Дополненный сборник рассказов для издательства дар

Остров Великий

… Остров был действительно велик: мама-медведиха не могла его обойти за целый день, даже в хорошую не-жаркую пору, без назойливого дождя и тумана. Огром-ные толстенные старые сосны своими корявыми ветвями с редкой хвоей четко выделялись на фоне голубейшего неба, по которому изредка пролетали мелкие обрывки северных облаков.

 
Северо-Западный берег острова Великий, Бабье Море, Кандалакшский залив Белого Моря

Был август, благодатная пора для лесного населения, когда исчезают назойливые комары и мелкий гнус, ме-
шающие всё лето смотреть во все глаза, не останав¬ли- ваясь из-за назойливых насекомых: сколько их ни сма-хивай, результата никакого! Теперь же другое дело! Все чувства теперь уравновешены, и мама полна сил для за-щиты своих мягкошерстых троих медвежат, она спасёт их от любых неприятностей и поиска каждодневной пищи для себя и выводка.
Наилучшее лакомство и полноценный обед представ-ляет в это время года сладко-крахмальная, студенистая, янтарного цвета, северо-таёжная ягода морошка,— род-ственница нашей, более южной, ярко-красной костяники, образующая большие пятна зарослей по блестящему мху и скромному широкотравью на полянах, меж низко¬ствольных жиденьких берез и редкостойному сосняку. Эти деревья не загораживают солнце, и ягода вызревает отменная!
Взрослый медведь насыщается парой ведер морошки, обойдя за день знакомые ягодники на значительной тер-ритории, и проходит при этом до десятка километров, в зависимости от урожая ягод.
Если учесть аппетит молодого поколения медвежат, то семейное путешествие составит десяток километров, не меньше, а когда ближайшие к временной ночевке поляны окажутся пусты, надо обойти почти весь остров!
Но спасают заросли малины, муравейники с хрустя-щими мурашами и их личинками, реже попадаются дупла с сотами диких пчел и, наконец, улитки, слизни и другие подобные деликатесы…
На особый случай приходится выходить к камени-стому берегу морского залива, и пробовать ловить ры-бешку, но это больше цирк-шапито, брызгательное раз-влечение, а не обед! На совсем плохой случай сгодятся попутно встреченные вдоль закисших луж и канав с во-дой вечно прыгающие лягушки…
…Незадачливый путешественник долго брёл по ста-рому сосновому лесу, обошел зеленеющее жидкой пусто-той приунывшее болото и выбрался на небольшую по-ляну, с крутыми кочками мха.
О, вот и заросль кустиков морошки! Он полакомился ресторанной растительной «дичью», набирая полный рот  мягкого, окостеневшего внутри янтаря. Даже косточки отлично жевались, так бы и съел полведра!
Однако надо идти, а то не успею! Он явно спешил куда-то, на северную оконечность острова, куда должна придти моторная лодка и забрать пассажира на материк.
Ловко вскочил на приближающиеся со всех сторон кочки, он перепрыгивал, шагая, с одной на другую, чтобы не затереться в узкой звериной тропе.
Вдруг меж двух толстенных сосен он увидел что-то, что его весьма удивило. Это была какая-то толстая, пол-метра в диаметре, светло-коричневая лепёшка, от кото-рой поднимался легкий парок. Боже мой! Подумал он. Вот так пицца! Да это же медвежья покладка! И он вдруг вспотел от страха и даже ужаса. Как говорят, вдруг мель-кнула молнией догадка — медведь. Никаких сомнений, и совсем рядом! Он оглянулся в одну сторону, другую — никого не видать! И не слыхать… Но в душу вступило чувство, что кто-то за ним явно следит!
Осторожно пройдя «дышащую» кучу, он пошел дальше, всё быстрее и быстрее, но ускоряясь не резко, как-бы поплыл в воздухе. Щелкающие иногда под ногой сучья заставляли вздрагивать. И он запел. Всё что в го-лову придёт. Решил, что этим отпугнёт зверя. И, навер-ное, был прав.
Постепенно шаги стали как на параде, и стало даже весело. Ритмичная строевая ходьба спасала от мысли о медведе.
К счастью, медведиха (а это была мама тех медвежат) решила отстать и вернуться к малышам. Они весело бо-ролись сначала во мху, а затем перелезли на поваленный ветром ствол сосны. Мать села рядом, и проревела на этот раз уже ласково.

 
Эскиз Ивана Шишкина к знаменитой картине « В сосновом лесу»
… Наконец лес кончился, и герой вышел на высокую округлую гладкую скалу. С неё прекрасно был виден серо-синеватый пролив Бабьего моря. Уже начало тем-неть, солнце скрылось в поганой мгле.

Но ужас! Внизу, у галечного берега, он увидел и услышал гулко «забарыкавшую» от струи воды лодку, которая постепенно стала набирать ход!
«Не дождались! Бросили одного навсегда, ведь без них ни еды, ни тепла не видать! Умру здесь один!» - обожгла леденящая сердце мысль.
… В лодке наконец-то  заметили метавшуюся на высоком берегу фигуру, и причалили вновь. Он  мгновенно, не помня себя, скатился с обрыва и прыгнул в лодку. Слава Богу, вернулись на базу до ночи. Он не рассказал товарищам о самом страшном – о том, что когда увидел медведицу, подсознательно сделал то, что делают иногда некоторые животные.
Так как деться было некуда, он упал на спину на дно моховой тропы, закрыл газа и притворился мёртвым, еле и незаметно дыша. Зверь по¬дошел, внимательно обнюхал тело, вплоть до лица, по¬скоблил небрежно когтями брезент куртки, поднял морду и громко взревел так, что и действительно можно было потерять всякое сознание и умереть по-настоящему! 
Но нашего героя спасло то, что у него не было с собой никакого оружия. Дело в том, что бывалая медведица прекрасно разбиралась в этом. По омерзительному для неё запаху железа и пороха она безошибочно определила бы убийцу её младшей девочки-медведицы. Но ничего она не унюхала. Это и спасло незадачливого «туриста». Он не был охот¬ником. И потому уцелел.
Зверь как будто исчез, растаяв среди редких кустов и высоченных моховых кочек, а промокший от холодного пота путешественник медленно встал, осмотрелся, и, в потрясенном состоянии, как можно быстрее покинул страшное место. Всё остальное мы уже знаем.


Лаврушка

…Мы с  отцом  плыли  на  двухпалубном тепло¬ходе - возможно, он назывался "Северная Двина", - на длительную серьезную рыбалку. У нас была хорошая  такая  каюта:  двухместная, но в  ней имелось свободное детское место,  так  что  в просторе нам не было отка-зано, несмотря на большой багаж, - размещавшийся тут же, включая разборную байдарку.
      Во время плавания, так сказать, по дороге,  при-шлось закупать на берегу кое-какие забытые вещи и сна-добья для будущей рыбалки, в том числе в Костроме -лавровый лист. Заказав полкило, получили огромнейший  пакет, с которым  не знали, что и делать. Решили отсыпать немного и оставили лишнее в каюте, в том же огромном пакете.
      Вот и наш причал. Не спеша вынесли на понтон вещи, через железный мостик отнесли к воде, собрали нашу бывалую в разных походах байдарку, загрузились, и уж было отчалили,  как видим и слышим:  наш теплоход, тоже отчалив, вдруг издал протяжный густой гудок и возвращается, а с капитанского мостика кто-то машет,  - мол, возвращайтесь. Ну, мы, конечно, причалили, выскочили из байдарки и бегом на понтон.  Решили -  забыли что-то серьезное. Тут  нам и прогремел с  мостика капитан в свою говорильную трубу:
     "Эй,  рыбаки,  лаврушку забыли!" - и матрос  выно-носит  наш огромный пакет. За что капитану баальшущее спасибо!
Искусственно улыбаясь, «от счастья» помахав на проща¬нье руками, и еле сдерживая смех, мы все вместе, но по¬рознь отчалили вновь.
… А рыбалка в этот раз удалась на славу!

 
Из интернета – лодка с рыбаками и пароход на реке.

Сливы

…Был такой случай.  Мы с женой приехали на наш осваиваемый участок. 24 сотки! По-американски, напри-мер, это четверть акра. Немаленькая площадь, дали от организации, бесплатно. Такое было в советское время!
Сами дом построили из того, что росло в лесу, но упало только что. Тогда так можно было в СССР.
Короче, приехали мы на свой участок. Была дождли-вая осень. Отовсюду с крыш, и с крыши нашего, само-сделанного домика, стекали струйки воды. Давно уже хотелось устроить желобки по периметру крыши для отвода воды в бочку. Железная старая бочка, но чистая. Сам мыл.  Но не из чего было сделать. Желобки. Денег всегда не хватало. Но мы не чувствовали себя ущемлен-ными. — Подумаешь, нет денег! Появятся!
И вот… Едет со стороны деревенского поселения какая-то те¬лега с тремя седоками, на телеге сено и более ничего. Баба и два деревенских мужика. Кричат, ещё и не подъе¬хав. – Эй, хозяин! Тебе сливы нужны? А осень, август-на-сентябрь. Снежок выпал.
 
И.И. Шишкин. Первый снег

Ну, думаю, купить моим детям, 6-ти и 8-ми лет, слив, пусть
угостятся, побалуются фруктой.  До города далеко, у самих сливы еще не выросли на наших деревьях, только что посажены сливовые деревья.
Опять кричат, уже подъезжая. — Сливы нужны? А я во дворе работал, строгал последние доски на забор.
Территория пока открыта, кто едет по дороге, без труда может зайти, а я - выйти прямо к дороге.
Подбегаю к телеге, смотрю в телегу – а где сливы-то?– спрашиваю. Ни вёдер, ни пакетов на телеге нет. Только сено. И народ, свесив ноги с телеги. Водила знакомый. Местный,  в ватнике и в замызганной ушанке, как в мультике.
Ну, в сам деле, никаких корзин или вёдер не видать! Только сено и какие-то железки  сквозь сено кой-где просверкивают.
Ну, а сливы то где? - Говорю.
-Ты что, слепой что-ли? – и шуршат сеном, какие-то железки руками поглаживают.
-Вот сливы!
-Так где же?
-Да ты дурак или притворяешься?
-Я-то не дурак, а вам не стыдно обманывать?
Тут уж они достают железки во весь рост (уголки по 2 метра!) и говорят:
-Да вот же сливы твои, рыжий хрен (а я русый был).
Желобки-то!
-А… (стал догадываться). Это - сливы что-ль?
-Ну да!!! А то что же это, по-твоему?
…..
Так я и узнал, что СЛИВЫ, по-русски, бывают и же-лезными. Желобами для сбора стекающей с крыши воды.
Ох и ржали (громко смеялись) все мы, и жена смеялась… Купили мы и такие сливы. Не жалеем, типа = течёт вода Кубань реки, куда велят Большевики!
Такой лозунг в горах Кавказа можете хоть щас лицезреть!
Ваш покорный слуга, кучер своей женушки, отец 4-х детей! И Вам – не скучать.
Никитка Семибратка. Русь, США.


Мой папа

Мой папа - волшебник. Он добрый. Помню, мы были в Ялте, на пляже. Играли волны прибоя, а я зашла по пояс в море. Мне было шесть лет. Море было в самый первый раз. Родное такое, с пластмассовыми бутылками, очист-ками от апельсина, какие-то бумажки… Но всё-таки – море! Мне очень неприятно было – на воздухе жара, а тут прохлада, но брызги! Солёные какие-то! Спасательный надувной круг так и прыгал подмышки, и страшно – то мало воды, то вдруг рраз – и под подбородок! 
 

Я и крикнула возмущённо: «Папа! Скажи им, чтоб они перестали!». Папа рассмеялся, шлепнул ладонью по воде, и волны успокоились, потому что папа был рядом и улыбался.


Господь сказал

…Мы с дочкой 14-ти лет поехали в Крым. Мне 45, а фотографию в паспорт, что требуется по законам России, не вклеил новую (от 40 лет). Забыл, да и не думал о том. В поезде выяснилось, сказали соседи по купэ, что такой мой паспорт недействителен при пересечении границы с Украиной и обратно. Либо штраф 2000 руб ($300), либо из вагона вон, до выяснения обстоятельств и действий. На вокзал в Харькове. И – кукуй!
Ну, ладно, думаю, авось пронесёт. И в сам деле, туда-то пронесло! Не дошли до нас погранцы, мы в первых вагонах были, а они по задним шарили. А с украинской стороны вовсе мимо пробежали и скрылись. Ночью дело было, им виднее, как и что делать-то. Незавидная, од-нако, работёнка! Но кому-то нужная, нам и невдомёк!
Ехали, ехали, в Крым приехали! И без приключений. О том, что мы там делали, либо понятно будет, либо как-нибудь потом расскажу. Но одно ясно отпечаталось: папа обеспокоился, а как же обратно вернуться? Разное было в обычных приключениях 14-ти летней девочки среди другого класса «экологической» направленности, куда папу пригласили как просвети¬теля, кандидата биологических наук. Ну, измеряли диа¬метры крымских сосен, писали рефераты на эту тему… Однако мысль о том, что сложно будет вернуться назад без «приключений» юридического характера, не оставляла отца дитяти никогда.

И вот выдался выходной. Как это случилось? Основная масса учащихся поехала в Севастополь. Папа (то есть я)того не желал, поскольку стоимость поездки превышала свободные средства. Дочка поехала, и слава Богу!
Сам же решил совершить пеший поход до Бахчисарая от с.Прохладного, где мы все базировались. Дорога известная наполовину – там я бегал по утрам, сгоняя лиш-ний жир. Хорошо! Иногда повёртывался к солнышку, и видел Иисуса, он мне помогал в упражнениях, и воодушествлял на будущее. Но это можно и оспаривать. Мало ли что кому привидется!
И вот, иду к Бахчисараю. Извилистая дорожка через посадки крымской сосны… Песок, мел, сушь. А запах! Полное расстояние до ближайших домов в Бахчисарае – 7 километров. Полтора часа ходу, если не спешить, как и было.
Вступил в узкую долину между двух вершин. Ручеек слегка шелестит. Слева гора, где Крамской выписал ИИСУСА в пустыне. Караимская гора. Иду далее. Через 20 минут вхожу  в узкую котловину, где и начинается собственно Бахчисарай. Здесь расположен первый, ближе к нам, продуктовый магазин.

 

 «Сухое!» - Кричит всё во мне после долгого перехода! Наконец-то, куплю, попью, обратно, может быть, прине-су, на вечер!
Подхожу к магазину, тут какой-то технический народ суетится, разгружает машину с товаром. Вижу, вино раз-гружают в том числе. Славно!
От общей группы грузчиков один отходит и идёт ко мне. Ну, думаю, просить что-нибудь будет. Подходит, неожиданно говорит: «Здравствуй, Николай! Вы доедете без приключений, не волнуйся! Всё будет нормально!» И пожал руку. Поскольку я своего имени не называл, и не посвящал Его в свои проблемы, мне это на трезвую го-лову показалось невероятным. Я прошёл в магазин, на все деньги, что были с собой, купил 2 бутылки сухого (Ркацители или Совиньон) и вышел вон. Того, кто мне всё успел быстро сказать, я уже не застал. Они уехали.
Я был поражён, но обратный путь требовал немедлен-ного возвращения в лагерь. Чтобы не заметили моего отсутствия.
Естественно, отойдя километра два, я откупорил бутылочку, и почти всё сразу же, с видом на молодой соснячок, с восторгом усвоил. Кое-что осталось до оконечности пути…
Далее было много чего, что не относится к теме этого
сообщения. Едем домой, Симферополь-Москва, поезд.
Опять проблемы с паспортным режимом. Как и пред-полагалось, на границе возникает  офицер пограничной службы, я бы сказал местный житель, по худобе и язвительной взысканности ко всему прочему.
Как это - у вас нет фотографии? – Ну, вот у меня дочь 14 лет здесь. Причём здесь моя новая фотография? – Ничего не знаю, у вас недействителен паспорт! - Ну, и что мне теперь делать? - А понятно что: выходите, дочь пусть едет, а вы здесь до выяснения…
Как я воспринял, это весьма неумный человек мог так сказать, бесчувственный. Неужто, подумал я со злости, у нас такие же все, кто при власти? Так ли? Ребятки, а в другом конце «тоннеля», что вы мне лично будете лепетать? Не прощу, всё припомню, потому что вы не человеки, а так себе людишки. Без будущего.
Ну, так надо бы выходить, иначе силу применит, … Однако тут случается странное (теперь для меня это привычно): какая-то баба в вагоне кричит: эй, кто-нибудь! Мой «любимый офицер» вдруг вскакивает, высовывается в проход, что бы посмотреть, что же там… В это время с верхней боковой полки плацкартного вагона, в проходе, сваливается на моего офицера трёхлитровая банка с клубничным вареньем, откупоривается и всё содержимое шлепается, растекаясь, на погоны капитана пограничной службы…! Конечно же, он и думать забыл о моих «неправильных» документах, вся его сущность окунулась в бранное выяснение вероятных обидчиков его погонного достоинства…. Более мы его не видели.
Дочка, оторвавшись от чтения книги, с удивлением  спрашивает: папа, а что случилось? - так это всё одномоментно было. Я говорю: дочка, я за ниточку потянул, и ему на форму варенье опрокинулось… Папа, правда? - Ну конечно, ты разве не видела?...
Так исполнилось Слово Божие.
…Через три года я был снова в Бахчисарае, на этот раз на полноценной экскурсии. Узнал, кто мне был собеседником, и его вопрошал. Он ничего не помнит, не знает, он больной в лепрозории. От денег отказался: нам нельзя брать деньги, будет наказание.
А печенье – можно… -Как тебя зовут? Спрашиваю. Отвечает -Виктор…
Это встреча с Господом. Я не сомневаюсь, а настаиваю. Если вы хотите встречи с Ним, то не отчаивайтесь, Он всегда с нами. Надо видеть Его и слышать, любить всех созданных им, даже если это дураки или преступники. На всё - воля и промысел Господень!


 

Лисёнок

«…Искусству охоты лисята обучаются на майских жуках, лягушках и других мелких животных»
                Справочник охотника

… Лисенок тряхнул головой и резко освободил свою темную симпатичную мордочку от нахального майского жука, вцепившегося было своими мохнатыми коготками в короткую шёрстку прямо у блестящего черного носа юного зверька.
… Лисёнок принюхался, повёл носом в сторону старого сосняка с гигантскими душистыми кронами и … непростительно резко и громко чихнул! Ох, уж эти жуки! И не отроешь, а усмотреть, когда вылезет, непросто!
Пустой с утра желудок требовал всё больше и больше хрустящих, противно шевелящихся, но вкусных  живых
«орешков». Их сочная мякоть вполне обеспечивала утоление голода, но пузо лисенка уже через час «охоты» на жуков заметно разбухло и ему стало даже тяжеловато дышать.
Что ж, надо возвращаться в барсучью норку, к родите-лям – храброму папаше Лису и его суетливой подруге, маме лисенка, Лисе «Патрикеевне».  Уже больше трёх месяцев они заботятся вдвоем о пяти братиках и сестричках Лисёнка!
Лисенок быстро перебежал-переполз усыпанную утрамбованным годами щебнем дорогу, посредине поросшую птичьим горцем, выходящую из плодовитого майским жуком соснового молодняка.
Несколько задержался, озираясь, на солнечной полянке на южном склоне 20-метровой карстовой воронки. Затем как бы нехотя взобрался на поросшую мелким подростом песчаную горку, усыпанную голубоватыми лишайниками и ярко зелено-блестящими островками нежного мха.
Того самого, которого ботаники называют мхом шребера, о чём лисенок не знал, но любил этот красивый мох, похожий на шерстку лисят, и не избегал возможности покататься-поваляться на нем всем своим молодым существом - туда-сюда и еще разочка два-три.
Здесь, за дорогой, лежала глубокая,  для нашего лисенка, тропинка, пробитая за много лет кабанами и их поросятками, идущая от озерка, и уходящую через поросший лишайниками склон песчаного вала, в еловую глубинку. Именно та тропинка, в которой он поминутно застревал из-за своего обжорства и разбухшего животика.
Эта же тропинка дальше вела к покинутой барсуком берложке, где теперь жили лисы, пользуясь развитыми ходами, прорытыми когда-то барсуком. Видимо, он поменял своё жилище так, что никто из лис и не видал бывшего подземного строителя, ведущего на поверхности ночной образ жизни.
…Случилось неожиданное приключение: по дороге шли люди и видели, как лисенок застрял средь глубокой и узкой тропы, открытой взору из-за редких сосенок. Кто-то накрыл лисенка зеленой курткой лесника, и стал его показывать своим спутникам. Это взбудоражило нашего временного пленника, и он сначала рычал, а потом громко и вонюче пукнул, забившись в рукав куртки.
Людям пришлось вытряхивать лисенка из куртки, куда он забился в рукав, не желая выходить наружу, но когда вывалился, внешне беспечно «встал» на свою тропинку и смешно переваливаясь, (как наша такса Ханя), «побрёл» по тропинке к своему дому.

 

Сумасшедший рейс

… Я очень люблю свою Чаппи. Это верный пёс. Психа.
То есть собачка женского пола. Мы спим вместе. На даче в предместье города... И вообще везде. Где только не придётся –  у знакомых после вечеринки, или на пляже, у любого теплого  моря, когда снимаем лачугу на двоих или четверых, если мы с детьми. Мы - семейные люди. И для нашей Чаппи это истинное наслаждение. Быть на природе! Купаться, гулять, нюхать письмена (мы с уважением относимся к таким её «СМС-кам» от незна-комых собачек). А в городе ей неохота жить. Она стра-дает. От малой свободы. И постоянных взрывов петард во дворах всей страны. И на дачах. По любому поводу. А полиции... увы, наплевать! Жаль, что у них на кухне ма-лыши не "петардят" (хлопают петарды – прим. автора). А то бы всё прекратилось — без всякого «царского» указа.
Но вот супруга «вошла в бизнес». Международный. Порошки для похудения. Утверждает, что станет миллионером. Как и её наставник, который с экрана «компа» не съезжает, в телефоне прописался и требует внимания и чуть-чуть не жадясь наших денежек. Супруга говорит - я так хочу. Ну что тут скажешь!... 
А ничего не скажешь! Хочу и всё. Тёщино воспитание. Чудесный человечище! Наша моя тёща. Но это отдельная тема.
…Через некоторое время супруга (назовем ее ХЕЛЕН илисокращенно Хела) получила приглашение в Нижние Ланды (раньше называлась Голландия) на Всемирную Конференцию Любителей Порошкового Голодания – UCFPF -  Fans of  Powder Fasting.
Самуэль - так звали Федора Нечивайкина, Главного
Координатора UCFPF по Восточной Европе – получил
уведомление, что это второе по счёту заседание UCFPF
 неожиданно, но оправдано перенесено в Чикаго, США!
Была проблема - моя домашняя дама опасается авиаперелетов, и может принимать предложения только для железнодорожного транспорта или авто. А туда, как известно, поезда пока не ходят,  хотя  проект стройки моста  через Берингов пролив имеется. Пока невыполнен. Должна бы быть полиэтиленовая труба-тоннель, как я предлагаю. Но опять скажут (есть официальный ответ от аппарата Президента), что пока не могут, нет такого опыта… (так было с мостом на Крым). Невыгодно, потому что дешевле. Россия ещё не решила, кто из Ротенбергов сможет его построить. Ходорковский у них давно не в счёт.
Но тут, к моему удивлению, моя «пастбищная овечка»
решилась на полёты! Ещё-бы – миллион рублей или даже
долларов за участие с докладом, к которому Хела давно была готова. Надо перебороть себя – сказала  она – и мы приобрели билеты на самолет.
Но кто из нас едет (то-есть, летит?). Конечно, все! Самми обещал оплатить билеты всей семье, лишь бы полетели. Ура!!! А собачка? Блин, конечно же с нами! Купили и ей билетик. Недорого так…
Хела не в восторге от от перелета – но куда деваться! Все европейцы на самом деле хотят в Америку! Не скажу, кто ещё. Это государственная тайна! Типа такого: ну хоть разок, ну на чуть-чуть!  Или навсегда. Все хотят, но кто не может, шипит.
Будто соду съел, и хорошо так запил! Этой, артезианской или из-под крана.  Шипит, хоть ты тресни! Иногда гавкает пробкой. Но это уже крайний случай, «обнакновенный». За деньги Госдепа. Любого.
Короче, завтра летим! Собачку помыли, привили, справки получили. Себе всем паспорта продлили и получили новые. За деньги. Быстро так! Но дорого. Зато быстро! И своевременно.
И вот мы садимся в самолет. По новому порядку, животных (кошек, собак) можно теперь брать в салон на соседние с хозяином места (цена как за ребенка 5 лет), но в так называемой «переноске», с запасом воды для питья животному. Еду для питомца брать с собой нельзя – во избежание конфузов с отвержением еды. Пропитываю-щая подстилка в переноске должна выдержать некоторую нагрузку во весь полёт – норма установлена.
Полетели!
«100 минут полёт нормально» – фиксирует старший пилот, сообщая об этом на землю. Многие успели заснуть, наулыбавшись своим питомцам через окошечко переноски. Двое-трое хозяев незаметно для бортпровод-ниц разрешили своим маленьким собачкам немного высунуть мокрые носы – пусть подышат свеженьким воздухом! 
Прошло еще 100 минут. И тут началось! Встретив в бешеном потоке встречного воздуха что-то мешавшее полёту, корабль резко накренился, стал падать, затем вздернул стреловидный нос и помчался под страшным углом резко вверх! Визги, крики, переполох, кто-то заплакал...
Мы сидели, уже крепко вцепившись друг за друга. Хорошо, что наша переноска с таксой была хорошо укреплена за спинку сидения. Тогда как многие переноски в нашем салоне опрокинулись, и из них выскочили, визжа и лая, бедные собачки и кошки! Ничего не понимая, они носились по лайнеру и не найдя спасения, ринулись к приоткрытой двери пилотов,
ворвались туда и полностью отрубили возможность управлять самолетом!
Почти сразу же корпус корабля накренился, завалился на один бок, потом на другой, и вдруг с ужасающей скоростью стал падать, войдя в штопор…
Что случилось далее, мы узнали уже в госпитале. И то, только те из пассажиров сумасшедшего рейса, кого успели подобрать в лесной чаще санитары. Но это уже отдельная история…
Главное, что Чаппи была снова рядом...


Уж - непросто Уж!

… На зеленой лужайке в сосновом бору возлежал на нежнейшем зеленом мху объевшийся лягушечками уж. Да, настоящий наш чёрный уж, с двумя желтыми крапинками у мордочки. Если бы не эти отметины природы, можно было бы подумать с недотолку, что это змея-гадюка.
Тем не менее, это был даже не уж, а ужище! Такой длины - больше метра, и толщины - с человечью руку. Уж лежал после сытного обеда и спокойно переваривал свой натуральный бонус. Эх, как приятно быть сытым, а не голодным!

В ужИном небольшом мозге все его принципы сосредоточились вокруг такого важного события, что уж уж-то сыт по-горло. И ему ничегошеньки не хотелось делать, ни шевелиться, ни ползать тем более. Всё уже сделано. Можно только помечтать об ужихе, да что в том толку! Всё равно она где-то на стороне питается, и, наверняка, не даст себя в обиду, и тоже где-то там
отдыхает, наверное. Главное, чтобы она не успела разлюбить его, ужа. Уж охотников среди ужей хватает на ужиц, где бы они не ползали!

У ужа был исковерканный характер. Он не переносил близости с другими ужами, но с ужичками было приятнее, и даже весело бывало.
В тот неприятный для ужа час и момент, какое-то страшное двуногое существо подсунуло под ужа гадкую палку, всю в сучках. И табаком воняло несусветно, однако…
 
Палка в руках великана настроила ужа на воинственный лад: он с неимоверной силой обвил палку, пытаясь крепко унизить непристойного посетителя лесных вольниц.

Но ничего не получалось – палка была как никакая, не гнулась и не ломалась. А тень двуногого всё время маячила перед носом.
И уж решил использовать последнюю силу: он поднатужился и… выпустил в неприятеля весь запас отравленного воздуха из собственного желудка. Это было отвратительно желтое облако,  дышать которым не мог никто!!!
Пришлось отпустить ужа и убежать, зажавши нос!!
Запах этот преследует незадачливого охотника до ужей вплоть до наших, совершенных дней!


Тайна Родниковой поляны

... Было это давно,  когда и в мечтах ни у кого не возникала мысль, что из Серпухова до Москвы можно добраться быстрее, чем за трое-четверо суток – даже такая скорость считалась в XIV-XV веках почти фантастической.  Да и ездили в те времена только бояре  да князья  с  дружиною.  Крестьяне  же дальше соседнего поселения не бывали - некогда было,  да и небезопасно:  одинаково страшен  был своевольный  князь и лесной  бродяга.  Пойдешь  и не вернешься! Недаром  в  русских  сказках  "право   на  передвижение"   народ предоставлял богатырям да каликам переходным ...
 
Кустодиев. Сенокос. 1917

Но не эта причина заставляла людей бросать обжитые  места  и уходить  в  леса с плодородных земель вдоль таких рек, как Ока:  в зимние месяцы, когда реки, озера и болота  прочно сковывались надежным льдом,   не   было   лучше  дороги  для
опустошительных нашествий многотысячных конных отрядов из далекой и дикой  своими обычаями  Золотой  Орды.  А летом,  когда  после знойных июльских дней, в межень, мелела Ока, обнажая неповторимые по своей красоте золотисто-серебряные
песчаные пляжи, а  кое-где и яшмовидные щебнистые перекаты,   вода переставала быть преградой для неожиданных конных набегов вороватых подданных крымского хана.
Вот и возникли в глубине дремучих лесов небольшие поселки  - селища -  на две-три  семьи (семьи-то тогда  поболе были, нежели теперь – по десять-двенадцать душ кровных да нередко по нескольку приемных детей, выполнявших часто черную
работу, что нам известно даже из сказок народных), поблизости от  родника.  Расчищали от леса небольшую  поляну (здесь уже мог быть давний сенокос, из-под выжженного леса) - под зерно (рожь,  ячмень), а если удалось сохранить скотину, то и под новый сенокос.
Жили поначалу в землянках с сосново-моховой крышей, реже - в небольших  домушках, топили по-черному, да и то не все разом - жить приходилось с  оглядкой,  кабы кто не разнюхал...  Собирали травы, ягоды,  коренья,  грибы,  ставили борта  для диких  пчел, ловушки (ямы  и  петли)  на зверя, заготавливали сено для нескольких коз и коров... 
Приходилось и посуду делать самим, для чего искали выходы глины по крутым обрывистым  берегам лесных ручьев.  Лепили  горшки  и  горшочки,  обжимали  на  круге гончарном (не всегда  он  у  них-то  и  был – тогда лепили  и без круга), обжигали  в  печи, собранной тут же из обломков известкового камня и валунов.

Так и жили,- редко,  по  звериным  тропам,  навещая  ближайших   соседей,  выменивали необходимый  товар,  делились "новостями"  месячной и более давности...
Такою нам  представилась  жизнь  наших соотечественников  и предков в суровые времена Ига, во времена "русского средневековья".  Вот здесь, где мы оказались у обрывистого берега глухой заповедной речонки Пониковки, в месте впадения в  нее  шумного  лесного  ручья. 
По  записям в Летописи Природы Приокско-Террасного   биосферного   заповедника, почти полвека назад, в 1948 году,  этот ручей, берущий начало из родника в 80 метрах отсюда,
низвергался  в  речку  трехсаженным (более 6 м!) водопадом.
    Известный геоморфолог Викентий Лидов отмечал в своих записях: "...после впадения этого ручья расход воды (т.е.  количество воды  за  единицу  времени)  в  р.Пониковке  резко увеличивается".
За  прошедшие  годы  эта  чисто заповедная речушка, сильно петляющая среди поросших столетними деревьями  - сосной, елью,  липой  и  осиной - берегов,  успела подмыть крутой берег, а ручей проточил  в  известково-глиняном  пороге  глубокое русло, выбросив  в речку  Пониковку  целую гору камней. 
В этом-то,  как   говорят   ученые,   "КОНУСЕ ВЫНОСА"    ровно двадцать лет  назад биологу Алексею Пчелкину и мне, лесоведу  заповедника, совершенно случайно посчастливилось обнаружить...  древние обломки глиняной посуды! 
Оказалось,  что  ручей,  промыв большое количество   земли  и  вызвав  обвал,  сам "вскрыл"   так называемый культурный слой,  в котором вместе с древесной золой и углями  от  лесного пожара были и глиняные черепки - свидетельство давнего обитания здесь человека.
И вот перед нами - узкие изящные горлышки и массивные ручки сосудов для воды, обломки широкогорлых и толстостенных вместилищ зерна, горшков для варки русской каши - и все они, как показал анализ, проведенный сотрудниками Института археологии, сделаны из глины,  взятой  тут же, из обрыва  на глухой лесной речке. 
Самая  старая  посуда  - ручной лепки, без следов обработки на гончарном круге - сделана, видимо,  в самые  первые годы существования СЕЛИЩА,  когда-то в далеком и ... близком, XIII веке! А в XVIII веке лесной пожар уничтожил  поселение... 
 

Об  этом свидетельствует зола  и  древесный уголь на двадцати-сантиметровой  глубине от современной, так называемой "дневной" поверхности почвы.
… Обсудив неожиданную находку  со знатоком археологии Московского края,  Ростиславом Леонидовичем Розенфельдом,  вспомнили месторасположение других, незарастающих лесом полян среди  лесного массива заповедника  и  он согласился  с  моим  предположением: вероятно, все известные здесь и в округе  поляны,  на  которых имеются родники,   издревле   служили долговременным   убежищем   местного населения   от
набегов  и нашествий  иноплеменных  кочевых отрядов и,  кто  знает,  -  может  быть,  от  мытарей - сборщиков налогов? Дремучие леса и узкие  звериные тропы  непроходимы  для конницы, степного кочевника, далеко в лес их и силой не затянешь: знает, что ждет его там погибель либо от  увесистой  дубины,  либо от болотной трясины...
Потому-то в  одном  из  глухих,  удаленных  от  реки Оки  уголков заповедника и  расположена  большая поляна.  Носит  она название Родниковой неслучайно: там,  где край поляны полого спускается к пойме речушки Пониковки,  скрытой вековым еловым лесом,  в старом замшелом осиновом срубе шевелит тугими струями мощный  родник - "святовод". 
В жаркий летний  день  в  небольшой,  скрытой  от  посторонних глаз котловинке с  невысоким ивовым кустом всегда прохладно,   не донимают слепни и оводы, зато слышен назойливый комариный писк. В срубе сбоку отверстие,  откуда ровно и густо льет довольно широкий иссиня-прозрачный поток,  тут же,  на  зеленоватом от водорослей щебне, превращающийся  в  звонкий  ручей,  быстро теряющийся в глубине леса. 
Над  ручьем  так ловко сплелись сочные травы, что далее трех шагов от родника его уже не видно. На открытом  взору участке   - "морщинистый" от промывки известковый   щебень,   сочно-блестящие округлые обломки кремня, заросшие мхом валунчики  и сучья - все на зернистой разноцветно-песчаной  веселой подкладке дна ручья.      
 .... У "колодца" - ветхая, покосившаяся  скамеечка,  но  так  радуешься возможности утолить жажду   и отдохнуть    после
долгого перехода,  что ни комары, ни неудобства сидения уже  не  смущают.  После  двух-трех хороших глотков  вкуснейшей  воды  ноги  не  хотят  никуда идти и невольно садишься   на скамейку,  внимая спокойному дыханию  лесной жизни.
Тихо вокруг или шумит ветер в листве, заставляя шептаться травы - все одинаково становится вам покойно и уверенно на душе. Вряд ли есть лучшая возможность отдохнуть, чем здесь! От  того-то редко  кто  проходил  дальше  по течению  ручья...


Незадачливый «Косой»

…Как всегда, в летне-осенние деньки наступает самое активное время для сотрудников заповедника. Особенно тех, кто обязан наблюдать за растительным миром. В том числе за ростом деревьев, например.
Вот и в один из таких «горячих» дней мне надо было выйти на работу «в поле» - так странно говорят особенные работники леса – научные сотрудники и их помощники – лаборанты. На местах, в определенных кварталах и лесных участках – выделах – им предоставляют возможность проявить свои навыки лесники и их начальники – лесничии. Теперь их называют инспекторами охраны природы.
В моем собственном задании, в плане исследовательской работы, было записано – выйти на проведение перечета деревьев на специально ограниченной столбиками в лесу площадке. На так называемую постоянную пробную площадь. Измерять состояние и размеры лесных красавиц – сосен. Чтобы узнать, как эти показатели изменились за последние пять лет, много ли молодых растений – подроста в этом лесу. А участков таких в заповеднике хоть море пруди! На всех сотрудников хватит, еще и студентам и школьникам из университета и лесной школы достанется.!
Короче, работа ждала!
Ждал меня и сын, 6-ти лет, мой друг и добровольный помощник. На лето.
- Пап, уже едем?
- Да, сейчас, только надо в научный отдел зайти – ведомость взять с номерами деревьев и план. Ты подождёшь, я быстро сбегаю?
- Хорошо, пап. Только не долго! А то я расхочу!
- Ишь ты какой! Ладно, уже иду… жди!
Через несколько минут отец вернулся к сыну, достал из полупустого дровяного сарая давно объезженный велосипед, перекинул через плечо кожаную полевую сумку с чертежами.
Вывел свою «машину» за калитку, и посадил на раму сына. Сергей был в восторге, схватился за руль велосипеда поближе к блестящей гайке и поёрзал, занимая удобную позу. Отец с силой перекинул ногу, поставил «байк» поровнее и нажал на педали. Весёлый звонок возвестил начало восхитительной поездки.
… Серёжка слился с велосипедом и, посапывая, вдруг улыбнулся от удовольствия прокатиться рядом с отцом. Проехали площадь, где столпилась кучка рабочих и звероводов, в ожидании грузовика – им надо было ехать на покос или уже за готовым сеном для зубрового питомника. Папа знал каждого – вот бровастый Соколов, чихнувший Шуваев, угрюмый поутру Бобров, вечно ворчащий молодой зоолог из Тулы Кузьмичев, слегка озабоченный с утра Василий Федосов … Мелькал тенью и берет замдиректора – Заблоцкой. Толпились на крыльце научного отдела лаборанты – худенькая и экспансивная Шуваева Неля, иронично улыбающаяся статная Соколова Нина, деловая Панарина Женя, крепкая Таня Кузьмичева – папина сотрудница, молодая жена зубровода …
Вот и дубовая аллея, на которой вчера, сидя на толстенных сучьях, лицом к стволу дерева, кто-то из этих мужиков пробовал их пилить. В конце концов, конечно, с треском свалился, вместе с огромной ветвью, к великой радости наблюдавших за процессом товарищей.
Из аллеи веяло сырым, но душистым настоем дубовой коры. Потрескивающий асфальт и щебень внутри лунок дороги мешал набрать скорость и заставлял поминутно подпрыгивать нашу колымажку. Неудобнее всего было Сергею. 
Миновали дубраву, стали мелькать березки и забронзовели стволы раскидистых старых сосен. Дорога резко повернула и справа оказался сосновый молоднячок, а на полянке засверкала ящичками на металлических ножках новенькая метеостанция.
Дальше, опять за поворотом, зазеленели темные от старости ворота и проходная зубрового питомника. Весь питомник обнесён высокой металлической сеткой. Зубры отдыхали где-то в глубине, их не было видно.
Опять поворот и - под горку, насыпь плотины через Павлов пруд. Здесь обитают бобры. Один из них чуть высунулся и, громко хлопнув хвостом-лопатой, скрылся в мутной воде пруда.
Налево, в горку опять сосны… и так уже почти по прямой, до высоковольтки. Попадались длиннейшие пятна зарослей черники, вспыхивали «огоньки» уже спелой земляники, аж свешивающейся на щебеночную дорогу. Но останавливаться было некогда и папа жал на педали вовсю, изображая из себя  какой-то мощный покачивающийся двигатель.
Выехав на светлую просеку под ажурными электростолбами, они помчались, как на слаломе, шипя шинами петляя по укатанной песчано-извесвестковой дороге, иногда сшибая летающих насекомых. Теплые струи воздуха сменялись прохладной волной его из березняка.
Вот скоро и песчаный вал, за которым находится пробная площадь в давнишних посадках сосны. Весь «пол» в сосняке устлан ковром из зеленого мха и усыпан опавшими хвоинками, отслужившими свой пятилетний срок.
Из больших мешков на металлических обручах мы доставали опавшие хвоинки для их дальнейшего взвешивания в лаборатории, в воздушно-сухом и высушенном состоянии. Так определяется продуктивность листового аппарата сосны. Папа ходил затем от дерева к дереву и замерял диаметр мерной линейкой, но на высоте, до которой Сергей еще не дорос, и поэтому стал считать  на опушке маленькие сосенки – подрост от старых сосен. Кричал папе цифры, а папа всё записывал в свой журнал.
Ну вот работа закончилась. Пора ехать домой. Но уже и руки и ноги устали у обоих. Воздух прогрелся и стал влиять негативно – сильно пахло смолой, как будто дымка повисла в воздухе. Хоть бы ветерок!
Но вот и снова встречный ветерок, стало веселее. Выезжаем на просеку, у клина молодых посадок лесхоза. Дорога ведет направо и дальше вдоль электролинии, в том месте, где весной голубела вовсю сон-трава на песчаных кочках. Рядом с ней росли кочанчики «заячьей капусты», очиток такой.
И тут-то и случилось. Впереди велосипеда бежала какая-то странная собачка. И бежала странно – почти боком. Задние лапы поднимали заднюю часть немного выше, чем остальную спину передние. Длинные уши свесились, задевая песок, и нелепо болтались от небыстрого, легкого бега. Как будто бежать было лень. Что-то наплевательское к окружающему выражало всё бегущее вперёд существо.
Мы приближались, желая понять, что это за собачка, почему так нелепо, бочком бежит, перебирая длинными лапами. Вся серая, какая-то неухоженная…
Надо сказать, что ветер недавно сменился, солнце стало прятаться в набегающее облачко, стало как-то неожиданно быстро сыровато. Поддувал встречный ветерок, и собачка нас не слышала, бежала дальше.
Вдруг выскочивший из-под шины камешек звонко ударился о раму велосипеда, собачка оглянулась… от неожиданности присела, и как шмыгнёт налево, в высокую траву и кустарник, что мы явственно услышали треск от бегущего через опушку и лес … ЗАЙЦА-РУСАКА!
 
Да, это был заяц, беспечно бегущий по дороге, ничего не подозревая!
Мы долго смеялись, поначалу даже застыв от увиденного, и не заметили, как оказались дома у своего крыльца.


Поцелуй бабочки

В мае, иногда в конце апреля, в то время, когда хорошенько прогреется весенний лес и наконец исчезнут последние островки снега — именно тогда начинается в заповеднике особенная пора.
Эта пора носит на первый взгляд странное название ПОЛЕВОЙ СЕЗОН, хотя мало кто из лесников и научных сотрудников имеет в виду работу на полях обширной Родины. Нет, имеется в виду не сидение за столами в отделах или в лаборатории, а выход на свежий воздух, в лес, на полянки, к водоемам и болотцам…
С какой целью это происходит?  Очень просто – все участвуют в особой работе, проводя наблюдения и измерения в природе. То есть, на открытом воздухе, как бы В ПОЛЕ!  Отсюда и название – полевой сезон. Делается это ежегодно, с наступлением более-менее теплой погоды, когда регулярно и неизбежно наступает период  оживления в растительном и животном мире.
… Как всегда в это время, в научном отделе заповедника оживленно обсуждали, кто и когда поедет в лес, на исследовательские участки. Такие участки принято называть постоянные пробные площади, потому что нельзя же вести наблюдения сразу во всём лесу – надо чем то ограничиваться. Например, чтобы было не всё, но достаточное количество измеряемых деревьев, количество видов трав и кустарников полностью давало бы представление о жизни организмов на типичном участке, и так далее.
Как бы там ни было, понятно, что надо ехать на пробные площади. Было решено начать в этом году измерения более сотни деревьев в старом сосняке зеленомошном.
Кстати, в заповеднике сохранившиеся от пожаров и порубок древостои (их называют лесные насаждения, независимо от того, выросли ли они с участием человека или без оного, что мне всегда казалось странным) достигают 200-250 летнего возраста.
 
Необходимо измерить не только толщину стволов, что уже сделано осенью, но и отметить размах живых ветвей каждого дерева. Тогда уже, в лаборатории, можно будет нарисовать в масштабе контуры крон древесных растений и затем определить площадь каждого «зеленого зонтика» из душистых хвоинок…
Короче, бригада создана, автобус отвез пятерых лаборантов и одного руководителя работ непосредственно в лес, поближе к самой пробной площади. Вот уже завиднелись отмеченные голубой краской граничные столбики  лесной «пробы» и сотрудники, оживленно переговариваясь, иногда весело посмеиваясь, «высыпались» на зеленый моховой ковер под негусто стоящими столетними соснами. Легкий ветерок слегка раскачивал почти совсем ровные оранжево-серые стволы. Сосны источали приятный «смолистый» аромат.
Работа началась. Женя Панарина, Нина Соколова разматывали рулетку, прислоняя ее к стволу, и это место касания определял Николай, молодой, но уже довольно опытный лесовед. Он вел постоянную запись результатов измерений в специальном журнале. Задорно, и немного язвительно вопрошающая Нелли Михайловна Шувалова -контролировала переходы от одного дерева к другому, сверяясь с планом насаждения. Флегматичная Вера Тимофеевна, прищуриваясь, смотрела на ветви вверх и затем с ухмылкой («…сто раз мы и раньше так делали!) отмечала колышком на моховом ковре предполагаемое место окончания кроны в горизонтальной проекции. Таня Кузьмичева, очень весёлая и одновременно серьёзная молодая женщина, обновляла нумерацию деревьев свежей краской на «нежно» зачищаемом от грубой коры стволе. В научном отделе она чертила на ватмане тушью контуры крон деревьев и составляла план их размещения.
 Измерения шли своим ходом, с недолгими передышками и юмористическим «щебетанием» участвующих дам.
Как вы уже наверное догадались, природа так сказать «шептала». Воздух был прозрачно чист, солнце весело оттеняло цветную гамму леса. Ощущалась объемность пространства под кронами и между деревьями. Лучи солнца весело перебегали с одного дерева на другое,  и как бы ласкали душистые хвоинки и веточки.
Временами воздушная стихия раскачивала сразу большую группу колоновидных растений и казалось, будто в высоте пробегает плотная прозрачная субстанция, больше похожая на морскую волну. Но чаще движение воздуха прекращалось, и наступало длительное затишье.
В один из таких моментов, Николай заметил в высоте, чуть ниже края крон сосен, небольшой белый комочек, как бы мигающий от неритмичного изменения отблесков света. Да, это была бабочка, «нервно» меняющая положение в пространстве от взмахов крылышек. Ничего удивительного, но это привлекло внимание молодого сотрудника. Стало почему-то легче на душе. Обращаясь к работающей публике, Николай с юмором заметил, что вот интересно, куда летит бабочка. Вдруг она сядет кому-нибудь на платок или кепку? - Скорее вам на нос сядет!!! – съязвила одна девица и все рассмеялись.
И вот странность – бабочка всё ближе оказывалась к группе мерщиков. Сделала несколько резких, каких-то «угловатых» взмахов крыльями и…. неожиданно уселась на тыльную ладонь Николая. Прямо в ямочку между большим и указательным пальцами! И, развернув свой прохладный и щекочущий хоботок, стала «лизать» что-то в этой ямочке.
 
Николай замер и стал демонстрировать событие публике. Это было и смешно и удивительно. «Пошуршав» хоботком, через минуту бабочка легко вспорхнула и, как ни в чем ни бывало, исчезла среди леса.
День закончился возвращением бригады в научный отдел, и скоро никого не было видно в помещениях – уставшие от работы на чистом воздухе люди вернулись к себе домой.
Через несколько дней, обработав часть собранных данных, бригада выехала «на объект» вновь. Погода практически не менялась, лишь еще больше потеплело. По расчетам, предполагалось всё закончить за два выхода «в поле». Уже прошли больше половины деревьев, измерили кроны самых больших из них. Не забывали и относительно маленьких, невысоких сосен, узкокронных, но от этого не менее возрастных. Средний возраст деревьев, по уточнению на специальных кернах, вынутых из нескольких стволов, достигал приблизительно 150-ти лет!
… Снова появилась в высоте крон одинокая бабочка, всё так же непредсказуемо менявшая положение в воздушном пространстве леса. Николай с воодушевлением наблюдал за ее полетом, и в один из моментов весело воскликнул – вот, будет неожиданностью, если бабочка снова сядет мне на руку! Женщины хохотнули, заметив, что это уже вряд ли, что-то она вам больно уж понравилась. «У нас тут хватает и настоящих бабочек, да, девчонки?» - Дружный смех раздался в лесной тишине снова.
Тем временем бабочка приближалась, и стали спорить, на левую или правую ладонь Николая усядется данная особа. Николай с любопытством посматривал в сторону виновницы развлечения. И  тут стало даже удивительно и чуть страшновато – бабочка уселась там же и так же, как и в прошлый раз. Всё повторилось с точностью часового механизма. Жаль, что в момент отлёта нельзя было рассмотреть выражения «лица» бабочки.
В третий раз этого не могло же случиться? Было бы странно и непонятно, почему всё повторяется. Девушки и женщины стали подтрунивать над Николаем, - наверняка, он уже соскучился о своей возлюбленной? Не слишком ли он великоват для неё?! И так далее. Но работа шла своим чередом как и ранее. Измерения сегодня закончатся, и дальше все полученные результаты будут обработаны, высчитаны статистические показатели, будет отрисована картосхема горизонтальных проекций крон деревьев в данном типе леса...
… Бабочка не нарушила ритуала. Так же тихо, но неминуемо она приблизилась, так же уселась на облюбованное место на левой руке Николая, в ту же ямочку. Пощекотала хоботком, потом как бы задумалась, размышляя, как быть дальше. И взлетела. Почему-то, откуда-то Николаю стало ясно, что это был последний раз. Было неловко расставаться, ей-богу! Да, больше я не видел этой бабочки. Уверен, что это была одна и та же. Бабочка беляночка. Этот случай запомнился мне на всю жизнь...



Случай на рыбалке

У меня есть очень хороший друг. Мы познакомились недавно,  когда он год назад безвозмездно выручил мою семью, вытащив нас вместе с легковой машиной из раскисшей от дождей дорожной трясины. Наша дружба затем продолжилась, и было всегда приятно встретить дядю Колю снова. Пожатие мощной руки сельского тракториста весьма приятно, когда ты точно знаешь, что тебе желают только добра. Такая натура у дяди Коли. Вот при новой встрече он мне и рассказал об удивительном случае на нашем сельском пруду.
… Дело было летним теплым вечером, в воскресение.
Как часто бывает в дни воскресного отдыха, у Колиного сарая-мастерской собралась немалая компания, человек восемь. Намеревались пойти на рыбалку и заодно побалакать о том, о сем. О чем накопилось у кого за неделю, у кого за месяц. Вспоминали разные забавные случаи, отшучивались «самопальными» анекдотами.
Инициатор рыбалки дядя Коля, еще до сбора всей компании, успел накопать жирных червей из-под соломы на участке, смотать-размотать длинную удочку, удостовериться, всё ли в порядке с оснасткой. Почесал за ухом - брать или не брать подсачник, для планируемого улова. Да чего там выдумывать – подумал Николай. Может, и не клюнет ни разу, да еще с такой горластой оравой на пруду рыбка вся попрячется… - И не стал брать подсачника. А напрасно!
Всяко бывает – что запланируешь, ну ни черта не выходит, а чего и не ждал – так вот оно тут и всё! Думай-не думай, а случай частенько правит балом! Так еще Колин дед говаривал, присматривая за стадом деревенских коров – в те времена часто приходилось сельчанам быть по записи временно пастухами. А щас что? Ни одной коровы на селе, разве что козы!
Карпа «зарыбили» на пруду в прошлом году, весной. Считалось, что он так-таки и не «нагулялся» для удачной удочной рыбалки. Но попробовать мужики-сельчане давно желали, да что-то не задавалась рыбалка. То ли вообще погода была виновата, то ли жара, то ли холодный северный ветер даже было волну нагонял на камышиный островок, то ли вообще так называемая «невезуха» — не радовали они все наших рыбачков.         
     И приходили хотя бы просто посидеть на бережку, помечтать о том, о чём дома почему-то не мечтается. А чего ж мечтать-то? - То сделай, это убери, там подмоги… суматоха, бестолковка какая-то! Вроде бы всё хорошо, да вот с мечтой-то неладно – некогда мужичку помечтать! То ли дело – на рыбалке!... Вот и собираются мужички на рыбалку, подальше от дворового гомона и суетливой суеты!
     Ну да ладно. Надо рассказ рассказывать, а не зубы заговаривать.
… Минуя обрывистый берег вдоль разбитой щебеночной дороги на еще не застроенные дачные участки – вдоль обрыва прилепилось два-три домика, да чуть подальше, «на пупу» бывшего совхозного поля, виднелись еще несколько строений горожан – наша сборная компания деловито подвигалась к расположенной в конце оврага плотине. Пройдя плотину, шипящую невидимым ручьем в трубе, компания вступила на «обетованный» участок берега, где внизу амфитеатром располагался небольшой пруд.
К пруду на высоком берегу примыкал живописный участок сосново-березового леса, местами порубленный местными «умельцами».
Берег здесь был расчищен постоянным присутствием, чуть ли не круглый год, некоторого количества рыбаков, поуплотнивших покрытую густой травой почву. Здесь там и сям были натыканы деревянные рогатули для укладки на них обычных длинных удилищ или даже спиннингов. Некоторые рыбаки привезли сюда раскладные стульчики – две-три доставивших их легковушки стояли чуть поодаль.
Нашей компании не было достатком места на этой арене борьбы за праздничный улов, и мужички сгруппировались вокруг небольшого самостийного коврика для принесенной с собой снеди. Не важно, что было в ассортименте, - главное, что все были в ударе и навеселе.
По странной причине, удочка была только у Николая. Он деловито размотал леску, нацепил на два неплохих крючка бедных червяков – они упрямо кочевряжились в толстых пальцах тракториста – и закинул удило с червяками так далеко, как только смог – метров на десять. Поплавок, сверкая гусиным пером, покачавшись недолго, стал на вахту.
Оживились разговоры, даже споры, что ждать – малявку или что-нибудь поприличнее. Кто-то сказал, что готов дать пятерик при удаче. Ему покрутили у виска, и дружный хохот разнесся эхом среди сосен и берез. Ну вы, потише – не одни здесь – скомандовал Коля, и стал кому-то рассказывать разные случаи из своей рыбалки.
Увлекшись рассказами, никто и не заметил ничего особенного. Тут к компании неожиданно подошел совершенно незнакомый человек и стал размахивать руками, показывая куда-то на пруд.
Николай и все будто обмерли – еще минуты назад удочка была на месте, а теперь оказалась на середине пруда! «Ребята» оробели и как бы потеряли голову – снадобья подействовали моментально. Николай первый сказал – я не полезу! Снесло ветром, так снесло! Кто-то взвизгнул – а если там есть что-то? Карп увел уду! – Да ну, бросьте ерундить…

Тем временем прохожий снял обувь и пошел в воду. Проплыл он не так много, зацепил удочку и стал тянуть к берегу! А она – не даётся! Что такое? Ну вот пошла с трудом и как будто необычно зацепилась – удило согнулось, как лук и его было нелегко вытянуть.
Но когда вытянули, на двух крючках, весь в водорослях, извиваясь всем мощным телом, оказался здоровенный Карп Карпыч! Он заглотил один крючок с наживкой, а второй крючок успел впиться ему в хвост, оттого так трудно было тянуть добычу.
Уже потом, придя в своё убежище-мастерскую, Николай взвесил рыбину и удивился еще раз – на безмене (весах) остановилась стрелка напротив значения 1800 граммов!.
Вот это был улов! Компания "погомонила" еще немного, подкрепилась за праздник рыбака, и разошлась мирно по домам – рассказывать о необычном случае всем семейным и знакомым.



Удивительное рядом
Марина Крылова, 7 класс
Сочинение на свободную тему

Мы – люди, не замечаем что-то удивительное, находящееся поблизости с нами. Например, остатки жизнедеятельности прошлых веков.
Мой папа, работая в заповеднике, ходил по тропам для ознакомления с природой этого края. Нередко в этих экскурсиях участвовали и другие специалисты.
Однажды папа решил пройтись вдоль речки, чтобы посмотреть какие камни лежат на её дне. Там были самые разные камни: разноцветные, и по форме похожие на различные фигуры. И вдруг они нашли обломок чашки и дальше по ручью было множество таких обломков разной посуды и залежи белой глины.. Видимо из неё кто-то лепил глиняную посуду. Собрав кусочки найденной посуды, папа с Алексеем отправили их к археологам, в Москву. Археологи сказали, что эти обломки керамической посуды были сделаны в тринадцатом веке.
У моего папы возникла гипотеза, что в этом месте могли жить славяне, прятавшиеся от татаро-монгольского ига во время нашествия. И эта гипотеза подтвердилась.
Этот рассказ доказывает то, что надо быть внимательным к окружающему миру. И обязательно обнаружишь что-нибудь удивительное.
2013 год



Марина Крылова
Двадцатое октября.
Домашняя работа.
Упражнение 59.
Сочинение.
Мои родители три года назад купили участок на берегу реки Оки. Мы стали ездить на дачу и ходить гулять по окрестности.
Больше всего мне нравится сидеть за небольшим деревянным столиком, который располагается на самой высокой точке берега. Отсюда открывается прекрасный вид на изгиб реки на остров, видны деревья и пляж на другой стороне.
По мере освоения нашего участка, мы с сестрой всё больше познавали окружающий нас природный мир. Очень хотелось попасть на остров, и вот через год мы поплыли туда на лодке, ощутив себя матросами на корабле. Папа даже дал нам «морские» имена: меня теперь звали матрос Дик, а сестру Аню – матрос Зет. Капитана – папу – приказано звать «Адмирал Коко» ))).
Иногда мы попадали под страшную грозу и шторм. А в другое время река ласкала нас тёплой водой, и согревало жаркое солнце. Мы купались на том берегу, на песчаном пляжике. Где никого не было, а всю деревню напротив было видно, как на ладони!. Так сказал Адмирал.
На крутом берегу, в деревне, было уютное местечко. Кто-то поставил столик и скамейку деревянную. Столик нам понравился, мы частенько приходили сюда. С этого «нашего» столика мы наблюдали, как летом по реке плыли настоящие корабли, яхты, парусники. А рано утром на своих лодках в тумане выходили на рыбную ловлю рыбаки.
Живя летом на даче, мы наблюдали, как меняются растения, как они растут, потом дают плоды. Я наблюдала и делала фото, как куст ежевики сначала распустился красивыми белыми цветами, потом были маленькие зелёные ягодки, а через две недели они стали превращаться в шикарные вкусные иссиня-чёрные с красным отливом ягоды. Я села собирать их в корзинку и радовалась такому урожаю. И несмотря на то, что это кажется самым обычным, но для меня это было всегда открытием, потому что это происходило именно со мной.
… В любой местности можно найти что-то интересное и загадочное, и делать открытия даже на собственной даче!  5/4. (оценка учительницы)
 9-й «Г»
2015 год




В лесу

… Алёнка крепко обхватила колени, вся сжалась, уткнувшись носом прямо в ногу, и вздрагивала от каждого удара грома. Молнии сверкали одна за одной, а сухой треск грозового разряда, казалось, рвал на части всё окружающее сосновый бор, затуманенное от ливня, пространство. Водяные струи, падая с вершин вековых могучих сосен, были натянуты, как струны контрабаса, и издавали ответный ревущий стон на каждую новую атаку грозы. Резкие порывы ветра как бы срывали с деревьев водяную одежду и отгоняли каждую новую пелену дождя на соседнюю группу великанов-деревьев. Было сыро, холодно, страшно и казалось, никогда не закончится!
Меж коленками Алёнка спрятала свою любимую корзинку с крупной, размером с вишню, похожей на мохнатые шарики душистой земляникой. Только в этом участке сосновых боров можно набрать такую сочную, дурманящую своим запахом, аппетитную ягоду.
Ещё утром, до восхода жаркого солнца, Аленка потихоньку слезла с деревянных полатей, нашарила под скамейкой свои старые, исхоженные сандалики, натянула платьишко, не забыла и красный платочек, схватила корзинку, и выбежала во двор. Ничто не предвещало грозу, туман медленно поднимался с лугов и сжался над поселковым прудом.
Хотелось поскорее дойти до Родниковой поляны, и там уже начать собирать землянику – она в том месте, ближе к Оке, совсем другая, чем в ближайшем к посёлку лесу.
Миновав площадь перед конторой лесничества, Аля (так её звал отец) свернула со старого асфальта прямо в лесную чащу из лип, берез и толстых раскидистых сосен. Здесь начиналась одна из старинных троп, протоптанных за века сотнями местных жителей, тянущаяся на несколько длинных километров, через весь лесной приокский массив.
Вдоль тропы, и слева и справа, благоухали лесные травы, мельчишили всевозможные насекомые,- жучки, бабочки, мотыльки…  Ветви кустарника, иногда смыкающиеся над дорожкой, были часто оплетены прозрачной паутиной, натянутой поперек тропинки, и девочка то и дело снимала с платка и носа прилипающие паутинки. Это было даже забавно, и девчонка весело смеялась, как бы здороваясь со своим знакомым лесом.
В первый раз по этой тропе, лет пять назад, Алёнку вёл  отец. Он был сыном лесника, и поэтому отлично знал лес, все особенности его кварталов (квартал – это участок леса между четырьмя взамопересекающимися  широкими просеками), сеть дорожек и тропинок внутри лесных участков.
Сейчас отец спит, после вечернего сеанса кинопроката в местном клубе. Он работал киномехаником с давних послевоенных лет, еще на фронте познакомился с режиссером киносъемки, по совместительству крутившего кинофильмы бойцам на их редком отдыхе перед очередным боем. Там он и решил свою дальнейшую судьбу – мечтал стать киномехаником по возвращении с фронта. Вернувшись на родную сторону, обратился к городскому начальству, и ему выдали киноустановку и подписку на прокручивание плёнок на районе.
Когда подросла Алёнка, папа стал брать дочку на работу, выдавал ей бесплатный билет в клуб на просмотр художественных фильмов. Не было лучшего их знатока в её возрасте! Удивительно, но так удачно совпало, что мама Алёнки была заведующей местной библиотеки. Поэтому Аля стала самой образованной девушкой среди поселковой молодежи – она зачитывалась книгами русских и зарубежных классиков художественной литературы. В будущем Алена Геннадиевна стала исследователем леса и одновременно хранительницей научных материалов лесной опытной станции и библиотекарем лесничества. За ней стал числится постоянный маршрут по определению сроков развития обычных и редких лесных растений, для ежегодного ведения Летописи Природы исторических заповедных участков леса.
…Миновав топкий осинник (здесь начинался ручей, подтекающий под ограду питомника зубров), тропа резко сворачивала на восток, где у огромного, почти 2-х метрового по высоте, муравейника в молодом березняке, опять поворачивала на юг. Тут начиналось, пожалуй, самое топкое место (в верховьях ручья) на тропе, где, однако, по краям болотца, в редких ивовых кустах вокруг осин, прячутся белые и подберезовики, краснеют шапочки молодых подосинников. Так что на дне корзины Алёны, в отдельном пакетике, поместилось несколько аппетитных толстячков.
…Впереди обозначилась знаменитая  своей свежей водой  и широким разнотравным лугом Родниковая Поляна, где Алёна посидела с полчаса на скамеечке у осинового сруба, посмотрелась в чистейшее водяное зеркало и отправилась дальше, в богатый земляникой старый сосняк…



Особое поручение

… Николай Николаевич отёр пот с лица. Ну надо же, такая жара! Ну что ж, июль однако! И припёрло же сейчас  тащиться в этот заповедник! Но, опять же – паблисити! Самый близкий к столице, и, в то же время, малоизвестный, не затёртый в новостях! Главное, чтобы банки со змеями уцелели и доехали обратно в зоопарк, не сдохли при такой жаре! Хотя, что это я, они же выносят любой зной, в отличие от нас!
Вот и поворот на особо охраняемую природную территорию!
Приехали на усадьбу заповедника.
Ни души!
Ни сторожа, ни кого либо!
- А, вон идет, товарищ в трико, еле ноги волочит…!
- Уважаемый, а где директор?
- Дак кто ж его знает!
- Ну, хорошо. А  Вы кто здесь, может, поможете?
- Чем могу, помогу, только дайте отдышаться от ранне-утреннего сенокоса! Спать хочу! Так кто Вы?
- А… я Вас признал! Николай Николаевич?!   Какое-то прям «паломничество»… То этот, как его,  Песков,  корреспондент ТАСС, всё зубров хотел для газеты фотографировать, а они-то в жаркое время его избегали, что правильно! Зачем им ТАСС – в июльскую-то  жару! Они же не жирафы!!!
- Но с Вами я готов.. Что надо-то??
- Так Вы кто здесь?
- Да я-то здесь главный по лесной науке, лесоведъ я. Не лесоведЯ, А ЛЕСОВЕД. То есть ученый по лесу.
- Вижу, мы с Вами поладим,  с юмором у вас всё нормально! (улыбаясь, сказал знаменитый натуралист).
Он продолжал:
- Ну вот, наша задача – показать плотину бобровую, Вы о ней расскажете, мы заснимем и запишем, потом Вы наговорите в магнитофон текст, что мы можем добавить в сопровождение передачи.  Их – и бобров, и любых ящериц и змей обожаю, готов спать с ними!
!!!
- Вы не против такой программы, директора мы видимо не дождёмся?
- Да нет, непротив, тем более, что директор через рацию меня к вам и отрядил. Назначил, то есть. Страдать с бобрами. Знал (догадался я), что он сам не сможет, да он нам и не нужен вовсе.
Поедем! Как раз он меня вызволил с сенокоса. Это тяжелая работа, между прочим!
 (В 4 утра подъем и по росе ножами резать траву для зубров… Нелегко, однако!)
- Ну, ладно, поехали!
Бобровый экскурсовод  (то есть я) взобрался в зеленый автофургон УАЗика, и все поехали на бобровую же плотину. Там недолго пробирались сквозь кустарник, и вот она! – не пирамида, но ПЛОТИНА! 130 метров перегороженный ручей (речка Таденка), выглядел как сталинградская ГЭС! Всё охвачено, ни один ручеёк не мог проникнуть мимо плотины, сама плотина была видимой надводной высотой  до полуметра, а в основании покоились все метра полтора!!!
В «материале» плотины было всё, что сопровождало наше изуверское человечество: банки, бутылки, кирпич, американская жвачка, резиновые изделия, батарейки от фонариков, наконец  кора древесины, пеньки малых деревьев, сучья, полиэтиленовые пакеты и прочая дрянь, разнообразные травинки, неизвестно откуда здесь взявшаяся, вся кем-то изъеденная старая деревянная трость! Всё это было бережно умазано глиной, тиной, песочком…
По окончании съемок на плотине, мы отправились дальше, в район т.н. Сухой Поляны.
Что-то  меня озадачило в кабине УАЗика: это скопище 3-х литровых банок, прикрытые армейским брезентом, ящички странные…
- КОЛЯ, ты хорошо справился на плотине, мы всё записали, хорошо, что твой директор дал тебе форму лесника… Убедительно!
- Но нам теперь надо бы снять ваших змей и ящериц  (продолжал режиссёр).
- Александр Сергеевич (это наш директор – примечание автора) сказал, что ты нам покажешь и этих «зверушек»….
- Дак где ж я их щас вам возьму???
- Николай, они у нас все всегда с собой, вот в этих банках!!
Ты просто провези нас туда, где бы они на самом деле могли бы бегать/ползать, остальное для нас – дело техники! Экология!
- А-аа!!! Ну, тогда поехали, дальше немного!!
Тут то и были засняты изумительные кадры из жизни змееподобных на природе, вынутых из 3-х литровых банок … После работы «артистов» они были безжалостно и быстро упрятаны обратно в банки. Актёры почти не сопротивлялись! Ловкие пальцы Дроздова не давали им опомнится.
До чего же не дойдёшь, показать природы мощь! (Смотрите телевидеопрограмму Н.Н.Дроздова «В мире животных» за 1975 год).

Кашляющая ворона

… Вновь заблестело утро и росинки в листовых розетках жимолости воссияли алмазным переливом. Погода всю неделю не радовала, но вот вновь потеплело так, что поездка на велосипеде в южный квартал заповедника показалась заманчивым приключением. Шелест и похрустывание велосипедных шин по песчано-щебёночной дорожке ощущались как непременное сопровождение утренней слегка щебечущей тишины разноликого леса. Мелькали черно-красные стволы раскудрявых дубов, медные стройные стволы столетних сосен, частоколы осинников и липняков…
... Я сел отдохнуть под деревом, привалившись к его стволу. Легкий ветерок шептал в хвойной кроне, хотелось прикрыть глаза и подремать. Не тут то было! Раздалось громкое хлопание крыльев, и на вершину сосны уселась огромная серая ворона.
 
По-видимому, из тех, которые гнездятся где-то в академгородке напротив заповедника. Через минуту ворона отчего то громко каркнула и… улетела. В тот же момент мне на полевую сумку упал новенький спелый желудь, который не мог упасть с сосны! Понятно, его обронила глупая ворона, не имеющая понятия, что же делать с желудем. Тогда я и предположил, что не только сойки, прячущие желуди в подстилке у корней сосен, но и вороны от глупости (или от лесоводственного ума!) разносят желуди по всему заповеднику.

Неизлечимая болезнь
У меня в служебной квартире – половина деревянного дома – пятистенка – часто останавливались на ночь, а то и на две именитые гости. Это либо сотрудники других заповедников, журналисты, писатели. Гостили однажды и сотрудники одного из Ботанических Садов АН СССР, из другой республики. Их было много, некоторых я отправлял на небольшой сеновал в глубине участка, если это было например в июле-августе, когда были ночи теплые.
Сам я устраивался за своей шведской печью, за перегородкой, на деревянных «нарах». Это всегда было самое уютное место – летом прохладно, зимой тепло от остывающей печи.
Как-то раз у меня заночевал довольно известный  «природоохран¬ный» беллетрист, кандидат биологических наук. Назовем его Михаил Иванович. Он пописывал разнообразные зарисовки из жизни пернатых и лесных зверушек. Пенсия у него была маленькая, и руководство заповедника зачислила писателя в штат на должность младшего научного сотрудника, на три месяца. С условием, что всё что он напишет, в виде публикации должно поступить безвозмездно в научную библиотеку  заповедника. Ростовцев его фамилия.
И действительно, после меня его поселили в небольшую комнатку нашей экстренной гостиницы (всего один номер!) в доме главного лесничего Залесова.
Через несколько недель после своего отъезда после окончания временного контракта, он приехал снова и привез несколько экземпляров своей брошуры «Заповедными тропами». Наша замдиректора по науке Лидия Васильевна была в восторге. Условия контракта таким образом Михаилом Ивановичем были выполнены.
В знак благодарности за мимолетный приют, автор вручил и мне один экземпляр своей замечательной книги.
В один из осенних вечеров я вспомнил о книжечке, и решил её полистать, благо печка была уже растоплена и стало комфортно в моей комнатке. В такой обстановке читается легко и продуктивно.
Одна из страниц книжечки произвела на меня неизгладимое впечатление. Оказывается, утверждает мой знакомый в своем труде, лесные дятлы подвержены неизлечимой, по-видимому, болезни. А именно, от постоянного труда по добыче себе пропитания, дятлы должны страдать сотрясением своегно мозга! И это явно профессиональная болезнь для данного вида пернатых!
Вот такое неожиданное открытие произошло с профессиональным биологом, моим хорошим знакомым! Не каждому так везет в жизни!
 


Бананы

… В тот незабываемый июльский день выдалась и долгожданная ярко-солнечная погода. Экзамены и учебная практика на первом курсе Лесного Университета были окончены, и студенты наконец-то почувствовали себя, в известном смысле, абсолютно свободными и даже где-то уж вовсе повзрослевшими гражданами огромной страны.
     Еще до окончания учебной сессии, дня за три, Николай и Валентина договорились вместе съездить на Кузнецкий мост, в центр Москвы, чтобы немного погулять и выполнить кое-какие пожелания Валиного папы, перед возвращением дочери домой, на каникулы. Школу Валентина окончила в Бологом, что на полпути в город Ленинград. В этом-то, попутном для многих городке, жила вся семья Даниловых, а глава семьи занимал важный пост Секретаря местной Партийной коммунистической организации.
… На Кузнецком Мосту и полвека назад, как и сейчас, было многолюдно. Приезжие со всего мира, и из самых дальних уголков 1/6 мировой территории суши, студенты всех мастей, научные и внутри-государственные руководящие сотрудники, отпускные специалисты народного хозяйства и военнослужащие, колхозники и врачи, милиционеры и школьники – все они сновали - то вверх, то вниз - по крутому спуску - к закатанной в асфальт, чуть менее 100 лет назад - речки Неглинки.
     На углу теперешних улиц Кузнецкого Моста и Неглинной, в самом конце семидесятых годов, в недавно открытый большой продуктовый магазин, летом, завезли различные фрукты и овощи, в том числе, редчайшие для Москвы незнакомые доселе продукты – бананы. Да-да, бананы, без которых не обходится теперь ни школьник, ни студент, ни пенсионер. А в то время само слово БАНАН звучало удивительно заманчиво и также вкусно!
     Вот за этим-то фруктом (ну не ягодой же, в самом-то деле!) и решила направиться Валентина, пригласив неравнодушного к ней (мало сказать, что до смерти по уши влюблённого в нашу героиню рассказа - спортсменку, комсомолку и вообще красивую девушку) коренного москвича Николая.
     А дело было в том, что Валя точно знала, что её папа никогда раньше не пробовал бананов и, можно сказать, почти и не слышал о такой продукции, тоже ничего. Но если бы и знал, то мог бы вдруг, на собрании однопартийцев, например, заявить, что нельзя потакать капиталистам всего мира, наживаю-щихся за счет подневольного труда угнетенных народов на плантациях мало известных растений, в том числе  бананов. И поэтому нельзя покупать эту дрянь даже в наших магазинах, и правильно, благодаря политике партии, что пока их и нет в стране.
     Но вдруг он как-то узнал, что в столице появился в ряде мест сей фрукт, вызывающий стабильно длиннющие очереди, и, чтобы убедить  себя и граждан, что их есть действительно вредно, хорошо бы их хоть разок попробовать. Об этом он ещё зимой мельком упомянул при дочери, а она запомнила и решила папе устроить дегустацию. Чем не праздник завершения первого курса в институте!
… Нежно и страстно целуясь с Николаем, в парке рядом со студенческим общежитием, она в то же время предвкушала свой блистательный приезд домой со множеством душистых бананов, от которых папа, конечно же, не откажется, обнимет победительницу институтских испытаний великолепную дочь, и перестанет бормотать несусветную чушь о засильи мирового капитализма.
     Из-за «острой, несовместимой с обычной жизнью» своей влюблённости в Валентину, Николай чуть было не вылетел вообще из института. Виной тому было полное отключение памяти от подготовки к экзаменам. Особенно это касалось математики, её высшей для обычного понимания части. Коля и в школе не блистал знанием этого раздела натуральных наук, всегда шло какое-то отторжение от формализации подсчетов, от нелепых, непонятных ему теорем и, казалось ему, надуманных правил. А тут, в самом начале чудесного лета, на первой практике, в постоянном общении с природой леса, где ему особенно нравилась ботаника, одушевлённые, казалось ему, городскому в общем-то, парню, все эти цветы, листья и целые деревья вызывали всё новые ощущения и резко отличались от формализма математических формул.
     Кроме того, он по-настоящему влюбился в первый раз - всепоглощающе, как бывает именно в самом молодом юношеском возрасте, когда восторги новой жизни перечёркивают всё то привычное, что было ранее. А его новая подруга, знакомство с которой произошло на летней практике, как удар молотка по голове, во время вечернего танца на открытом воздухе, рядом с окнами первого этажа их деревянного сезонного общежития. Магнитофон стоял на открытом подоконнике одной из комнат, источая волнующие звуки хватающей за душу любовной эстрады, и смешиваясь с обволакивающим густым запахом расцветающей сирени, эти волшебные звуки предстоящей мгновенной судьбы покоряли не одно из сердец танцующих. Это был как будто управляемый самой природой сплоченный ансамбль мыслей, ощущений, надежды на самое лучшее в жизни, на исполнение любых, даже сумасбродных желаний.
Воздействие на маленькое, молодое сообщество относительно свободных людей, природы и особого психологического уровня всеобщего возбуждения во время студенческой практики лесного факультета, было неотразимо и производило порой недостижимые ранее результаты.
Поскольку мы, студенты, после обязательных часов лесной практики в лесу, несмотря на молодость, всё же весьма уставали, то после ужина и легкого быстрого сна, многим требовалось каким-нибудь способом отвлечь свой организм на отличную от дневных занятий форму деятельности. Это называется проще – сменить обстановку. Одним из способов это исполнить был спорт. То есть, игра. Чаще всего это был волейбол, из-за простоты применения. Требовалось только два столба, натянутая сетка, ровная площадка 9 на 18 метров, и подходящий для игры, не слишком твёрдый мяч. Кроме этого, желательно было иметь и много наблюдающей публики, болеющей за свою команду. В этом также не было недостатка, так как игра всегда происходила рядом с общежитием метрах в десяти, на стороне 16 окон первого и второго этажей нашего летнего обиталища. Мало кто не наблюдал за ходом игры, исключение составляли личности, утружденные ночным гулянием под луной, лупившей своим завораживающим светом всю ночь напролёт. Да ещё всех сводили с ума соловьи, издевавшиеся своим щелканием и барабанным пением также исключительно по ночам!
     Так вот, команды всегда составлялись поровну из мальчишек и девчонок, в которых быстро находились игроки определенного класса, то есть если ты был уверен в высоте прыжка и силе удара над сеткой, то ты и был нападающим, кто не обладал таким достоинством, был защитником или в группе поддержки.
Нападающими от двух команд довольно часто были Николай (если не было рядом Преснякова или Пушкова) и Валентина да еще одна высокая девица, уж не припомню, кто именно. Для Николая и Валентины активное участие в этом виде спорта послужило катализатором взаимного будущего восхищения друг другом, и наступившей затем всепоглощающей влюблённости, особенно для Николая.
     У многих студентов возбуждение, от практически постоянного его присутствия,  приводило к усилению не только душевных, но и физических возможностей. Так, многим на курсе был знаком  энергичный профсоюзный активист из первой группы, итак уже казавшийся весьма быстрым на мускульные движения, а на практике, на свежем воздухе, он, как бы вдруг, приобрёл дополнительную ловкость и сноровку. Это был всем известный на курсе изумительный футболист и постоянный победитель в соревнованиях по армреслингу Василий Кротов. Он никогда не слыл кротким, а как раз наоборот, отличался активностью во всем, чем только и была знаменита студенческая жизнь.
     Тем не менее, однажды произошел случай, приведший к изумлению самого Васю, да так, что на протяжении многих лет после окончания института, он отрицал сам факт произошедшего с ним в молодых еловых посадках.
… После полевого курса практики по ботанике, началась подготовка по лесной селекции. По обыкновению, по каждому предмету, преподаватель, с согласия студентов, набирал по нескольку студенческих бригад, состоявших из четырех - пяти человек, для выполнения конкретного задания по практике. Выбирался или назначался бригадир такой группы. В нашей бригаде им стал уважамый всеми Слава Дрожжин. Он отвечал в конечном итоге за качественное выполнение задания и обязан был заявить преподавателю о готовности членами бригады сдать коллективный зачет по выполненной работе.
… В один прекрасный по погоде, в не дождливый и нежаркий день, бригада отправилась на свой, выделенный по карте преподавателем, исследовательский участок. Для этого надо было пересечь по пути следования несколько разных по качеству лесных выделов. Одним из первых таких лесных площадей были не превышавшие роста студентов, молодые (10-15 летнего возраста) еловые посадки. Растения совсем недавно сомкнулись  густыми кронами, и их иголки «с радостью» кололи своим острием пробиравшихся через них студентов.
Бригада не заметила, что Василий ушел вперед и только его лихая кепка указывала, что он ещё с нами. Вдруг кепка на наших глазах стала совершать резкие, быстрые движения то влево, то вправо, или возвращалась назад, в нашу сторону. Было непонятно, что вообще происходит с Васей. Он вдруг затих, кепка исчезла совсем из виду… Мы ускорили движение вперед, и… о чудо! Перед нами во весь свой немаленький рост вырос с радостным видом Василий, держа в своих мощных ручищах что-то похожее на длинный и полный мешочек… Промелькнула секунда, другая - и мы воочию вдруг увидели нашего товарища с серым огромным зайцем, которого Василий, широко улыбаясь, крепко держал за длиннющие уши! – Ребята, я сам не знаю, как это у меня получилось – будто извиняясь, молвил русский богатырь!
Восторгам не было конца, мы с великим интересом слушали взволнованный рассказ своего товарища о неизвестно как случившемся происшествии. Зайца конечно же отпустили, под громкие улюлюкания и фигурный свист. Всё ещё возбужденные, мы и не заметили, как уже дошли до нашей делянки в старом ельнике…
Но вернёмся к нашим влюблённым. Беднягам пришлось постоять в огромной очереди, на солнечном пекле, не менее двух часов. Наконец они вошли в дверь магазина, и довольно скоро вышли из него, радостно неся большущую авоську, полностью набитую бананами. С таким ценным грузом мысль об экскурсии на Красную площадь исчезла сама собой.
Еще в очереди, Николай предложил своей натурально белокурой и голубоглазой спутнице сначала заехать к нему домой, - его отец был в этот день выходным, попить чая, ознакомиться с квартирой, посмотреть библиотеку. А он, Коля, затем проводит её до вокзала, благо это не займёт много времени. Неизвестно почему, обычно противоречивая Валя на этот раз сразу же согласилась. Явно видно было, что она в восторге от своего почти удавшегося плана. Николай был не менее в восторге от того, как всё устраивается. Он был влюблён, и каждая минута с Валей ему была дороже всего на свете. Они быстро доехали до дома, где на первом этаже располагалась уютная двухкомнатная квартира Коли и его родителей. Да, папа был дома, вежливо познакомился с Валей, пожал ей «пушистую» руку  и предложил осмотреть их небольшое семейное гнездо, библиотеку, а он в это время приготовит чай и какой-нибудь перекус.
Молодые люди осмотрели комнаты, Валя внимательно прочитала про себя золочёные надписи на корешках почти сотни интереснейших книг из мирового литературного наследия.
На пороге 6-метровой кухни появился радостный папа и предложил подкрепиться, чем бог послал. «Проходите, проходите, не стесняйтесь обратился он к девушке. Та, немного покраснев, перва вошла в ярко освещенную комнату и посмотрела на празднично, со вкусом оформленный стол. Блестели фарфоровые чайные чашки с золотым ободком, из одного и того же комплекта расписные блюдечки,рядом стояли такие же красивые, блестящие чистотой тарелки. К каждой группе приборов были уложены настоящие тканые салфетки, а на них возлежали серебряные ложечки. Чуть ли не прозрачная от тонких стенок сахарница была полна поблёскивающими сладкими кубиками. Как лотос горела, переливалась на свету, полная вишнёвы вареньем хрустальная вазочка на гранёной ножке.
Посередине праздничного стола выделялось огромное безвкусно разукрашенное фаянсовое блюдо, до самого верха наполненное нарезанными пополам … купленными для Вали бананами!!!
У девушки прекратилось дыхание, она густо сначала покраснела, затем побледнела …  Можно сказать, она на мгновение умерла на месте! Слёзы непонимания и беспомощности брызнули из её прекрасных только что глаз, она охнула и выбежала из дома вон … куда глаза ещё глядят!
Папа, ты с ума сошел? – спросил отца также умерший на мгновение сын. Это же она купила для своего отца и хотела везти сейчас на поезде в Бологое! Что ты наделал?! Почему ты ничего не спросил??? – Да я думал, что это ты для Вали купил, они же висели здесь на вешалке, в твоей сетке, с которой ты вошёл… уже тоскливо и опустошенно, с напавшим вдруг хрипом, еле проговорил несчастный отец.
Николай, не слушая отца и не слыша ни одного его слова, выбежал вслед за Валей, но её и след простыл. Как молния, обожгла своим немыслимым по силе током, ясная как прошедший счастливый день, страшная, ужасная мысль. -Он, Николай, опоздал, и больше уже никогда не увидит свою такую красивую, великолепную Валентину!
                * * *


Лесные побасенки и небылицы

… Костер пылал с невиданной силой, и в эту морозную, но тихую, без ветра, предновогоднюю ночь, казалось, дорастёт до самых макушек стоящих поодаль двухсотлетних сосен и елей.
Народец на уютной, в ложбинке, поляне собрался знатный – всё наши заповедные обходчики, лесники. Одеты все по-разному, но крепко – в полу-шубках, да по два-три свитера внутри, в ватных или шерстяных брюках, всё с ремнями и даже веревками, в меховых шапках и валенках, или в повидавших виды сапогах с теплыми портянками.
Конечно же, вблизи костра можно было не только отогреться, но и хорошенько попотеть, расстегнуться и расслабиться. Ружья разного калибра (были только у штатных лесников) составили шалашиком, подальше от огня.
Днём было много работы – на широких охотничьих лыжах сотрудники лесного и научного отделов заповедника прокладывали обходческие маршруты для первичного учета зверей и для патрулирования территории. Возвратясь каждый в свой кордон, кто мог, созвонились по рации и решили перед Новым годом побалакать всей дружиной (ну, кто мог и хотел, конечно – некоторые так за день устали, что и отказались, без обид). К сбору подъехали и некоторые гости – преподаватели лесного института, и наши лаборанты, так же участвовавшие в обустройстве взаимно пересекающихся лыжных межквартальных троп. Кстати, общая длина ходовых линий составила, как обычно, не менее 120 километров! И это для площади заповедника всего в 5 тысяч гектар!
На Родниковой поляне, поближе к роднику, подтащили 2-3 ствола упавших сухостойных дерева, и устроили насидку вокруг будущего кострища (место было традиционное, устроенное на площадке обширного пороя кабана – он выкапывал здесь коренья ядовитой человеку чемерицы для своих лечебных целей).
Насобирали вдоль старой просеки корявых сучьев, и в завалах черной ольхи вдоль ольшаника дружно повытащили засохшие ветровальные кривые стволы, вот и давшие сейчас чудесный обогревающий жар. Еловые ветки и сучья помогли розжигу костра.
Понятное дело, что собрание было свободным и никто не молчал. Среди говоривших выделились главные рассказчики всяких жизненных анекдотов, небылиц, да и правдивых случаях «лесной» жизни.
Постепенно народец распределился, кому как поудобнее, пожевали привезенное хлеб, мясцо, не без шуток и прибауток поделились кружками с разным винцом. А ТЫ МОЁ ЛУЧШЕ ПОПРОБУЙ И ТД.  По морозцу хорошо шла так называемая «огненная», но пьяных так и не было. Может, по возвращению кто дома и добавил хмельного – а назавтра выходной! - так о том и неизвестно! Некоторые у костра успели поваляться в снегу, сбивая друг с друга шапки, поборолись мирно, слава богу. Уселись, охая и смеясь, на бревнах.
Среди «публики» нашлись и бывалые лесоводы, повидавшие много чего на своем «деревянном» веку. Они-то и составили основу «говорящего» общества, да так, что временами было слышно лишь потрескивание костра. Кое-какие рассказы слушали с замиранием, хочу вам сказать.
- А вот когда я работал в своем лесничестве, (рассказал один из гостей заповедника, профессор Игорь Иванович Дроздов, в прошлом лесничий одного из лесхозов Калужской области – прим. Автора), то хоть и был начальником, крутился на работе с утра до утра. Ведь, вас, лесников, сами знаете, не всякой раз на работу учредишь. Тыща отговорок, срочностей и не откладываемых мероприятий, которые сами не хотят сделаться! А чего, не правда, что ль? Вот то-то, что есть, то есть, и нечем съесть! (Хохоток в ватаге).
Ну вот, летом то было, возвращаюсь с учёта на дальней делянке, аккурат близ Оки. Километров 30-40. Дык я не простой, а с техникой – на велосипеде! Ведь по окончании приемки обычно и сами принимаем, так ведь? Ну не даст соврать ни  ангел, ни рогатый. Да вроде и выпили-то перед разъездом по домам так, по капелюшечки. Только капелюшечки энти никто за нас не сосчитал!
Да вот ведь что: сажусь в седло, кручу педали. Ветерок встречный теплый такой, смолой попахивает! Стоят вдоль просеки, где тропа проезжая, стройные мои солдаты деревянные! Приятственно до ужаса! Сами сажали, сами воспитывали…
А сам думаю - Домой! Поскорее, а не то стемнеет вовсе, или туча вдруг откуда ни возьмись!  Стал давить на педали сильнее, замелькали сосенки, но что-то с ними вдруг случилось – прибавлю ходу, а сосны подвигаются ближе к тропе, уменьшу – расступаются. Ну думаю, нечистая сила! Ну-ка прибавлю хорошенько, а то и в сам деле стемнеет, а я еще не дома! Так сосны так сомкнулись, что стали бить меня ветками по одежде, и по лицу уже наметили, колюче так, однако больно! … Ну что, что? Спешился я, в темноте уже добрел до дома, вот и Катюша на крыльце высматривает!  Так что не спешите рюмашки глотать, до дома ещё не доехав! – заключил наш бывалый лесной профессор.
- Игорь Иванович, а еще расскажите про упрямую дверь, ну та, что на летней практике не впускала Вас!!! – выкрикнул Николай, сидевший здесь же, через пару лесников, справа.
- А Вам не надоел ли профессор? – поинтересовался сам рассказчик. – - Нет, нет, расскажите, нам интересно, вы складно рассказываете…- послышались голоса.
- Ну, это на учебной практике, точнее, после её окончания, когда студенты из нашего опытного лесхоза уже домой поразъехались. А мы с Николаем – да, да с этим, с этим! – решили не спешить, отдохнуть от практики и студентов пару деньков, пока жены наши не станут нас разыскивать.
Сходили мы в магазинчик, взяли то, что обычно мужчинам бывает надобно, чтобы чуть-чуть расслабиться, ну и какую-то снедь, хлебушек там. И в этот раз закусить было что, я всегда возил с собой и огурчики, и помидорчики солёные и консервированные, пару баночек тушенки, даже печеная курочка была, чай заварка цейлонская…
- Да-да, и чайничек заварной у Вас был, помню! – вставил своё слово Николай.
- Ну так, посидели от души, пообсуждали насущные проблемы и жизни, и учебного процесса, обстановку на кафедре. В то время завкафедрой был надоевший всем жесткий и хитрый человек, малообразованный, но чутьё на чужие достижения у него были превосходны. Что бы кто-нибудь из преподавателей и не вывел  интересного из своей научной работы, - всё более-менее толковое (уж нюх на это у него был ого-го!) – всё к себе пристраивал, в насильном, можно сказать, «соавторстве». Даже студенческими работами, отчетами не брезговал. И частенько даже только под его фамилией публиковал и кичился, каков он талантливый «учёный». Да, ещё и компромат на всех собирал, чтобы не высовывались, если что. Пройдоха, а не завкафедрой. Зато от своих приобретений он присвоил себе звание сначала профессора, а затем и академика. Ну да бог с ним. Я не совсем об этом.
- После нашего дружеского ужина, понятное дело, захотелось проветриться. Мы вышли из домика преподавателей. Уже стемнело, гирлянды звёзд развернулись на ещё голубоватом небесном полотне. Вот как щас здесь, если отойти от костра! Несмотря на еще летний вечер, было весьма прохладно – так бывает уже в сентябре! Мы прошлись по аллеям лесного питомника, заглянули на машинный двор, но там тоже никого не встретили. Вдоволь нагулявшись, повернули обратно, к домику. Хотелось в тепло.
Подойдя к заблаговременно освещенному крыльцу, уж хотели взойти по ступеням, как вдруг кто-то из нас предложил игру: один поднимается, открывает входную дверь (она была на пружине), а другой быстро вбегает прямо на кухню-прихожую. Главное - успеть проскочить! Оказалось, это было нелегко! Я лишь с пятого раза проник в дом, пару раз чуть не свалившись с крыльца! Николай смеялся, негодник!
Зашли на кухню, и включили таймер на газовой плите – а он так звонко трезвонил в конце, что напоминал телефонный звонок. Мы с улыбкой на лицах представляли себе, будто нам телефонирует сам завкафедрой (!!!), а мы ему, якобы, докладываем обстановку! Смех, да и только! Так мы и забавлялись, молодые ещё были… - закончил свой рассказ профессор.
Как бы там ни было, но вечер продолжался до тех пор, пока все не выговорились. Немало интересных историй выслушали лесники, и вскоре всё-таки разошлись и разъехались, довольные, по домам, многие успели и озябнуть на морозце.
Ничего, завтра Новый Год, отогреемся!
   
             *   *   *


Лебяжьи каникулы

… Согласитесь, можно по–разному провести свой отпуск. Кто-то любит отдохнуть на даче своих дедов и родителей, в старом лесном уголке, в тени душистых огромных елей и сосен.         
Забравшись на мансардный этаж, то есть комнатку в чердачном помещении, над остекленной верандой, ни-кто не запретит порыться в старом сундучке или шкаф-чике. Забавно обнаружить здесь неопубликованный сценарий пьесы своего родственника о былых, давно минувших событиях. Наскоро сшитые, покрытые чер-дачной пылью, машинописные экземпляры рукописи скрывают некую тайну той ещё жизни…
     Приятно улегшись на покрытый древним матрасом деревянный диванчик, можно осторожно приоткрыть скрипящее пересохшее оконце и медленно перелистать хрупкие страницы произведения, удивляясь чистосер-дечному и наивному, на ваш взгляд, упорству творив-шего его автора. Безусловно, он, автор, твердо верил, что его актуальнейшую пьесу немедленно поставят в главном театре страны …
Но вот незадача,— лежат сшитые книжечки пьесы на дачном чердаке, и никто уже не собирается что-либо предпринимать для театра или журнала.
Мои родственники любят более активный отдых. Например, отправиться на юг, к морю, на велосипедах, с палатками. Или на поезде, но тоже с палатками. А то и вовсе на байдарках, по северным рекам. Но опять с па¬латкой. Можно и объехать полстраны на новом непри¬тязательном авто. Но во всем этом главное не палатка, а всё-таки возраст.
В более старшем состоянии наши люди тяготеют  более к собственной даче, или, наконец, к санаторию. А то и вовсе, «разогнав» всех наиболее надоедливых родичей, запрутся, условно, в своей квартире, и не делают можно сказать, вообще ничего, кроме пития чаёв и поедания яичницы и макарон с курицей.
Однако, это всё досужие разговоры. Всё-таки отпра-виться на юг, к примеру, на известный полуостров, с целью ежедневного купания и позагорать -  это ведь прекрасно! Даже если ограничиться лишь мечтами, а уж и в самом деле совершить такое путешествие – счи-тайте, уже подвиг! Особенно с двумя-тремя детьми, в том числе дошкольного возраста.
Итак, я, моя жена, сын Никита 6 лет, родная тётка с двумя дочерями от 8 до 12 летнего возраста, сосед по лестничной площадке Сергей – мой здоровенный, му-скулистый ровесник, сын симпатичной доброй и ласко-вой тети Гали. Тётя Галя была рада отправить своего нигде неработающего сына проветриться на югА, да ещё и под присмотром. А я и не возражал – всё-таки мужчина, разбавит женское в основном сообщество, да и поболтать мне будет с кем!
Собирались недолго, поскольку и раньше были натре-нированы на туристические походы – например, на бай¬дарках. В этот раз конечно, без лодок, но именно с па¬латками, чтобы не тратиться на съемное жильё, и иметь возможность поменять «дислокацию» на месте.
Выбор пал на относительно мелководный и оттого тёп-лый, хорошо прогреваемый залив южного внутрен-него  моря, омывающего полуостров с северо-запада, в хорошей транспортной доступности от железнодорож-ной станции.
Из-за непредвиденных задержек в пути поезд прибыл на станцию глубокой ночью. Дул непрекращающийся сильный ветер, теплый, без дождя. Старые ивовые дере-вья на улицах посёлка развивали на ветру свои длинные гибкие побеги, как дивные космы гигантских сказочных красавиц. На пыльную дорогу падали отщелкнутые ста¬рые сучья и кружились вырванные из кроны ланцетные листья. Небо казалось плотным черным одеялом, не было видно ни одной звездочки или хоть какого-нибудь просвета. Иногда неуверенно вспыхивал огонёк одино¬кого фонаря, болтающегося на единичном сером столбе. Было страшновато в эту бушующую темную южную ночь. Как отметил мой уже взрослый сын, ему запом¬нился  особый  аромат южной степи и морского бриза, господствовавший в воздухе.   
Нам повезло. К станции довольно скоро подъехала кры-тая машина и через час нас высадили на прибрежной песчаной косе. Море шумело, ветер не утихал. Но мы уже были на месте, и помогла сноровка байдарочников – менее получаса, с подсветкой фонариками, ушло на постановку трёх палаток, причем сначала поставили общую для тётки Марины со всеми детьми, которые «дрыхли» абсолютно безмятежно, сползая с рук при пе-реноске как ливерная колбаса с палки. Затем установили палатку для меня и супруги, а Сергею досталась оди¬ночная палатка, чем он был чрезвычайно доволен. Между палатками растянули непромокаемый тент, со¬здав таким образом общий тамбур. Шестилетнего Никитку мы с супругой перебазировали в свою палатку лишь на следующий день. Через час все уснули как убитые, под непрерывный звук разъяренного прибоя.
Удивительное дело! Мы как будто и не заметили, как очутились в своих палатках,  на золотом песке примор-ского пляжа. Как выяснилось уже наутро, не совсем уж и золотым был этот песок! Это был хорошо перемоло-тый морем и ветром мелкий ракушечник!…   Солнце ослепительно сияло, не раздавалось ни звука. Куда по-девалась давешняя буря? Да и была ли она вовсе?!
Детки всё ещё спали в тени брезентового полотна. Пер-вым из палатки выкарабкался я, как самый любопытный из всей компании. Вокруг было что посмотреть. Поло¬гий берег у моря занимал почти весь видимый горизонт, уходящий в сторону от моря серо-зеленым ковром по¬лупустынной степи. На некотором удалении от морской кромки песок прекращался небольшим валом, на кото¬ром были видны невысокие постройки колхозных са¬раев с металлическими террасами (пандусами). На тер¬расах то там, то сям были наставлены горизонтальные слои каких-то странных мешков, чем-то напоминающих матрасы. И в самом деле, при ближайшем рассмотрении это оказались матрасы, но не обычные, а плотно наби¬тые высохшими водорослями!
По всей площади пляжа, близ сараев, были сооружены, высотой по грудь, круговые сооружения из сохнущих водорослей (зостёра), выбрасываемых прибоем  на бе-рег. Оказывается, из этих водорослей местная артель изготовляла детские матрасы, обладающие оздорови-тельными свойствами.
В то же время такие водорослевые «кольца», с толщи-ной стенок до полуметра,  использовались местным населением и приезжими, в теплое время года, в каче-стве пляжных ширм для переодевания и пикников на открытом солнцу воздухе. В такую «кабинку» могло вместиться до 4-5 человек, или  использовались даже для одиночного, индивидуального отдыха, непринуж-денного загара, с гарантированной защитой от ветра со стороны моря и от лишних глаз. Одновременно водо-росли подсыхали и их уносили рабочие для своего про-изводства. Устраивались новые кольчатые ячейки для следующего цикла сушки водорослей, на радость купа-ющейся на мелководье публике.
Прошедшей ночью, во мгле и при сильном ветре, мы не могли разобрать, что установили свои палатки в непо-средственной близости к зоне пляжного отдыха. И нам пришлось срочно перебазироваться на территорию, где не было странных, на первый взгляд, таких пляжных «кабинок».
С этой целью мы постепенно переставили палатки на пустующую песчаную полосу вдоль моря, отгорожен-ную от пляжа заржавевшим сетчатым заборчиком, с кем-то уже погнутой калиткой, небрежно укреплённой на искорёженной железной проволоке. Детей не будили, так как было где-то около шести утра.
Я и сосед Сергей отправились тут же на поиски каких-нибудь щепок или другого топлива для разжигания ко-стра, очень хотелось вскипятить хотя бы чаю. Кероси-новая плита и плитка туриста с сухим спиртом были спрятаны в багаже, и мы не хотели будить малышню. Кое-как выискавши какой-то хворост от полупустынных кустарничков, мы смогли разогреть кипяток из приве¬зенной с собой воды. Вообще, мы вдруг запоздало по¬няли, что будем постоянно нуждаться в «диком» топ¬ливе и источнике питьевой воды, чего нельзя сказать, чтобы было здесь в избытке. Можно сказать, ничего в номинальном количестве и не было, то есть практически отсутствовало.
Эти раздумья не давали поначалу ну никаких пригод-ных к ежедневному употреблению плодов воображения, однако вскоре нам помогли совершенно не относящиеся к этому обстоятельства. О них я расскажу в более удоб¬ное время.
А сейчас…
Пока мы раздумывали, со стороны, противоположной покинутой нами пляжной зоне, к нам уверенно прибли-жались несколько фигур не в пляжных одеяниях, а наоборот, в защитных зеленых костюмах, но отнюдь без удочек, как можно было бы ожидать. На боку одного, поверх рабочей куртки, болтался при ходьбе огромный бинокль. У другого в руке свободно покачивалось ру-жьецо без ремешка. И только худощавая, стройная де-вушка, непринужденно шагавшая с ними, была более или менее одета свободнее, в легких брючках, и в сан-далиях с розовыми носочками. Один мужчина, тот, что с биноклем, был в кепке, лицо его от щеки до щеки бла-городно обрамляла аккуратная тёмная бородка,  а вто-рой, рыжеватый, крепко сложённый  «оруженосец», как бы небрежно, напялил на себя широкую беловойлочную шляпу с кисточками.
Группа приблизилась к нашим палаткам и остановилась, с интересом и, как будто иронично, наблюдая за выпол¬завшим из палаток разновозрастным населением.
- Граждане, вы откуда и зачем к нам пожаловали? – С легкой усмешкой добродушно спросил бородатый, при-стально смотря прямо мне в лицо.
- Мы из Москвы приехали, ночью. Вот обустраиваемся.
- А вам известно, где вы сейчас находитесь? Здесь нельзя находиться посторонним.
О… Это отчего же?
- Это территория заповедника Лебяжьи острова, здесь гнездятся птицы, мы за ними наблюдаем, а вы можете и нам и им помешать. Вы не знали этого? (Голос у боро-дача стал строже).
- А-а, вы сотрудники заповедника?  Извините нас, по-жалуйста, мы ночью не увидели никаких указателей…
- Хм… Но, тем не менее, через калитку вы, однако, прошли. А она не была распахнута настежь! Вам бы не мешало сейчас вернуться в пляжную зону и уж там как-то обосноваться, или снимите место для палаток в по-сёлке.
Ну что тут скажешь! Мы вежливо пообещали, что до вечера решим проблему, лишь бы нас не прогоняли от-сюда сразу.
- Ну, хорошо. Надеемся, что вы всё поняли. К сожале-нию, в заповеднике гостиницы нет, да и посторонним мы не разрешили бы…
- Кстати, - немного вдруг задумавшись о чем-то, - доба-вил бородач, можете зайти к нам в управление, у нас  там лаборатория и небольшой музей. Вы видите - вон там, среди деревьев, - небольшое здание? Прихо-дите. Заодно и познакомимся. Бородач неожиданно улыбнулся… Да, а воду вы где берете? – Захватите пару ведер, нам сегодня свежую воду завезли на машине, в бочке с надписью «Квас»! Колодца у нас, как вы пони-маете, нет. Он еще раз улыбнулся…
Лишь через много лет я узнал, что судьба познакомила нас с уникальным ученым, известным орнитологом и художником-натуралистом, автором множества книг и статей о птицах страны, Юлием Витальевичем Кости-ным. Сотрудники недаром его боготворили!
Группа повернулась и непринужденно пошла обратно, что-то негромко обсуждая. Через пять минут «инспек-ция» исчезла из виду, а нам осталось чесать затылок… Но мы не долго размышляли. Вода уж точно была нужна.
Марину с младшей дочерью Надей оставили дежурить под тентом между палатками, а сами – Таня, я, сосед Сергей, почти взрослая Маша и наш сын Никитка – взяв 2 ведра, фотоаппарат и тетрадку с карандашом – двину¬лись в сторону «конторы».
Это было действительно довольно длинное одноэтажное здание белого цвета, прячущееся в полутени серебри¬стых тополей, с небольшим садом за домом. В этом саду, несмотря на близкое залегание грунтовых вод, прекрасно себя чувствовали гранат, облепиха и алыча. На входной двери, точнее сбоку от неё, красовалась черная, с серебряными буквами,  вывеска, объявлявшая о том, что здесь расположено управление филиала Крымского государственного охотничьего хозяйства (ныне государственного заповедника), Лебяжьи Ост-рова.  Здесь же размещается музей природы и орнитоло-гическая лаборатория.
Рядом с домом правления находилась наблюдательная каланча с коричневой железной крышей. Вблизи распо-ложились еще несколько служебных строений и одна-две мазанки для проживания персонала.
… Минут десять – и мы у цели. Нас, очевидно, ждали, так как дверь в здание была уже приоткрыта.
Из-за разности температур в доме и на улице, где был просто настоящий зной, удивительная прохлада обрадо-вала нас, единственных за сегодня, посетителей. Посте-пенно глаза привыкли к ненавязчивому мягкому осве-щению, и мы хорошо рассмотрели все указатели и надписи на дверях и в коридорах. Налево располагалась лаборатория, а в центре и направо по кори-дору  музейные экспозиции заповедника. Это были про¬зрачные стеклянные шкафчики и даже большие по пло¬щади витражи, художественно оформленные площадки из оклеенного бумагой картона, и даже обширные, во всю стену, панорамы, с чучелами птиц разных видов, отдельно и группами, представлявших различные жиз¬ненные ситуации в мире пернатых, с фоном степи и си¬него моря. Иногда на искусно выписанном по картону небе были видны облака и даже тучи, редко образую¬щиеся в этой природной зоне в летнее время.
Навстречу нам вышел Юлий Витальевич, поздоровался, будто видел нас в первый раз, и постепенно, переходя от одного экспоната к другому, поведал нам историю запо¬ведника и обрисовал научные задачи и проблемы сохра¬нения удивительного природного участка, признанного мировым сообществом в качестве водно-болотного уго¬дья с особым статусом охраны.
             Одним из первых орнитологов, обнаруживших здесь в конце 19 века массовое скопление лебедя-ши-пуна, был американский орнитолог из Мерилендского университета (штат Вашингтон), Роберт Бройлер (Breuler, 1910).
Наблюдая за поведением птицы, Роберт Бройлер пред-положил, что лебедь–шипун облюбовал болотистые от-мели в Каркинитском заливе Крыма не только для ми-молетной остановки при ежегодных перелетах, но успешно гнездится и размножается в этом оазисе для пернатых. К сожалению, такое предположение нашими наблюдениями не подтверждается – прервал рассказ ученый. (Позже мы узнали, что в настоящее время  лебедь-шипун хорошо и обильно зимует на озе-рах и прудах близ Феодосии).
- Ну как, не устали еще слушать лекцию? – обратился к нам Юлий Витальевич.
- Нет, нет, это очень интересно, мы и не знали ничего об этом вовсе! – поддержала нас Маша, дочь Марины Ни¬колаевны. Все одобрительно закивали головой.
- В самом деле, об этом очень трудно найти что-либо вразумительное, и тем более, так подробно, как Вы рас-сказываете – добавил я. – А что, лебедь только на про-лете обнаруживается у вас? Да и далеко ли он дальше летит?
- Я расскажу об этом позднее – произнес Ю.В.
- А можно потрогать лебедя? – раздался вдруг звонкий голосок Никитки.
              - Хороший вопрос! Тебя Никита зовут, да? Так вот, Никита Николаевич, наши музейные экспонаты лучше не трогать, а то они могут и упасть, а это целая трагедия! Ну, ничего, твой папа скоро отведет тебя к настоящему лебедю, и ты его потрогаешь жи-вого!  Хорошо? - Снова улыбнувшись, произнес дирек-тор птичьего музея.
- Харашо. - Почти шепотом произнес мой сын и покрас-нел.
- Да, действительно, каждый экспонат (как в народе го-ворят, чучело) изготавливает зимой наш единственный мастер. Это трудная работа, и бывает жалко, когда по неосторожности испортишь, по сути, настоящее худо-жественное произведение. А таких редких мастеров днём с огнём не найдешь!  Да еще надо, чтобы он здесь рядом жил, да и летом помогал нам на учетах птиц. Их, птиц залётных, здесь бывает до миллиона и больше, и всех надо сосчитать, определить, окольцевать многих, чтобы узнать, откуда они прилетают и куда летят. Целая система! Но это вы узнаете всё в подробностях через несколько дней, если согласитесь нам помочь.– Пояснил всем наш лектор.
- Ну, так. Я хочу рассказать вам, откуда и почему здесь так много птиц. По свидетельству старожилов, раньше здесь была песчано-ракушечная коса, на которой мест-ное население косило траву на сено. Место тогда еще не было болотистым, и не было так много пернатых на пролете. Только куропатки и гнездились. Лисы и зайцы были в избытке, жители охотились на них… А лебеди появлялись  на косе ежегодно и тогда.
Давайте-ка присядем, вот стулья. – В 20-м веке, к его середине, по разным причинам воды Каркинитского за-лива поднялись, и затопили самые низко расположен-ные места бывшей косы. И вот в 1947 году, территорию, уже разбитую волнами и течением на 4 острова, решили сделать заповедной. Птичьего населения заметно при¬было, пернатые не боялись более человека, до островов стало трудновато добираться даже на лодке  - мешали заросли водорослей, песчаные подводные пороги и бо¬лотистые берега.
В начале 50-х годов образовалась из приезжающих уче-ных сезонная, ставшая затем постоянной, группа уни-кальных советских орнитологов – истинных любителей природы и специалистов по фауне птиц. Лебяжьи ост-рова (теперь их уже 6 !) становятся с тех пор научно-ис-следовательской базой природы этой части Крыма. Ре-гулярно стали учитываться численность и видовой со-став не только орнитофауны, но и других представите-лей животного мира – рыб, змей и зверей, характерных для северо-западного Крыма. В работе стали участво-вать ученые многих зарубежных стран.
Вот, например,  здание, в котором мы с вами находимся, было построено как раз в самом начале работы заповед¬ного участка (он  вошел в состав Крымского заповед¬ника на правах филиала на несколько лет позднее).
Как вы знаете, наверное, в 60-е годы по отмелям и ко-сам Северо-Крымский канал, снабдивший днепровской водой почти треть территории полуострова. Что инте-ресно, вынужденный в половодье сброс пресной Дне-провской воды в залив, по каналам и коллекторам, по-влиял положительно на  пищевую ценность местооби-тания птиц, которых по этой причине стало заметно больше, чем в предыдущие годы. А надо заметить, что наличие в прибрежных водах островов буйно разрос-шихся зарослей водорослей, молоди креветок, морского конька, камбалы и бычка – также любимая пища чаек, бакланов, уток, цапель и многих кормящихся вокруг островов других видов птиц. В водах залива нередок черноморский лосось, играют почти все виды черно-морских дельфинов!
- Друзья! В некоторые сезоны я сам видел, и мой сын Сергей (он давно помогает мне в учетах) также видел неописуемое количество огромных и красивых птиц:  розовых пеликанов, розовых фламинго, белых цапель  (их вообще не менее трех цветов и видов – жел-тые, серые, и все были здесь), мы научи-лись  паспортизировать их – кольцевать и вести специ-альный список обнаруженных птиц и их воздушных маршрутов по всему миру. Возможно, и вам посчастли-вится принять участие в этой благородной работе!
Сейчас, я вижу, вы утомились слушать, надо сделать перерыв. Приглашаю в нашу маленькую столовую по-пить чаю, а потом я отведу вас к морю, на учетную площадку!
За чаем в столовой присоединились сотрудники, кото-рые утром подходили к палаткам. Мы уже привыкли к ним. Они познакомились с нами, задавая непринужден-ные вопросы. После чая с печеньем, вся группа отпра-вилась на познавательную прогулку к морю.
Стояла откровенная крымская жара. Все обильно попо-тели. Но интерес к новым впечатлениям перевешивал желание спрятаться где-нибудь в тени.
Пока мы шли (кстати, к нам присоединились и уже зна-комые нам по начальному знакомству сотрудники Ю.В. – аспирант Наташа и механик-охотовед Виктор), дирек-тор «птичьего рая» с необыкновенным восторгом рас-сказывал нам подробно о лебеде-шипуне.
- Представляете, тело лебедя в длину ну совсем как взрослый человек – до 1 метра 80 см,  иногда до 2-х метров! При весе до 22 с лишним  кг! Ну, это, конечно, мужские экземпляры. Дамы-лебеди скромнее, весят 5-6 кг. Да и поменьше в размерах. Но как грациозны! Пора-жает и размах крыльев самых крупных лебедей – до 2-х с половиной метров!!! Это почти как у орлана-белохво-ста!
     Вот мы и подошли к краю моря. На противополож-ной стороне залива творилось что-то невообразимое! В зеленоватой пелене над островами носились несметные облака мелкоптичья, издали напоминающие скопища черно-белых бабочек. Вдоль противоположного низкого и по-видимому топкого берега, поросшего высокой тра¬вой, по отмелям бродили голенастые цапли, пеликаны и даже взрывали ярким пятном картину розовые фла¬минго, державшиеся маленьким стадом. Изредка ветер направлял к нам стрекотания резких и как-бы жужжа¬щих звуков огромного скопления летающих животных. Да, это можно было назвать огромным птичьим база¬ром!
Вдали, в виде белых «островов» или лодочек виднелись как бы застывшие в движении лебяжьи силуэты…
У невысокого пригорка перед заливом чьей-то крепкой плотничьей рукой были выстроены на невысоких стол-бах довольно длинные мостки, как вдоль берега, так и выдававшиеся внутрь залива.
В некоторых местах были причалены цепью с зам-ками уже видавшие виды открытые моторные лодки. На суше вдоль берега выстроились целый ряд сарайчиков, с одной-двух сторон обтянутых стальной сеткой. Вдоль сарайчиков были устроены покрытые медицинской кле¬енкой, местами сильно исцарапанные и потертые, до¬вольно широкие столы-лавки неизвестного нам предна¬значения.
- Вот здесь нам и предстоит немножко поработать – торжественно произнес Ю.В.
Сейчас мы привезем с Виктором первую партию лебе-диного балета, а вы поможете выдать им новые пас-порта!  - пошутил хозяин заведения.
Он с Виктором направился к одной из лодок, в которой виднелась на корме какая-то большая корзина. Они за-вели мотор и в мгновение ока исчезли из виду, оставив за собой водную узкую пенистую борозду. Ветер слегка дул в сторону моря, и мы даже звук удалявшейся лодки не могли услышать.
Наташа в это время объяснила нам, что привезенных лебедей надо будет бережно перенести, держа за шею и перепончатые лапы на столы-лавки и вдвоем-втроем, под ее руководством, надеть на одну лапу каждой птицы алюминиевое кольцо с адресом заповедника, за-крепить кольцо на лапе плоскогубцами так, чтобы оно не жало, но держалось. Тех лебедей, которые сразу не участвуют в кольцевании, надо на всякий случай поме-стить ненадолго в сарайчик – их очередь настанет позд-нее.
Поскольку мы никогда ничего подобного не делали, все были поражены свалившейся на нас предстоящей обя-занностью. Но что делать! Придется постараться вы-полнить этот случайный долг! И стали ждать прибытия первой партии лебедей. Между тем Наташа достала из одного из сарайчиков коробку с кольцами и щипцами, раздала нам матерчатые перчатки.
- Если будете аккуратны, то и перчатки не потребуются – лебеди умны и не вырываются из рук, как будто и на самом деле понимают всю важность нашей работы!
… Удивительное дело! Меньше чем за час мы все вме-сте смогли окольцевать около 24 лебедей и выпустили их на волю, к воде. Ю.В. был в восторге!
- Вот завтра с утречка мы и план выполним – 50 лебе-дей. Кстати, приедет фотограф из местной газеты, будет фотографировать нашу работу! А сейчас я предлагаю перенести свои палатки в палисадник, за лабораторией. Будет удобнее и вам и нам. Заодно сможете готовить еду у нас на плите, в столовой.
Так и решился насущный вопрос путешествия – где и как питаться. Правда, до моря теперь приходилось хо-дить по 10-15 минут, для купания, ближе к пляжу.  Но зато на мостках у пристани прекрасно ловились толсто-ватый бычок и черноморская миниатюрная, с ладонь, тонкая сплюснутая камбала. Надо было только с вечера накопать червяков у огородной кучи. На следующий день, за час-другой, Никитка и его мама Таня налавли-вали до полведра рыбы. Никитка нанизывал червя, а Таня забрасывала удочку и ждала очередную поклёвку. Так что без ухи мы не оставались!
… Наутро мы уже знали куда идти и чем заняться! По-сле десятого лебедя, украшенного алюминиевым колеч-ком и выпущенного на просторы моря, в нашей бригаде появилась молодая «очкастая» девушка с фотоаппара-том и незакрывающимся ртом от звонких вопросов и возгласов. Это и был ожидаемый в заповеднике корре-спондент местной газеты «Привольненская правда». Действительно, она сняла замечательный фоторепор-таж, часть которого попала на целую страницу на разво-роте издания. Там автор этих строк и его двоюродная сестра Маша дружно «колдовали» над большой птицей с огромными крыльями и с сильноизогнутой белой шеей ...
… Через несколько дней, вдоволь накупавшись в теп-лом и мелком море, среди ненавязчивых водорослей и мелких креветочек, мы уезжали домой, в столицу 1/6 части суши. Билеты на поезд достали хитростью, назвавшись подходящей фамилией в запроданной мест-ными жителями очереди в железнодорожную кассу.
Считай, лето, и часть интереснейшей жизни пролетели, как пушинки из лебяжьего хвоста! Но навсегда запом-нилось улыбающееся лицо директора, командующего лебяжьими каникулами на черноморском ласковом ар-хипелаге.
Кстати, сын Ю.В., Сергей Юльевич Костин, окончив-ший школу в далеком 1978 году, теперь стал выдаю-щимся орнитологом, академиком с международным авторитетом знатока птичьего населения удивительного своей при¬родой древнего полуострова.


 

Ястребиный Кукун

… Долго мать еще не проснувшегося к жизни Кукуна наблюдала за большим и крепким гнездом. Оно было единственное, в которое можно было подкинуть своё новенькое яйцо, как будто специально раскрашенное под скорлупу будущих птенцов хозяев гнезда – красавцев Ястребов-Перепелятников! Во всей округе, то есть в старинном высоком сосновом бору, только это вожделенное место было достойно единственного Сына Кукушки! А она знала, что это сын: слишком сильно он уже весьма ощутимо поскрёбывал и даже начинал постукивать в своей кукушИной скорлупе в животе матери! Да и не было других гнёзд в бору на километр вокруг!  И куда они подевались? Видимо, наводили ледянящий птичью душу ужас обитатели Гнезда! Да и было отчего: хищные Ястребы, вселившиеся в подсохшую развилку разлапистой сосны, сразу же навели «порядок» в окружавших поселениях певчих птиц, нещадно разоряя их многочисленные жилища.  И теперь вблизи соседи не значились.
… Прошло недели две, и из нового в ястебиной кладке яйца вылупился абсолютно как живой «чёртик», птенец. Вся его взъерошенная, довольно большая, башка была необычна для ястебиного гнезда, но что удивительно! – вид новичка совершенно не беспокоил родителей! А «сынок» постоянно пронзительно пищал и требовал пищи! Думать о «похожести» и «непохожести» ястребам было некогда! Надо было постоянно вылетать и прилетать с кормом домой!
Время шло, за ним шли дни и часы с минутками. Наступило новое для всех время. Ястребы незаметили, что как представители гордого и сильного вида  они вдруг остались одни-одинёшеньки. Но весьма гордились огромным сыном, который норовил заклевать своих «родителей». Однажды этот «самородок» перевалился через ивовые перила гнезда, сильно взмахнул крыльями и исчез среди стволов деревьев. В соседнем лесочке раздались знакомые, но абсолютно неродные звуки КУ-КУ, КУ-КУ, КУ-КУ….
Ястребы не выдержали тоски по потомству и незаметно тихо слетели с гнезда и устремились на поиски новой жизни. А в стройном сосновом лесу возродилось прежнее весёлое население. Жизнь вернулась в ранее захваченный хищниками лес.