Обреченная. Наперекор судьбе. Происшествие

Вечером, когда сели ужинать, они старались не смотреть друг на друга, и разговаривали только с детьми. Дети переглядывались и вели себя тише воды, ниже травы. Миша сразу понял, что родители не в духе, и кормил с ложечки Виктора. Потом взял его за руку, и они ушли в свою комнату, смотреть телевизор.

Марина, как это все чаще случалось, легла спать в зале, а не на широкой кровати в супружеской спальне.

Утром, как будто бы ничего не произошло, она поднялась пораньше, приготовила манную кашу и овсяные хлопья детям. Сделала мужу омлет.

Муж стал собираться на службу. Открыв уже входную дверь, он обернулся и без всякого выражения спокойно спросил:

— Ну, и куда ты пойдешь?

— Я еще об этом не думала. Давай попробуем пока пожить так, не предпринимая больше никаких действий. Согласен? — спросила Марина.

Он ничего не ответил, надел свой мундир, взял фуражку, и вышел, не попрощавшись с детьми.

Если бы можно было у бесчувственного чурбана выпросить ласки, любви, внимания, уважения, она бы выпрашивала. Но это было совершенно бесполезно — возможно, все кадровые военные отличаются особым воспитанием и абсолютной несклонностью к эмоциональному проявлению. Толстая кожа бегемота предохраняет их от психических травм в общении на работе с сослуживцами, а дома с женами.

Слава Богу, теперь она ему больше не жена. Осталось только поставить штампы в паспорт, и они совершенно свободные люди, от обязательств и друг от друга.

Прошло несколько дней. Как ни странно, теперь они перестали ссориться, а муж перестал делать ей больно на глазах у других. Даже по телефону стал реже обсуждать ее поведение и умение готовить.

— Наверное, чтобы начать относиться друг к другу по-человечески, нужно развестись, и знать, что другой человек тебе не принадлежит. Что он свободен, — подумала Марина.

— Возможно, адвокат была права. Теперь мы с ним друг другу никто, просто живем рядом. Жизнь продолжается!

Новый дом, купленный на самой окраине Питера, вместо долгожданной радости принес одни мучения.

Он только с виду казался дворцом и выглядел презентабельно. На самом деле заявленные небольшие мелочи-недоделки оказались жизнью без отопления, с масляным радиатором. Газа не было, на его подведение и подключение нужно было получить кучу разрешений и пройти обучающие курсы. Воду первое время приходилось таскать с близлежащей колонки. Чтобы искупать малыша в водичке с ромашкой, нужно было принести и подогреть на электрической плитке несколько ведер воды.

Все заботы легли на плечи Марины — ведь муж постоянно был на службе. С грехом пополам удалось решить вопрос с водой, оставался самый главный вопрос — с газом.

Соседние участки были такими же необжитыми, с заброшенными и недостроенными коробками кирпичных домов. Хозяева изредка наведывались полюбоваться на свое новое жилье и построить воображаемые воздушные замки, но переезжать сюда насовсем желанием не горели.

Дороги не было вовсе, а весной вокруг их дома образовывалась огромная лужа, через которую не могла проехать ни одна машина.

Телефон не работал — неправильно провели проводку, теперь, чтобы выяснить причину неисправности, нужно было разбирать стены.

Однажды днем муж был на службе, а у Миши внезапно поднялась температура. Марина перепугалась, телефон был только у одиноко живущей соседки через три дома от них. От нее она и позвонила в «скорую помощь».

Уточнив адрес, по которому нужно отправлять «скорую помощь», в диспетчерской сказали:

— Приезжайте в приемное отделение самостоятельно, у нас машин нет, будете ждать долго.

Марина поняла — все знали, что на их новую улицу машина просто не проедет. На споры с диспетчером уже просто не оставалось времени.

Она попыталась вызвать такси, но там также ответили, что свободных машин нет.

Чтобы добраться до оживленного шоссе с потоками машин и поймать такси, нужно было преодолеть огромную лужу. Весной ее даже лужей нельзя было назвать — целое озеро. С двумя ребятами под мышкой она не смогла бы добраться даже до дороги, а не то, что до приемного отделения в детской больнице.

Виктор спокойно спал в своей кроватке, чуде научно-технической мысли XXI века, а сон у него всегда был на редкость крепким.

На всякий случай она переложила его из кроватки на пол вместе с одеялом, и тихонько прикрыла дверь.

— Полежи, малыш, полчасика, спи! — прошептала она, надеясь, что он не проснется.

Схватив Мишу на руки, Марина побежала к дороге, чтобы поймать такси. Мимо летела желтая машина с «шашечками», но, увидев мать с ребенком на руках, молодой водитель остановился. Она попросила его ехать как можно быстрее. В приемном отделении их также быстро приняли и осмотрели мальчика.

— Ничего страшного, — сказали ей, — протрете малыша спиртовой настойкой. Выпишем вам антибиотики, сами колоть сможете?

— Конечно, — сказала Марина, — только поскорее, пожалуйста, у меня маленький дома один.

К счастью, возле больницы дежурила машина такси, и она быстро добралась до дома. Пожилой таксист высадил ее перед лужей, сказав, что дальше не поедет ни за какие деньги. Он не хочет, чтобы машина стала утопленницей, а ему пришлось делать антикоррозийную обработку кузова, чтобы убить приобретенную на их улице ржавчину.

Влетев в дом, Марина первым делом кинулась в комнату Вити. Открывшаяся ее глазам картина заставила ее замереть от ужаса. Малыш запутался в одеяле. Пока ее не было, он умудрился залезть в пододеяльник через квадратное отверстие. Его совсем не было слышно.

После минутного ступора она кинулась к ребенку. Нос у него был закрыт рукавом рубашечки, видимо, наплакавшись в одиночестве, он задохнулся, и уже не дышал.

Марина, как умела, начала ему делать искусственное дыхание рот в рот. За эти несколько минут вся жизнь пронеслась у нее перед глазами.

— Господи, помоги, — умоляла она, — я никогда не пожалуюсь, я всё буду терпеть. Сделай хотя бы это для меня — пусть мой малыш начнет дышать! Я никогда больше, никогда, слышишь! — не сделаю ничего плохого, я буду любить обоих, и всех троих, и мужа, и всех, кого угодно — только спаси моего сына!

Все ее неумелые потуги были тщетны. Миша стоял в дверях, и смотрел, как мать то дышит в рот маленькому братику, то рыдает.

— Забери мою жизнь, Господи!!! Только оставь его! — взмолилась она в полном отчаянии.

Виктор не дышал. Наконец, она оставила бесплодные усилия.

В комнату ворвался муж — как он узнал, что происходит, оставалось только догадываться. Марина сидела и выла в углу комнаты.

— Выйди отсюда! — крикнул муж.

Она не знала, что он там делал с малышом, но через несколько минут вынес его на кухню. Малыш прерывисто дышал, и даже пытался улыбаться.

Марина рыдала, рыдала, и не могла остановиться.

— Солнышко моё, ты самое мое любимое солнышко в мире. Улыбашечка моя ненаглядная, — она обнимала Виктора, и не могла решиться спустить его с рук.

Муж никогда не попрекал ее этим случаем — но она сама себя не могла простить.

— Скажи мне, как можно так жить? — спрашивала она себя, — почему в мире нет ни одного человека, который может помочь тебе в трудную минуту? Почему ты так живешь?

Через несколько дней она заехала в гости к Галине Васильевне и рассказала ей о своих трудностях.

— Галина Васильевна, я просто зашиваюсь. Володя целыми днями на службе, а я занимаюсь и детьми, и ремонтом дома. Не справляюсь ни с чем, я в постоянном цейтноте. Трудностей становится больше и больше с каждым днем.

— Я могу помогать, — предложила Галина Васильевна, — дочки мои давно выросли, внуков еще нет, и я с удовольствием буду сидеть с твоими детишками.

— Но у вас же свои дочки есть, — возразила Марина. — Давно их не встречала.

— Мои дочки обе устроились на хорошую работу. Таня и Света почти одновременно вышли замуж. Они совершенно счастливы и довольны жизнью, будут только рады, если я иногда стану помогать тебе и сменю надоевшую обстановку.

Дело осложнялось только тем, что теперь требовал ухода муж Галины Васильевны, заболевший болезнью Альцгеймера, и прикованный к постели. А ведь такой был красавец, здоровый, сильный, полный жизни.

Вот она, вселенская несправедливость жизни. Как подлецов и алкоголиков, так земля носит, и ничего с ними не происходит, а как хороший человек — так обязательно вынужден страдать и мучиться.

Вечером она рассказала о разговоре со старой воспитательницей мужу.

— Чужая женщина будет сидеть с нашим ребенком? При живой-то бабушке? — возмутился муж, — не будет этого! Я разберусь с этим вопросом.

Немного подумав, муж купил для Марины машину, подержанный «Опель», с коробкой автомат, и Марина сдала на права. Дел по хозяйству было столько, что она целыми днями ездила по городу, положив Виктора в корзинку на заднее сиденье, и пристегнув Мишу ремнем безопасности.

Больше она их дома никогда не оставляла.

— Если бы я забеременела и родила девочку, — мечтала она по ночам, — она бы меня радовала, стала бы мне настоящей подружкой, мы бы всё делали вместе. Наша семья наконец-то стала бы настоящей, счастливой семьей, и забылись навсегда все эти годы издевательств и мучений.

Теперь стройка и малыши отнимали у Марины все время. Двадцать четыре часа в сутки, триста шестьдесят пять дней в году она занималась только домом и детьми.