Чёрный платок из цикла Старый город

— Из него получится прекрасная чалма,— подумала Вероника поглаживая ажурные выпуклости кружевной ткани.
— Девушка, вообще-то этот товар опускается у нас по талонам!, — ответственно заявила ей продавщица.
— По каким талонам?, —подумала тогда она, — ведь это просто магазин тканей.
Талоны на водку, это понятно.
В Загсе, пару лет назад, ей тоже вручили талоны на приобретение товаров для свадебного торжества, где она  приобрела ацетатные рушники с трафаретными красными петухами по его торцам—необходимый атрибут, заявленный в списке необходимых вещей для свершения акта гражданского состояния.
—Ну, хорошо, — сжалилась продавщица.
— Если он вам так нужен, — уже заворачивая в кусок бумаги квадрат необработанного по краям, но такого ажурного и объёмного гипюра, добавила, то ли для неё, то ли в оправдание своих действий, — Всё равно валяется давно,  никто его не купил за это время, дорого слишком!

Она  радостно схватила драгоценный кусочек ткани,  выбежала на улицу, шагая по проталинам растаявшего снега к троллейбусной остановке. В конце февраля, в воздухе уже  витала весна, жизнь казалась ей прекрасной и ничего, не могло омрачить приподнятого погодой настроения.

А чуть позже, дома, она ловко накручивала отрезок гипюра себе на голову. И так, и так, разглядывая своё отражение в створках лакированного трюмо, не задумываясь о отделе магазина в котором она купила этот  чёрный кусок изысканной материи.

Наконец, ей удалось придать оригинальную форму, изящно подвернув концы под его туго затянутую нижнюю часть, красиво подчеркнуть скулы, выпустив длинные кудри волос по бокам шеи.
Что-то типа чалмы, но гораздо оригинальней.
Завтра она отправится на работу именно в этом луке...

Почти два месяца, как она работает в институте "Агропроект", в должности помощника главного инженера проекта.
Громко звучит...Помощник ГИПа, такая запись числится теперь  в её трудовой книжке.
На самом деле в её обязанности входит раскладка спецификаций. Сложи  — принеси — раздай  по другим отделам.
Сюда она перевелась по знакомству из копировального отдела, где целый год работала на светокопировальном аппарате "Эра", заправляемом нашатырным спиртом из больших канистр, которые с её весом казались ей неподъёмными.
От горячих длинных и широких  чертежей нагретых лампой шёл пар.
С ними не так уж легко было и обходится, как на первый взгляд могло показаться.
По мимо обрезки  нужно было ещё и сложить размноженные, порой полутора метровые, чертежи достаточно быстро и правильно. А по внутреннему телефону уже раздавался очередной звонок, и на другом конце провода возмущенный голос требовал:"Долго ещё ждать?"
Нашатырный штырь в комнатке полуподвального помещения стоял не проходящий и невообразимый.
Нахождение у практически восьмичасовой работы этой чудо— машины занимающей пол комнаты было к тому же весьма  вредным. В качестве компенсации за вредность она получала талоны на молоко, которые  могла обменивать в близлежащей от их здания маленькой пельменной.
Она не любила молоко.
Перец, лук, горячее тесто  в бурлящей квадратной ёмкости аппарата, а позже в жёлтой лужице  растекшегося по тарелке масла будоражили аппетит стоявших в очереди.
Скопив трехдневные талоны не потраченные на полезный продукт— три стакана молока, она получала порцию горячих и как казалось ей тогда очень вкусных пельменей советской столовки.

Один из ГИПов , по имени Леонтий, а их в душном кабинете института не считая её в качестве помощника, сидело ещё трое. Двое из них хорошо постарше, а он всего лишь лишь лет на десять старше её, отец троих детей и уже вдовец.
Леонтий всегда смущённо смотрел на неё... Ей было всего лишь двадцать три, такой нежный возраст.
Тогда он попросил встретить заказчика из какого-то колхоза или совхоза, "Съезда" или "Труда", подробности названий стёрлись за давностью лет происходящего, а это была средина  восьмидесятых, посмотрел на её голову, именно на голову, а не лицо с какой-то тоской во взгляде...

С четвёртого этажа она спустилась в просторный холл института— здание было новым.
У большого окна стоял грузный молодой человек.
Он показался ей неуклюжим, переминаясь с ноги на ногу, смотрел на неё с удивлением, наверное в его воображении представлялся  совершенно другой помощник.
Следуя за ней в верх по лестнице он высверливал глазами ее ноги . В одном из пролётов притормозил. Она  обернулась и молодой человек  зачем-то протянул ей руку, как-бы для знакомства, представился, —Пётр.
— Вероника, —промолвила она без капли смущения и  показала  рукой ,—Давай, парень в перёд, не тормози, пошёл! Она  пропустила его вперёд, хотя понимала, что по этикету, мужчина должен идти сзади, чтобы быть опорой в непредвиденной ситуации.

Поднявшись на площадку ведущую на их этаж они столкнулись с бегущим вниз Леонтием.
На ходу тот сообщил, что звонили из детского сада и ему срочно  нужно забрать заболевшего ребёнка, отвести к маме. Он вернётся через час, полтора и прийдётся подождать...
Взглянув на часы она увидела, что до начала перерыва остаётся всего пару минут.
 — Не хотите выпить кофе?, —вдруг ни с того — ни с сего, предложила она ему.
— Не откажусь, —пробубнил эхом мешковатый Пётр.
Она развернулась на сто восемьдесят градусов, и теперь, он уже еле поспевал, за звоном её высоких шпилек по той же лестнице, вниз.

Обеденный перерыв она часто проводила в лаборатории своей подруги, которая  работала техником в отделе геодезии. Подруга выполняла технические лабораторные работы —проводила геодезические изыскания, механические, химические, температурные... Грунт на котором предполагалось строительство испытывали  различными методами.
Захаживала  она к ней уже больше года, с тех самых пельменных пор. 
Как-то во время перерыва она зашла к ней, подруга ещё трудилась— не успевала  сделать тест, были нужны какие-то данные в отчёт.
В какой-то металлической чашке она прожаривала грунт в небольшой жарочной печи .
 — А не варить ли нам кофе по турецки в этой печи,  вместо того, чтобы заливать молотый кипятком прямо в стакане?, — подумала тогда Вероника.
 А пили они тогда  его по "чёрному".
На следующий день Вероника принесла из дома пару маленьких турочек, как раз тех, что для варки на песке.

И вот теперь, она притащила этого могучего парня от которого пахло то ли сыростью, то-ли самой деревней, в эту кофейню — лабораторию.

Она  быстро представила их друг другу, засыпала по ложке с горкой мелко перемолотого кофе и половинке сахара в маленькую джезву  и начала следить за начавшей слегка пенится жидкостью, издававшей  божественный аромат
Во время сняв её, снова отправила турку в раскалённый песок.
Искоса, Вероника периодически поглядывала на парня.

Было видно, что он чувствовал себя, как говорят "Не  в своей тарелке",  сидел молча, не знал куда приткнуть руки.
Потом чуть раскрасневшись, а одет он был в самовязанный свитер с растянутыми на локтях рукавами и кое-где спущенными петлями вязки вдруг осмелел,
—У меня в машине есть тормозок, жена в дорогу собрала.
—Я мигом, сейчас принесу.
— Где ты откапала это чудо?
— Заказчик... То ли председатель колхоза, то ли агроном— клиент Леонтия.
—Хозяйственный такой, обстоятельный, в шутку подметила Вероника.
— Да, завидный хахель, — смеясь подтрунивала подруга,
—Таких у тебя ещё не было...
— Ты прикалываешься, какой хахаль ? Телёнок...
— И жена у него любящая, видишь тормозок в дорогу упаковала, чтобы не  похудел милый в городе, решая затратные по калориям интеллектуальные задачки.
— Спорим на шоколадку, сейчас принесёт жаренную курицу с ..., она сделала паузу, —Нет, всё таки  бутерброд с салом и яйца сваренные в крутую.
Вообщем, подруга проспорила шоколадку, но в остальном она была права...
В следующий раз Пётр приехал в институт в неплохой по тем временам дублёнке.
Он даже одел костюм и галстук,
— Пожалуй свадебный, —в её голове проскользнула почему-то такая мысль. Облачаясь в столь "дорогие "одежды, он наверняка  оправдался перед женой участием в совещании с согласованием проекта, не иначе.
Таким красивым она увидела его на выходе, у дверей института, снова в обеденный перерыв, наверное он специально выбрал такое время, чтобы была возможность пообщаться.
— Ты куда-то спешишь?, — спросил он, увидев её целеустремлённый взгляд .
— Да, нужно успеть забрать из дома магнитофон, а потом ещё и колонки. Не хочу тратить время репетиции, если пойти за техникой после работы — живу-то по близости. Но он не такой уж и лёгкий, — пожаловалась Вероника.
— Так давай я помогу тебе, привезём всё сразу, на машине.
Она обрадовалась его предложению.
Через пять минут они были уже у её парадного.
Пётр решительно последовал за ней, помогать так помогать.
Бабушка скоро открыла ей двери.
— Пётр. С работы. Мы спешим,— пояснила она ей, указав на молодого человека.
Петр взял колонки. Одну  в одну руку, другую в другую — парень был силён. А она тащила, аккуратно шагая по ступенькам, свой дорогой, по тем временам,  для нее кассетный магнитофон " Комета"-225.
— К восьмому марту сотрудники организовывают концерт.
Я буду участвовать—репетирую танцевальный номер, объяснила она необходимость музыкального сопровождения в качестве кассетной записи при наличии магнитофона.
— Что за танец?, — всё так-же неловко спросил Пётр.
— Да я  даже и не знаю, как тебе объяснить...
— Ты танцуешь в паре?— спросил он.
— Нет, одна, — ответила Вероника,
— Наверное, я бы назвала его танцем страсти...
— Ничего себе, — прошлёпал своими пухлыми губами Пётр.
— Хочешь увидеть, приезжай на репетицию, только не сегодня, номер ещё очень сырой...

Через пару дней под звучавшие из колонок звуки мелодии, в прыжке-шпагате, со сцены актового зала она увидела его округлившиеся глаза...
Пётр застыл, завороженный чарами  грациозных движений тонкого тела Вероники  в  танце метавшегося по сцене. Она действительно танцевала страсть.
Он не был меломаном и никогда не слышал звучащую из колонок композицию, но она отвечала его теперешним порывам, возбуждала чувства, будоражила сознание.
Перед сегодняшней репетицией она изрезала мамин прозрачный  немецкий пеньюар телесно цвета с такими воздушными, выкроенными по косой, воланами по низу.
Его, в подарок из загранкомандировки, не так давно привёз мамин муж, отец Вероники. Признание о содеянном было  не за горами, превратив  его в рванье, сделав два  глубоких практически до линии бёдер надреза — этот стиль исполнения, как казалось ей тогда,  нужно преподносить именно в такой подаче образа.
Сейчас этот стиль называется Контемпорари, где  движения  прекрасны из-за искреннего показа мыслей и чувств — выражения  внутреннего голоса с помощью тела.
В то время это казалось чем-то вызывающим, было совершенно не массово,  тем более для человека из глубинки.
Но... Всё таки Петра с  головой захлестнула эта горячая волна — смешение чувств, эмоций и таких не свойственных для его ума откровений.
Он почему-то покинул зал на последних аккордах мелодии...

Нет, он не уехал. Всё время репетиции он просидел  в машине. Обдумывал увиденное, ждал её...

— Да, это действительно страсть. И я даже ревную, — сказал он уже на подъезде к её дому.
Пётр резко протянул руку к её лицу в намерении притянуть губы Вероники к своим, для поцелуя. Она ловко отклонилась в сторону, и поспешно выскочила из машины, хлопнув дверью.
Она никак не ожидала такого поворота событий.
Робкий деревенский мужик за несколько дней знакомства  превратился в ревнивого страстного самца.
Вероника влетела в квартиру на верхнем этаже в считанные секунды. Только теперь, коснувшись  головы она поняла, что ее красивый чёрный гипюровый платок —чалма остался в его машине, он предательски сполз с ее головы, когда она спешно покидала её...

Через несколько дней  вечером возвращавшись с работы она  вновь увидела его сидящим у подъезда в машине.
Он, завидя её, вышел из автомобиля ей на встречу.
Она не дала ему вставить и пол слова :"Где мой платок?, — чётко начала свой допрос Вероника.
Больше она ничего не хотела  ни знать, ни слышать.
Он опустив голову тихо ответил, — Его нет...
— Как нет?!, переходя уже на крик спросила она.
— Его нашла жена в машине, под сидением.
— И что? — спросила Вероника, явно недовольная его несвязным бормотанием.
— Она спросила: "Чей он?"
— И что ты ей ответил?, — ещё более раздраженно спросила она.
— Я сказал ей, что подвозил женщину в трауре, и она случайно обронила платок.
— Она забрала его,  и больше я его не видел, — добавил  к сказанному он.
Дальше Вероника слушать не захотела. Она развернулась и медленно с опущенной головой, пошла по направлению к подъезду.
Как в замедленном кино, она плавно переставляла ноги поднимаясь в верх по ступенькам —  вспоминала тот день, когда продавщица магазина тканей попросила её предъявить какие-то талоны.
Тогда и в мыслях у неё не было, что её заинтересовал кусок этого гипюра в отделе где продаются товары для похоронных церемоний...
Ведь это был обычный кусок материи  — без обработанных краёв.
Она просто любила красивые вещи, да и чёрный цвет так нравился ей, он  казался ей  всегда таким строгим и одновременно нарядным. 
В ту пору в ее семье все были живы, никого на тот момент своей жизни она не теряла.
И глядя на себя тогда в трюмо, после покупки ткани, и в мыслях не могла представить себе такого. Красивейшая ткань и всё...

Она вошла в квартиру.
— Голова, голова!, —показывая на балконную дверь пальцем, лепетала её трёхгодовалая дочь.
— Что за голова? Спросила Вероника кивком, глядя на свою бабушку.
— Да тот парень, что  магнитофон с тобой тащил, пол часа назад принёс. Полюбуйся! Я и не знаю что с ней делать...

Она заглянула через стекло балконной двери на пол.
Вдоль маленького и узкого балкона хрущёвки лежала громадная туша свеже убитой свиньи, вместе с головой.

— Да, подумала Вероника, а парень не дурак...Сообразительный, сориентировался мгновенно.
— Женщину в трауре он подвозил...
— Не будь платок чёрным еще и попереживать бы пришлось, мало ли что  у деревенской ревнивой женщины в голове, порча и всякое тому подобное.
— Реабилитироваться решил! Свинью припёр! Видать колхозную...

Ночью, последующей за тем вечером, ударил сильный мороз,
  и на утро пятачок бедной свинки покрылся изморозью.
Большой деревенский Пётр  в тот же вечер исчез из ее жизни, он просто испарился вместе с чёрным платком-чалмой...

4.10.20