Снег

Снег, завораживающий своей холодной, белоснежной красотой и влекущий в таинственный волшебный мир. А если разглядывать его вблизи на солнце, слегка прищуривая глаза, можно увидеть больше, чем все цвета радуги и драгоценные камни невиданной красоты. Детские души способны воспринимать во многих явлениях жизни то, что взрослому чаще недоступно - чистоту.
Почему-то именно глядя на белый снег, я иногда вспоминаю того мальчика, из далёкого детства.

Леонид ничем особо не выделялся среди сверстников. Внешне, он скорее был некрасив, но черты лица его вовсе не были отталкивающими. Наоборот, привлекали какой-то необъяснимой притягательностью. В глазах его, на первый взгляд обыкновенных, таилась родная, тёплая и доверительная сила, которая была мне совсем непонятна и вызывала настороженность, даже страх, от необъяснимого влечения. Крепкий, коренастый и чуть ниже меня ростом. Совсем чуточку, но мне это казалось непреодолимым препятствием для того, чтобы с ним дружить и быть рядом, держась за руки.  Но его взгляд, краска смущения, заливающая его лицо, когда он оказывался рядом, отражали невообразимое и непонятное, чего ещё не происходило с нами обоими и говорили мне обо всём. Хотя я тогда еще не особо и понимала это - ВСЁ. В нем чувствовалась твёрдая и цельная натура. Честный и прямой взгляд говорил о смелом и верном характере.  Он вызывал полное и непоколебимое доверие. Но разве я тогда могла оценить по достоинству такие, столь важные для мужчины качества? Нет, я только чувствовала эту силу и опору, так необходимую женщине, на которую не смела и ещё не умела опереться.

Летом детвора и подростки разъезжались по дачам и двор пустел, жалобно скрипя старыми качелями. Они покачиваясь на ветру, будто  тосковали, и звали нас вернуться и огласить округу весёлым детским смехом. Но зимой двор оживал и манил нас из дома под любым предлогом.  Бегать наперегонки, прыгать, кататься с горки и на коньках.  А потом, приходя домой в обледенелой одежде, в варежках, которые уже не гнулись от налипшего снега, со счастливым румянцем на щеках, так не хотелось приниматься за ненавистные уроки. Но наступал следующий день, и мы опять вырывались на свободу. Девчонки бегали от мальчишек и когда те запирали нас в подъезде, мы, ругаясь, пытались вырваться, наваливаясь и толкая дверь, которую они с хохотом прижимали снаружи. А когда нам удавалось вырваться, мы снова попадали в их окружение, и они толкали нас в сугробы, кидались снежками, засовывали снег за воротник, .  Мы визжали, смеялись, злились, убегали, но эта игра была приятна всем. 

Леонид никогда не толкал и не дотрагивался до меня, а просто смотрел каким-то непонятным мне тогда взглядом, от которого мне хотелось убежать и спрятаться, но при этом тут же вернуться и убедиться, что его взгляд всё тот же и всё так же обращён ко мне. А моя трепетная беззащитность, казалось, стремилась к нему, помимо моей воли. Возможно тогда, в нас просыпалась такая пугающая, но манящая и томительная тяга к другому полу, тяга друг к другу. Но мы так ни разу и не соприкоснулись даже кончиками наших пальцев. Наверное, потому, что моя постоянная внутренняя отстранённость от окружающих, даже, казалось бы, среди близко знакомых людей, чувствовалась и вызывала робость у желающих сблизиться.

Иногда я видела его под окнами, но фыркала капризным котёнком, и с недовольным видом занавешивала шторы, подглядывая время от времени в щёлочку, чтобы убедиться, что он всё еще там. Моя противоречивая и независимая натура с детства часто подталкивала меня поступать наоборот и даже себе во вред, словно я боялась уронить себя, как драгоценную вазу, совершив что-то не правильное, что-то такое нечаянное, что унизит меня в моих же глазах. Я была совсем ещё не готова понять и принять взаимные чувства первой, целомудренной влюблённости и отвергала, не только его, но и его имя Леонид. Лёнька, Лёня, Лёнчик. Подумаешь, царь зверей нашёлся, лев… И почему мне так не нравилось его имя? Я и сама себе объяснить не могла. Даже когда много позже, дочь моя хотела назвать своего сына Леонидом, во мне всё воспротивилось, и я стала предлагать любые другие имена, но только не это. В итоге решение принял зять и в нашей семье появился маленький Николай. И всю свою жизнь, густо насыщенную приятными и не очень событиями, я обходила стороной всех мужчин с этим именем и не хотела иметь с ними ничего общего. Почему? Странные бывают эти женщины, в своей непредсказуемой и непонятной даже им самим логике.

Однажды Леонид пришел ко мне домой. Стоя у входной двери он, переминаясь с ноги на ногу, но твёрдо глядя мне в глаза, рассказал, что серьёзно занимается санным видом спорта и предложил мне ходить на занятия вместе. Даже уговаривал.  О, как в глубине души мне хотелось это «вместе», но страх и гордость сделали своё дело. Я ответила отказом, будто подписав себе приговор.

Потом мы повзрослели и уже не бегали всей гурьбой по двору, а на смену нам другие дети играли в свои незамысловатые, но счастливые игры. Наше детство кончилось. Лишь иногда в школе, мы бросали быстрые взгляды друг на друга и тут же отворачивались, будто боясь быть пойманными.

После окончания школы, мы никогда больше не виделись. Я переехала в другой район, а он.. не знаю, но я вспоминала его. Мне хотелось узнать, как сложилась его судьба, встретиться, вспомнить наши детские, невинные забавы или просто, хотя бы разочек, увидеть его издалека. Но жизнь затягивала в свой круговорот, наслаивая крутые виражи, и воспоминания о первом трепетном чувстве уходили куда-то в самую глубь души, туда, куда не было доступа никому. И лишь иногда, глядя на чистейший в своей белизне, снег, мне хотелось тихо и нежно произнести его имя, будто позвать – Лёвушка…