевом  внутренних размышлений человека, но и песней о сегодняшних переживаниях каждого армянина, который съедаем теми же вопросами и  размышляет, подобно лирическому герою Dianna Ross. Впервые песня  показалась ему призывом к борьбе, в особенности  слова: «When you look behind there’s no open doors, What are you hoping for?..».
    От запаха оладий, которые Карина готовила на кухне, окончательно разыгрался  аппетит, и он уже не мог сдерживать позывов  своего желудка, и даже мысли, связанные с великой песней любимой певицы, не были в состоянии отвлечь его от ожидаемого завтрака...
    Арин застилал постель, когда до его слуха донеслись звуки и слова уже другой песни Diana Ross: «It’s my turn...». Поистине великие слова! Теперь  для всего армянского народа настал миг: «My turn!  Пора действовать...»,- уверенно решил он и, усевшись за стол, стал  уплетать оладьи, приготовленные самым желанным человеком на свете.
    Глаза Карины при этом засветились удовольствием и благодарностью! Заметив это, Арин подумал: «Вот чего не хватает нам всем сегодня - благодарности за любовь! Вернуть бы ещё и это...».

                Русские меняют правила въезда 

    Пожалуй, самым болезненным моментом для Арина и многих армянских интеллектуалов был вопрос России, ее роли в войне и навязывания Армении позора, сопряжённого с реальной угрозой потери ее  независимости. Какую цель преследует Россия?- вопрос всех вопросов. Никто не знает истинных  планов Путина и никто не знает, как выстраивать отношения с региональной державой, формально «пришедшей на помощь» братскому народу. А что было на самом деле? Стало ли вторжение «миротворческого контингента» братской помощью спустя  сорок четыре дня добивания сопротивления гордого армянского народа? Вопросы, на которые нет однозначного ответа. Возможно, будущее откроет завесу этой тайны – зловещей операции, уничтожившей вторую армянскую государственность, а ее жалкие остатки  в виде функционирования правительственных институтов стали подконтрольными российским миротворцам.  И на фоне того, что военное руководство русским контингентом в Арцахе уверяет, что оно остается в стороне от внутриполитических процессов, и его задача заключается лишь в  защите безопасности граждан Нагорного Карабаха.
    Арин направлялся на встречу с другом и в мыслях прокручивал вопросы, стараясь найти на них ответы. Подходя к «итальянскому дому» возле Площади Республики в Ереване, он увидел Алекса, разговаривавшего с женщиной, которая по экспрессивности манер напомнила ему  кого-то. Лицо ее было скрыто маской, но, подойдя ближе, он узнал в ней Вивьен из Франции.
    - Не может быть!- воскликнул Арин, обнимая одновременно и  Алекса, и Вивьен.- Как давно мы не виделись, дорогая Вивьен. Как ты?
    - Как все армяне,- прослезившись, откликнулась она.
    - Какими судьбами?- поинтересовался Арин и сразу же предложил спуститься в кафе...
    И все трое вошли в одно из самых добротных зданий Еревана. Стоя на эскалаторе, Арин стал призывать Вивьен начать кампанию в диаспоре с призывом отказаться от сбора пожертвований в помощь Нагорному Карабаху и Армении.
    - Не смейте посылать деньги в Армению и Арцах!- возбужденно жестикулируя руками, убеждал Арин.- Ты посмотри, что эти подонки сделали с деньгами, которые вся диаспора собрала для нас. Если есть желание делать пожертвования, то лучше самим приезжать в Арцах и Армению и адресно оказывать помощь конкретным, нуждающимся людям.
    Сидя за столиком в кафе, Арин продолжил свою мысль.
    - А лучше собирать средства для будущего Армении и Арцаха. Оно должно опираться на изменения, с которыми сталкивается человечество в контенте развития концепции государственного строения и постепенного отхода многих государств от традиционной формы государственности.
    - Что ты имеешь в виду?- прервав Арина, задала уточняющий вопрос Вивьен.
    Арин многозначительно посмотрел на Алекса, который уже был знаком с его мыслями и теперь в качестве статиста наблюдал за реакцией Вивьен. Алекс улыбнулся ему, как бы давая добро: «Go ahead!»- и Арин вдохновлённо стал объяснять, что он имел в виду под «отходом от традиционной государственности».
    - Вивьен, дорогая, с развитием искусственного интеллекта, особенно с последними впечатляющими достижениями по вживлению «искусственного интеллекта» в мозг приматов, которые стали посредством компьютеров играть в пинг-понг, отнюдь не за горами создание виртуального и сетевого государства. Нам, армянам, надо готовиться к этим изменениям и трансформации государственности. Мы Богом созданы быть сетевым государством - может, это и станет нашим спасением после такого позора. Будущее государств - это виртуальность и сеть. Мы не должны опоздать, и на диаспоре лежит великая ответственность,  и уже сейчас стоит начать работать в этом направлении. Деньги надо  собирать именно для этого, а не как гуманитарную помощь, которую правительство Армении использует по своему порочному усмотрению...
    Арин закончил говорить и внимательно посмотрел на Вивьен, пытаясь понять ее реакцию. Наступило недолгое молчание, затем Вивьен, имевшая громадное влияние в среде армянства, широко раскрыла свои и без того огромные чёрные глаза, сняла наконец-то маску и высказалась:
    - Это может кардинально  изменить место армян в мире. Браво за такую мысль, надо обязательно обсудить ее с некоторыми влиятельными армянами...
    - Спасибо, я не сомневался в том, что ты ухватишь зерно этой идеи. У евреев, греков и нас наилучшие предпосылки для того, чтобы  стать сетевым государством, поскольку по сути  они являются сетевыми нациями...
    - Я поняла... можешь не продолжать...
    - С сетевым и виртуальным государством все понятно, это в будущем,- вступил в разговор Алекс,- давайте вернемся в сегодняшний день,- предложил он.- Мы с Вивьен сильно обеспокоены тем, что вопросом наших виз для въезда в Арцах займутся русские. Как ты это оцениваешь? И вообще, чем они там заняты на самом деле? Нас очень волнует роль России во всей этой ситуации.
    - Представляешь себе, что я шёл сюда и все время думал о роли России во всем, что произошло с нами. И вот вы мне задаёте свой вопрос,- начал пояснять Арин.- Меня, конечно, как и всех, возмущает то обстоятельство, что  русские вместе с Алиевым определили без нашего участия порядок въезда в Арцах, заведомо затрудняя его для иностранцев.
    - Как это понять?- спросил Алекс, прищурившись и подправляя очки.
    - Граждане других государств, кроме России и Армении, должны обратиться в министерство иностранных дел Нагорного Карабаха  за три-четыре дня до планируемого приезда. И власти Арцаха вместе с руководством российского контингента решат, дать визу или нет конкретному человеку.
    - Это же форменное безобразие! А по каким критериям?- продолжал возмущаться Алекс.
    - Скажем, на предмет принадлежности человека к террористической организации или занятием деятельностью, противоречащей интересам России в этом регионе,- пояснил Арин, основываясь на  разъяснениях МИД Арцаха и руководства миротворческих сил.
    - А как они это будут определять,- поинтересовалась Вивьен.
    - А кто их знает... Могу сказать одно,- окинув погрустевшим взглядом  Алекса и Вивьен, сказал Арин,- это очередное усечение нашей независимости. К сожалению,  наше руководство проявило себя в данном вопросе опять не с лучшей стороны. МИД не выступил по этому поводу с заявлением, парламент промолчал, не отреагировали и общественные деятели,- продолжал Арин.- А что касается России, чем она там занимается? Могу сказать одно: я лично был против ввода миротворческого контингента, потому что знал, как это отразится на нашей независимости. Но  теперь я более чем уверен, что после всего, что произошло в результате войны, нахождение российского контингента в Арцахе сегодня очень и очень востребовано. Никто в мире, кроме России, не хочет сегодня в Карабахе защищать наших людей. За это большое спасибо русским. Другое дело, что Россия сделала все, чтобы залезть к нам сюда. Меня терзает один вопрос: почему она это сделала ценой стольких жизней армян?! Думаю, со временем мы найдём ответ и на этот вопрос...
    Когда Арин, Вивьен и Алекс вышли на улицу, они увидели окруженную  полицейскими площадь.
    - Интересно, что за это время случилось?- удивился Алекс.
    - Наверное, человек двадцать вышли на манифестацию против Никола,- смеясь, ответила Вивьен...
    - И до каких пор он будет прикрываться полицейскими?- заметил Арин и стал прощаться  с друзьями, а про себя решил задержаться на площади и попытаться разузнать, в чем причина скопления стражей порядка...

Утренний визит Аллы

    С утра Карина начала готовиться к приходу Арина. Она уже прибрала квартиру и стала жарить блины на кухне, когда в дверь неожиданно  позвонили.
    «Неужели Арин?- подумала она.- Но почему в такую рань?».
    В некотором удивлении она направилась к двери, будучи уверенной, что это Арин.
    - Алла, что случилось?- отворив дверь и увидев на пороге жену своего кузена с растрёпанными волосами, испуганно спросила Карина.- Ты чем-то сильно растроена?- приглашая войти Аллу в дом и помогая ей раздеться, в  волнении спросила она.
    - Да,- произнесла Алла и начала всхлипывать.- Дай, пожалуйста, воды,- попросила она Карину, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.
    - Сейчас,- усаживая подругу на диван,- принесу воды,- быстренько направляясь в кухню, она набрала воды и вернувшись в гостиную, поднесла стакан Алле.- На, выпей. Успокойся и рассказывай, что стреслось.
     Карине не терпелось  узнать, что произошло с подругой, хотя  она подспудно чувствовала, что, возможно, она опять поругалась с Арменом.
    Алла, поблагодарив Карину за воду, как-то отрешенно посмотрела на неё,  затем, вцепившись в неё руками, стала умолять её поговорить с Арменом.
    - Может, сначала расскажешь, что случилось?- недоуменно спросила Карина.
    - Я не отрываю тебя от дел на кухне?- деликатно спросила Алла.
    - Да нет, готовлюсь к приходу Арина. Он завтра уезжает в Карабах, решила наготовить вкусненького для совместного ужина,- смутилась Карина и предложила пойти на кухню.- Поешь моих блинов, а я буду продолжать жарить и заодно  послушаю тебя.
    Нервозный взгляд Аллы заметно изменился, она начала приходить в себя и уже стала походить на прежнюю Аллу, разве что с чуть потрепанным видом.
    - Ты знаешь, Карина,-  усевшись за стол и взяв блинный лист и неохотно откусив кусочек, стала рассказывать Алла.- Все началось после этой проклятой войны. Армен стал часто отсутствовать дома, приходить очень поздно, тогда, когда я, уже отчаявшись его дождаться, засыпала на диване. Поначалу на все мои претензии он отвечал, что занят организацией митингов против Никола. Будь проклят этот Никол, гореть бы ему в аду,- вспомнив премьера Армении, виновного во всех грехах против армян, разразилась проклятиями Алла и,  использовав весь стандартный арсенал ругательств в адрес самого отрицательного героя Армении, немного успокоилась и  продолжила свой рассказ.- У меня возникли какие-то сомнения в его искренности. Ну, начну с того, что он в разговоре не смотрел мне в глаза, словно чувствуя вину. Затем, если кто-то ему звонил, он брал телефон и выходил на балкон. Я чувствовала, что он явно скрывает от меня что-то важное, личное. А вчера он вернулся за полночь, вдребезги пьяный и на мои вопросы, что всё это значит, просто сказал мне: «Я тебя разлюбил и решил развестись...».
    На последних словах, Алла разрыдалась и дала волю своим эмоциям. Карине с трудом удалось успокоить подругу, стараясь убедить ее в том, что Армен мог просто пошутить. «Разве можно серьезно отнестись к словам пьяного мужика?- говорила Карина.- А ты после этого говорила с ним?- спросила она для уточнения.
    - Когда?- в слезах воскликнула Алла.
    - Сегодня утром,- ответила Карина.
    - Нет, он спокойно спал, когда я решила сама уйти от него. Написала записку, что я не заслужила такого отношения с его стороны и положила на тумбочку, а сама приехала к тебе. Я не могу больше его видеть...
    - Алла, ты понимаешь абсурдность всей ситуации?- спросила  Карина, как у Аллы зазвонил телефон.
    - Это он,- взглянув на номер, в волнении и смятении сообщила Алла.
    - Ну, ответь.
    - Может, ты ответишь?-  умоляющим голосом предложила  подруге Алла.
    Телефон беспрерывно звонил, но Алла, упорно не отвечала, хотя сдерживалась с трудом. Телефон перестал звонить, но уже через мгновение зазвонил у Карины. Карина кинулась в прихожую:
    - Это Армен. Пожалуй, отвечу,- произнесла она громко и нажала на кнопку ответа.- Алло.
    - Карина, доброе утро, я случайно не разбудил тебя?- вежливо  интересовался Армен.- Как дела?
    - Спасибо, а как у тебя?- прикинувшись, будто ничего не знает, спросила она кузена, в голосе которого уловила явное беспокойство.
    - Да вот, Алла ушла из дома,- уже поникшим голосом объяснил Армен.- Я подумал, может, она зашла к тебе?
    - Как ушла? Ничего не понимаю! Может быть, она ушла в магазин или  куда-нибудь по делам?- продолжала вызывать Армена на откровенность Карина.
    - В том-то и дело, что ни то, ни другое,- ответил Армен,- она оставила записку, в которой написала, что уходит от меня из-за моей измены.
    - Что?- вырвалось неподдельно у Карины.- Ты изменял ей?
    - Ну что ты, Карина! Ты же знаешь, как я ее люблю!- искренне парировал  Армен.- И не мыслю жизни без неё. А она вбила себе в голову, что у меня  кто-то есть.
    - А если честно?
    - Да, есть,- серьезно подтвердил Армен.
    - И кто же?- полюбопытствовала Карина.
    - Да кто сейчас может быть? Конечно же, митинги по спасению Отечества,- дрожащим от волнения голосом честно признался своей сестре Армен.
    - Приезжай за своей супругой, она у меня,- со смехом выпалила Карина...

Снова в Степанакерт

    В последний день пребывания в Ереване перед отъездом в Степанакерт Арин вертелся, как белка в колесе. Ему физически не хватало времени, а ещё вечером надо было зайти к Карине попрощаться. Никогда со времён карабахского движения  тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года он так не напрягался, как в этот день. Для него было настоящей пыткой проходить мимо столичных зданий, улочек или ресторанов и кафе, чтобы не  остановиться и не запечатлеть в памяти момент соприкосновения с красотой или просто не щелкнуть фотоаппаратом в своём излюбленном стиле фотоимпрессии... Надо было успеть встретиться с ключевыми личностями протестного движения, обсудить тупиковую с ними ситуацию, в которой оказалось движение в связи с отказом Никола Пашиняна уйти в отставку и невозможностью сместить неадекватного и очень опасного для будущего Армении человека, нахождение которого на своём посту могло привести к необратимым и более пагубным последствиям, чем недавняя война.
    Арин предпочитал встречаться с влиятельными людьми из оппозиции по отдельности, поскольку присутствие нескольких человек, как показывал его собственный опыт, всегда уводил дискуссию куда-то в сторону (может, из-за особенностей армянского характера и менталитета?)...
    Он только что завершил  последнюю встречу, когда позвонила Карина. Прежде чем ответить, Арин машинально взглянул на часы - была половина десятого. Его моментально бросило в жар, чуть поостыв, он с волнением нажал на кнопку ответа.
    - Арин, ты понимаешь, что все, что я приготовила с такой любовью, мне придётся заново разогреть!- сетовала Карина.- Я жду тебя с шести часов, а тебя все нет и нет...
    - Дорогая, извини, я буду совсем скоро. А ты не волнуйся, что все остыло!- старался успокоить он Карину.- Ты ведь сама не остыла?- решил он пошутить, чтобы поднять ей настроение.
    - Я? Конечно же, нет, родной!-  сразу переменившись в голосе,  воодушевленно откликнулась Карина.
    - А это самое главное для меня,- обрадованно отметил Арин и, сломя голову, помчался к любимой девушке.
    По дороге он успел купить Карине роскошный букет из бордовых голландских роз, и уже через пару минут звонил в дверь подруги.
    Принимая роскошный букет, Карина на минуту застыла на месте, не ожидав такого  внимания со стороны Арина, особенно в столь поздний час, когда ближащие цветочные магазины были закрыты... Держа одной рукой цветы, чтобы ненароком не повредить их, другой рукой  она зависла у Арина на шее и прошептала: «Как же я счастлива, что ты есть в моей жизни! Ты  представить себе не можешь, как я тебя люблю...».
    - Если бы ты знала, как я тебя люблю!- признался в ответ Арин и опустив подругу на пол, перевел разговор с платонического на земной:- Я голоден, как волк. Кроме кофе, весь день ничего не ел...
    Романтический вечер, который устроила Карина в честь отъезда Арина в Арцах, плавно перешёл в спальню и только под утро Арин тихо встав с постели и оставив подругу спать в состоянии нирваны, поспешил к себе, чтобы к приезду такси успеть собрать вещи...

Землетрясение, как взрыв ракеты

    Прошло больше часа от условленного времени, но таксист все  не звонил Арину. Набрав номер Игоря, самого озорного и забавного среди знакомых  водителей такси, отличавшегося при этом исполнительностью и аккуратностью, он стал дожидаться ответа.
    - Арин, дорогой, а я хотел звонить тебе,- вместо приветствия протараторил Игорь.
    - Ты где?- с ноткой возмущения спросил Арин.
    - Ты не даешь мне объяснить,- виноватым голосом пояснил Игорь.-Внезапно появилась проблема с машиной, потребуется полдня, чтобы ее починить.
    - А ты не мог заранее сказать  мне об этом?- строго заметил Арин.- Я бы поискал другую машину. Из-за тебя все мои планы нарушились.
    Для Игоря слова Арина практически прозвучали как угрозу потери его в качестве клиента, и он попытался  оправдаться, сославшись на объективные причины, не зависящие от него. Но это ещё больше разозлило Арина, который не желал слышать никаких объяснений.
    - Хочешь, я найду другую машину и пришлю ее к тебе?- предложил Игорь,- или ты предпочитаешь ехать со мной?
    - Мне уже расхотелось сегодня ехать. Если  ты завтра поедешь, то поеду с тобой. Но предупреждаю, ровно в восемь утра мы должны выехать.
    - Как скажешь, шеф,- уловив по тону голоса Арина, что тот на него зла не держит, Игорь успокоился.
    - Тогда до завтра! Вечером на всякий случай подтверди, что все в порядке! О.К.?
    - Нет проблем, шеф.
    - Какой я тебе шеф?!- отмахнулся Арин.
    - Эээ, не скажи! Самый уважаемый человек в стране...
    После того, как Арин решил не выезжать в Степанакерт, его стало клонить ко сну - уж очень обессиленным он себя чувствовал после очередной бессонной ночи. Достав из сумки провизию, которую он накупил для Степанакерта и переложив их в холодильник, он пошёл спать.
    Только он лёг в постель, как зазвонил телефон. Не ответить сестре Лиле он не мог, бедняжка каждое утро звонила ему и справлялась как он, жив - здоров?.. После разговора с сестрой он почувствовал, что желание спать напрочь покинуло его, а просто лежать в постели и бессмысленно смотреть на потолок спальни было не в его привычке, и  он встал, решив заняться чем-нибудь полезным.
    Усевшись в кресло, включив калорифер и направив поток горячего воздуха к ногам, он взял телефон и принялся за новую главу о недавней войне. Арин настолько увлекся событиями, которые он описывал по свежим следам, что ему казалось, что война ещё не закончилась, а он, как военный репортёр, передает информацию с места событий, при этом продолжая подвергать свою жизнь смертельной опасности.
    Описывая ситуацию в Степанакерте, когда одновременно взрывались десятки ракет и снарядов, он настолько увлёкся недавним прошлым, что внезапно раздавшийся мощнейший взрыв, ударной волной встряхнувший его, сидевшего в кресле, воспринял как проявление симптомов психического отклонения и последствий стресса. Только спустя мгновения, когда весь дом с каким-то глухим гулом начал содрогаться, он понял, что в городе происходит что-то страшное. До него стали доноситься крики людей и шум в подъезде дома, послышались быстрые шаги покидавших свои квартиры соседей. Здание целиком  трещало и как бы поднималось снизу вверх, а глухо и гулко звучащая канонада, напомнившая ему взрывы ракет с кассетными бомбами, не прекращалась.
    «Неужели турки выпустили ракеты по Еревану?»- подумал он, находясь в полном замешательстве, но при этом умудряясь сохранить хладнокровность и стойкость и не покинуть пространство своей квартиры... «Надо оповестить мир о происходящем»,- пронеслась мысль, и уже через минуту он на своей страничке первым выставил пост: «Только что в Ереване произошло землетрясение колоссальной силы, сопровождаюшееся взрывной волной!((( Кажется, повторяется сценарий искусственного землетрясения, случившегося в Армении в декабре 1988 года(((».
    Только после этого он подошёл к окну и стал наблюдать за происходящим. Улица за считанные минуты заполнилась людьми, которые, отойдя на приличное расстояние от зданий, в панике обсуждали случившееся... Картина из окон  квартиры казалась настолько удручающей, что Арин поспешил позвонить всем своим близким, родственникам и узнать, живы ли они. К счастью, на этот раз, пронесло... А ведь казалось, что Господь решил раз и навсегда покончить с Арменией...
    Двадцать секунд тряски и гула от какого-то мощнейшего взрыва, напомнили Арину снова  о войне и  растерзанной в клочья Родине... «Какое ещё испытание уготовано нам свыше?..».

Кофе вас ждет, сэр...

    «Алло, Арин, coffee is kindly waiting for you and friends too...»,- так приветствовал вернувшегося Арина его друг Давид, у которого он по традиции  пил утренний кофе в кругу ответственных работников правительства, совмещая приятное времяпровождение со сбором сведений о событиях, произошедших в Карабахе за день.
    Давид ещё что-то говорил, когда Арин поймал себя на мысли, что встречи за чашкой кофе традиционно продолжаются, а значит, не всё потеряно, и в первую очередь Родина. Родина живёт своей жизнью! Не важно, как! Главное, что она не сдаётся.
    С такими мыслями Арин быстро переоделся и своей, как говорится, «свободной от бедра походочкой» поспешил к другу, предвкушая начало интересного дня. Не забыл надеть и маску, которая всегда привлекала внимание жителей всего города плевательски относящимся к рекомендациям Всемирной организации здравоохранения. Вот и сегодня маска, да и он сам, как самая популярная личность Степанакерта, привлекли внимание всех прохожих, встречавшихся ему по пути.
    На ступеньках парадного подъезда правительства Нагорного Карабаха Арин столкнулся с закадычным другом Андреем, заведовавшим департаментом услуг в аппарате правительства.
    - Как дела, Andrew?- приветствовал он друга и поинтересовался его делами.
    Andrew о чём-то говорил, но Арин  в это время мысленно отвлекся, вернувшись в  прошлое, в войну, когда они с друзьями скрывались в  безопасном кабинете Андрея от ежеминутных ракетных и артиллерийских обстрелов. Сам же Андрей оставался в своём более ли менее защищенном доме, расположенном недалеко от здания правительства. Арин смущенно вспомнил утреннюю сцену, когда Андрей однажды рано пришёл в свой кабинет что-то забрать и был без маски, и Арину пришлось грубо выставить его за дверь. «Ты нарушаешь санитарно-гигиенические нормы, предписанные ВОЗ,- заявил ему тогда Арин.
    - Ничего, что это мой кабинет?-  растерянно, предпочитая не связываться с Арином в момент его истерики, спросил Andrew.
    - Был твоим, теперь он мой! Я хозяин этого кабинета,-  указывая рукой на  отдыхавших на лежанках и наспех приспособленных из подручных средств кроватях министров и ответственных работников правительства, ответил обескураженному Андрею Арин...
     Наверное, это было велением времени, и он своим грубым поведением спас от заражения вирусом всех временных обитателей кабинета Andrew...
    - Andrew, можешь себе представить, что я вспомнил?- обратившись к другу с добродушной, но вместе с тем  чуточку виноватой улыбкой, спросил Арин.
    - А что тут удивителього?- тоже с улыбкой откликнулся Andrew и продолжил.- Как ты ловко выставил меня из собственного кабинета?
    - Как ты догадался?- удивился Арин и сразу же попросил у него прощения.- Это все война, нервы сдали...
    - Да забудь ты про это!- великодушно, махнув рукой, откликнулся Andrew.- Тем более, я потом узнал, что легко отделался в отличие от других, которым ой как досталось от тебя...
    Друзья обнялись и вместе переступили порог здания правительства...
    Когда Арин вошёл в кабинет Давида, тот уже в своей особой манере взбивал содержимое чашки.
    - Ты как узнал, что я уже на подходе?- вместо приветствия спросил Арин.
    - Доктор, вы удивляете! И явно недооцениваете мои возможности,- парируя словами из арсенала изречений Арина, заметил Давид и добавил в своей привычной манере.- Через окно тебя увидел.
    Усаживаясь на своё излюбленное место, спиной к окну, Арин стал интересоваться всем, что можно было узнать от Давида, затем  стал звонить другим сотрудникам правительства и приглашать их на пару слов за чашкой кофе.
    - Ты надолго в Карабах?- со скрытым подтекстом поинтересовался Давид.
    - Не волнуйся, я не обременю твой офис встречами и непредвиденными расходами в виде кофе и конфет,- отшутился Арин.
    - Доктор (так к Арину обращались практически все  друзья, принимая во внимание его ученую степень доктора философских наук), я совершенно о другом, а вы сразу же перевели тему на меркантильную плоскость. А что касается вашего замечания - то вы прекрасно осведомлены о моей щедрости,-  с легкой обидой произнёс Давид.- Я абсолютно о другом...
    - Я знаю. Это было незапланированным лирическим отступлением. Теперь скажу конкретно: я возвратился, чтобы заложить основу нашей будущей борьбы и вернуть наш народ к повестке дня армянской мечты.
    - Можно выпить по этому поводу?- предложил Давид.
    - Не помешает...

                Анна

    Несколько дней, которые Арин провёл в Карабахе, были наполнены разнообразными впечатлениями, больше грустными, вызванными  неспособностью властей решить элементарные социально-жилищные проблемы значительного числа людей, оказавшихся в нечеловеческих условиях существования. Были и положительные эмоции, настроившие его на продолжение борьбы.
    Случайно встретив на улице  немощную старуху, ковылявшую со своей поклажей, Арин бросился ей помочь.
    - Не надо, сынок, я сама управлюсь. У меня есть силы, да и не такое еще  я видела,- чуть подняв голову, произнесла сгорбленная, на вид престарелая женщина, лицо которой было испещрено мелкими и глубокими морщинами, на фоне которых живые голубые глаза свидетельствовали о ее былой безупречной красоте...
    - Уважаемая, какой я вам сынок, мне тоже немало лет!- смущенно отреагировал Арин.
    - Ты очень молодо выглядишь, Арин,- заметила старая женщина, при этом дав понять, что она узнала его.- Как хорошо, что ты в городе! Что ты есть вообще у нас!- опустив свою сумку на землю и выпрямившись, произнесла она, и,  пристально посмотрев в глаза Арину, прибавила:- Я Анна, жила рядом с вашим домом, не помнишь?
    На мгновение перед глазами Арина пронеслись картины поры его юности, и он вспомнил задорную, жизнерадостную Анну, девушку из соседнего двора, всегда заплетенную в две косички, которая ненамного была старше него. И ему вдруг стало очень больно, что судьба порой  меняет людей до неузнаваемости, по крайней мере, внешне. Пока он беседовал с Анной, вспомнились до мелочей многие истории, связанные с ней и другими знакомыми. Спустя пару минут Арину показалось, что Анна преобразилась и перестала быть похожей на глубокую старушку. Ее глаза заискрились, в них вновь пробудилась жизнь, и из них на некоторое время исчезла печаль, так поразившая его в первые минуты встречи. Морщины, минуту назад казавшиеся ему глубокими и старческими, стали на глазах выравниваться, и Анна уже  показалась ему просто пожилой женщиной. От неё он узнал, что ее единственный сын и два внука погибли во время войны.
    - Ты знаешь,- взяв ладонь Арина в свою и глядя ему в упор глаза, она высказала слова, которые глубоко запали ему в душу и вместе с тем убедили его в том, что нельзя отчаиваться, надо продолжать бороться.-  Арин, дорогой, конечно, невозможно описать мои страдания и боль, но я считаю, что я отдала их на алтарь Отечества. Я потеряла своё живое воплощение будущего, надеясь, что будущее нации будет другим, достойным принесенных жертв. А что теперь мы имеем? Выходит, все было напрасным? Тогда пусть вернут моих внуков и сына - мое осознание будущего,- Анна произносила  эти слова с глазами, переполненными нечеловеческим горем и с таким выражением страдания, что на мгновение Арину показалось, что он сам лично пережил потерю сына и внуков.- Арин сделай что-нибудь, пожалуйста! Мы не должны мириться с этим унижением. Помоги! Я знаю, ты сможешь...- умоляла  Анна, не в силах сдержать слезы...
    Арин провёл Анну до ее дома, и всю дорогу, возвращаясь к себе, думал только об одном, как исполнить просьбу Анны, как вернуть людям их мечту, их будущее.
    И когда он в задумчивости сидел у компьютера, его осенила мысль, которая была не новой и в период карабахского движения придала мощный импульс концепции будущей государственности Арцаха.
    «Нам необходимо создать Национальный Совет из лучших представителей нашего общества наподобие Национального Совета карабахского движения, и к нему должны перейти все полномочия президента, правительства и парламента страны. Это единственный выход, и это то, что может вернуть людям веру и право на светлое будущее. Анна меня именно об этом и просила...».

                Знак с Небес

     До войны Арин с удовольствием жил в Степанакерте, теперь же каждый лишний день пребывания в родном городе доводил его нервную систему до  напряжения, за которым обязательно следовал срыв. Он уже знал, как долго может выдержать в бесправном, угрюмом, подавленном городе, который до недавнего времени олицетворял собой ежедневный праздник.  Так, по крайней мере, он казался внешне. Всегда шумный и веселый, в особенности центр, Степанакерт теперь казался средоточием скорби и горя. Лица карабахцев, казалось, навсегда покинула улыбка и радость, глаза их выражали  безысходность. Но самым удручающим для Арина оказалась степень возросших претензий людей, претензий не только к властям, но и к окружающему миру, соединенных с какой-то наглостью, столь не свойственной карабахцам. Изменить все это Арину представлялось нелегким делом, тем более, что такое поведение запустило уж очень глубокие корни, выкорчевать которые если и возможно, то с громадным трудом...
    Вся эта хмурь и злость просто вынуждали Арина поторопить отъезд из Степанакерта. Но не попрощаться перед отъездом с могилами родных он никогда себе не позволял.
    Ранним утром, когда до слуха впервые в этом году донеслось пение соловья, которое в эту пору было в диковинку, он решил вызвать машину и поехать на кладбище. Подъезжая к могилам родителей и сестры, он почувствовал необычное волнение, охватившее его. Остановив машину вдалеке от семейного кладбища, он решил пройтись пешком.
    Могилы родителей и сестры утопали в искусственных цветах, дизайн которых он с особой щепетильностью менял  каждый сезон. Обняв надгробные плиты, Арин  разрыдался и невольно огляделся вокруг. Могилы родных были целы, война пощадила их и он, снова дав волю чувствам, лёг на землю и стал обнимать сырой грунт, пропитанный любовью родных. Земля дарила ему любовь и силу, и он это ощутил довольно явственно - после того,  как он встал, по нему пронеслись какие-то непонятные волны. Он поднял голову кверху и увидел в небе облако, напоминающее два больших крыла...
    «Ангелы стерегут меня с Небес! Значит, то, что я задумал,- Богу угодное дело! Вперёд, в новую жизнь! Мы обречены на победу!»- подумал Арин. Он ещё раз взглянул на небо и увидел, как облака превратились в серебристые облачные лучи, исходившие из неведомого источника на Небесах...

Конец романа
10 января - 16 февраля 2021 г.               
Стеапанакерт - Ереван