Записки главного инженера 2

14.04.2005 г.
За окном пасмурно. После обеда тянет где-нибудь прилечь. На новой работе спать хочется всегда. Сегодня профсоюзное собрание. Вот где будет борьба со сном!
Утром вернулся Виктор (энергетик) из Солигорска. Как всегда, после поездок никакой. Рассказал о богатых друзьях. Там хорошо, где нас нет. Я послушал и отправил его домой, чтобы он в таком виде не попался начальству на глаза.

В последнее время Саша (младший сын 13 лет) стал задавать вопросы о смысле жизни. Что ответить? Этот вопрос задавали себе многие мыслители и в древние года и наши современники. Нашел кое что у Сенеки в письмах к Луциллию, и у Лермонтова. Сегодня надо Саше почитать. Пусть знает, что до него голова болела у людей, ища ответ на этот вопрос.

Что я могу сказать? Как бы ты ни жил, чего бы ты ни достиг – перед смертью ты один на один. Каждый умирает в одиночку!
Живи спокойно. Не цепляйся за жизнь фанатично. Вернее, не так – цени и дорожи жизнь, но без фанатизма. Тогда и жить будешь долго и умрешь достойною.
Когда я служил лейтенантом в армии, нашу часть послали на артиллерийский полигон Дретунь валить лес. Солдаты с пилами и топорами, а мы офицеры находились рядом следя за порядком и техникой безопасности, так как деревья валились постоянно и не всегда туда, куда хотелось

Через пару дней мы все привыкли к постоянному падению деревьев и бдительность у нас притупилась. Сидим мы как-то младшие офицеры на бревнышке, разговоры разговариваем, а рядом боец небольшой сухостой пилит. Бревнышко не толстое и длинной метров восемь, как раз с боку от меня. Я оглянулся посмотреть не достанет ли до меня, оно доставало, но я решил, что солдат уложит его в безопасное место, это же не гигантский ствол сосны, а всего на всего сухостой – толстая палка.
Последнее, что я услышал – это свист падающей этой палки. Конец сухостоя шарахнул меня вскользь по голове. У меня потемнело в глазах и я упал вперед на колени. Схватился руками за голову и несколько минут лежал не вставая. Мне повезло – фуражка смягчила удар.

Вот тогда я ясно понял, что мог погибнуть вот на этом месте, в будничной обстановке. Когда думаешь о возможной своей смерти, то в принципе допускаешь, что при некоторых обстоятельствах она может быть. И ничего в этом ужасного нет. Но, если тебе сказать, что ты вот тут и прямо сейчас умрешь – становится как-то не по себе. И какое бы это место не было – оно тебе не нравится!

15.04.2005 г.
О профсоюзном собрании я ошибся.  Это было не собрание, а расширенное заседание бюро профсоюзов. Из 146 членов профсоюза присутствовало человек 60. Поначалу все шло чинно и спокойно.
 
Ходоки из банка довели информацию о пластиковых карточках, а потом началось собственно собрание.
Директор доложил о достигнутых успехах, о матпомощи к отпускам. Я грубо прикинул сумму всей помощи со списочным составом института – у меня получилось 25 тысяч на человека.

Средняя зарплата по институту – 440 тысяч. У меня как раз эта сумма.
Народ с угрюмыми лицами слушал всю эту херню, а потом начал заводиться. Тон задавала юристка Марина - высокая крепкая девица. Она подняла вопрос о теннисном столе. Молодежь хотела играть, а пожилая часть собрания была против.
Потом слово взял молодой человек и обвинил председателя профкома в не компетенции и искажении фактов. К счастью председатель отсутствовала. Народ оживился. Ведущая собрания предложила дать оценку работе профкома.

- Какие юридические последствия будет иметь наше голосование? – спросил мужчина с недельной щетиной.
Все с интересом посмотрели на него, потом на ведущего собрания.
 Она удивленно подняла брови:
- Кворума нет? Нет! Как мы можем голосовать?
С места стала говорить женщина в серой юбке:
- Насколько я знаю, у нас не собрание, а расширенное заседание профкома. А если это так, то должны голосовать только члены профкома.
Воцарилось молчание. Женщина продолжила:
- Может быть сейчас что-то изменилось, но раньше было так.
- Нет, какие будут последствия от нашего голосования? – вновь стал спрашивать небритый.
- Если никаких, то зачем голосовать?
- Ну, чтобы члены профкома знали… - оживилась ведущая и продолжила:
- Ну мы ведь что-то делали? Поступило предложение проголосовать за оценку «удовлетворительно». Кто «за»?
Поднялись руки. Я тоже поднял.
- Кто «против»?
Ведущая досчитала до одиннадцати.
- Кто воздержался?
Поднялось три руки.

Потом слово взял директор. Он стал говорить о режиме работы института.
- Многим эта мера покажется жесткой, но я вынужден пойти на нее. Как сейчас приходят на работу? По так называемому скользящему графику – приход с 8.30 до 9.30, уход с 16.00.  Как говорят ученые – «Я иду на работу, а голова думает, иду с работы, а голова продолжает думать!» Считать все это время рабочим? У меня сейчас лежит восемь заявлений о предоставлении такого режима. Я склонен подписать только одно.

Народ немного погудел, но не сильно. Время подошло к 17.30, а работа у нас до 17.30. Все явно перерабатывали. Все были согласны со всем, лишь бы быстрее рвануть по домам. Я с удовольствием вспомнил собрания в своей молодости – все было как в старые добрые времена!

18.04.2005 г.
Выходные прошли в суете. Забрал авто из гаража. Я еще не успел устать от отсутствия машины, но надо было ехать за ТВ деду. Машина завелась сразу. Даже аккумулятор не пришлось подзаряжать.

Деду уже 83. За последнее время сильно постарел. Мама тоже сдает, но держится.
Приезжала Маша с детьми. Детки хорошие, но Эля уже запущенная в том смысле, что Маша ей совсем не занимается. В садик не ходит. Может закричать не к месту. Как она в школу пойдет? Ни Маша, ни ее муж, который мой племянник, 36 летний Виктор, не работают и не собираются.  Бедная моя сестра, которая уже пенсионерка, но тянет на себе всю их семью как может. Недавно Ваня (1год 9 месяцев) заболел. Дома ни термометра, ни лекарства и денег – 100 рублей, белорусских рублей, когда талон на автобус стоит 360 рублей. Чем они думают? Ладно сами, но дети?

В пятницу заезжал к Марку Геннадьевичу (мой тренер по стрельбе). Ему 1.04 исполнилось 60 лет!  Но он был на соревнованиях. Вот 15 числа и собрались все, кто не успел его поздравить.
Напротив, меня сидела молодежь, мастера спорта международного класса по стрельбе. Рядом тренер, дальше еще один. Тот, кто рядом – Валера, интересный мужик. Он все знает. Когда-то служил во Вьетнаме, и с парашютом прыгал и в оружие сечет. И чувствуется, что не врет.

Тот, кто дальше старше меня. С бородой шотландкой, седой головой до того, как мы сели он рассказал о своем детстве начала 50 годов.
Как ловил раков на продажу, как ездил за ними на крыше вагона. Как учился в интернате. Туда попал, как сирота, отец погиб на войне, а мать инвалид.
Печальные у всех воспоминания, но это жизнь.

Старики напоминают пожелтевшие листья, которые шумят на ветру, вспоминая свою зеленую молодость. Но, очередной порыв ветра и на полуслове лист отрывается, молча падает на землю. Все! Для него это последнее путешествие.  Остальные листья еще шумят, но их дни сочтены…

19.04.2005 год.
Вчера прочел на косогоре у дороги: «Дети идут в школу» - сразу возникло продолжение, а старики в могилу…
(продолжение следует...)