Требую право на любовь или Фантазерка. Глава 27

       Открываю глаза. Страшно болит голова. Темно. Я не в своей комнате. И не в камере на третьем этаже. Где я? Обвожу глазами помещение. Стены выкрашены в темно-серый цвет. От пола и до самого потолка. Напротив меня у стены деревянные стеллажи. Но полки пустые. Где-то я уже видела такие стеллажи. Голова работает с трудом. Память долго не выдает то, что мне надо. Вспомнила, в хозяйственной постройке. Я там? Снова оглядываю помещение. Нет. Не похоже. Справа на стене, под самым потолком – небольшое окошко. Но оно настолько маленькое, что и кошка не пролезет. Тьфу! Ненавижу кошек. С потолка свисает лампочка. Никакого абажура. Что? Денег не хватило на хрустальную люстру? А обещал, что как королева буду жить. Так и знала, что Анзор – брехло. Слегка поворачиваю голову. Это движение вызывает резкую боль в затылке, которая потом растекается к вискам и на лоб. Очень болит глаз. Трогаю пальцами левую скулу. Ну, вы подумайте! Опять синяк на пол-лица. Что же в этом доме мне все время портят лицо? И жизнь…Но глаз, в отличие от прошлого раза, открывается. Не умеет Анзор бить так, как Халил. Надо ему об этом сказать. Пусть побесится. Хотя, очень не хочу видеть его морду. Губа разбита. Саднит. Опускаю глаза на свою грудь. Платье - в засохшей крови. Сверху я укрыта тонким одеялом. Позаботились. Суки! Слева в стене узкая черная дверь. Она зарыта. Надо попробовать сесть. Медленно, стараясь не двигать головой, сажусь на…а на чем я? Что-то похожее на деревянный лежак. На нем несколько толстых одеял, простыня, подушка. На подушке – следы крови. Сильно закружилась голова. Ложусь обратно. Куда мне спешить. А что в том углу? Не поняла! Это горшок? Точно! Детский, железный, белого цвета. Обалдеть! Они издеваются? Глаза режет. Словно в них насыпали песок. Закрываю. Снова проваливаюсь в небытие.

       Кто-то прикладывает к моему лицу что-то холодное. Ко лбу, щекам, губам. Какое блаженство! Приоткрываю один глаз. Женщина. Лицо знакомое, но понять, кто это сразу не могу. Слышу шепот:
- Очнулась? Как ты?
- Ммм…- говорить трудно, да еще и губа болит. – Больно.
Она коснулась скулы и та отозвалась резкой болью.
- Конечно, больно. Бедная моя.
По слову «моя» понимаю, наконец, кто это.
- Лейла…
- Да, Ксюша.
- Где я…
- Ты в подвале. Анзор сказал…
Я протестующее мычу:
-Ммм…
Не хочу о нем слышать. Она понимает, замолкает. Голова болит. Я устала. Очень. Хочу спать. Проваливаюсь с черноту.

Слышу чьи-то голоса. С трудом открываю глаза.  Левый открывается наполовину. Передо мной две фигуры: мужская и женская. О чем-то говорят, но я не понимаю. Язык чужой. Она говорит горячо, доказывает что-то. Он отвечает резко, нечасто. Голос знакомый. Ненавистный. Нашли где митинг устраивать. Хочу сказать, чтобы ушли. Получается только:
- Ммм…
Женщина тут же походит к мне, склоняется:
- Ксюша, ты меня слышишь?
- Слышу. – О! Удалось сказать довольно четко.
- Как ты?
- Замечательно. Но…буду лучше…если вы уйдете. Особенно…он.
Она что-то говорит ему, он разворачивается и уходит. Господи, как болит голова. Женщина присаживается рядом. Кладет мне на лоб прохладную руку. Боль немного отступает.
- Ксюша, давай лекарство выпьем? – Голос встревоженный.
- Пей.
- Нет, это тебе надо выпить лекарство.
К губам подносит стакан из тонкого стекла. Вода. Я приподнимаюсь на лежаке, Лейла мне помогает, поддерживая за спину. Выпиваю всю воду с чем-то кисло-горьким. Только сейчас понимаю, что это лекарство.
- Что это? Зачем?
Может, решили меня отравить уже и избавить от мучений.
- У тебя температура. Это лекарство, чтобы ее сбить.
Вот почему так голова болит. И глаза. И губы. Хотя, губы болят, потому что разбиты.
- Лейла.
- Да, моя хорошая. Что?
- Дай мне воды, пожалуйста. Просто воды. – Мне удается уже вполне четко разговаривать.

       Она отходит на минуту и возвращается с полным стаканом прохладной, чистой воды. Я сама уже привстаю, сажусь. Беру из ее рук стакан и выпиваю залпом до самого дна. Струйки текут мимо рта по щекам и потом на многострадальное платье. Но я не обращаю внимания.
- Еще, - прошу я.
Лейла приносит мне второй стакан. Я пью уже медленнее. Чувствую вкус воды. Отдаю стакан Лейле. У нее в руках чистое платье. Видно, следы побоев кое-кому совесть жгут? Лейла тихо говорит:
- Надень чистое. Это все в крови.
Решаю, что чистое платье не помешает. С трудом и с помощью Лейлы снимаю грязное и надеваю чистое. Укладываюсь обратно на подушку. Пытаюсь языком провести по губам, чтобы понять, где ссадина. Нащупываю опухшую верхнюю губу слева. Оттуда идет тупая боль. Пальцами трогаю левую скулу. Болит только около глаза. Там же припухлость.
- Сколько я здесь? – Сама не знаю, зачем мне эта информация.
- Больше четырех часов.
А словно все случилось минуту назад. Хорошо помню скандал, удары, разъяренное лицо Анзора. И всепоглощающую ярость, поднимающую меня с плитки во дворе. Еще раз шарю глазами по помещению. На этот раз бежать не получится. В это окошко я не пролезу. Чувствую на своем лбу ладонь Лейлы.
- Не надо. Больно.
Слышу какие-то странные звуки, как будто она…плачет?
- Лейла, не плачь! Ты чего?
- Как же ты…Как же он мог…так. Зачем же?
Ничего не понятно.
- Лейла, без тебя тошно. Перестань!
Но думаю, выгляжу я жутко, если она так разревелась. А с другой стороны, перед кем мне красоваться. Тот, кому я хотела нравиться, далеко. Воспоминания об Амире больно бьют по нервам. И я загоняю их поглубже в темные углы памяти. Лейла перестает всхлипывать. Спрашивает:
- Кушать хочешь?
С ума сошла? Какое кушать? При мысли о еде начинает мутить. Я отрицательно качаю головой. Но понимаю, что так больше делать не буду. Голова отдает резкой болью в затылке. Хорошо, видимо, я приложилась им о землю при падении.
- Что хочешь? – Лейла не отстает.
- Домой. К маме.
Она снова начинает плакать. Да что же теперь, ни слова не сказать?
- Перестань реветь! – Я попыталась повысить голос. – Я еще не умерла!
Она всплеснула руками, округлила глаза, возмущенно проговорила:
- Что ты такое говоришь? Глупости какие! Я вылечу тебя! И ты поправишься. Обязательно!
- Зачем, Лейла? Чтобы Анзор снова меня бил?
- Ксюша, ты сама его довела.
Ну, начинается. Сейчас будет защищать своего муженька.
- Уйди, Лейла! Слезы мне твои тут не нужны. И мужа своего защищать не смей. Уйди. Я спать хочу.
Она тихо заговорила:
- Я не защищаю его. Но ты сказала, что…была с тем парнем. Вот он и взбесился. А потом еще говорила ему…обидные вещи…
- Что он трус и поддонок? Так это факт. Тебе никогда от него не прилетало?
- Что?
- Не бил тебя никогда?
Лейла замолчала. Потом тихо проговорила:
- Один раз сильно ударил по лицу. – В ее голосе горечь.
Ну, теперь хоть знаю, на ком он отработал свои удары.
- За что? – Интересно же.
- Я сказала, что возможно не я виновата в нашей бездетности.
- Очень по-мужски, нечего сказать. Во всем виноваты женщины.
Как бы ни болели голова и губы, я улыбнулась. Вспомнила, как Амир сказал: «От табуна лошадей не столько проблем, сколько от одной женщины». Или как-то так. А ведь точно. Теперь я его поняла. Опять Амир. В груди заныло. Снова пришлось заталкивать воспоминания подальше в сознание. Туда, где так болит. Пусть там болят вместе.
- Ксюша…
- Что?
- А это правда? Ты была…У вас с тем парнем все было?
Как хотелось сказать «Да». Но я ответила:
- Нет. Ничего у нас не было. И я так жалею теперь. Хоть узнала бы, как это бывает с любимым. - В носу защипало, по вискам побежали две слезинки.
- Не плачь. Узнаешь еще.
- У меня даже его номера телефона не осталось. Он написал его на билете, а Халил, сука, выбросил его в окно.
- Не ругайся. Девушке нельзя ругаться. – Она произнесла это наставительным тоном. Точно ведет себя, как старшая жена.
- Лейла.
- Что, Ксюша.
- Иди на фиг со своим «нельзя»! Тоже мне моралистка нашлась.
Лейла тихо засмеялась.
- Что смеешься?
- Узнаю тебя. Начинаешь дерзить. Значит выздоравливаешь.
- Угу.
- Я так испугалась за тебя. Лежишь, не шевелишься, в себя не приходишь. Только стонешь. Страшно было!
- Я сил набиралась, чтобы сбежать. Паспорт мой у тебя?
- У меня.
- Хорошо!
Разговор забирает у меня последние силы. Как будто закончился заряд батареи. Я очень хочу спать. Глаза слипаются. Лейла снова кладет мне на лоб ладонь.
- Уже не такая горячая. Спи. Говорят, во сне выздоравливают быстрее.
- Не хочу! – Упрямо бормочу я.
- Что ты не хочешь?
- Выздоравливать. – На это длинное слово у меня ушли последние силы. Я проваливаюсь в сон.