Хронология смертоносного терикона

      Как некоторым может показаться добывать уголь опасно только в шахте, но это не так. Смерть, или серьёзная травма  может подстерегать человека и на поверхности, например  на терриконе, если   отпра¬виться  туда за углём. Ведь в терриконах тоже есть уголь, который попал туда вместе с породой из земных глубин.  Другое дело, количество этого угля.  Террикон, о котором пойдёт речь в этом повествовании, состоял из угля и породы почти напополам, к тому же  находился в центре посёлка. Шахта, которой принадлежал этот террикон, имела запасы высококачественного угля антрацита, который шёл на нужды военной промышленности.  Для добычи разрабатывались только чистые пласты, а неэффективные для разработки пласты угля  вместе с породой шли на террикон, из-за чего он рос не по дням, а по часам.  По террикону  по¬стоянно курсировала вагонетка, которая,  громыхая, опрокидывалась на самом верху. Уголь вместе с породой скатывался по железным листам вниз.   
         
         Одно время  на террикон были командированы  рабочие, которые должны были собирать этот уголь.  Но им не под силу было справиться с огромной лавиной, естественно основная масса угля оставалась в нарастающей толще террикона. Посторонним не запрещалось выбирать уголь на терриконе, но никто и не отвечал за их безопасность. Если происходили, какие то травмы, то пострадавший мог винить только себя.  Жителей  поселка  на террикон  гнала  нужда. Выбрать три тонны угля на терриконе не составляло труда.   Потенциальными покупателями угля были жители сёл.  Пополнить семейный бюджет за счёт террикона мог любой желающий, только не ленись.
       

          Мария многодетная мать буквально не слазила с террикона. Когда ей попадалось хорошее место, где было много угля, её просто охватывал азарт. Бывало, что по поверхности террикона с верха скатывались крупные куски породы. Вот так однажды огромный кусок породы медленно катился вниз, и Мария спускалась вниз, толкая впереди себя мешок с углём.  Видимо задумавшись, она потеряла бдительность, и была свалена с ног.  Породная глыба   перебила ей бедренную кость и сильно ушибла  по пояснице. Мария целый год провалялась в больнице, и  больше уже  не смогла влезть на террикон, она  на всю жизнь осталась инвалидом.

            Были и другие случаи, когда люди получали значительные травмы,  и часто ушибы, ссадины. Но все эти несчастные случаи не подлежали огласке, никто за них не нёс никакой ответственности, кроме самих потерпевших, которые расплачивались за них своим здоровьем.

      Многие годы по движению вагонетки на терриконе можно было судить, как работает шахта. Если грохот опрокидывающейся вагонетки слышится через короткие промежутки и на протяжении многих суток, значит идёт повышенная добыча угля. Если вагонетка не показывается из своего укрытия даже несколько часов, значит, произошла авария на шахте, и добыча угля приостановлена.

        Бесперебойную вывозку породной массы на террикон обеспечивали специальные рабочие.  Их труд, также как и труд шахтёров под землёй был трудным и опасным, но оплачивался гораздо ниже и был не престижным. Часто шахтеров, за какую то провинность временно переводили на низкооплачиваемую работу, и для этого наказания вполне подходил террикон.
               
            Сергей пришёл работать на шахту в 16 лет. Сначала он работал на сортировке выборщиком породы.  Когда молодого парня перевели на террикон, он был безумно рад, тому что, наконец, то вырвался из  женского коллектива. Сергей был сообразительным малым и сразу понял принцип   движения и опрокидывания  вагонетки. Но вся неприятность была в том, что она часто бурилась, т.е. сходила с рельс. И тогда её предстояло вдвоём с напарником ставить на место для того чтобы она снова двигалась.  Для этого один управлял лебёдкой, а второй с помощью брёвен, досок направлял колёса на рельсы.  Это была трудная, изнуряющая работа, требующая слаженности действий и понимания друг друга с полуслова. Вагонетка весом около тонны поначалу никак не слушалась худощавого паренька, но он старался изо всех сил, что бы не  вывести своего старшего  напарника из себя и не навлечь на себя его гнев. Здесь главное была даже не сила, а сообразительность и ловкость движений.
       Сергей был исполнительным  и ответственным,  переживал, когда не ладилась работа.  Надо было постоянно следить, что бы путь на вершину террикона для вагонетки всегда был чист. Иначе, как только под её колёса попадал кусок породы, она сходила с рельс и переворачивалась. Сергею, как младшему по возрасту и по должности приходилось заниматься этим вопросом.  Если идти пешком вверх по террикону, чтобы  осмотреть  пути, а потом вниз, то на это потребовалось бы много времени. Все рабочие террикона приноровились ездить на раме вагонетки. Иначе на пешие походы может уйти и вся смена. Сергей не был исключением, и тоже ездил, примостившись на раме вагонетки. Сначала было страшновато, особенно когда вагонетка проезжала по мосту, соединяющему две насыпи, под которым ходили люди. Но делать было нечего, работа есть работа, и её надо выполнять, даже таким образом, подвергая свою жизнь опасности. Просто надо было быть очень внимательным,  при малейшей угрозе опрокидывания или схода вагонетки с рельс, прыгать с неё. Такие случаи были редки, но всё же были. Прыгнув, тоже можно было получить травму, ведь  террикон не стог сена или соломы.
               
      В тот день Сергею надо было съездить на самый верх террикона, посмотреть всё ли там в порядке. Там  на самой верхушке террикона вагонетка автоматически переворачивалась в одну сторону, содержимое вываливалось на железные отполированные гладкие листы, и двигалось вниз. Но бывало, что порода задерживалась на листах, и постепенно вырастали завалы, которые необходимо было разгрести, для того чтобы  очередная партия породы свободно прошлась по листам и покатилась вниз.. 

        Вагонетка шла ровно, Сергей, примостившись на раме, совсем расслабился. Вдруг под колёсами послышался скрежет, вагонетка задрожала и затряслась, словно в припадке. Сергей не мог предугадать, в какую сторону она в следующее мгновение перевернётся. Он находился спереди, и видел, как судорожно натягивается канат,  потому что  колёса вагонетки уже сошли с рельс. Времени на раздумья не было, иначе можно было перевернуться вместе с вагонеткой. Сергей прыгнул и сразу же почувствовал, как  его ноги пронзила  жгучая боль. Вагонетка всё же успела зацепить его рамой, потому что она перевернулась в том же направлении, куда прыгнул и он. Напарник сразу сообразил что к чему, выключил лебёдку. Опрокинутая вагонетка лежала на боку почти на самом верху террикона, удерживаемая канатами. Сергей лежал на острых кусках породы, корчась от боли. Время, которое он провёл в ожидании помощи, казалось ему, длилось очень долго. Обе ноги были перебиты и висели только на коже. Сергей пытался двигаться с помощью рук, но ноги  не давали, они тянулись следом, как плети.
            
      Четыре месяца Сергей пролежал в больнице. У него были переломы обеих ног, голени и бедренной кости. Больше месяца он лежал на вытяжке. Ему заново приходилось учиться ходить. Первый год он не мог работать. Но молодость брала верх, силы восстанавливались быстро. Только ещё долго движущаяся вагонетка на терриконе наводила на Сергея страшные воспоминания.  Вскоре  Сергей получил горную профессию и пошёл работать в шахту.
               
          Но всё течёт, всё изменяется, пришло время, и вагонетка исчезла с поверхности террикона, потому, что добыча угля упала, да и надобность в чистом антраците отпала.  На гора уже шла горная масса, представляющая собой смесь угля, породы и штыба. На шахте изменилась технологическая цепочка выдачи породы, через вертикальный ствол.
          
        Огромный  террикон высотой более 50 метров к началу 90 годов  оставался не у дел. Он  омывался дождями, обдувался ветрами,  куски породы  всё плотнее прижимались друг к другу, и слёживались в одну целую огромную конусную пирамиду.  Но люди не оставляли террикон, они как черви буравили его поверхность. Добывать уголь станови¬лось всё труднее, слежавшаяся порода требовала усилий, что бы отыскать в глубине заветный уже поблекший кусок угля.
               
           А с закрытием шахты,   обедневшие в одночасье люди, ну просто облепили террикон.  С прекращением добычи угля  шахтё¬рам не давали угля для отопления, и им ничего не оставалось, как или самим лезть на террикон, или по¬купать его у тех, кто на этом зарабатывал средства к существованию.  Пришло  время, когда уголь и самогон стали   на шахтёрском посёлке,  самым востребованными товарами.   Причём источником  их добывания было самое доступное место, это террикон.
               
           Ещё  не успел зарасти бурьяном пустырь после сноса всех шахтных зданий и сооружений, как у террикона объявился новый хозяин. Первым делом, он установил охрану теперь уже своей частной собственности. Как, на каких основаниях частные предприниматели получили право на владение терриконом, перед народом  никто не отчитывался. Но местная власть естественно была в курсе событий, и более того она решала вопрос отвода земли для новой промышленной деятельности, переработки породного отвала.  Как только была установлена дробильно-сортировочная установка, и началось понижение террикона с помощью бульдозеров, люди бросились на лавины свежее вывернутой породы. Ведь когда  ссовывались  пласты породной массы на поверхность выходили куски угля, за которыми люди бросались друг перед другом, несмотря на работающую технику.   Доступ на террикон по началу контролировался, но не возможно было уследить за всей территорией, потому что постоянные его обитатели, люди местные лучше ориентировались на местности и знали все слабые и сильные стороны террикона. Новый хозяин не стал препятствовать, людям выбирать уголь на терриконе, но только установил свои правила. Он организовал пункт приёма угля, куда каждый должен был сдать определённое количество угля, а затем выбирать, сколько, кому захочется, и распоряжаться на своё усмотрение.  Многие конечно хитрили, не хотели сдавать уголь по низкой цене, находили более выгодные источники сбыта. Кроме того, были и такие, кто пришёл за углём для собственных нужд, и не хотел гнуть спину на новоявленного хозяина.    Для контроля за порядком были поставлены сторожа из местных, некоторые из которых   сознательно закрывали глаза на проделки своих односельчан. Люди наглели, в погоне за углём крутились возле работающей техники, создавая аварийные ситуации.  Хозяин распорядился, не  допускать посторонних в забой,  предложил людям выбирать уголь уже с отработанной породы, которая прошла через сита.  Большинство народа согласилось, таким образом, частично обезопасив себя. Теперь надо было бегать за КрАЗами, что бы первым попасть на высыпанную кучу и собрать выкатившийся наружу уголь. Но попасть в забой, где работал бульдозер, и погрузчик, и уголь лежал на поверхности,  было  всё же желательнее.
               
            На терриконе трудились разные люди, которые разделились  на  несколько социальных групп. Самым низшим сословием были   бомжи,  люди которые не могли найти своё место в новых условиях. Как правило, все они изрядно пили, в прошлом имели проблемы с законом. Были среди обитателей террикона тунеядцы, многодетные неблагополучные семейства, которые никогда не испытывали желания добросовестно тру¬диться,  предпочитали свободный и независимый образ жизни, перебиваясь случайными заработками, и воровством. Среди разношерстной компании промышлявшей на терриконе были и нормальные, порядочные люди. Это шахтёры пенсионеры любители, выпить, которых это пагубное пристрастие гнало от семьи, что бы заработать денег на выпивку да пообщаться с собутыльниками. Здесь же обособленно от общей массы трудились для личного блага люди, которым уголь нужен был для личных потребностей или для продажи. С некоторых пор террикон стал представлять интерес и для подрастаю¬щего поколения в основном из неблагополучных семей. Дети с азартом брались за дело, забросив школу, а заработок тратили на новые увлечения, игры  на автоматах, пиво, сигареты. Проходило не много времени, и они пополняли ряды бомжей и пьяниц.
               
         Председатель поселкового совета и частный предприниматель считали и были даже уверены, что благодаря открытию производства на посёлке они решили проблему трудоустройства его самой ненадёжной и социально опасной группы населения. Они считали, что избавили добропорядоч¬ных граждан от воров и мошенников, которые теперь  заняты работой на терриконе. Для их  же блага на месте была организована приёмка угля.  А для любителей спиртного местные самогонщики организовали доставку горячительных напитков и закуски в виде бутербродов, прямо на террикон. Так что тем, кто не мог уже ни работать, не жить без алкогольного допинга, не нужно было даже спускаться с террикона на протяжении  дня.  Некоторые, переборщив с дозой,  валились с ног, располагались прямо на терриконе где нибудь  в ложбинке, а проснувшись,  принимались снова за работу, что бы обеспечить себя очередной дозой.               
               
         С началом разработки террикона последовала череда несчастных случаев, которые не стали достоянием соответствующих органов и общественности, только по причине  состава  пострадавшего контингента. Пострадавшие  не обращались в больницу по поводу ушибов, ссадин, переломов, лёгких сотрясений головного мозга и прочих незначительных травм.  Но были и серьёзные травмы, в результате которых люди стали инвалидами и даже лишились жизни. Но на ход событий на терриконе это не повлияло, и никто не ответил за случившиеся трагедии.
         
         Егор  родился в Чувашии, а работать приехал на шахту. Здесь же женился, получил квартиру, воспитывал сына. Всё было нормально, но пошло ускорение, потом перестройка и в результате он остался без работы.   На шахтах не платили зарплату, и они одна за другой закрывались. Помыкавшись по разным работам,  Егор так ничего и не заработал, а только пристрастился к алкоголю.Жена долго не мучалась с ним, собрала вещи и ушла с сыном. Чем дальше, тем больше Егор пил, а когда уже ничего не осталось в доме, пропил и квартиру. Жил, где придётся, у таких же друзей, товарищей, которые промышляли случайными заработками, ко¬пали людям огороды, выбирали уголь на терриконе, охотились за  металлом  по дворам.  Случилось так, что по пьянке оказался в компании, которая совершила кражу, за которую ему пришлось отдуваться од¬ному. Отсидев год, за хорошее поведение был условно досрочно освобождён. Вернулся домой и решил начать новую жизнь, устроиться на работу, вернуть сына и жену. Но вскоре узнал, что жена вышла за¬муж, и снова запил, а тут и друзья нашлись, утешили, пригрели. С работой так и не получилось, водка не давала возможности добраться до шахты, нужны были деньги, что бы привести себя в порядок, и  показаться в отделе кадров. Пошёл на террикон, только с одной целью, что бы подзаработать и поступить на работу. Но друзья сели на шею. Организовалась компания, в которой Егор был движущей рабочей силой.  Молодой, сильный и выносливый он выбирал угля больше всех вместе взятых т, а пропивали вместе. Каждый раз он говорил, что ему деньги нужны для того, что бы устроиться на работу, а друзья советовали не торопиться. Так и шло время, Егор уже забыл о своём желании, не раз в милиции его предупреждали, советовали взяться за ум. Ну а как тут возмёшся, если друзья товарищи тянут в пропасть, да и без водки жить уже не возможно, жизнь совсем не мила. А выпьешь, откуда и силы берутся, и энергия бьёт ключом.
               
          В тот злополучный день Егор пришел с товарищами на террикон поздно, всё не мог отойти от вчерашней грандиозной попойки. Похмелившись, работа не клеилась, голова кружилась, и всё время хотелось прилечь. А тут солнце нещадно палит, да бульдозер гудит, убаюкивает. Егор полез повыше, туда, где работал бульдозер, думал побыстрее насобирать угля и завалится спать. Но как назло уголь не попадался, в глазах рябило. Он видел, над ним нависла большая глыба, которую всё время пытался ско¬вырнуть бульдозерист. Но Егор напрочь потерял бдительность, и  бесполезно все вокруг кричали ему, предупреждая о надвигающейся опасности.  Он не обращал внимания, пока не увидел, что глыба движется на него, но реакция была уже не та, сознание затуманенное. Вместо того, что бы отскочить в сторону, он бросился наутёк, но споткнулся и упал, порода догнала и засыпала его. От резкой боли во всём теле Егор потерял сознание. Очнулся он, когда товарищи откопали его, и стащили вниз.  Кто-то  советовал  вызвать скорую помощь, но Егор сказал, что не нужно, он пытался встать, но ноги его не слушались. Он приказал отнести его домой, хотя дома у него и не было, он обитал у товарища. Егор даже не понимал, что с ним случилось,  уверяя, что всё с ним в порядке, отлежится день два и снова будет в строю.
              Поначалу приняв изрядную дозу спиртного, Егор не чувствовал боли и безмятежно спал. Но ко¬гда проснулся боль в нижней части тела начала стремительно нарастать, и становилась  невыносимой. Он был один, лежал в грязной одежде на полу. Ему хотелось пить, но воды по близости не было, а встать ему не давала пронзительная боль в пояснице, а ноги были совершенно чужими. В памяти постепенно возникли недавние события. Скрепя зубами от боли, он ощупал ноги и убедился,  что кости целы, это его немного успокоило. 
             
           Товарищи пришли к нему ближе к вечеру,  изрядно выпившие, но  не забыли пострадавшего, принесли ему выпивку и закуску.  Измученный  болью Егор поскорее принял обезболивающего и заснул. И так полетели деньки, Егор понял, что ему не скоро придётся встать, попросил, хозяина квартиры рыжеволосого, ленивого Юрку хоть как-то обустроить ему быт.  Для начала Егор привёл себя в нормальное состояние, обмылся, переоделся, побрился. Лежал он всё также на полу, только на матраце, рядом был и умывальник и туалет.  Он понимал, что рискует остаться инвалидом, если не обратится за медицинской помощью, но у него не было денег, и не к кому обратиться за помощью.  Значит, о врачах надо забыть и выкарабкиваться самому.
               
         Наступала осень, работать на терриконе было всё сложней, друзья всё реже наведывались к  больному.  Юрка сам норовил к кому нибудь пристроиться, что бы на халяву напиться, а тут надо было кормить иждивенца. Уголь, который он выбирал, шёл на отопление жилища, и то не всегда, зачастую ему было лень идти на террикон, особенно когда было сильно холодно. Благо вокруг были полуразрушенные дома, откуда он таскал дрова. Но было и так что Юрка исчезал на несколько дней. Егор пытался вставать, но у него ничего не получалось, в пояснице  у него словно кол был забит, который не давал двигаться ногам. Ему приходилось ползком добираться до порога и звать кого нибудь на помощь.
            
          За зиму Егор совсем обессилел,  лицо его стало  белым и безжизненным, волосы отрасли, локоны запутались, и появилась седина. Ему было всего сорок лет, но выглядел он как старик. Куда делась его мужская красота и сила, он стал калекой. Изнемогая от боли, Егор все-таки начал подниматься.  Он смастерил себе костыли и начал потихоньку передвигаться. Его походка была ужасной, с откляченным задом, он похож был на какую-то карикатуру.  Ему надо было думать о своём будущем. Юрка уже открыто  заявлял, чтобы он убирался с его квартиры, друзья товарищи давно забыли о нём, бросив на произвол судьбы. Егор голодовал, он боялся, что силы его  покинут, и он станет совершенно беспомощным, и будет умирать мучительной смертью. Егор пошел просить милостыню.  Нашлись добрые,  люди, у которых работал Игорь, не дали умереть с голода, но взять его к себе никто не решался.
         Однажды к нему пришёл сын. Мальчику было 12 лет, он не мог помочь отцу, а потому предложил ему обратиться к своему брату, который жил в Чувашии. Егор вспомнил, сколько горя и страданий он причинил своим родственникам, матери, которая умерла от   переживаний, когда попал в тюрьму. Он не хотел обременять их снова своими проблемами.
            
        Приезд брата был для Егора  большой неожиданностью. Оказывается бывшая жена написала родственникам о том, в каком положении он оказался, и что  погибнет без посторонней помощи. Свою помощь она не могла предложить, т.к. у неё была новая  семья.  Младший брат был в ужасе, когда увидел Егора, он его даже не узнал. Обросший, с длинной бородой и бледным лицом, он был похож на мученика. А то, как он передвигался, повергло в шок. Егор искалечил себя, и ещё неизвестно удастся ли ему помочь. Прежде всего, надо было показать его врачам, хоть и не таким опытным специалистам, но всё же, надо было определиться, есть ли надежда.  Местный врач травматолог обследовав больного, только покачал головой. Для точной диагностики он посоветовал обратиться в стационар, пройти обследования, а потом уже будет видно, какие действия предпринимать, и есть ли шанс на благоприятный исход. Егор чувствовал себя виноватым, был безмерно благодарен брату, который оставил ради него  работу, семью, влез в долги. Но тот был настроен решительно, начал улаживать все формальности и готовить несчастного брата к отъезду домой на родину. Там он надеялся поместить брата в больницу и поставить  на ноги, вернуть к полноценной жизни, которую он  так безрассудно загубил здесь на терриконе.
         
        Ивану было далеко за пятьдесят, но как говорила его жена, к старости  он не становился  умнее. Иван  не искал собутыльников, он на удивление пил в одиночку. Сидеть на пенсии без дела, очень нудно и скучно, а выпьешь и жизнь, кажется веселей.  А что бы выпросить денег у жены на маленькую, это  сколько нерв надо. Что бы ни устраивать скандалы, Иван решил ходить на террикон, что бы ни отрывать от семейного бюджета деньги на выпивку. А здесь было много разного народа, встречались его бывшие товарищи, с которыми работал в шахте. Заработав денег на водку, они уединялись, где нибудь в тени и вспоминали своё прежнюю шахтёрскую жизнь, тяжелые смены, аварии и друзей товарищей, которых уже не было в живых. Спиртное возбуждало, и каждый чувствовал себя молодым и сильным. Часто Иван вспоминал, как он оказался под завалом в шахте, теперь он помнил всё до малейших подробностей, а тогда он не придавал значения этому. Главное его вовремя откапали, и он остался жив.
               
         В тот день, он с утра повздорил с женой, которая достала  своими нравоучениями. По пути на террикон чёрная кошка перебежала дорогу. Иван был суеверным человеком, особенно после того, как попал под завал. И хоть в этом он никому не признавался, но сейчас что-то ему предсказывало не доброе, и толкало вернуться назад. Но, вспомнив недавний скандал, он сразу же отмёл такой ход событий. Уединившись в образовавшейся впадине  отработанной породы Ивану начало вести. Ведра наполнялись очень быстро, или ему казалось, но счёт времени он потерял это точно. На верху на насыпи машины высыпали свежие порции породы, на которые мгновенно устремлялись люди. Ивана же сегодня никто и ничто не интересовало, у него не было желания  ни с кем общаться и участвовать в состязании, кто первый заметит и схватит большую уголину. Сверху его не было видно бульдозеристу, который разравнивал  кучи породы, готовя новую площадку для КрАЗов. На какое то мгновение Иван заметил над головой поднимающийся кузов машины, и тут же услышал грохот, и лавина породы как водопад обрушилась вниз, закрыв его в западне. При этом порода начала ссовываться в нишу  со всех сторон.  Иван в ужасе осознал, что его завалило. Он не знает, сколько времени он находился в заточении. Острые породины впивались в тело. Невозможно  было даже пошевелиться, Иван кричал со всей силы, но не от боли, а от страха.  Пока люди сбежались на помощь, и руками разбросали породу, Иван уже потерял сознание от болевого шока. .
            
         Когда  очнулся в больнице, первое, что он вспомнил, это чёрную кошку и черную западню в которую он попал во второй раз.   У Ивана оказались повреждёнными внутренние органы, ему сделали операцию, после которой  состояние не стало лучшим.  Его выписали домой, но не, потому что он выздоровел, а потому что больше ничем ему не могли помочь. Это после первого раза, когда его вытащили из  завала, он был молодым и крепким, и  у него была тяга к жизни, а теперь смысла жить не было.  Мысль о том, что так нелепо и бессмысленно может закончить жизнь только потерянный человек, угнетала и мучила.  Иван думал, лучше бы тогда в шахте смерть забрала у него жизнь, чем теперь, очутившись в подобной ситуации по своей глупости,  мучиться в ожидании её.
        Людмила попала на террикон, когда весть о нём разлетелась по всей округе. Её уже ничего не держало в городке, где она всё потеряла, мужа, работу. Какое то время пила с горя, потом, оставшись на улице, скиталась по подругам и знакомым, которые вели такой же образ жизни.  На терриконе на первый же день она нашла подходящую для себя компанию. Главным в так называемой бригаде был Миша,  мужчина лет 35.  Он был прирождённым начальником, сам работать желанием не горел. Собрав отбившихся от семей, ещё полностью не опустившихся  трудяг, он полностью взял на себя их быт и распределение заработанных денег. Присутствие в бригаде женщин, вносило не только приподнятость чувств, но и частые скандалы, а то и драки между мужчинами. Миша решил Людмилу, которая явно была к нему неравнодушна, пристроить к себе поближе, что бы другие к ней не приставали. А её подруга  Люба пришла со своим другом. Так в бригаде вроде бы восстановился порядок  и относительное спокойствие. Жили в заброшенной хате, спали все на полу, на высушенной траве.  Когда шёл дождь, крыша протекала, и приходилось искать укромное место, где было сухо. Кто-то из местных, отбившихся от семьи,  принёс электроплитку, старые грязные кастрюли и электрочайник. Миша освобождал женщин пораньше, что бы они готовили обед..
               Людмиле было всего тридцать четыре года, и ей хотелось мужского внимания и ласки. Часто они уединялись с Мишей.  В порыве страсти он говорил ей много красивых слов. А  она наивная надеялась, что скоро они найдут свой угол, и будут жить вдвоём, как он и обещает. Но когда приходили остальные мужчины, Миша делал вид, будто не замечает Людмилу, и между ними ничего нет. Люба с ехидством стала  подкалывать подругу, что, мол, не приглянулась она красавцу  Мише. А тут вскоре и совсем огорошила новостью, узнала откуда-то о его  прошлом. Оказывается  Миша из соседнего посёлка, работал водителем, совершил какую то аварию, вот и скрывался, пережидая время. У него есть семья, дети.
               
         То, что Миша  был не похож на бомжа, это было понятно всем.  Даже живя в жутких условиях,  выпивая, он следил за собой. После каждого похода на террикон он шел на ставок, что бы искупаться, или  обмывался дома, смастерив, что-то наподобие душа, применив пластиковые бутылки.  Несмотря на ухмылки своих неухоженных товарищей,  Миша брился каждый день одноразовыми станками и чистил зубы.               
               
         Приближалась осень, наступали холода, и однажды проснувшись, Людмила обнаружила, что ни Миши, ни его вещей нет. Люба сообщила, что он ушёл рано утром,  якобы,   по делам. Но в тот день он так и не вернулся.  Шло время, но он не возвращался, решили, что он ушел к своей семье.  Людмила ходила сама не своя, полностью обезумев от горя. Даже водка не помогала, сердце рвалось на части от мысли, что она больше никогда не увидит Мишу. Она даже хотела идти искать его, но куда не знала, да и как он воспримет её, если  вернулся в семью. Она это понимала, но не могла смириться и забыть, жизнь стала для неё пустой и невыносимой.
               
         Однажды на терриконе Людмиле пришла в голову страшная мысль. Она решила покончить со своей несчастной любовью и бессмысленной жизнью. На терриконе работали погрузчики, которые грузили породу в машины, а те  везли её в бункер. Броситься под машину было сложно, потому что двигались они медленно, и водитель сразу заметил бы человека на пути. Бульдозеры гребут породу с верха, которая лавиной движется  вниз, она может только покалечить, если встать на её пути.  Вот если бы броситься в сам бункер, то тогда наверняка. Но кто ж её допустит до бункера днём, это только ночью.  Людмила так и решила, прийти ночью, пробраться к бункеру, в тот момент, пока машины будут под погрузкой, затаиться там, а когда подъедет груженая машина, поднимет кузов, в этот момент прыгнуть в бункер и сразу же несколько тонн породы обрушаться сверху, и запляшут на рассеивающих ситах.  Оглушенная она уже ничего не почувствует, когда её тело будет измолочено и растянуто на куски.  Этот план не выходил у Людмилы из головы. Целыми днями она пропадала на терриконе, не ела, даже пить перестала. От жары и испарений, которые выделял развороченный террикон, у Людмилы кружилась голова и начались галлюцинации. Она разговаривала сама с собой, то плакала, то смеялась, наводя ужас на окружающих. Так продолжалось несколько дней, Людмила ходила по террикону как приведение, чёрная от пыли, с осунувшимся лицом и устремлённым в никуда взглядом. А когда силы её покинули,  она устроила себе постель прямо на терриконе, пока кто-то не вызвал скорую.
               
        В психиатрической больнице Людмиле  попались хорошие и добрые врачи, которые подняли её на ноги, и посоветовали забыть о терриконе, если не хочет что бы её болезнь снова повторилась.  Людмила много думала, куда же её податься, и благая мысль пришла ей в голову.  По соседству  в другом посёлке при церкви был женский монастырь. Туда и отправилась Людмила после больницы, обходя десятой дорогой террикон, с которого её соблазнительно приветствовали бывшие сотоварищи.  Но она твёрдо решила начать новую жизнь, и забыть старую. Батюшка радушно встретил заблудшую в мирской жизни женщину, поговорил с ней по душам, и принял её в свою обитель, как и любого другого. Людмила покорно выполняла установленный распорядок, трудилась, молилась, и в её душе, наконец, то восстановился покой.
            
           Зина давно похоронила мужа шахтёра, который умер от водки. Долго она не убивалась по нему, потому что ничего хорошего в жизни она с ним не видела. Она была ещё не старой женщиной, когда в её жизни появился Толя, который окружил её вниманием и заботой. Зина была счастлива, она и не представляла, что такое возможно в жизни.  У неё тоже проснулись нежные чувства к мужчине, который был младше её на 20 лет. Толя любил вкусно поесть, поспать, выпить. А вот с работой у него не ладилось, нигде долго не задерживался. А, прожив несколько лет с любимой мамочкой, как он называл Зину, вообще бросил работать.  Что бы прокормиться вдвоём  Зининой пенсии было мало. Вот Зина и решила подзаработать на самогоне, к которому вскоре и сама пристрастилась. А уж как был рад Толя, тому, что в доме никогда не переводилось спиртное.
                Когда началась переработка террикона, клиентов у Зины прибавилось, правда и хлопот прибавилось. В самую жару часто не было воды, а  Толик не переносил жары, и приходилось Зине самой таскать воду с ближайшего колодца.   Самогон тоже легко не давался, надо было и печь постоянно топить, дрова готовить. А от надоедливых и наглых клиентов не было покоя ни днем, ни ночью. А если хочешь заработать, надо что бы товар не переводился. А тут ещё участковый повадился, угрожать статьёй начал, или говорит, плати ежемесячную дань.  Пришлось платить, а куда деваться, или сворачивать бизнес пришлось бы.  Самогон тёк рекой, а денег не было видно. Толик привык жить на широкую руку, друзьям, товарищам  раздавал самогон в долг. Зина всё фиксировала в своей долговой тетради, которая была уже изрядно исписана и потрёпана. Долги возвращались очень медленно, их приходилось просто выбивать, ходить за должниками по пятам.  Часто Зина совершала рейды на террикон. Это когда мужикам надо похмелиться, они готовы падать на колени, и просить в долг, но когда надо отдавать долги, они прятались. В последний свой поход на террикон Зина отправилась с твёрдым намерением собрать хоть часть долга, который достиг уже внушительного размера. Должники не отказывались от долга и обещали вернуть, как только сдадут уголь. В тот вечер Зина рассчитывала прихватить с собой и Толика. Но он, изрядно выпив, завалился спать. Зина и сама много выпила, но на террикон всё же пошла. Предъявляя суммы долга, Зина встретила яростное сопротивление своих должников, они их не признавали, а некоторые даже обвиняли Зину в приписках. Женщина в расстроенных чувствах бродила по террикону, чувствуя на себе не доброжелательные взгляды. Придя, домой Зина, хотела всё рассказать Толику, что бы он пошёл с ней и разобрался с теми, кто не хочет отдавать долги.  Но напрасно Зина пыталась его растормошить, он только отмахивался от неё.  С расстройства Зина выпила ещё, но обида не давала ей покоя. Сама не зная зачем, она снова пошла на террикон, хотя было уже темно и там никого не было.  Она крутилась под колёсами машин, возивших породу в бункер. Водители сигналили ей, и кричали благим матом,  но никто не вышел из кабины и не спросил, что делает женщина в таком месте ночью.  Оглушенная сиренами машин и грохотом породы в бункере, ослеплённая фарами  Зина  не могла сообразить, куда ей идти.   Где-то вдали она заметила огни, ей показалось, что это лампочка на столбе на ближней улице. На этот свет она и решила идти. Пробираясь по насыпям породы, в темноте  она падала, но не чувствовала боли. С одной стороны террикона были старые породные насыпи, которые тоже частично были засыпаны, свежей породой.  Здесь была такая же укатанная машинами дорога. Зина вышла на неё и с облегчением вздохнула. Она всё также держала курс на огонёк в надежде выйти на улицу, а там  можно сразу и дорогу домой найти.   Но старые породные насыпи круто обрывались у самой улицы, на которой горел свет на столбе.
               
               Последний свой шаг с высоты вниз  Зина сделала, совершено спокойная и уверенная что совсем скоро кончатся её мытарства, и она будет рядом с единственно близким и дорогим ей человеком.  При падении она цеплялась за острые куски породы, и упала на твёрдую слежавшуюся породу, отчего  её тело разбилось на части, и только голова была цела, и отчётливо  вдруг сообразила, что произошло.   Зина  отчаянно звала на помощь, но была глубокая ночь. Алкоголь еще, какое то время анестезировал организм, но боли всё усиливались. Наконец пришли на помощь, вызвали скорую. Когда  пострадавшую ночную путешественницу  хотели положить на носилки, её не возможно было ни за что взять, она взвывала от боли.
             В больнице выяснилось, что у женщины многочисленные переломы конечностей, позвоночника, рёбер, повреждены внутренние органы. Врачи констатировали, что полученные травмы не совместимы с жизнью. К утру, Зина  умерла.  Толик был в отчаянии, и твердил только одно, что Зину кто-то специально толкнул с целью убийства.   

         Николай жил на шахтёрском посёлке, но свою судьбу с шахтой не связал. Работал водителем, перешёл на пенсию и вдруг остро встал вопрос с углём для отопления дома. Раньше всё как-то само собой  складывалось,  шахта работала, проблем с углём не было, и стоил он недорого. Теперь и самих шахтёров забывали, уголь задерживали, а то и вовсе не давали. Купить, конечно, можно найти где, ведь работают же другие шахты в округе, не все же закрыли. Но накладно это всё.
               
              Наблюдая за развитием событий на терриконе, Николай подумывал прибегнуть к услугам бомжей.  А тут сосед всё хвастается, сколько он  угля навозил с террикона, не на один год запасся. Жаба стала душить Николая, денег жалко на покупку угля, а самому лезть, всё как-то чувство собственного достоинства не позволяло.  Но однажды он всё-таки решился, и полез на террикон. А там всё не так уж и плохо. Людей много, весело даже. Конечно, ни с кем в доверительные отношения он не вступал,  потому что  считал себя порядочным достойным человеком, не то, что эти алкаши и бомжи. Изучив и проанализировав обстановку на терриконе, Николай сделал для себя вывод. При наименьших затратах времени и сил, достичь поставленных целей можно только проявив изобретательность и хитрость. Пусть там другие роются в отработанной породе, а он направил всё своё внимание на работу бульдозеров, которые разрыхляли и ссовывали породу. Здесь конечно он был не один такой умный, но и это обстоятельство можно использовать себе на пользу. Когда разгневанные бульдозеристы или рабочие погрузчика кричали матом на снующих перед ковшом, Николай это относил к пьяным молодчикам, потерявшим и страх и совесть. Себя же он считал осторожным и продуманным, и был уверен, что бульдозер и погрузчик обойдут его стороной, пока он не выберет уголь.
             
              Каждый день, после очередного похода на террикон, куча угля в сарае росла, и радовала  душу Николая. У него уже появился азарт, и даже ненастная погода его не останавливала. Он поставил себе цель, обеспечить себя углём хотя бы на ближайшие годы, а там видно будет.  Настырность Николая давно уже заприметили бульдозеристы и рабочие погрузчиков. Им не нравилось, что этот человек ведёт себя как у себя дома, и они обязаны создавать ему все условия. Но ведь тем, кто организовал переработку породного отвала, даже в голову не пришло вводить на терриконе технику безопасности, или строго  запретить доступ посторонних лиц. Зачем, даже наоборот им было выгодно, что люди выбирают уголь,  и им же сдают за бесценок. А то, что люди могут покалечиться на терриконе, так кто это будет расследовать, да и какие там люди?
               
          В тот злополучный день Николай пришёл с твёрдым намерением выбрать намеченную норму угля.  Бульдозеры работали наверху, погрузчик нагружал машины внизу. Уголь выкатывался наверх, нужно было только успеть его схватить. Николай так увлёкся этой игрой, что совсем забыл о ковше погрузчика, который оказался перед самым его носом. Он слышал, откуда-то раздающийся  мужской голос, но не обращал внимания, пока ковш не зацепил и поволок его ногу. Николай не успел сообразить, что произошло, в глазах застыла картинка рассыпанного угля на фоне породы, когда он упал.  Но резкая боль в ноге затмила сознание.  Грязные, испуганные бомжи стащили его вниз, кто-то вызвал скорую помощь. В больнице врачи сказали, что раздробленную ступню спасти не удастся, придётся ампутировать.  Николай не соглашался, просил оставить ногу. Но ситуация приобретала критический характер, и вопрос уже стоял не в ноге а в жизни и смерти.  Ступню и часть голени пришлось удалить.
             
           Николай тяжело переносил свою внезапную инвалидность.  В своём несчастье он винил бульдозериста, который якобы специально покалечил его.  Даже грозился подать в суд. Случай получил огласку, и на терриконе произошли перемены. По всему периметру рабочей зоны были выставлены предупредительные знаки,  за тем, чтобы в зону работы бульдозеров и погрузчика не было доступа людей, поставили следить сторожа. Но сторож не мог за всеми уследить,  и держать его было не выгодно.
         Произошедшая трагедия не остановила людей, они всё равно приходили ночью с фонарями и выбирали уголь, не смотря на опасность. Частники, занимающиеся переработкой породного отвала никакой ответственности за этот несчастный случай не понесли. Николай  не был их работником, и не имел права находиться в рабочей зоне.
               
          Надя жила с мужем и тремя детьми. Муж работал на шахте, неплохо зарабатывал, они купили небольшой домик и постепенно обживались. Надя не работала, занималась детьми и хозяйством. С мужем жили не плохо, он её не обижал, помогал по дому. Ничего казалось, не предвещало беды. Но вот нежданно-негаданно приехал старший брат, который всю жизнь, где-то веялся, даже успел побывать в местах не столь отдалённых. Приехал к тому же не один, а с женой и ребёнком. Поначалу жил у матери, а о своих планах на будущее, как-то помалкивал. Больной матери было не прокормить семью сына, и братец  стал наведываться к сестре.  Надя, как могла, помогала брату, но у неё своя семья, к тому же она заметила, что её родственники имеют пристрастие к выпивке и курению. По соседству жила семья, которая кормилась за счёт работы на терриконе.  Вот Надя и предложила своим родственникам пойти на террикон, заработать денег хотя бы на сигареты. Брат согласился, а  что это не плохой вариант, можно тогда остаться и жить, раз есть такая работа, рассуждал он. 
               
               Была зима, и переработка породы временно приостановилась. Террикон уже потерял свою первоначальную форму. В самой его середине была огромная воронка, в которой ещё возвышалась часть нетронутого террикона.  Склоны были разрыхлённые бульдозерами, но под действием дождей и мороза порода смёрзлась. Стоило разрыхлить верхний слой, и можно было, углубляясь внутрь, искать и извлекать уголь. Людей было  не много на терриконе,  в основном те, для кого террикон был единственным средством существования. Надя тоже пошла с братом, чтобы показать ему, где нужно рыться, что бы откапать уголь, хотя у неё у самой не было совершенно никакого опыта в этом деле. Преодолев  отработанные насыпи породы, Надя заметила разрытую нишу, и решила в ней и заняться с братом поиском угля. Когда они очутились в этой нише, то Надю совершенно не насторожило, то, что над головой нависла порода.  Видно неспроста она была пустая, потому что, тот, кто её разработал, предвидел, что дальше углубляться уже опасно.  Надя присев на корточки принялась грести породу, иногда попадался и уголь.  Брат сообразив, как добывается уголь на терриконе,  принялся интенсивнее выгребать из ниши породу. Надя всё также сидела на корточках, собирала и слаживала в сумку уголь. Вдруг нависшая над головой порода начала потрескивать, и стремительно рушиться вниз. Надя слышала, как брат крикнул ей « уходи», но она не успела даже приподняться, а только спрятала лицо. Порода посыпалась ей на спину. Когда брат откапал её, Надя от перепуга не могла сказать и слова, и двигаться она тоже  не могла.
               
             В больнице сказали, что у неё повреждён  позвоночник, одна надежда на то, что, не затронут спиной мозг.    Но всё пошло по худшему сценарию. Обследования в областной больнице показало, что спиной канал, по которому проходит мозг, разорван, и нужна сложная операция.  Надя готова была на всё, лишь бы вернулось её прежнее состояние, и она могла двигаться.  После операции никаких улучшений не последовало, надо было ждать. Мать и муж поочерёдно дежурили у постели больной, которая полностью была беспомощной и нуждалась в постоянном уходе. В результате больная мать не выдержала нервного потрясения, физических нагрузок и тоже слегла.  Надя была в отчаянии, она совсем не чувствовала своего тела, особенно нижнюю часть. Дома оставались трое малых детей, а муж  разрывался между домом и больницей,  и ещё надо было работать, что бы оплачивать лечение.
               
             Надю выписали домой, в надежде, что родные стены помогут ей подняться.   У неё происходило самопроизвольное мочеиспускание, она совершенно ничего не чувствовала. Через некоторое время у неё начались образовываться пролежни. Муж  нянчился  с женой, как с маленьким ребёнком.  Видеть, как на твоих глазах мучается близкий тебе человек, это жуткое состояние.  Жизнь становится тягостной, ситуация безвыходной. Главное не потерять надежду, которой почти нет, и просто жить и верить в чудо.
               
             Галина жила неподалеку от террикона, и как только началась его переработка, пошла к бизнесмену, наниматься на работу.  Она готова была на любую работу, потому что в её семье единственным кормилицей был молодой муж. А у Галины были три дочери, и только младшая была родной дочкой последнего мужа, старшие от других мужчин. Поэтому она сразу согласилась на работу выборщицы угля, другой работы на данном производстве для женщин не было. Галина была весёлой, жизнерадостной женщиной, общительной и простой. Она быстро освоилась в коллективе, где были в основном одни мужчины и несколько молодых женщин. У неё был грубоватый, но приятный голос, она любила шутить, могла высказаться резко, но не в её правилах было дуться и обижаться.  Работа была грязной, но не тяжелой, Галина чтобы  заработать, работала часто по нескольку смен и без выходных.
            
         О том, что у Галины часто поднимается давление, узнали только после того, как она попала в больницу.  Бывало, на работе она глотала,  какие то таблетки, но в больницу вообще не обращалась никогда, даже тогда, когда вывихнула дома ногу. Любила Галина выпить, поболтать по душам с подругами. А после обычно болела голова. Да даже, если бы и захотела она обратится в больницу, у частника не поболеешь. А работа Галине нравилась, и терять её она не хотела. Хоть и пыльная, зато рядом с домом, и опять же угольком можно запастись.  Так и время бежало, а террикон таял и преображался на её глазах.
               Работа в ночное время для Галины стала уже привычным делом. Хотя конечно несколько ночных смен выдержать трудновато. В ту ночь она как обычно стояла вдоль движущегося конвейера, и старалась в движущейся массе рассмотреть куски потускневшего угля. Грохот высыпающейся в бункер породы, монотонное гудение мотора, который приводил в движение рассеивающие сита, рёв моторов  большегрузных машин, всё это сливалось в одну грозную мелодию, от которой гудело в голове.
            
              Что случилось в ту ночь с Галиной, на самом деле, так и неизвестно ни родным, ни соседям, ни жителям посёлка. Но версии ходили разные. Только настораживает то, что первым, кто рано утром появился в больнице в реанимационном отделении, был директор частного предприятия. Он сразу же пообщался с врачами, и оплатил все необходимые лекарства. Родственникам он сказал, что у Галины  ночью произошло кровоизлияние в мозг на почве высокого давления, она находится без сознания, и пока  ехать в больницу им не стоит, все, что надо для лечения у неё есть.  Но по посёлку пошли слухи, что причина совсем иная,  Галина якобы  сорвалась с настила вдоль конвейера, и упала вниз головой на кучу породы.  Когда её вытащили, она  была без сознания, видимо у неё было сильное сотрясение мозга. Хозяину, конечно, такое ЧП на рабочем месте  было совершенно ни к чему. Но разговоры  о том, что Галина работала несколько ночей подряд, могла заснуть прямо на ногах и свалится вниз, имели под собой почву.  Тем более что состояние рабочего места выборщицы  угля  было далеко от требований техники безопасности.
                На третий день Галина скончалась,  всё время о её состоянии справлялся директор, успокаивая родственников, что от них ничего не потребуется, он всё возьмет на себя. Он не обманывал, и похороны тоже взял на себя. Бедные родственники были благодарны директору за такое участие в их горе, и им уже было всё равно, что стало причиной смерти,  что теперь докапываться, всё равно Галину не вернёшь, рассуждали они. Три дочери Галины вмиг стали сиротами. Меньшей, несовершеннолетней девочке директор к первому сентябрю оказал материальную помощь.
             Откуда такое чуткое внимание  предпринимателя к своей работнице, может быть по доброте душевной, а может искупление вины?  Но только при жизни Галина уж точно не ощущала такого внимания к своей персоне, как будучи мёртвой. Она работала на частника без самых малейших социальных гарантий, и не могла рассчитывать на  выплаты по болезни, или оплачиваемый отпуск, отчисления в пенсионный фонд. Но она об этом не задумывалась видно, а теперь ей вовсе это не к чему.
         
            Денис и Славик жили в нормальных семьях, их отцы были потомственными шахтёрами, матери тоже не сидели дома, что бы их дети не знали нужды. Бывало, мальчики целыми днями были предоставлены самим  себе. Их пристрастием стали игровые автоматы,  но карманных денег не хватало, и приходилось их, где-то искать. Денис попытался таскать деньги из кошелька матери, но сразу же был уличён в кражах, и был избит ремнём. Славик клянчил деньги у бабушки, обманывая её, что деньги ему нужны на школьные принадлежности. Но и этот вариант не мог долго просуществовать. Разрешение вопроса пришло внезапно. В  их классе учился  мальчик Вова из многодетной семьи, который редко посещал школу, потому что вся его большая семья  пропадала на терриконе, зарабатывая там деньги на жизнь. Денис поговорил с ним, и был приятно удивлён, что деньги, можно сказать, валяются прямо у ног, и их можно легко добыть.
               
          Отправившись, первый раз на террикон вместе с другом, Денис понял, что это уж совсем и не лёгкое занятие. У каждого на терриконе было закреплено своё место, и поэтому их малых везде гнали прочь. Хоть и было им по 12 лет, но были они щуплыми, поэтому таскать уголь в мешке к приёмному пункту,  было не под силу. Пришлось им или просить какого нибудь бомжа, а за это требовалось с ним рассчитаться, или самим таскать частями. А на терриконе установились свои негласные порядки. Оставил мешок без присмотра, или зазевался, глядь, а его уже и след простыл.
               
           Родителям Дениса и Славика сразу не понравилось, что их мальчишки стали ходить на террикон. Особенно категорически были против мамы, которым приходилось  часто стирать грязную одежду.  Отцы в принципе были не против, чтоб их сыновья привыкали к тяжелому труду, и знали цену заработанным деньгам. Но денег, как раз никто и не видел. Они так быстро уходили, а на то что бы их заработать требовалось много времени и сил. Игра на автоматах всё больше затягивала, приходилось уже и школу пропускать, что бы заработать денег. Тут учителя начали родителей вызывать в школу, жаловаться на пропуски и на снижение успеваемости.               
           Всё лето Денис и Славик пропадали на терриконе, от солнца, ветра и пыли они стали чёрными, как негры. Кожа их огрубела, трескалась и шелушилась. К ним присоединились ещё несколько мальчишек. Жажда заработать побольше денег, гнала их на террикон в любую погоду. Деньги тратились уже не только на игровые автоматы, а и на пиво и сигареты. За лето мальчишки заметно повзрослели, от постоянных обитателей террикона научились ругаться матом, а также заправски курить. Школа их вовсе уже не интересовала и была в тягость. Учителям уже видимо надоело с ними возиться, толку то не было никакого. Среда, в которую они попали, сделала своё чёрное дело.
               
          Террикон в центре посёлка всегда привлекал к себе внимание,  особенно в трудные времена, когда его запасы угля спасали и от голода и от холода.  Только безысходность, трудные жизненные обстоятельства вынуждали людей взбираться на его склоны, перекидывать тонны породы в поиске угля. Во время переработки  процесс добычи угля облегчился, зато стал опасным для жизни и здоровья. Сколько  людей обречены на страдания  из-за травм, полученных на терриконе.               
       

17.06.2009г.                Зародова Н.С.