Тайна безымянной могилы

        Много лет назад  школьный учитель Александр Афанасьевич Тимофеев поведал историю, начало которой уходит в годы фашистской оккупации. Встреча с ним состоялась в одной строительной организации, куда его привело какое-то дело. Александр Афанасьевич показал на стоявшие в отдалении цистерны с надписью «Огнеопасно» и сказал, что до середины 70-х годов на том месте находилась могила расстрелянного гитлеровцами летом 1943 года партизана (или партизанки, запамятовал, каюсь). Что за могилкой в течение многих лет ухаживала жительница Кооперативной улицы, чей огород заканчивался в непосредственной близости к могиле. Ей помогали два ее сына - школьника. Тогда территория за их огородом пустовала, а там, где свершилась казнь, с незапамятных времен  существовал небольшой песчаный карьер. Улица Кооперативная пролегла в разлоге между двумя мореными грядами с достаточно крутыми склонами.  Когда-то, когда еще не было никакой улицы, этот лог назывался Малым, а тот, что шел параллельно  Малому и  где теперь улица Пушкинская,  Большим. Вот у подножья одного из склонов Малого лога, в карьере, фашисты и выбрали место для расстрела...
        В послевоенные годы поселок начал разрастаться, «выросла» в длину и Кооперативная улица. Появился домик семьи Людмилы Ивановны  Бурченковой, так звали ту женщину, и еще десятка полтора частных домов. В середине семидесятых  территорию за огородом Бурченковых передали ремонтно-строительной организации под производственную базу. Пригнали бульдозер, который по приказу начальника выполнил планировку участка и заодно сравнял с землей холмик той самой могилы. Позднее появились  металлические бочки - цистерны.  Александр Афанасьевич рассказал, что ходил по разным инстанциям, обращался и к начальнику-строителю, но все его усилия по сохранению или переносу могилы ничего не изменили. И он очень переживал по этому поводу. Кто конкретно покоился в могиле, Александр Афанасьевич не сказал. Откуда ему стало известно про расстрел, я не спросил. Ни тогда, ни позднее. А в 2011 году его не стало…
Эта почти забытая история с безвестной могилой вспомнилась, когда читал главу из книги Дарьи Тимошенко по истории оккупации Пушкинских Гор. В воспоминаниях  жителей поселка назывались и другие места расстрелов людей в те три страшных года. К сожалению, имена большинства жертв остались неизвестными. Информация по ним может храниться в специальных архивах, доступа к которым пока нет. Например, в архиве, которым пользовался Г. Бакусов, автор воспоминаний «В лесах за Соротью». В своей  книге он неоднократно приводит выдержки из протоколов допросов местных полицаев и непосредственных исполнителей казней. При этом факт расстрела девушки в книге Бакусова не упоминается ни по сорок второму году, ни по сорок третьему. В тоже время  автор пишет, что с апреля 1943 года в здании средней школы имени А. С. Пушкина располагалась специальная команда «727», связанная с немецкой контрразведкой. Этой команде вменялась в обязанность выявление и ликвидация врагов фашизма. Как правило, применялся один способ - расстрелы. Большей частью  расстреливали тайно и к расстрелам  не привлекались местные полицейские. Следы мест казней тщательно скрывались. Таким способом 23 февраля 1944 года были ликвидированы 15 человек из находившихся в тюремных камерах немецкой комендатуры молодых пушкиногорцев. Все было выполнено так, что установить место ликвидации не удалось даже тогда, когда были получены показания одного из членов команды «727». До 1953-го года о судьбе «пятнадцати» вообще ничего не было известно…
       Разговор  с младшей дочерью служившего фашистам бургомистра Пушкинских Гор Василия Шубина оказался безрезультатным. Встреча с ней состоялась осенью 2020 – го года в ее доме на улице Пушкинской. На конкретные вопросы Анфиса Васильевна отвечала резко и категорично: «не знаю», «не видела», «не помню».  Но не только она, а и многие другие, жившие в годы оккупации в поселке, не очень-то охотно вспоминали о том времени и что знали - унесли с собой в мир иной…
      Казалось бы, прояснить ситуацию с могилкой на Кооперативной улице, а, тем более, узнать имя казненного человека, уже невозможно. Ушедшие в историю десятилетия и вместе с ними целые поколения людей не оставили никаких надежд на успех в поисках.
      Тем не менее, беседы с людьми, имеющими пусть самое далекое отношение к захоронению, с жителями улицы по крохам, но все же  добавляли сведений о нем. И, наконец, как награда за труды, нашелся человек с удивительной памятью в весьма преклонном возрасте – Евгений Федорович Аников.  В 1943-м году ему было тринадцать лет. Он все эти годы знал и помнил о том, что на самом деле произошло на склоне «красной горы» летом сорок третьего. Имя девушки, а именно девушку расстреляли там оккупанты, мой собеседник назвал сразу. А через некоторое время вспомнил и ее фамилию. Это была Клавдия Горняя, лет тридцати  (глазами тринадцатилетнего парнишки), красивая стройная женщина.  Она проживала неподалеку от дома Аниковых с братом Павлом и старенькой мамой, на Горной улице. Девушка служила в немецкой управе и одновременно, со слов Павла, поддерживала связь с кем-то из партизан. Возможно, Клавдия передавала какие-либо документы или интересующую партизанскую разведку информацию. Кому именно и как передавала – брат мог не знать.
        То ли обнаружилась пропажа бланков документов, то ли кто-то выдал  Клавдию фашистам, неизвестно. Последовал арест и допросы. Содержалась арестантка в камере в подвале военной комендатуры. Сколько дней она там находилась, сведений нет. Когда Павел попросил охранников передать ей немного еды и одежду, ему ответили, что такой арестованной больше нет.
По пути домой Павел увидел валявшийся на земле небольшой лоскут материи точно такой же расцветки, какая была на платье сестры в день ареста. Он предположил, что Клавдия, когда поняла, что ее поведут на расстрел, сознательно порвала  платье, что бы таким образом известить брата о месте, где ее следует искать. Подойдя  к лесу, он заметил  свежие раскопки в карьере под «Красной горой». Так местные жители называли южный склон  одного из холмов Малого лога. Оставалось проверить внезапно мелькнувшую жуткую догадку…
Ночью с помощниками скрытно пробрались к карьеру и обнаружили там зарытый на полметра в землю труп сестры. Те, кто копал могилу, очевидно, поленились сделать ее глубже. Тело выкопали и по лесу перенесли его на кладбище при Казанской церкви, где и похоронили. А место в карьере привели в первоначальный вид, что бы не вызвать подозрений у немцев. В перезахоронении Павлу помогал отец моего собеседника, Федор Аников, с которым у брата Клавдии были приятельские отношения.
Вероятно, о том ночном расстреле знали полицаи, охранявшие тюрьму, которые могли «по-приятельски» поделиться информацией с другими полицаями, те с третьими  и так далее…
         Так появилась легенда о могиле, ставшей через некоторое время безымянной. Брат во избежание сурового наказания должен был долгое время скрывать местонахождение настоящей могилы сестры и ухаживал за обеими могилами. Для большинства же населения поселка эта могила считалась могилой казненного партизана. В это искренне верил и учитель Александр Афанасьевич.
Если ситуация с безымянной могилой прояснилась, то история Клавдии Горняя, в том числе в  последние годы ее жизни в оккупации, продолжает оставаться тайной. За сколькими печатями хранится эта тайна, может сказать только время. Резонно предположить, что документы со списками служащих оккупационных комендатуры и Управы, а так же протоколы допросов команды «727», комендатуры и гестапо, как и протоколы допросов полицаев, сохранились, существуют и поныне. Немцев всегда отличала педантичность.