de omnibus dubitandum 121. 150

ЧАСТЬ СТО ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ (1920)

Глава 121.150. ВЫДЕРЖКИ ИЗ ДНЕВНИКА…

    1-3 марта 1920 г. Станица Динская. — Наш 23-й Дон. каз. полк здесь уже три дня; арриергард наш, 4-ая Дон. [казачья] дивизия, находится в Кореновской станице, в Пластуновской станице также наши части 4-го Корпуса, — таким образом мы оторваны от красных почти на 50 верст. От Динской до Екатеринодара еще около 20 верст. Имеется достаточно фуража и продуктов для людей. За три дня немного отдохнули и лошади и люди. Наш полковой батюшка каждый день служит в местной церкви, так как сейчас Великий Пост, и приглашает нас говеть. На фронте затишье. 4-ая дивизия, занимающая Кореновскую, сообщает, что противник как бы исчез.

    4 марта. Ст. Динская. — Красные обошли наши передовые части, занимавшие Кореновскую и Пластуновскую и ночными переходами вышли к подступам к Екатеринодару. По тревоге наш полк выступил из Динской, за нами шли полки, стоявшие в Кореновской и Пластуновской. Из-за проливного дождя дорога от массы проходящих войск превратилась в сплошную лужу грязи. К 5-ти часам вечера дошли до Екатеринодара. Здесь — полный хаос: все ринулось на ЖД мост, забитый поездами, повозками, зарядными ящиками. Верховые казаки могли проходить лишь поодиночке по обочинам. Сделав два-три шага все останавливались, потом через 5-10 минут снова толчок на два-три шага. Наступила темная непроглядная ночь, дождь лил непрерывно. Отовсюду слышны крики, проклятия, брань. К мосту шла высокая насыпь и, чтобы попасть на него нужно было по ней пройти. Около моста она превращалась в крутую, высокую по обоим сторонам скользкую поверхность, по которой люди скатывались вниз к реке, откуда уже не могли подняться. Вступить на мост стоило больших трудов. Только к 12-ти часам ночи мы попали на него. Опять толчки и остановки. К 3-ом часам утра мы прошли мост, имевший длиной около 700 метров. Перейдя его, мы сразу же расположились на ночь, свернув влево от главной дороги Екатеринодар-Новороссийск. Конечно, ни о каком либо ночлеге не могло быть и речи, ничего тут не было, просто полк остановился в темноте, в грязи, под дождем.

    5 марта. — Утром мы выступили по полотну ЖД, потом свернули на шоссе, идущее на Новороссийск. В воздухе пролетела эскадрилия самолетов, около 20-ти, по направлению Новороссийска. Слышали, что Екатеринодар уже занят красными, и все те, кто не мог перейти через мост, попали к ним в плен. В заторе на мосту остались повозки с имуществом Кубанского Казначейства, говорят — золотой запас, но конечно, никто не знал ничего точно. Заняв город, красные не могли сразу перейти через мост, так как он был как бы забарикадирован поездами, повозками и нужно было время, чтобы его очистить от всего этого. Мы прошли 12 верст и остановились в ауле Э[й]нем.

    6 марта. — Хотя никто ничего толком не знал, распространился слух, что от бежавших на Новороссийск стало известно, что город был уже занят красными 27 февраля. При его оставлении не всех удалось погрузить, рассказывали про ужасные трагические сцены. Весь наш 4-й Донской Корпус круто свернул влево от шоссе и пошел по лесным дорогам будто бы на Туапсе, где будто бы должна произойти его погрузка, но опять таки никто ничего точно не знал. Сегодня была слышна сильная артиллерийская стрельба позади нас и, как объясняли, это стреляла наша артиллерия по мосту через Кубань, препятствуя переправе красных, дабы замедлить их продвижение. К вечеру мы достигли аула Очевши, где наш полк расположился на ночлег. Здесь же были расположены 79-ый и 80-ый Дзюнгарский (калмыцкий) полки 4-го Корпуса. У казаков этих полков видели серебряные деньги в брезентовых мешочках, говорят, что на мосту «грабанули» застрявшие в заторе повозки Кубанского Казначейства, чтобы оно «не досталось красным». Аул населен исключительно черкесами, очень гостеприимными и радушными, по крайней мере «с виду», а в душе, быть может они проклинали нас. В домике где мы расположились, одну часть его занимали женщины и вход мужчинам туда был запрещен, другая часть домика была отведена для нас, офицеров. Было много фуража: сена, зерна, конечно, все это было «поглощено», как саранчой. Мы ели яйца, молоко, угощал нас старик 93-х лет с седой бородой, рассказывая о «былых временах».

    7 марта. Аул Очевши — Получено известие, что красные переправились через Кубань у Усть-Лабинской и идут по направлению к Кабардинке. Утром была слышна сильная артиллерийская стрельба в направление шоссе Екатеринодар-Новороссийск, где красные перейдя Кубань у Екатеринодара вели бой с арьергардными частями белых, отходящих на Новороссийск. К вечеру эта стрельба затихла, стало ясно, что фронт разрезан надвое. Наш 4-ый Корпус должен был идти на Туапсе и наш полк выступил по направлению на станицу Саратовскую. Дорога шла лесом, по ней же двигались повозки с ранеными, больными тифом и масса беженцев, [многие] из которых были только что покинувшие Екатеринодар. Среди последних были даже экипажи запряженные четверкой лошадей, наполненные разными чемоданами и с их владельцами, мужчинами и дамами. Дорога становилась все труднее, ибо глинистая почва под проливными дождями превратилась в вязкую липкую массу, в которой утопали колеса. Вскоре бедные лошади стали падать в изнеможении, чтобы больше уже не подняться: с головой покрытой жидкой грязью они в конвульсиях умирали. Вскоре вся дорога была усеяна брошенными повозками, орудиями, зарядными ящиками. У лошадей не было сил их тащить. Оставшиеся еще лошади, были обвешаны различными кладями, чтобы хоть что-то не бросать и спасти. Наш полк шел по «обочинам», растянувшись на довольно большое расстояние, и к вечеру мы дошли до Саратовской, где и расположились на ночлег. Здесь мы встретили части ген. Шкуро, шедшие на Кабардинку, дабы воспрепятствовать красным, переправившимся у Усть-Лабинской занять ее, и тем обеспечить нам проход на Туапсе.

    9-10 марта. Станица Саратовская. Здесь мы встретили 2-ой и 4-ый Корпуса кубанцев ген. Науменко и Писарева, которые шли от Майкопа. Все это двинулось на станицу Линейную. За кубанцами двигался наш 4-ый Донской Корпус, и тут же безчисленные беженцы… Среди них особенно трагичным был вид калмыков, шедших с их семьями, детьми. Бедные люди шли по колено в грязи, неся на руках своих детей, изнемогая, с одной лишь надеждой бежать, уйти от надвигающегося врага… А дорога усеяна трупами лошадей, брошенными повозками, скарбом, узлами, мешками, но люди шли, вперед, пока не падали в изнеможении. Жуткая картина! К вечеру полил дождь и шел всю ночь. Мы остановились в одном из аулов. Люди и лошади оставались здесь же в грязи. Нам удалось разместиться на ночь в одной сакле. Вестовые принесли нам сушеных груш — это был весь наш «ужин». Усталые и промокшие мы все же заснули…

    11-12 марта. Станица Линейная — Наш полк пройдя от ночлега верст семь остановился, так как в одном из маленьких аулов нашли много сена и решили подкормить лошадей. К вечеру дошли до Линейной, где и остановились на ночлег. Здесь получены были сведения, что красные заняв Новороссийск двигаются над берегом моря к Туапсе с целью его занять до нашего прихода. Ходят слухи, что все побережье занято зелеными и, что Туапсе также занято ими, но туда послан авангардом ген. Шкуро, чтобы выбить их оттуда. Утром полк выступил по направлению к Ходыженской станице. На дороге теперь меньше брошенных повозок, что могло быть брошенным было оставлено и, теперь люди шли пешком, увешанные разными сумками, это все, что они могли оставить при себе. К вечеру мы расположились на ночлег в Ходыженской. Наутро нам предстоял переход через Хойтинский Перевал.

    13 марта, станица Ходыженская — Получили сведения, что ген. Шкуро занял Туапсе и очистил его от зеленых. Всем нам было известно, что зеленые были шкурниками и дезертирами, занимавшимися грабежом складов и при появлении наших войск всегда бежавшими. Были случаи, что отдельные казаки удаляясь немного в горы для розыска фуража и продуктов имели с ними стычки, но всегда без каких-либо жертв. Возникает вопрос — будем ли мы погружены в Туапсе? Надежды, конечно, было мало, но мы все же надеялись… Утром выступили из Ходыженской, которая расположена почти у подножья гор. Сразу начинался подъем, но идти было легче, так как не было грязи, а было шоссе. На самом хребте гор, с Хойтинского перевала мы увидали замечательную картину: налево были горы покрытые снегом, блестящим на солнце, ниже шли скалистые ущелья, ниже покрытые лесом, а там вдали синело море, неизвестное и загадочное… Все это при синем же безоблачном небе… Тут же в глубокой впадине, извиваясь, шел ЖД путь из Майкопа в Туапсе. Спускаясь с гор, мы прошли несколько километров и влево увидали «Нефтяные Прииски». Уже клонило к вечеру, посланные туда казаки сообщили, что там имеется фураж, поэтому полк остановился там на ночлег, люди разместились под «крышей», а лошади получили сено и зерно.

    14 марта. «Нефтяные Прииски». — Отсюда шло великолепное шоссе. Лошадям стало легче, они хорошо «подкормились», но все же для них переход, был трудным, так как большинство из них были «босыми», то есть без подков. Поэтому казаки избегали шоссе и шли по «обочинам». Шоссе шло вдоль ЖД, винтообразно, то удаляясь от нея, то вплотную приближаясь к ней. Много мелких туннелей. Дорога была красивой, всюду чувствовалась уже весна, да и воздух был как бы другой: теплый, ласковый. Но почти все люди были равнодушны к этим красотам природы, ибо все мысли были заняты другим: как бы добраться до Туапсе и там погрузиться. Мой конь на шоссе уже «подбился», а кобылица на которой ехала моя жена заболела. Наш полк шел в арьергарде 4-го Корпуса и мы остановились на ночлег, не доходя до Туапсе, так как здесь имелся фураж для лошадей, которого в городе, конечно, не было, так как он весь был забит войсками.

    15 марта. Туапсе. — В данное время Туапсе представлял собой город, где сосредоточилось все то, что десять дней тому назад покинуло Екатеринодар. Дома, улицы, окрестности были забиты войсками, беженцами, повозками. Это был какой-то табор, кишевший людьми, снующих и копошившихся без какой-то видимой цели, куда-то спешивших, но видно без толку, не зная куда идти и что делать! Если в истории бывали переселения народов — гуннов, монгол и др., которые двигались всей массой с женами, детьми, стариками, лошадьми, со всем скарбом на повозках, то теперь такую же картину можно было видеть в Туапсе. Фактически здесь было все, что осталось от Кубани: войсковой Атаман Букретов, Кубанское правительство, все административные учреждения Войска, Военное Училище, войска, масса гражданских учреждений и беженцев. Здесь была вся Кубанская армия: 2-ой Кубанский Корпус, ген. Науменко, 4-ый Кубанские Корпус под командованием донского казака ген. Писарева, знаменитая дивизия ген. Шкуро, 3-я Кубанская дивизия ген. Бабиева, Черкесский конный дивизион ген. Гирея и части пластунов. Как не странно, но командующий этой Кубанской армией ген. Улагай был в Крыму. Вместе с кубанцами был и 4-ый Донской Корпус ген. Старикова. В его состав входили все части «Мамантовского» Корпуса и части бывшего Корпуса ген. Коновалова. Наш 23-ий полк, где я был командиром сотни и 21-й Донской полк составляли 5-ю бригаду. В Корпусе было не больше 12.000 строевых казаков, но при нем было еще 5-6 тысяч раненых, больных, большей частью тифом и беженцев, главным образом калмыков. В Туапсе наш полк расположился около красильного завода, где много было пустых складов, люди и лошади расположились под навесами. Погода значительно улучшилась, дождя не было, светило солнце, в воздухе чувствовалась весна. Прежде всего, казаки занялись поисками фуража, вскоре они нашли «клад»: на запасных путях, забитых вагонами, они нашли несколько вагонов, нагруженных мешками с ячменем, овсом, пшеницей и сейчас же приступили к «разгрузке». Конечно, первые же из донцов с полными мешками зерна привлекли внимание и кубанцев разных частей, но все же нам удалось запастись значительными запасами зерна. Пшеницу мы все «варили» в кипятке и ели с большим удовольствием, как «кутью». К вечеру мы пошли в центр города, где было «столпотворение» людей и лошадей, как на большой ярмарке, где продавали все, что могли. Продавалось мясо по 600 руб. за фунт, сушеные груши и другие фрукты, сало, хлебные лепешки, одежда, сапоги и даже лошади. За лошадь просили 10-15 тысяч руб., но на них покупателей было мало, так как их была масса брошенных, похожих на скелеты. Посередине площади города был расположен цирк, где шли представления два раза в день. Тут же было и «кино», в котором шел фильм с участием Веры Холодной и Мозжухина, который я видел лет десять тому назад, когда был гимназистом в Борисоглебске. За день мы истратили около 4000 руб. на разные маленькие покупки, главным образом еду.