Моя Вторая Бабушка

Далекий 1970-й год. Я поступила на ин-яз пединститута, где конкурс был 8 человек на место. Ин-яз испокон веков был элитным факультетом. Начались студенческие будни. Общежитие на первых курсах не давали. И родители сняли мне квартиру у пожилой женщины.
Когда начались занятия,  хозяйка еще не вернулась от дочери из Москвы. Я была одна в квартире, и меня стало душить одиночество.Сколько я переплакала, знает только моя подушка. Я стала походить на скелет, обтянутый кожей. Даже родители не выдержали и предложили мне бросить институт. А я была как  «собака на сене»: горько быть вне семьи, но жалко бросить учебу. Хозяйкина дочка и внучка опекали меня как могли. При них я была веселая, а как оставалась одна, глотала валерьянку.
Слава Богу, хозяйка приехала через месяц. Первый вопрос, который она задала мне, был: «Тебя ветром на улице не сносит?»
- «Да нет вроде, иду, хотя покачивает».
«Так, дорогая моя, мне не нужен в доме ходячий труп. Никаких столовых и кафе, обедать будешь со мной дома! Это приказ и обсуждению не подлежит!» Вот так началась моя жизнь с моей любимой Бабой Лизой, Лизонькой, Бабулей. А вместе с ней я стала третьей дочкой в семье Липатовых. И дядя Сеня, и тетя Женя ничем не отделяли меня от своих дочерей. Мы были одной семьей, но спать мы уходили с Лизулей в нашу квартиру. Не каждый человек может похвастаться таким: две бабушки и две семьи.
Мои родители помогали продуктами, а может, и деньгами, но я этого не знала. Я точно знала, что после занятий меня ждет моя милая бабуля. Она сидит у окна и смотрит иду ли я. Иногда приходилось задерживаться в институте, звоню и прошу(!) «тетя Лизочка, пожалуйста, не ждите меня. Обедайте сами. Я задерживаюсь».
«Сеньку тебе вери мяч (что значит по-английски «большое спасибо»). Отстань и дуй домой».
Лизуля ходила за мной как за малым ребенком: супчик, как я любила, из самодельной вермишели, жареная картошечка, малосольные огурчики (сама солила в банках). Райская жизнь! Единственное, что мне разрешалось делать - помыть чашки после чая и протереть полы, но только раз в неделю.
Тетя Лиза всем своим подружкам нахваливала меня. Но и я ее любила всем своим сердцем. Мы с ней обсуждали «жанихов» и всех их баба Лиза выпроваживала. С ее точки зрения они были не достойны меня. Она разбирала политику как заправский политолог. На все у нее было свое мнение и свое название. Луноход назывался «луно.б», город Куйбышев - ..ыйбышев. Но эти нецензурные слова так мягко вписывались в ее рассказы, что я, неиспорченный ребенок, даже не ужасалась и не возмущалась. Мы с ней и ее близкой подружкой Рахилей (которую Лизуля называла Рохлей) смеялись до коликов в животе.
Тетя Лиза всегда старалсь мне помочь с уроками, особенно с английским и немецким, где она знала по 2-3 слова. Но всегда подсказывала в точку.
До сих пор свежо в памяти: подготовка к экзамену по научному коммунизму. Я никак не могла запомнить столицу Эфиопии Адисс-Абебу. Вроде выучила и через 5 минут опять забыла. Моей Лизуле стало меня жалко, что я так мучаюсь и она бросает мне реплику:
«Ты что Адисс Абебка, эфиоп твою мать?» Хохот был такой, что прибежали дочь и внучка тети Лизы. А мы от смеха уже плачем, но я кое-как проговорила, как запомнить Эфиопию. Теперь мы уже не смеялись, а ржали все вчетвером.
Так, в радости и веселье мы прожили три года. На четвертом и пятом курсах мне уже дали общежитие и я перебралась туда, а моя подружка пришла к тете Лизе. Но я по-прежнему забегала к своей любимой бабуле или звонила по телефону. Мы с ней и потом встречались, когда я уже закончила институт.
Нет уже Лизоньки, нет дяди Сени и тети Жени, но я всегда буду помнить их доброту и отзывчивые сердца.
А вот внучку тети Лизы, Зину, я встретила уже здесь, в Нью Йорке спустя много лет. Еду я на занятия в Бруклин Колледж, погружена в свои мысли и вдруг заходит дама в автобус в шикарной норковой шубе. Я же, конечно, обратила внимание на шубу в первую очередь. Потом посмотрела на даму. Что-то знакомое блеснуло в ее лице. Но сразу я, конечно, ее не узнала. Ехала и смотрела на даму несколько остановок. Потом подсела к ней и спрашиваю на английском: «Извините, вы говорите по-русски?»
«Да, а в чем дело? Что вам надо?» проговорила дама совсем не ласковым голосом. Теперь я уже была уверена, кого вижу. А не виделись мы почти 15-18 лет.
«Ну давай, гадина,  вспоминай меня!» со злостью говорю я и смеюсь. Она смотрит и не может узнать. Но когда я назвала ее по имени, наверное, весь автобус содрогнулся от нашего крика, плача, визга и не знаю чего еще. Это было что-то! Теперь мы общаемся, но не так часто, как хотелось бы. Я всегда чувствую Зинино плечо так же, как всегда чувствовала душу  и сердце дорогой моей бабушки Лизы.