Вальс для Наташки

повесть в новеллах

        Наташка крепко прижимает к себе жирафа Леньку и шепчет:
        - Только не спать, только не спать.
        Да, сейчас она очень боится заснуть, ведь завтра день её рождения, и ей так хочется поймать ту минутку, когда исполняется целых шесть лет, когда вырастаешь сразу на целый год.

        Перед тем как лечь, она попросила отца сделать отметку на двери. Стояла она честно - даже не поднялась ни разу на цыпочки, и черная карандашная чёрточка пришлась чуть ниже дверной ручки. Интересно, где будет эта смешная чёрточка завтра, - утром Наташка обязательно измерится опять...
        Но сейчас нужно закрыть глаза и притвориться спящей: отец подходит к её кровати. Глаза не хотят закрываться, хочется засмеяться, и поэтому пришлось перевернуться на живот и уткнуться в подушку.

        Отец что-то положил рядом с её кроватью. Наташка уже знает: это подарок. Большой свёрток, завёрнутый в целлофан и перевязанный красной шелковой лентой. Отец прятал сверток в шкафу, но её не проведешь - она сразу поняла, что это подарок. Но что же там? Может, кукла? Может, смешной надувной крокодил? Интересно бы посмотреть. Но сейчас ей некогда, и она потерпит до утра.
        Отец выключил лампу, и стало совсем темно. Раньше Наташка боялась темноты и даже визжала от страха. Теперь же приятно чувствовать себя большой и сильной. Пусть будет совсем-совсем темно - ей ни капельки не страшно. Она может даже встать и, не зажигая света, пойти на кухню или в ванную.
        Только неохота...

        В соседней квартире медленно начали бить старинные часы, и Наташка про себя считает их удары. Где она слышала, что день рождения наступает ровно в двенадцать часов ночи, Наташка забыла, но это уж точно, и поэтому теперь нужно вытерпеть и не заснуть.      
        Но целый, целый час - как ещё долго...

        Наташка поворачивается на бок и смотрит на стену. Над её кроватью висит большая фотография. Сейчас темно - фотографии не видно, но Наташка на память может сказать, что на ней сфотографировано.
        На этой фотографии живет её мама. Пусть говорят, что люди, которые умерли, не возвращаются, но Наташка знает: когда-нибудь  мама сойдет с фотографии и опять будет жить вместе с ними. Только нужно очень этого хотеть... Наташка представила, как мама шагнёт с фотографии прямо в комнату, крепко-крепко обнимет её и спросит:   
        - Ну, как вы там, соскучились без меня?
        А пока Наташка сама ухаживает за отцом: ведь отец такой неприспособленный. Так про него сказала соседка Мария Степановна...

        О чем бы еще вспомнить? 
        Вчера Наташка вытирала полотенцем шкаф - и он вдруг заблестел так, что в его полированных створках отразилась смешная девчонка со съехавшим на затылок бантом и высунутым от усердия языком. Наташка высунула язык ещё больше и показала его шкафу. И противный шкаф сделал то же самое...

        Как хочется спать... Наташкины глаза стараются закрыться,  и она сильно-сильно трёт их руками. Она трёт глаза и жирафу Лёньке — пусть тоже не спит. Её жираф очень хороший  - он умеет внимательно слушать и никогда не говорит, как отец: «Мне некогда»...

        Сейчас Наташка расскажет ему о своей мечте. Слушай, жираф Лёнька. Слушай  внимательно  и  не спи. Каждый день, возвращаясь из сада, Наташка тянет отца к соседней девятиэтажке. Там на втором этаже живет мальчик. Знакомых мальчиков у Наташки много, но этот не такой, как остальные. Он умеет играть на скрипке. Наташка часто подходит к его дому, и, затаив дыхание, долго стоит неподвижно. Она слушает... И иногда мальчик начинает играть. Простенькие звуки вальса поднимаются в небо, и Наташке начинает казаться, что всё вокруг останавливается, замирает, и на всей-всей земле остаётся только одна музыка.
        У Наташки почему-то щиплет в глазах, прозрачные капли скатываются по щеке. Как странно. Ведь ей совсем не хочется плакать...

        И Наташка мечтает о том дне, когда  возьмёт эту чудесную скрипку, проведет по ее струнам, и вдруг скрипка запоёт, звуки вальса поднимутся высоко в небо, вокруг все остановится, замрет, и на всей-всей земле останется только одна эта музыка.

КОРОЛЬ И БЕЛЫЙ ЩЕНОК С ЗОЛОТЫМИ ВЕСНУШКАМИ

        Я приложил руку к Наташкиному лбу, и моя ладонь тотчас стала влажной. Блестящие бусинки пота скатывались вниз, прямо Наташке в глаза, и она нетерпеливо смахивала их.
        - Папа,возьми меня на руки, - вдруг попросила Наташка.
        - Но ведь ты уже большая. Сейчас тебе нужно спать. Попробуй,засни,а завтра будешь совсем здоровой.
        - Я ещё маленькая,- не согласилась Наташка, - а раньше ты всегда брал меня на руки. Я буду лежать тихонечко-тихонечко и сразу-сразу засну.

        Я укутал Наташку в мохнатое одеяло и взял на руки. Её горячая голова прижалась к моему плечу. Я старался мягко и осторожно ступать на носках, но полы рассохлись и тихонечко поскрипывали вослед каждому шагу.
        - Папа,расскажи мне сказку.
        - Ну вот! Ты же обещала заснуть.
        - Пожалуйста, я тебя очень прошу. Хоть самую маленькую сказку.   
        - Но я не знаю, с чего начать, - сказал я.
        Наташка удобнее устроилась у меня на руках и зашептала в ухо:
        - Далеко-далеко, за высокими горами, за глубокими морями жил-был Король.
        - Далеко-далеко, за высокими горами, за глубокими морями жил-был  Король,- повторил я, совершенно не зная, что сказать дальше.
        - Ну что же ты молчишь? Даже это не умеешь, — сказала Наташка, и я понял: ещё секунда, и она заплачет.

        В наше окно заглянула луна и вдруг расстелила по комнате серебряную фольгу. Я посмотрел в Наташкины блестящие, наполненные слезами глаза, и начал снова:               
        - Далеко-далеко, за высокими горами, за глубокими морями жил-был Король.               
        - И у него были усы, - быстро подсказала Наташка.               
        - Хорошо,пусть. И у него были усы.
        Я знал, почему она сказала про усы. Мой товарищ Алексей носил роскошные усы, и Наташка обожала, забравшись к нему на колени, наматывать на пальцы пушистые завитки.
        - А когда Король пил водку, как ты с дядей Лёшей, то пел песню «Отговорила роща золотая».
        - Наташка, - обиделся я. - Во-первых, мы не пьём водку, ну ладно, иногда и чуть-чуть, а во-вторых, не буду больше рассказывать сказку, раз ты такая умная,               
        - Не будешь рассказывать - я буду долго болеть, потом умру и тебе больше никто не будет вытирать пыль и мыть посуду.
        Я  испугался и стал думать, что бы еще сделать с этим проклятым Королем...
        - Жил Король в большом красивом дворце из сорока шести комнат.               
        - Нет, - перебила Наташка. - У Короля не бывает столько комнат. Он живёт в двухкомнатной квартире, как мы.               
        - Наташка,— возразил я. — Сказочным Королям всегда полагается жить во дворцах.               
        Но Наташка со мной не согласилась. 
        - Этот Король живет в двухкомнатной квартире. Я была у него в гостях. Там очень много игрушек, а в ванной из крана течет вкусный-вкусный лимонад. И ещё у Короля есть белый щенок с золотыми веснушками.               
        - Не бывает щенков с веснушками.
        - Нет, бывает, - обиделась дочь. - Бывает, бывает. Мне он снится каждую ночь. И играет со мной. И Король тоже со мной играет. Мы бегаем по лесу и догоняем друг друга. А когда я устаю и сажусь на землю,щенок подходит, лижет меня и говорит: «Ну поиграй еще со мной,ну поиграй, пожалуйста.Ведь мне так долго приходится  ждать, пока наступит ночь и я вновь тебе приснюсь». И мы снова начинаем играть... А потом я иду к Королю в гости. Король закуривает трубку, пускает дым кольцами и начинает рассказывать разные удивительные истории. А когда мне нужно проснуться,я говорю им: «До свидания. Пожалуйста,приходите ко мне в следующем сне».
         - Как зовут твоего щенка?
         - Просто щенок. Белые щенки с золотыми веснушками получают имя, когда становятся взрослыми. Щенок сказал: «Когда я вырасту, придумай мне самое красивое имя...» А теперь, папа, положи меня в постель. Я хочу, чтобы они быстрее приснились...
         Наташка зажмурила глаза, ровно задышала. Прошла минута, другая, я заметил, что уголки её  губ начали приподниматься, рот приоткрылся. Наташка что-то зашептала во сне, и я понял, что она  вновь встретилась с Королем и своим щенком с золотыми веснушками.

                ДЕНЬ, ПОЛНЫЙ ПРИКЛЮЧЕНИЙ

        - Наташка, - сказал я за завтраком. Сегодня воскресенье, но мне придется пойти на работу. Что же с тобой делать?
        - Не волнуйся, - ответила дочь.- Вечно ты обо мне волнуешься.Это я должна о тебе волноваться.
        - Делать нечего, ладно, оставайся дома.Только поешь вовремя.Что-то ты похудела за последнее время. Одни  кожа да кости остались.
        - Ничего ты не понимаешь,- не согласилась со мной дочь.- В саду все говорят, что у меня французская фигура. Это сейчас очень модно.
        - Эта мода уже кончилась, - сказал я. - Сейчас во Франции модны очень даже упитанные дети.
        - А ты точно знаешь?
        - Конечно. Даже по телевизору сообщили.
        - Что-то не слышала, - недоверчиво проговорила Наташка. - Ну ладно, тогда доем торт и выпью два стакана компота. А ничего, что тебе торт не достанется? Тебе же не нужно полнеть. Ты ведь и так упитан.          
        Я не стал спорить, поцеловал дочь, на ходу дожевал кусок колбасы и пошел на работу...

        Наташка подошла к окну. Во дворе не происходило ничего интересного. Было лишь десять часов и, наверное, её друг Вадик, еще спал.
        Но вот кто-то вышел из соседнего подъезда. Наташка открыла окно настежь, перегнулась через подоконник.
        А-а, вспомнила! Вчера, когда она гуляла, к соседнему подъезду подкатила машина,доверху наполненная вещами.
        "Смотри, Наташка, новые жильцы въезжают, - сказала тогда соседка Мария Степановна. - И мальчик там есть. Друг тебе ещё один будет".    
        Наташка увидела мальчика. Он стоял рядом с машиной и прижимал к себе большую чёрную папку. Наташка хотела подойти посмотреть, что это он прижимает к себе, - может интересное что-то, но тут её позвал отец и пришлось идти домой...

        Наташка сняла с гвоздя ключ от квартиры, положила в карман, захлопнула за собой дверь и стала спускаться по лестнице. На площадке второго этажа она увидела Катю.
        - Хочу с тобой серьёзно поговорить, - сказала Наташка. - Передай своему знакомому, что если он будет мучить кошек, ему хуже будет.
        - Что ты, Наташка! Вечно всё выдумываешь. Очень нужны ему кошки. Он весь день на мопеде гоняет. Хочешь, попрошу, тебя тоже покатает?
        - Не нужен мне его мопед. И на твоём месте я бы вообще перестала с ним дружить.
        - Тебе какое дело, - обиделась Катя. - Я уже в пятом классе учусь и не собираюсь слушать такую малявку, как ты...
      
        Наташка вышла во двор. Настроение было совсем испорчено из-за этой Катьки. И тут она вспомнила совет своего друга Вадика.
        - Наташка, - говорил он, - когда у тебя плохое настроение, подерись с кем-нибудь. Это всегда здорово помогает!
        Наташка уважала Вадика.Он быстрее всех влезал на деревья и заборы,дальше всех кидал камни. Как же можно было не уважать такого талантливого человека? Правда. Наташка ещё никогда не исправляла настроение таким способом, но попробовать было надо, и она подошла к мальчику.
        Она глубоко засунула руки в карманы джинсов, изо всех сил прищурила глаза и сказала басом:
        - Ты почему сидишь на моей скамейке?
        Но мальчик почему-то не стал говорить: "А тебе какое дело?", как отвечали все другие ребята. Он встал и произнёс совсем другие слова:
        - Извини, пожалуйста. Я не знал, что это твоя скамейка.
        "Да, - подумала Наташка. - Очень необычный мальчик". Но настроение пока не исправлялось, и она решила попробовать еще раз. К чему бы ещё придраться? Но в голову ничего не проиходило, и она просто вытащила руку из кармана, сжала её в кулак и ткнула мальчика в бок. Затем отскочила назад,приняла боксёрскую стойку,как учил ее Вадик.   
         Но мальчик вдруг молча повернулся к ней спиной и пошел к своему подъезду.
         - Стой! - закричала Наташка. - Почему ты со мной не дерешься? Ты, наверное, трус. Трус!
         - Нет, - сказал мальчик. - Я не трус. Просто мне нельзя драться. Я    
музыкант.
         - Музыкант... - удивилась Наташка. - А на какой музыке ты играешь?
         - На фортепиано. И уже за второй класс.
         Да, это был совершенно необыкновенный мальчик.
         - Как тебя зовут? - спросила Наташка.
         - Альберт.
         И имя у него было необыкновенное!
         - А меня - Наташка... Знаешь, Альберт, ты теперь во дворе никого не бойся. Я лично буду тебя защищать.
         - А я тебя научу играть на фортепиано. Хочешь?
         - Конечно. Когда начнем?
         - Хоть сейчас..

         Они вошли в подъезд,поднялись по лестнице, и Альберт нажал кнопку звонка.
         - Мама, это Наташка, - сказал Альберт. - Мы с ней уже подружились.
         - Очень хорошо, - похвалила  мама. - Пока поиграйте во что-нибудь, а я обед приготовлю.
         - Смотри, это моя комната, - объяснил  Альберт. - Только в ней ещё  беспорядок.
         - Не волнуйся, вы же только вчера переехали, - успокоила его Наташка. - А чей портрет на стенке висит? Твоего дедушки?
         - Что ты, Наташка! Это великий композитор Чайковский. Вот, послушай, эта пьеса называется "Болезнь куклы".
         Альберт сел за фортепиано и начал играть.               
         - Ну как, понравилось - поинтересовался он.
         - Вообще-то от Чайковского я большего ожидала, - сказала Наташка. - А что,он сочинял только грустную музыку?
         - Нет, почему, например "Танец маленьких лебедей" очень даже весёлая пьеса.
         - Эту вещь я знаю, - обрадовалась Наташка.- Под неё настоящие балерины танцуют! А для чего большая черная папка нужна?
         - Там ноты лежат. Я с ней в музыкальную школу хожу.
         - Хочу тебя попросить, - сказала Наташка, - Когда в следующий раз пойдешь в музыкальную школу, можно за тебя папку понести?          
         - По-моему, очень вкусный кисель получился, - мама Альберта вошла в комнату с двумя стаканами в руках. - Ну-ка, налетайте!
         Наташка взяла стакан, подошла к окну. И вдруг, резко повернувшись, побежала к двери.
         - Беги за мной! - крикнула она Альберту. - Он опять кошку мучает!
         - Куда вы? - спросила мама Альберта. - Допейте хоть кисель, сумасшедшие!
         Но они уже через две ступеньки неслись вниз по лестнице...

         Возле третьего подъезда, где выбито стекло, стоял красивый красный   
мопед. Рядом с ним второгодник Максимов из соседнего дома держал кошку за хвост. Голова ее моталась внизу, кошка отчаянно мяукала и извивалась, стараясь освободиться.               
         - Отпусти кошку, отпусти! - закричала Наташка. - Ты зачем ее мучаёшь?!   
         - А тебе какое дело? Твоя она, что ли?
         - Ты... Ты... Живодёр, - тихо сказала Наташка.
         - Что? Сейчас получишь за живодера! - Максимов толкнул Наташку, и она отлетела в сторону.
         - Не смей обижать женщин! - крикнул Альберт, подбегая. Он сжал кулаки и бросился в атаку. Но через секунду оказался на земле рядом с Наташкой.    
         Наташка вскочила, утерла рукавом слёзы и вдруг, подняв камень, бросилась к мопеду.
         Удар - и на красивом лакированном баке образовалась вмятина.
         Удар - и вдребезги разлетелась фара.
         - Ты что делаешь!!! - заорал Максимов.
         - Отпусти кошку, - сказала Наташка. - А то совсем разобью.
         -  Ладно, забирай свою паршивую кошку, - сказал Максимов. - Вечером я к твоему отцу приду. Пусть за ремонт заплатит!
         Он отпустил кошку, завёл мопед и уехал...
    
         - Какая ты смелая, - сказал Альберт. - А я испугался.
         - Если честно-честно,- призналась Наташка, - мне тоже страшно было... Смотри, у кошки что-то с лапой случилось!
         Кошка сидела посредине двора, облизывала переднюю лапу и жалобно мяукала.
         - Отнесем ко мне, - предложила Наташка, и взяла кошку на руки...       
         - Когда у меня что-то болит, - сказал Альберт, - мама всегда дает мне порошки.
         - И папа меня также лечит, - подтвердила Наташка.

         Она выдвинула ящик серванта, достала большую картонную коробку.
         - Смотри, сколько у нас разных лекарств, - сказала она. - Только как узнать, какие кошке нужны?
         - Давай их все смешаем, - предложил Альберт. - Один из них обязательно поможет... Ой,твой отец пришёл!
         - Что тут у вас происходит? - поитересовался я, входя в комнату.
         - Мы кошку лечим, - объяснила дочь. - Смотри, какая пушистая.
         - Кажется, сегодня у вас был день, полный приключений? - заметил я.
         - Ты садись. Мы тебе сейчас всё расскажем, - сказала Наташка.

                КАЖДЫЙ ОХОТНИК ЖЕЛАЕТ ЗНАТЬ ГДЕ СИДИТ ФАЗАН

         Большой белый голубь вдруг резко взлетел с ветки старого тополя и кругами начал ввинчиваться в небо.
         Наташка козырьком приложила ладонь к глазам и, щурясь на оранжевое солнце,сидящее на крыше соседней девятиэтажки,спросила:
         — Интересно, куда это он полетел?               
         Я на секунду оторвался от газеты «Советский спорт» и не думая       пробормотал:
         - М-м... Наверное, в тёплые края.
         - В Африку? - мгновенно догадалась дочь.
         - Почему именно в Африку?
         - Потому что Африка - самое тёплое место на земле. И потом, расскажи, пожалуйста, что-нибудь про голубей!               
         Я напрягся и постарался  хоть что-то вспомнить из прошлогодней передачи «В мире животных».  
         - Голуби бывают разных видов, -  медленно начал я. - Например, почтовые. В старину, когда не существовало современных средств связи, они доставляли важные сведения... Э-э, есть еще турманы, лохмачи...          
         - Ага! — обрадовалась Наташка. - Лохмачей я у рыжего Петьки видела. На его крыше все голуби лохматые.
         - На какой крыше?
         - Ну где Петькина голубятня.
         - Ты что, на крышу лазила? - испуганно спросил я.
         - Ты, папа, не волнуйся, - успокоила меня Наташка. - Высоты я ни капельки не боюсь. Петька даже говорит, что поэтому меня можно в отряд космонавтов зачислить.
         - Наташка, ну что тебе на крыше делать? - попытался я уговорить дочь. - Оттуда ведь свалиться можно... Представь себе, можно! - строго закончил я, увидев, что дочь собирается спорить.
         - А хочешь, тебе тайну открою? - вдруг сказала Наташка. - Только обещай, что никому-никому не расскажешь.
         Я кивнул. Наташка наклонилась ко мне и прошептала:
         - На этой крыше «Каждый охотник желает знать где сидит фазан» живёт.
         - Кто, кто? - переспросил я. - Какой ещё охотник?
         - Который желает знать, где сидит фазан! Ну присказка есть такая. Чтобы легче запомнить.               
         Я отложил газету и насторожился. Наташка презрительно посмотрела на меня и произнесла:
         - Ты что, никогда маленьким не был? Этой присказке, наверное,уже лет сто... Слушай!.. Красный. Оранжевый. Желтый. Зеленый. Голубой. Синий. Фиолетовый. А вместе: «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан!» Теперь понял?
         - Так это радуга! - догадался я.
         - Конечно. Она на этой крыше и живет.
         - Не выдумывай. Совершенно не может быть, чтобы радуга жила на какой-то там крыше! Радуга - сложное физико-оптическое явление, возникающее при разложении белого света на составные цвета спектра,- попробовал объяснить я.         
         Наташка задумалась, потёрла лоб и не согласилась!
         - Никакое она не явление. Она совсем как живая и вся переливается. А появляется, как только присказку произнесешь.
         - Знаешь что, Наташка! - разозлился я. - Ты мне голову не морочь. Надоело выслушивать твои фантазии! Лучше займись делом. Вон в раковине немытая посуда с утра стоит. А сегодня на кухне твоё дежурство!               
         - Не веришь?! — обиженно произнесла Наташка.- Фантазиями обзываешься? Тогда давай, собирайся!
         - Куда?— не понял я.
         - На крышу. К радуге в гости. И если я все-все наврала, то... то... то пусть со мной никто и никогда не дружит. А посуду, не бойся, я и так вымою!
         - Хорошо, - сделал я последнюю попытку. - Но зачем же лезть на крышу? Ведь радугу вполне можно с земли наблюдать.
         - Как ты не понимаешь? Мы к ней в гости собираемся. А в гости всегда домой ходят!..
 
         Я вытащил с антресолей старые кеды, надел их, закрыл дверь и догнал Наташку уже в подъезде.
         Пока мы шли к соседней девятиэтажке, на солнце наползла похожая на лохматого пуделя с разинутой пастью туча, и мне на щеку упала прозрачная дождевая капля.
         - Ой! - сказала Наташка. - Сейчас дождь пойдет.
         Я поднял голову.
         Тучу насквозь пробивали солнечные лучи, она съёживалась и таяла прямо на глазах, разбрасывая по сторонам редкие тяжелые дождевые капли. -
         Наташка,смотри,слепой дождь,- удивился я. - А я и забыл,когда последний раз его видел...

         Лифт в девятиэтажке не работал. Мы поднялись по лестнице до самого конца и через раскрытый чердачный люк выбрались на крышу.
         -Иди за мной, -сказала Наташка и прошла вперёд. Она обогнула торчащие во все стороны телевизионные антенны, забытый строителями ржавый железный бак, пустую Петькину голубятню, подошла к краю крыши и взяла меня за руку.
         Далеко внизу виднелся наш двор. На скамейке возле, песочницы, еле видные сверху, сидели пенсионеры и играли в лото.
         - Каждый охотник желает знать где сидит фазан!— громко произнесла Наташка.
         Мы посмотрели вокруг, но все осталось также,как и раньше.
         Тогда Наташка набрала полную грудь воздуха и за-кричала изо всех сил:
         - Каждый охотник желает знать где сидит фазан!!! 
               
         Гулкое эхо заметалось по крыше,отскочило от нее, отвесно ударило вверх и, тут же,сверху неожиданно,вдруг протянулись красные, оранжевые, фиолетовые полосы. 
         Сначала тусклые, они с каждым мгновением разгорались и разгорались, складываясь в тугой семицветный жгут.    
         Огромная радуга упиралась прямо в нашу крышу и ярко и радостно светила нам с Наташкой.    
         Мы стояли молча и боялись дышать, чтобы не спугнуть её...

         Радуга давно истаяла и пропала, а я все вглядывался в небо,стараясь заметить и вернуть хоть кусочек этой цветной небесной смальты, частичку и моего полузабытого давнего детства... Но небо было пустым и чистым...

         Лифт в девятиэтажке по-прежнему не работал, и мы, переглянувшись, два пролёта проехались на лестничных перилах.
        - Пап, а пап, - сказала Наташка. - А пусть эта радуга будет наша. Ну просто наша, и все!
        - Я согласно кивнул.

        Мы уже подходили к своему подъезду, когда любопытный сосед Сурен Вазгеныч подозрительно взглянул на нас и поинтересовался:
        - Ва! Зачем на чужую крышу лазить?               
        Наташка незаметно хитро мне подмигнула и произнесла:
        - А мы знакомым антенну чинили. Вот!

ФРЕГАТ

        - Ну и жарит сегодня! - вздохнула Наташка, вытирая полотенцем взмокший лоб.
        Хотя наши окна были раскрыты настежь, воздух в комнате был горячий и душный.
        - Интересно, сколько сегодня градусов? - поинтересовался я, взглянув на термометр, висевший за оконной рамой. - Ого, тридцать четыре! Давно такой жары не было.
        - Пап, пошли  купаться? - предложила  Наташка. - Всё равно в такую погоду ничего делать нельзя.
        - Только с условием, что сначала выпьешь стакан молока.
        - Ну ладно, - неожиданно легко согласилась дочь.               
        Она взяла треугольный молочный пакет, аккуратно надрезала ножницами верхушку и, запрокинув голову, начала пить.
        - Из стакана же удобнее, - заметил я.
        Но Наташка со мной не согласилась. Она на секунду оторвалась от пакета и произнесла:
        - Зато так вкуснее...               
        Арык,  где мы с Наташкой всегда купались,протекал неподалеку от нашего дома. Вода в нем была желтоватая - наверное, от глинистых берегов, по которым росла дикая ежевика.
        Мы поплескались в прохладной воде и вылезли загорать.
        Дочь что-то задумчиво начала чертить по земле, потом вдруг спросила:
        - Интересно, куда течёт арык?
        - Разве не знаешь? Он за Парком культуры впадает в канал Бурджар.
        - Да я не об этом! А о том, в какое место из него вообще попасть можно? 
        Я подумал и уверенно сказал:
        - В Аральское море.
        - Ну да! Так сразу и в море.
        - Конечно, не сразу. Послушай... Наш арык впадает в канал Бурджар. Бурджар - в Чирчик, где всегда холодная вода и много водоворотов. И только потом будет большая река Сырдарья, которая через весь Узбекистан течет на север, в Аральское море.               
        Дочь перевернулась на живот, опустила руку в воду - маленький тополиный листок упёрся в Наташкину ладонь, постоял так, будто отдыхая, потом медленно и неуклюже поплыл дальше.               
        - Пап, ты когда-нибудь видел море?
        - К сожалению, нет, -  признался   я. - Не приходилось.
        - Ну, а хоть что-нибудь можешь про него расска¬зать?
        - Я напрягся и попытался освежить в памяти полузабытые книги про пиратов и кругосветные путешествия... Но ничего не вспоминалось и я медленно начал:
        - Э-э... Морей на земле очень много. Белое. Черное. Жёлтое. Красное...
        - А оранжевое есть?— перебила Наташка.
        - Оранжевого нет.
        -  Жаль. Это мой самый любимый цвет...  Может, такое море просто еще не открыли. Как ты думаешь?               
        Я не стал спорить и продолжил:
        - На море бывают приливы и отливы. Штормы - когда очень сильный  ветер и штиль - если ветра нет совсем.
        - А я слышала как море поет,- сказала дочь.
        - Где?
        - Павлику из двадцать седьмого дома из самой Феодосии раковину прислали. Большую, красивую из настоящего перламутра. Мы её по очереди к уху прикладывали. Внутри нее море и живет. И поёт тихонечко-тихонечко. Ч-ш-ш-ш-ш. Ч-ш-ш-ш-ш... Только потом раковина куда-то задевалась... Папа, а какие корабли по морю плавают?               
        - Разные. Крейсера. Эсминцы. Подводные  лодки. Ледоколы. Пассажирские лайнеры...
        - И фрегаты тоже? Я их на почтовой открытке видела.
        - Что ты, Наташка. Фрегатов давным-давно не существует.
        - Почему?
        - Они просто не нужны. Ведь это парусные корабли и движителем для них служит ветер... Теперь представь, что будет, если на море установится штиль
        Наташка наморщила лоб и сразу догадалась:
        - Наверное, как троллейбусы и трамваи, когда в проводах кончается ток.               
        - В принципе верно, -  похвалил я ее.... - Только знаешь, мне самому жаль, что эпоха парусного флота закончилась. Наверное, это было прекрасное зрелище. Корабль с наполненными ветром парусами...               
        - А ты умеешь строгать и вырезывать? - вдруг спросила Наташка.          
        - Зачем? - удивился я.               
        - Вчера прекрасную деревяшку нашла.Так и знала,что пригодится.
        - На что пригодится? - насторожился я.
        - Я уже всё продумала! Из неё получится отличный фрегат. А за паруса не беспокойся - у меня материи сколько хочешь наберется.
        - Послушай, - сказал я. - Ну зачем нам делать какие-то там фрегаты?..  Если ты так хочешь иметь корабль, давай купим. Я недавно в магазине видел прекрасную модель торпедного катера.
        - Как ты не понимаешь! Ведь гораздо интереснее все делать своими руками.
        - Ну хорошо, - сдался  я. - Придется нам с тобой открыть дома небольшую  судоверфь.
        И мы стали собираться...      
        Я повертел в руках Наташкину деревяшку, карандашом нанес отметины, распилил ножовкой, потом вытащил из ящика с инструментами стамеску. Её стальная головка легко входила в дерево и выбирала тонкие стружки.
        - Ой, - сказала Наташка, - какой у фрегата красивый нос получается. Только зачем ты в нём дырку сверлишь?
        - Это важная часть у всех парусных кораблей. В отверстие мы потом вставим бушприт. На нём крепятся носовые паруса... Кстати, скоро они понадобятся.
        - Надо же, чуть не забыла, -  встрепенулась Наташка. -  Сейчас коробку из шкафа достану, в ней столько материи, на сто парусов хватит.               
        Пока дочь возилась в соседней комнате, я закончил корму, зачистил корпус шкуркой, вырезал мачты, крепко, чтобы не шатались, вогнал их в пазы, стряхнул с брюк деревянную крошку, взял кораблик и подошёл к окну.               
        Я даже не ожидал, что он получится так удачно!
        С острым носом и узким корпусом, он чем-то напоминал старинные фрегаты и чайные клипера.
        - Наташка, - позвал я. - Ну где же ты?               
        - Иду, - отозвалась она и тут же появилась с целым ворохом разноцветных обрезков и лоскутков.
        - Откуда столько? - удивился я.
        - Мне их мать Альберта дала. Она портнихой работает... Ой, неужели уже все готово?
        - Не совсем. Наш корабль еще нужно оснастить парусами.
        - А я уже выбрала для них самую лучшую материю... Смотри!
        И Наташка протянула кусок чёрного бархата.
        - Правда красиво? Из него мать Альберта одной артистке платье сшила.
        - Кто же паруса делает из бархата? - рассмеялся я. - На них идет    
обыкновенная парусина. Вон у тебя как раз кусок.               
        Мы аккуратно нарезали паруса, прикрепили к мачтам и Наташка сказала:
        - А самое главное забыли!
        - Что?
        - Каждый корабль имеет название, а наш нет.
        - Правильно, - согласился я. - Ну и как же назовем?
        - Можно я сама?
        Я кивнул.               
        Наташка достала свои любимые фломастеры, на минутку задумалась и, высунув от напряжения кончик языка, большими печатными буквами вывела на борту: ФРИГАТ.
        - Так корабли не называют, - возразил я. - И потом ты ошиблась. Нужно писать "фрегат".
        - Но мы же хотели, чтобы у нас был настоящий фрегат, - не согласилась со мной Наташка.-И если он не будет так называться,никто об этом и не догодается. А что ошибка, теперь я всегда буду помнить, что слово "фрегат" - через «е» пишется... Пап, а пап, ты не будешь ругаться, если я одну вещь скажу? Давай наш фрегат отпустим. Может, он до самого Аральского моря доплывёт...            
       
        Когда мы вышли из дома, оказывается, было уже совсем темно. Наташка шла чуть впереди и бережно прижимала к себе наш кораблик. Мы пересекли пустырь, спустились к арыку. В нем отражалась луна и окрашивала медленную воду в серебристый цвет.               
        Наташка присела на корточки, осторожно спустила фрегат в воду.          
        - Ой, смотри, ветер! - удивилась она.               
        Неизвестно откуда вдруг появившийся ветерок растрепал Наташкины волосы, прошелестел в кустах ежевики, надул паруса нашего кораблика, и он, как натянутая струна, задрожал под Наташкиными пальцами.          
        - Счастливого пути! - сказала Наташка и разжала пальцы.            
        Фрегат секунду помедлил, словно прощаясь с нами, мгновенно набрал скорость и понёсся по блестящей серебряной воде.               
        Мы стояли и смотрели ему вслед.
        Ему предстояла долгая трудная дорога.
        Из арыка, за Парком культуры попасть в канал Бурджар, плыть по быстрому Чирчику, где всегда холодная вода и много водоворотов. И только потом будет большая река Сырдарья, которая через весь Узбекистан течёт на север в Аральское море.

                ВЫСТАВКА ПОРОДИСТЫХ СОБАК

        На двери третьего подъезда, где выбито стекло, висел большой лист бумаги:
"Объявление.
23 мая, в воскресенье, в нашем парке состоится выставка породистых собак. Победителям будут вручены ценные призы, грамоты и дипломы. Начало в десять часов утра.
Добро пожаловать на нашу выставку!"
 
        - Да, - задумчиво произнесла Наташка. - Вот бы нам участвовать в этой выставке.
        - Но у нас нет породистой собаки, - вздохнул Альберт.
        - У нас вообще нет никакой собаки, - заметил Вадик.
        - А давайте придумаем, где её достать, - сказала Наташка.- Только думать нужно быстрее. Сегодня суббота, до выставки один день остался.          
        - Что если купить? - предложил Альберт.
        - У меня в копилке должно быть уже целых рублей шесть накопилось, - сообщила Наташка.
        - И у меня пять, - добавил Альберт.
        - Сначала нужно узнать, сколько стоит породистая собака,-сказал Вадик. - Пойдёмте к Кудрявцевым. У них страшно породистый бульдог есть..             
 
        Вадик нажал кнопку звонка, и в квартире залаяла собака.
        - Каким басом лает, - уважительно произнесла Наташка. - Наверное, порода по лаю и определяется.
        - Назад, Рекс, назад! - послышался мужской голос. Дверь открылась, и показался лысый мужчина в полосатой пижаме.
        - Извините, пожалуйста, - сказал Альберт. - Мы хотели узнать у вас одну вещь.
        - Какую?
        - Это породистая собака?
        - Еще бы, Рекс призёр трех выставок, медалист. А масть какая - во всем городе такой нет! Рекс, к ноге, сидеть!
        Рекс подошел, презрительно посмотрел на ребят, открыл огромную, по-хожую на ведро пасть, зевнул и, плюхнувшись на подстилку, закрыл глаза.               
        - Да, - сказал Вадик восхищённо, - он, наверное,  на любой выставке пер-вое место займет.
        - Вы Рекса не продадите? - спросила Наташка. - Не волнуйтесь, у нас деньги есть.
        Лысый мужчина подумал, помолчал, почесал затылок и наконец ответил:
        - Пожалуй, можно. А то на работе командировками совсем замучили, с собакой гулять некому... За четыреста рублей продам.
        - А за меньше нельзя? - поинтересовался Альберт. - У нас только один-надцать.
        - Одиннадцать - как раз на покупку курицы хватит... Рекс, домой!
        Рекс открыл сначала один глаз, потом другой, лениво встал, потянулся, вошел в квартиру и дверь закрылась.               
        - Что же делать? - грустно спросил Альберт.
        - Придумал! - воскликнул Вадик. - Попросим просто одолжить Рекса на один день!               
        И они позвонили снова.
        - Вы еще здесь? - удивился мужчина в пижаме.
        - Завтра в парке выставка собак,- сказала Наташка. - Одолжите Рекса на один день. Только на один!
        - Еще чего придумали! Так и доверю вам собаку. Рекс, голос! Из-за двери выглянул Рекс, грозно округлил глаза,  громко пролаял: "Гав! Гав!"
        И дверь опять закрылась.
        - Теперь уже ничего не придумаешь, - грустно сказала Наташка...         
 
        На скамейке, возле песочницы, сидела соседка Марья Степановна и читала журнал "Здоровье".
        - Вы что такие грустные? - поинтересовалась она.
        - Да вот, хотели участвовать в выставке, - за всех ответила Наташка. - Только собаку достать не можем.
        - Не люблю собак, - сказала Марья Степановна. - От их лая только голова болит. Вот кошки - другое дело!
        - А породистые кошки бывают? - спросил Альберт.
        - А то как же! Недавно в газете прочитала. В Америке одну кошку за десять тысяч долларов продали!
        - Ну? - удивилась Наташка. - За так много! А Рекс всего четыреста рублей стоит!
        - Марья Степановна, дорогая,  вы в кошках хорошо разбираетесь? - с надеждой спросил Вадик.
        - Конечно. Я тебе, милый, про любого кота такое могу рассказать, ни один профессор не знает.
        - Наташка, подойди на минутку - тихо позвал Вадик, и они отошли в сторону. - Слушай, - зашептал он, - принеси  кошку. Ну ту, которую у живодёра Капитонова отобрали. Может она породистой окажется?          
        И Наташка со всех ног побежала в свой подъезд...               

        Она открыла дверь, заглянула под диван, на кухню, увидела кошку, сидящую на холодильнике, прижала её к груди и заспешила назад.
        - Марья Степановна, посмотрите, - попросила Наташка.
        - Какая пушистая. Ну-ка дай! 
        Она взяла кошку на руки, погладила, повернула к себе и стала почесывать за ушами. Кошка закрыла глаза и довольно замурлыкала.               
        - Очень хорошая кошка, - одобрила Марья Степановна. - И родословная у нее, наверное, неплохая.
        - А что такое родословная? - поинтересовался Вадик.
        - Как тебе объяснить? ... А-а, придумала! Как зовут твоего отца?
        - Володя.
        - Маму?
        - Марина.
        - Дедушку?
        - Дедушка Иван.
        - А бабушку?
        - Баба Нюра.
        - Вот ты и рассказал свою родословную.
        - А зачем родословная кошкам?
        - Так и узнают по родословной, породистая она или нет. Понятно?... Ну я пойду,мне еще в магазин успеть нужно.
        Она встала со скамейки, кошка недовольно заворчала, приоткрыла желто-зеленый глаз, и спрыгнула на землю...

        - Ура! - закричал Вадик. - Теперь мы тоже в выставке можем участвовать. У нас породистая кошка есть!
        - Но сначала нужно узнать, как зовут кошкиных родителей, - напомнил Альберт.
        Наташка подняла кошку на руки и попросила:
        - Кошечка, милая, как звали твою маму и папу?
        Но кошка молчала.
       - Так она тебе и скажет, - засмеялся Вадик. - Самим нужно придумать самую лучшую родословную, чтобы первое место занять. Сейчас принесу учебник истории, по нему сестра в институте занимается. Из него и возьмем...

       - Пиши, - сказал Вадик, вернувшись, и протянул Альберту большой лист бумаги и красный фломастер. - Только красиво пиши!
        Он открыл учебник, полистал страницы.
        - Вот! "Король Артур и рыцари Круглого стола". Пиши: отец - Король Артур и рыцари круглого стола!
        - Как красиво, - задумчиво произнесла Наташка. - Король Артур и рыцари Круглого стола.
        - А мать как назовем? - напомнил Альберт.               
        Вадик полистал учебник ещё.
        - Здесь только про мужчин да про мужчин, - сказал он.
        - Я знаю! - заявила Наташка.- Вчера кинопанораму смотрела... Давайте назовём - Знаменитая итальянская киноактриса Софи Лорен.
        - А что, - согласился Альберт.  - Отец - Король Артур и рыцари Круглого стола, мать - Знаменитая  итальянская киноактриса Софи Лорен. Очень даже хорошая родословная получается.
        - Так, пошли дальше, - сказал Вадик. - Теперь дед нужен. Вот послушайте: "Король Англии из династии Плантагенетов Ричард Львиное Сердце участвовал в крестовых походах и отличался большой храбростью".
        - Какое красивое имя, отчество и фамилия, - обрадовалась Наташка. - Я таких никогда не встречала.
        - Ну я пишу, - сказал Альберт. - Дедушка - "Король Англии из династии Плантагенетов Ричард Львиное Сердце участвовал в крестовых походах и отличался большой храбростью ". Теперь только одно имя осталось. Можно я его придумаю?
        - Конечно, - разрешил Вадик.
        - Пиковая дама!
        - А кто это такая?
        - Опера, её сам Чайковский сочинил.
        - А-а, - протянул Вадик. - Если сам Чайковский - тогда можно. Читай сначала, как получилось?
Альберт набрал побольше воздуха и с выражением прочёл:
        - Отец - Король Артур и рыцари Круглого стола. Мать - Знаменитая итальянская киноактриса Софи Лорен. Дедушка -  Король Англии из династии  Плантагенетов Ричард Львиное Сердце участвовал в крестовых походах и отличался большой храбростью. Бабушка - Опера самого Чайковского "Пиковая дама".
        - Здорово! - восторженно произнесла Наташка. - Да с такой родословной мы обязательно займем первое место!
        - Самое главное забыли, - напомнил Вадик. - Кошке тоже нужно имя придумать! Назовем её... Харлей-Дэвидсон - самый лучший мотоцикл в мире. Когда вырасту, у меня такой же будет!
        - А меня на нем покатаешь? - попросила Наташка.
        - Конечно, все тебе страшно завидовать будут!..

        ... Следующим утром Наташка еще лежала в постели, когда со двора раздался голос Альберта.
        Наташка быстро оделась, на ходу, путаясь в шнурках, сунула ноги в кеды, схватила кошку и бросилась к двери.
        - Ты что так долго спишь? - сказал Альберт. - Я даже устал тебя кричать. И Вадика ещё нет.
        - Давай сами за ним зайдем.               
        Двери им открыла мама Вадика.
        - Вадик простудился, - сообщила она.
        - Мама, кто это пришел? - спросил Вадик из соседней комнаты.
        - Это мы, - ответила Наташка.               
        Вадик, тепло одетый и с перевязанным горлом, показался в дверном проёме.
        - Мамочка, можно я с ними пойду? - попросил он. - Я честно-честно с завтрашнего дня болеть буду
        - Ну нет, - строго сказала Вадикина мама. - Сегодня посидишь дома, а завтра будешь совсем здоров. Придется твоим друзьям обойтись без тебя.
        - Не волнуйся, - сказал Альберт. - Болей спокойно. Мы потом к тебе зайдем и всё расскажем.
        - Какая кошка красивая, - сказал Вадик. - Пушистая-пушистая .
        - Я её вчера вечером в польском шампуне искупала, - объяснила  Наташка. - А она мне все руки расцарапала. Не знаю, почему кошки так купаться не любят?
        - А как вы её на выставку понесете? - спросил Вадик.
        - В руках, конечно, - ответил Альберт.               
        - Вдруг убежит по дороге!  Нужно ее в сумке нести.               
        И Вадик принёс спортивную сумку.
        - Вот ещё лента, у сестры взял. Завяжи, Наташка ей бант. Только красиво. Наташка взяла широкую желтую шифоновую ленту, и на шее у кошки появился пышный бант.               
        Они осторожно опустили кошку в сумку и застегнули молнию.
        - Бегите быстрее, - сказал Вадик. - Уже целых десять часов...            
       
        В парке играла музыка и было очень много людей. Альберт и Наташка прошли по аллее и увидели большую заасфальтированную площадку, полную собак и их хозяев.
        - Смотри, вон выставка! - сказал Альберт, и они подошли поближе.
        - Тоже участвуете? - спросил их усатый мужчина с большим чёрным догом на поводке. - Какая у вас собака, болонка?
        - Не-а, - гордо ответила Наташка. - У нас с самой лучшей родословной!
        - Идите зарегистрируйтесь, - посоветовал хозяин дога. - Это там, где жюри сидит.               
        И они пошли мимо сидящих и лежащих собак. Все собаки почему-то вытягивали морды к Наташкиной сумке,начинали громко лаять и рваться с поводков.
        - Дяденька, - спросила Наташка у седого мужчины в очках, стоявшего у столика с табличкой "Регистрация участников". - Это вы регистрируете?
        Он повернулся к ним, внимательно посмотрел и поинтересовался: - А что, вы тоже участники?
        - Конечно, - произнёс Альберт. - У нас все по правилам. И родословная есть, - и он протянул родословную.
        Седой мужчина взял родословную развернул и вдруг рассмеялся.
        - Где же он, ваш Харлей - Дэвидсон? - спросил он. - Можно на него посмотреть?
        Наташка поставила сумку на землю, потянула замок - из сумки высунулась кошкина голова, потом пышный желтый бант, кошка испуганно оглянулась, увидела собак, выпрыгнула из сумки и отчаянно помчалась со всех ног.
        - Стой! - закричала Наташка. - Стой!               
        Но кошка была уже далеко, потом  она перемахнула через забор и исчезла совсем. Из Наташкиных глаз ручьем потекли слёзы.
       - Ну что ты, - сказал седой мужчина. - Ты же уже большая. Не нужно плакать.
       - Мы так готовились, так готовились, - сквозь слёзы говорила Наташка. - Тоже хотели участвовать. Только собаки у нас нет.
       - Как ваши фамилии?
       -  Её - Чеснокова Наташка, а моя - Юлдашев Альберт.
       А я директор выставки Сергей Иванович. Приглашаю вас ее посмотреть. А за кошку не бойтесь. Она, наверное, прямо домой  побежала. Садитесь за мой столик, я сейчас приду...

       - Открывам нашу выставку! - громко объявило радио. - Сначала состоится парад участников.
        В параде участвовали самые разные собаки: большие и маленькие, очень большие и совсем крошечные, чёрные и белые, коричневые и ослепительно рыжие. Они гордо шли рядом со своими хозяевами, высоко подняв головы и презрительно смотрели на других собак...               
        Выставка продолжалась, наверное, целых два часа. Наконец все собрались в центре площадки.
        - А сейчас, - объявило радио,- называем победителей! Первый приз получает сенбернар по кличке Лорд.
        Радио заиграло туш и Сергей Иванович надел красивую медаль на шею собаки, а затем пожал руку её владельцу и вручил красивый диплом.
        - Какая большая собака, - уважительно сказала Наташка. - Вот бы её зимой в санки запрячь!
        - Сразу половину двора увезёт, - согласился Альберт.
        А по радио вызывали все новых и новых победителей...               
       
        И ВДРУГ!!!
        - Приглашаются самые юные участники нашей выставки: Чеснокова Наташа и Юлдашев Альберт!
        - Это же нас, - почему-то шёпотом произнес Альберт - Нас вызывают!
        - За активное участие в выставке Альберт и Наташа награждаются Почетным дипломом.               
        Сергей Иванович торжественно вручил им дипломы и сказал:
        - Еще для вас есть маленький сюрприз, - и... протянул рыжего лохматого щенка. - Это породистый щенок, терьер. Вот только имени у него еще нет. Ухаживайте за ним хорошо. И приходите за консультацией...               
       
        Они шли домой через весь парк и гордо смотрели по сторонам. Ещё бы, ведь теперь у них тоже была собака. Страшно породистая собака - терьер! Альберт шел впереди, размахивая дипломами, и все время оглядывался на Наташку. Она прижимала щенка к лицу, зарывалась носом в его рыжую мохнатую щерсть. Щенок щурил блестящие карие глаза и иногда малиновым шершавым язычком начинал облизывать Наташкин нос.
        - А как мы его назовем? - спросил Альберт.
        - Конечно, Харлей - Дэвидсон, - ответила Наташка.

ПОДАРОК

        - Послушай, Альберт, - сказала  Наташка. - Я с тобой хочу посоветоваться.
        Они сидели на скамейке возле песочницы, где по вечерам собираются пенсионеры, и Альберт, наклонившись, палкой задумчиво что-то чертил по песку.
        - Понимаешь, у папы завтра день рождения, а я никак не придумаю, что ему подарить.
        - Подарить можно что хочешь,- отозвался Альберт. - Я,например,маме подарил духи.
        - Скажешь тоже!Духи только женщинам дарят.
        - Почему? Моему отцу на работе преподнесли французский одеколон. Зелёная такая бутылочка. А пахучий! Я чуть-чуть на себя вылил - так запах две недели держался!
        - Не-е, - отказалась Наташка. - Мне нужно что-нибудь необычное,а ты с одеколоном пристаёшь. Сам подумай! Одеколон этот скоро кончится - вот подарка уже и нет.
        - Тогда не знаю... А что твой отец любит?
        - Любит?.. Газету «Советский спорт», конфеты, лежать на диване. Не любит мыть посуду. Обожает свою работу - даже домой часто расчёты  приносит. Потом цветы, меня, конечно, ходить в гости  -  но почему-то редко получается... Что ещё?..А, вот!Читать про путешествия в дальние страны, смотреть футбол и хоккей по телевизору,собирать мои рисунки - целая папка уже набралась. Подожди,сейчас ещё  вспомню... И когда-нибудь увидеть море!
        Наташка перевела дух и остановилась.               
        - Да, -вздохнул Альберт.- Тут в два счёта запутаться можно,что подарить.
        - Вообще-то сначала я хотела нарисовать море, - неуверенно произнесла Наташка.
        - Ну и нарисуй. Это же просто! Закрашиваешь бумагу в синий цвет, потом изображаешь кораблик с трубой. А из трубы дым. Вот и всё море.
        - Да нет! Так - я запросто могу. Хоть тысячу-миллион морей. Мне другое нужно.... Как тебе объяснить? Ну, чтобы оно было как настоящее. Понял?
        - Так, Наташка, рисовать трудно. Придётся очень стараться.               
        - Пусть! Это же подарок... Вот ты в прошлом году в правдашнем море купался и рисуешь хорошо. Поможешь?
        - Ладно, - согласился Альберт, и они пошли к Наташке домой...
      
        - Нам с тобой только три часа осталось,- предупредила Наташка. - Ровно в шесть папа с субботника придет. У них на работе месячник озеленения объявили.
        - Запросто успеем,- успокоил  Альберт. - Показывай, что у тебя есть...
        Наташка открыла средний ящик серванта, достала краски,фломастеры, бумагу. Они разложили все это на столе и принялись за работу.    
        Наташка нанесла на чистый лист волнистую голубую линию, отодвинулась, прищурила левый глаз и спросила:
        - Похоже на волны?
        - Вообще-то не очень, - сказал Альберт. - Когда дует сильный ветер, море темнеет.
        Он взял другой лист бумаги и начал рисовать сам.
        - Мне не нравится! - заявила Наташка. - Почему-то у тебя всё чёрным цветом закрасилось.               
        - Я же изображаю море в самую сильную бурю! Да еще ночью. А ночью всегда темно.
        - А луна?
        - Луна? Луну облака закрыли.
        - Знаешь что. Давай лучше рисовать море днем. И в хорошую погоду.
        Альберт посмотрел на свой рисунок и сказал;
        - Неохота снова начинать.
        - Ну как знаешь.               
        Наташка придвинула к себе голубую краску, обмакнула в нее кисточку и... море начало получаться спокойным. В нём отражались облака и солнце. А вдали, похожий на чайку, плыл парусный корабль.               
        - Здорово! - похвалил Альберт. - И цвет точь-в-точь поймала. Голубой -  даже смотреть больно... Только знаешь, кажется, рисунок очень уж маленьким получился... Послушай! Что если нарисовать прямо на стене? Недавно я был в гостях, так там все двери разрисованы. Представляешь- простая дверь в другую комнату, а на ней, над крышами, печными трубами и какой-то башней, летит Карлсон. По-моему, на стене рисовать гораздо лучше... А твой отец не будет ругаться?
        - Не-е, что ты! Он хороший и всё-всё понимает. Потом, это же подарок! А кто за подарки ругается! Давай быстрее стену выбирать!               
        Альберт внимательно осмотрел комнату и даже зачем-то взглянул на потолок.
        - Кажется, эта сгодится, - наконец произнёс он. - Помнишь, ты говорила, твой отец любит лежать на диване. Вот он и будет лежать и смотреть на наше море. А оно, знаешь как для здоровья полезно. Об этом все медицинские журналы в каждом номере пишут... А рисовать на твоих стенах - одно удовольствие: такие светлые обои наклеены...               
        Сначала они расстелили на полу газеты, придвинули стол к стене и Альберт залез на него.
        - Давай разделимся, - предложил он. - Я буду работать над небом, солнцем и облаками, а ты, Наташка, берись за воду - она у тебя лучше получается.
        - Ладно, - согласилась  Наташка. - Только чур, очень стараться... 
        Наконец они закончили.
        - Уф! - выдохнула Наташка и потянулась.- Устала же я.
        - Я тоже, - честно признался Альберт. - Знаешь,давай отойдём, посмотрим, как получилось.               
        Они собрали газеты, поставили стол на место, отошли и сели на диван.
        Картина получилась большой!
        Море начиналось от пола - чудесное море, полное ярко-синей воды и блестящее, как зеркало. Разбрасывая брызги, по его поверхности носились дельфины, а вдали, похожий на чайку, плыл старинный корабль. На его узком корпусе горела гордая надпись:«Фрегат».               
        Небо тоже было красивым!
        Оно  казалось, возникало из самой воды, отделённое от нее тоненькой бледной полоской, - прекрасное голубое небо, уходящее к потолку. По его глубоким просторам парили стаи мохнатых медленных облаков, и ярко-оранжевое солнце разбрасывало во все стороны жаркие  длинные лучи.
       - Посмотри, - вдруг сказала Наташка. - Комната стала другой. Какой-то светлой.               
        - И еще будто раздвинулась и стала больше, - добавил Альберт.
        - Вот папа удивится, - произнесла Наташка. - А сколько сейчас времени? Ух ты, половина седьмого! Он же сейчас придет...               
        Я открыл дверь и вошел в прихожую.
        - Вы что такие чумазые? - удивился я, увидев Наташку и Альберта, с ног до головы обляпанных краской.
        - Мы тебе подарок готовили,- объяснила дочь.
        - Какой подарок? -  насторожился я.
        - А ты закрой глаза и пошли в комнату. Только,чур,не подглядывать!
        Наташка взяла меня за руку и повела за собой.
        - Всё, - разрешила она. - Теперь можешь смотреть!
        И я открыл глаза.

ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ ЖУРАВЛИКОВ

        - Ну что ж,-сказал отец Вадика.- Если хотите, расскажу о своих поездках.               
        - Конечно, хотим, - быстро ответила Наташка за себя и Альберта.
        - Расскажи сначала про Японию, - попросил Вадик. - Это такая интересная страна!
        - Ну хорошо. Про Японию, так про Японию. Только подождите минутку - трубку набью.
        Он открыл коробку с табаком и аккуратно, маленькими щепотками стал насыпать табак в трубку.
        - Какая у вас трубка интересная,-сказал Альберт. - А зачем на ней чертик вырезан?
        - Чертик для красоты. А вот дерево, из которого изготовлена трубка, действительно необычное. Это сандаловое дерево. Оно обладает очень тонким ароматом.
       - А-а, знаю, - обрадовалась Наташка.- Из этого дерева делают духи и одеколоны!
       - Насчет духов и одеколонов не знаю, - улыбнулся отец Вадика, - но точно знаю, что из него изготовляют столы и стулья.
       - Здорово, - сказал Альберт. - Стоит в комнате мебель и пахнет духами.
       - Это еще не самое интересное, что есть в Японии, - вступил в разговор Вадик. - Папа, расскажи про кошек.
       - Кошки там действительно необычные - бесхвостые, с голубыми глазами, очень любят купаться и прекрасно плавают... Но что мы все о кошках да о кошках. Я расскажу про город Хиросиму! В этом городе произошла самая страшная трагедия на земле, от взрыва атомной бомбы погибло двести тысяч человек... И сейчас, много лет спустя, та бомба приносит много горя. Дети и внуки людей, переживших ядерный взрыв, заболевают страшной болезнью - лейкемией. Лучшие врачи стараются победить болезнь, но, к сожалению, не всегда это удаётся, и тогда со всех концов Японии люди шлют маленьких бумажных журавликов. Японцы верят: если журавликов будет ровно десять тысяч, болезнь отступит. Такая вот сила якобы заключена в простых журавликах из бумаги.
        - Когда вырасту, - вдруг произнесла Наташка, - то обязательно запрещу все-все пули, бомбы и снаряды.
        - Тогда вырастай поскорее, - сказал отец Вадика...
        - Папа, можно я пойду их провожу, - попросил Вадик.
        - Только недолго. Тебе еще две задачи по математике решить нужно.
        - До завтра, - сказал Альберт. - Смотрите, не забудьте, что у меня завтра день рождения!
        - Ладно-ладно, - отозвалась Наташка. - Мы про твой день рождения уже целую неделю знаем.
        И они разошлись по домам...

        - Что-то ты сегодня подозрительно чистая, - удивился я, когда мы возвращались из детского сада.
        - Вечно ты всё забываешь, - ответила дочь. - Сегодня у Альберта день рождения, - она на секунду задумалась и вдруг сказала: - Пойдём тоже со мной?
        - Как-то неудобно. Там, наверное, одни дети собираюся.
        - Ну и что? Зачем тебе одному дома сидеть? А так, с родителями Альберта познакомишься!
        -  Хорошо, - согласился я. - Уговорила...
        Я выбрал самый красивый галстук, повязал перед зеркалом модным узлом, провел щёткой по волосам и повернулся к Наташке.
        - Ой, папа! - сказала она. - Какой ты сегодня красивый. Будь всегда таким!
        - Постараюсь... Да, чуть не забыл. Нужно же подарить что-нибудь. Альберт сказки любит?
        - Конечно, - ответила дочка. - Даже очень.
        - Тогда мы ему подарим отличные сказки.
        Я снял с книжной полки толстую серую книгу. На переплёте золотыми буквами было выведено: "П. Бажов. Малахитовая шкатулка"...

        В дворе, возле песочницы, нам повстречался Вадик.
        - Это я уговорила папу с нами пойти, - похвасталась Наташка.
        Мы поднялись по лестнице и позвонили имениннику.
        - Что-то долго никто не открывает, - удивился Вадик.- Давайте ещё раз на звонок нажмём.
       Мы позвонили ещё и ещё.
       Вдруг приоткрылась соседняя дверь и соседка сказала:
       - Зря звоните, там нет никого. Часа два назад мальчика скорая помощь увезла.
       - Как увезла? - в один голос спросили мы.
       - Вот так. Аппендицит у него. Доктор сказал - операцию делать нужно. А ведь сколько раз Альберту говорила: не бегай, не бегай, и вот добегался.
       - Поехали в больницу, - сказала Наташка. - Только узнаем, как он себя чувствует. Ну, пожалуйста!
       - Хорошо, согласился я. Потом повернулся к Вадику: - А твои родители волноваться не будут?
       - Нет, что вы. Я им потом все объясню...

        Мы остановили такси.
        - Нам в больницу, - сообщила Наташка водителю. - Там Альберту операцию делают. У него аппендицит.
        - Аппендицит - это не страшно, - сказал таксист. - Через неделю твоего Альберта уже домой выпишут.
        Мы подъехали к больнице, и я попросил таксиста:
        - Подождите нас, пожалуйста, только узнаем, как здоровье мальчика...
       Через стеклянную дверь мы прошли в большой, ослепительно белый коридор. Там пахло лекарствами и куда-то спешили люди в белых халатах.          
       - Извините, где здесь можно узнать о здоровье мальчика? - спросил я в регистратуре.
       - У него аппендицит, - добавил Вадик.
       - Мальчика сегодня привезли?
       - Да, - ответили мы все вместе. - Его имя и фамилия - Альберт Юлдашев.
       - Его уже прооперировали. Врач сказал очень запущенный случай.
       - А как он себя чувствует?
       - Пока состояние тяжёлое. Вы родственники?
       - Нет, друзья, - ответила Наташка...

       Мы вышли из больницы и опять сели в такси.
       - Ну и как здоровье вашего Альберта? - поинтересовался водитель.
       - Врач сказал: "Состояние тяжелое. Очень запущенный случай", - ответил Вадик.
       - Да, не повезло вашему другу. Наверное, надолго в больницу попал.
       - А от аппендицита умереть можно? - вдруг спросила Наташка.
       - Ещё как, - ответил таксист. - Вот недавно был случай...
       - Остановите машину, - попросил я. - Дальше мы пешком пойдём...

        Уже стемнело, когда мы возвратились домой.
        - До завтра, - грустно попрощался с нами Вадик.
        Но Наташка о чем-то задумалась и забыла сказать Вадику: "До свидания"...
 
        - Папа, - утром попросила меня дочь. - Позвони в больницу.
        Я набрал номер. Трубку долго не поднимали, но вот далёкий голос произнёс:
        - Вторая хирургия, слушаю.
        Я спросил о здоровье Альберта.
        - Пока без изменений, - ответили мне.
        - Нужно что-то делать, - грустно сказала Наташка.
        - Но что?
        Я попробовал успокоить дочь.
        - Наташка, - сказал я бодрым голосом. - Врачи у нас опытные и лекарства лучшие в мире. Уверен, завтра Альберту станет гораздо лучше!
        - Папа, - вдруг спросила моя дочь. - Ты умеешь делать бумажных журав-ликов?
        - Что? - переспросил я. - Каких журавликов?
        - Маленьких журавликов из бумаги.
        - Нет, маленьких журавликов из бумаги я делать не умею. А зачем они нужны?
        - Если мы сделаем ровно десять тысяч журавликов, Альберт выздоро-веет!
        - Что за фантазии? Вечно ты придумаешь разные глупости.
        - Никакие не глупости, - обиделась дочь. - Я совершенно точно знаю: если будет ровно десять тысяч журавликов, Альберт выздоровеет! -
        Но почему именно десять тысяч?
       - Так надо. В Японии этим способом лечат страшную болезнь - лейке-мию. А аппендицит и подавно вылечится.
       - Но мы с тобой понятия не имеет, как делаются эти журавлики.
       - Давай попробуем.
       Мы убрали всё со стола и вытащили имеющуюся в доме бумагу. Первый журавлик у нас явно не получился. Второй тоже. Третий почему-то был похож на женскую шляпу с лентами.

       Но постепенно мы научились делать журавлей!
       Они вылетали из под наших пальцев всё красивее и красивее, важно рассаживались на серванте, диване, стульях (на столе места больше не было), - самые разные журавли, - из газет, тетрадей в линейку и клеточку, салфеток, а также из неизвестно как попавшей в дом обложки журнала мод...
       - Давай отдохнем, - попросил я. - Мы уже часа три работаем. Наташка рукавом утёрла потный лоб и сказала:
       - Ой, как много получилось! Сосчитай, а то собьюсь.
       И я начал считать журавлей.
       - Шестьдесят девять, - сказал я. - Кажется, десять тысяч мы и за год не сделаем.
        В нашу дверь позвонили и дочь пошла в прихожую.
        - Это Вадик, - сообщила она оттуда. - Сейчас он нам тоже помогать будет.
        - А сколько еще нужно до десяти тысяч? - поинтересовался Вадик.
        - Девять тысяч девятьсот тридцать один, - ответил я.
        - Папа говорит, столько мы и за год не сделаем, - вздохнула Наташка.
        - Я знаю, что нужно делать! - сказал Вадик. - Нужно звонить в каждую квартиру и просить, чтобы нам помогли. Сегодня воскресенье, на работу же никто не идёт.
        - Правильно, - поддержала его Наташка. - Какой ты, Вадик, умный. Я бы никогда - никогда сама не додумалась.
        - Тогда и я с вами пойду.
        - Отлично, папа, - обрадовалась Наташка. - Вместе мы еще быстрее все квартиры обойдем...
        И мы стали звонить в каждую квартиру.
        - Извините, пожалуйста, - говорили мы, - мы к вам по не совсем обычному делу. Наш друг, мальчик Альберт, тяжело болен, и чтобы он выздоровел, необходимо сделать десять тысяч бумажных журавликов. Не могли бы вы нам помочь?
        Сначала нас не очень хорошо понимали, но мы объясняли ещё и ещё, и постепенно люди начинали улыбаться.
        - Конечно, мы поможем. С удовольствием, поможем. Только научите нас делать этих журавликов.
        Мы учили. А потом шли дальше и дальше....
       
        Наступил вечер. Усталые, мы сидели за столом и из последней бумаги вырезали журавлей.
        И тут раздался громкий звонок. Наташка побежала открывать и вдруг закричала:
        - Ой, идите все сюда!
        - Мы с Вадиком бросились к двери и увидели множество людей. Люди стояли у нас в прихожей, перед настежь открытой дверью, на лестнице, даже в подъезде. Все они держали бумажных журавлей. Держали в сумках, авоськах, просто в руках.
        Журавли были самые разные: очень большие и совсем крошечные, самых разных цветов и размеров. Журавлики, похожие на журавлей, и совершенно не похожие. Но самое главное, их было много. Очень-очень много. Наверное, целых десять тысяч!
        Люди входили к нам в квартиру, выпускали журавлей на свободу. Журавлики тесно - крыло к крылу рассаживались на подоконнике, книжных полках, телевизоре, просто на полу, на кухне, в ванной.
        - Спасибо, - говорили мы всем - мужчинам и женщинам, детям и совсем пожилым уже людям. - Спасибо! Большое спасибо!
        А они улыбались и спрашивали:
        - Может, еще что-то нужно сделать для Альберта?...
 
        Утром, я вновь набрал номер больницы.
        - Как здоровье Юлдашева Альберта, - спросил я.
        - Гораздо лучше. Худшее уже позади, - ответили мне.
        - Ура! - закричали мы с дочерью. - Худшее уже позади!!! -
        - Нужно об этом всем-всем сообщить, - предложила Наташка.

        И мы стали звонить в каждую квартиру.

  ДЕНЬ БЕГА

         - Я отложил газету "Советский спорт" и спросил:
         - Будешь пить чай?
         Дочь на секунду оторвалась от своего альбома, где что-то раскрашивала фломастерами, и мгновенно предложила:
        - Пап,давай откроем болгарский конфитюр?
        - Ладно, - согласился я. - Только, по-моему, мы с тобой употребляем слишком много сладкого. От этого зубы портятся.
        - Правда? - насторожилась Наташка. - А за год, например, сколько зубов может испортиться?
        - Не знаю - растерялся я. - Наверное, один.
        - Тогда нечего бояться! Моих зубов на целых тридцать два года хватит.. А с зубом мудрости - на тридцать три.
        Я не стал спорить, набрал в чайник воды, поставил на газовую комфорку и открыл банку с конфитюром.
        - Что нового в детсаду? - поинтересовался я.
        Наташка вздохнула.
        - Скукотища одна... Лучше расскажи про свою работу.
        - Нашей архитектурной мастерской заказали проект нового стадиона, - похвастался я. - Представляешь, на сорок тысяч мест!
        - А зачем нужен такой большой стадион?
        - Как зачем! Знаешь сколько людей посещают футбольные матчи, легкоатлетические соревнования, занимаются в спортивных секциях... Да кстати! В нашей мастерской вывесили объявление. Завтра, оказывается, проводится День бега... А вот и вода закипела. Неси чашки.
        Пока дочь доставала из серванта любимые сервизные чашки, я заварил чай.
        Наташка осторожно налила чай в блюдце, подула и, смешно втягивая щеки, отхлебнула глоток.
        - И что это за День бега? - поинтересовалась она.
        - Не знаю, - честно признался я. - В объявлении написано: кто хочет участвовать, просим придти в парк культуры и захватить с собой спортивную форму.
        - Вообще-то я больше люблю плавать и нырять, - сказала Наташка. - Навылет, в глубину и спиной вперёд!
        - И где это ты так научилась? - подозрительно спросил я.
        - Разве не знаешь? Возле 45-го дома уже целый месяц, как бассейн постоили.
        - Так поэтому вечером я тебя никогда не могу домой дозваться. Ты по-нимаешь, что можешь утонуть!
        - Скажешь тоже. Маленькая я, что ли?
        - Все равно! Обещай, что больше туда ходить не станешь. Даёшь слово?
        - Хорошо, хорошо, даю... Ой, что-то мне больше конфитюра не хочется. И во рту почему-то сладко стало!
        - Это пройдёт, - успокоил я дочь и поинтересовался: - Что ты сейчас делать будешь?
        - Наверное, рисунок дорисовывать. А ты?
        - Смотреть футбол, - и я, включив телевизор, удобно устроился на диване.

        "Матч сегодня явно не удался. И московские армейцы, и наши гости, футболисты Азербайджана, двигаются вяло, почти не бьют по воротам. Игра, в основном, проходит в середине поля, - скучным голосом произнёс комментатор. - За тридцать семь минут первого тайма практически не было создано ни одного острого момента..."

        - Охота тебе смотреть такой скучный футбол, - сказала Наташка. - И потом, давно хотела спросить: те, кто занимается спортом, называются спортсменами?
        - Да.
        - А кто за них болеет?
        - Болельщиками.
        - А вот ты, папа, каждый вечер смотришь футбол, хоккей, баскетбол и один раз даже на городки телевизор не выключил. Как ты называешься?          
        - Я тоже болельщик и очень люблю спорт.
        - Но ты им не занимаешься! По-моему, болельщиком должен быть тот, кто сам хоть чуть-чуть занимается спортом!
        - Э-э, - сказал я. - Вечно у тебя в голове какие-то фантазии. Подумай сама. Утром - отвожу тебя в детсад. Потом на работе весь день стою за кульманом... Нет, слушай, слушай! Из сада тебя забрать, по дороге продукты купить, ужин приготовить и хоть иногда убрать квартиру. А ты спрашиваешь, почему спортом не занимаюсь? И сердце последнее время стало пошаливать.
        - Поэтому и стало, что не занимаешься!
        Я пожал плечами и прибавил в телевизоре громкость.

        ... " Итак, прозвучал свисток об окончании первого тайма. На табло у нас по-прежнему светятся нули, хочется надеяться, что в перерыве тренеры внесут коррективы в действия команд и вторая половина пройдет более интересно..."

        Изображение на мгновение мигнуло, появилась миловидная дикторша и, почему-то виновато улыбнувшись, произнесла:
        - Мы продолжим трансляцию матча минут через двенадцать-пятнадцать.А сейчас предлагаем вашему вниманию документальный фильм "В верховьях Енисея".
        - А пойдем завтра на этот День бегуна? - вдруг предложила Наташка. - И спортивная форма у нас есть. Хочешь твои кеды с антресолей достану?
        - Хорошо, - согласился я. - Только сейчас ложись спать, уже без чет-верти одиннадцать.
        Наташка закрыла глаза, перевернулась на живот, а я стал досматривать футбол.               
        Второй тайм оказался таким же скучным и счет 0:0 сохранился до конца...

        Утром мы отнесли бельё в прачечную, потом в сберкассе заплатили за квартиру и Наташкин детсад и, поэтому опоздали.     
        Когда мы добрались до Парка культуры, День бега уже начался. Всюду были развешаны яркие транспаранты, эмблемы спортивных обществ и громко играла музыка.
        - Как много людей! - удивилась Наташка. - Совсем как на Первое мая или Седьмого ноября!
        Действительно, людей было очень много. Одетые в разноцветные спортивные костюмы, они стояли плотными группами, улыбались, переговаривались между собой.
        - А почему у всех номера? - поинтересовалась Наташка.
        Я хотел объяснить, но не успел. Музыка стихла и чей-то, усиленный микрофоном голос произнёс:
        - Товарищи! До старта осталось десять минут. Если есть опоздавшие, просим заявиться и получить номера участников!
        - Мы! Мы опоздавшие! - закричала Наташка и потащила меня за собой.
        - Наташка, - предложил я. - Давай лучше останемся болельщиками?
        Я посмотрел на ее, ставшую сразу какой-то грустной, фигурку и понял, что сегодня мне всё-таки придется побегать.       
        Наши фамилии записали в протокол и выдали нагрудные номера...

        - Итак, открываем праздник, посвященный Дню бега! - произнес микрофон тем же голосом. - Ещё раз повторяю, протяженность трассы - один километр. Если кто-нибудь из участников почувствует недомогание, усталость, советуем сразу переходить на медленный бег или шаг. Помните, вы бежите километр здоровья!... Прошу всех пройти за стартовую линию!
        Высокий парень в синем спортивном костюме медленно поднял руку, нажал на курок стартового пистолета и, со звуком выстрела, мы бросились вперёд...

        Мы бежали по широким дорожкам парка мимо клумб с цветами, мимо шахматного павильона, танцплощадки, мимо застывшей на постаменте выкрашенной почему-то зелёной краской скульптуры девушки с веслом, мимо летней эстрады, где по воскресеньям играет духовой оркестр.
        Я оглянулся.
        Наташка бежала рядом, высоко выбрасывая колени и равномерно работая руками. Она тоже посмотрела на меня и спросила:          
        - Можешь быстрее?
        Я кивнул и побежал быстрее.  
        Сначала мы обогнали двух полных женщин в одинаковых майках с надписью "Адидас", пожилого мужчину в очках, мальчика лет тринадцати в кепке с длинным козырьком.
        - Отлично! - радостно крикнула Наташка. - Папа, прибавь ещё!
        И я понесся из всех сил...

        Вдруг я почувствовал, что ноги стали ватными. Я ловил воздух широко раскрытым ртом, но надышаться почему-то не мог.
        Я остановился и совершенно без сил опустился на землю.               
        - Что с тобой, папочка? Ну что с тобой? - сразу подбежала ко мне дочь.
        - Ничего, ничего. Сейчас пройдет.
        А ко мне уже торопился врач в белом халате. Он быстро измерил пульс, фонендоскопом прослушал сердце и спросил:
        - Когда последний раз занимались спортом?
        Я попытался вспомнить, не смог и ответил:
        - Наверное, ещё в школе.
        - Так я и думал. А работа у вас, конечно, сидячая?
        - Скорее, стоячая. Весь день черчу за кульманом.
        - Что ж вы, милый мой, здоровье не бережёте? Вот и вес лишний набежал. Сбросить нужно. Обязательно сбросить...

        ... Д-з-з-з-з, - в мой сон неожиданно ворвался какой-то резкий дребезжащий звук, и я проснулся.
        Рядом, на стуле, расставив стрелки на без десяти шесть, отчаянно заходился будильник. Я накрыл его ладонью, испуганно обернулся. Но Наташка ровно посапывала и чему-то улыбалась во сне.
        Стараясь не шуметь, я прошёл в ванную - под прохладным душем окончательно проснулся, достал с антресолей старые кеды, надел спортивный костюм и вышел на улицу.
        Было ещё совсем темно и тихо, только за Парком культуры, подъезжая к переезду, подавала голос, почему-то осипшая электричка.               
        Чтобы разогреться, я сначала проделал несколько гимнастических упражнений, а потом, стараясь глубоко и равномерно дышать, медленно побежал.
        Ничуть не устав, я добежал до конца дома, повернул обратно и, вдруг почувствовал, что за мой локоть ухватилась маленькая Наташкина рука.
        - Пап, - спросила Наташка. - Теперь мы с тобой тоже будем спортивной семьёй? 

                „ДОН" И „МАГДАЛИНА"


        Лучше всего горы были видны из окна Вадикиной комнаты. Их покрытые снегом вершины отчетливо выделялись на фоне неба, будто кто-то проложил за ними синюю-синюю фольгу.               
        - Знаешь, как называются эти горы? - спросил Вадик.- Тянь-Шань. Там мой отец работает. Показать где?
        Наташка кивнула.
        Вадик вытащил из ящика письменного стола вчетверо сложенную географическую карту, развернул её, и Наташка увидела ярко-красную точку. Точка была большой и размытой. Она закрывала букву «н» в слове Тянь-Шань и подбиралась к городу Фрунзе.
        - Это у меня фломастер расплылся,- объяснил Вадик,поставив палец в   центр точки. - Смотри сюда. Здесь,на леднике, - гляциологическая станция. А отец - начальник этой станции!  - похвастался он.
        - Какое слово красивое - гля-ци-о-ло-ги-чес-кая, - медленно,по слогам, произнесла Наташка. - Похоже на название конфет.
        - Сказала тоже, конфет! - рассмеялся Вадик.- Гляциология - греческое слово и обозначает науку о льдах.
        - Разве такая наука бывает? - удивилась Наташка. - Это же простой лёд. На нем играют в хоккей и... еще мороженое в него кладут, чтобы не растаяло.
        - Не знаешь - не говори! Изучать ледники очень важно. С них начинаются почти все реки. А реки дают воду полям.
        - Как же их изучают?
        - Разными приборами. Отец рассказывал,каждый день нужно измерять скорость.
        - Чью скорость?
        - Как ты не понимаешь! Ледник - это река. Только вместо воды - лёд. И он за день продвигается на несколько сантиметров.
        - Я и не знала... Да, наверное, у твоего отца очень интересная работа.
        - Интересная, - вздохнул Вадик.- Только он на свою станцию сразу на полгода уезжает.
        - На так долго?
        - Там смены такие.
        - А я без папы столько не выдержу, - призналась Наташка. - И если он хоть на чуть-чуть куда-нибудь уедет,каждый день буду писать ему письма.
        - Я тоже пишу, - признался Вадик и достал из ящика несколько запечатанных конвертов.
        - Почему не отошлёшь? - удивилась Наташка.- А хочешь,сама в почтовый ящик брошу, когда завтра в детсад пойду?
        - Сказала! Как же они дойдут, если в горах нет ни почты, ни почтальонов. Скоро на станцию полетит вертолёт, он письма и захватит.
       - Разве со станцией больше никак нельзя связаться?
       - Можно. Там радиостанция есть.
       - Вот если бы у тебя она была тоже, тогда с твоим папой можно было говорить хоть каждую минуту.
        Вадик ничего не ответил, а подошёл к окну.
        Внизу, во дворе, дворник Тамара сгребала в кучу облетевшие с деревьев листья, потом подожгла их. Узкие оранжевые язычки пламени весело заплясали на них, неожиданно пропали, и от костра повалил едкий, горький дым.
        - Не люблю, когда жгут листья, - сказал Вадик. - Папа тоже не любит... И мама с работы не идёт, - вздохнув,грустно добавил он.
        Наташка задумалась, потом произнесла:
        - Сегодня в детсаду мы новое стихотворение учили. Про «Дона»  и «Магдалину».
        - Про какого «Дона»?
        - А ты послушай!

  «На далекой Амазонке               
          Не бывал я никогда,    
          Только «Дон» и «Магдалина» -        
          Быстроходные суда,

  -Только «Дон» и «Магдалина»               
          Ходят по морю туда...    
          Никогда вы не найдёте          
          В наших северных лесах     
          Длиннохвостых ягуаров,          
          Броненосных черепах.        
          Но в солнечной Бразилии,Бразилии моей,               
          Такое изобилие Невиданных зверей!»

        Наташка на одном дыхании выпалила стихотворение, потом поинтересовалась: 
        - Не знаешь, что такое броненосная  черепаха?
        - Наверное, черепаха с панцирем из брони. Ну, как у танка.
        - А разве такие бывают?
        - Это же Бразилия!Там непроходимые джунгли! В них, наверное, до сих пор живут неизвестные науке звери... Да, а кто сочинил стихотворение?
        Наташка подумала, потом призналась:
        - Какой-то английский писатель. Только фамилию забыла. В детсаду помнила, а сейчас забыла. Но всё равно мне стихотворение очень нравится.          
       - Мне тоже. Когда его слушаешь, будто тоже путешествуешь в разные края. Я, когда вырасту, обязательно буду - как папа... -  Вадик помолчал и спросил: -  Повтори еще раз, где про ягуаров.
        Наташка повторила.
        - Дальше не нужно, - остановил он. - Я уже выучил.
        - Так быстро? - не поверила Наташка.
        - А у меня память хорошая, - похвастался Вадик. - Только дикция хромает. Учительница Марина Сергеевна говорит, что поэтому я всё без выражения рассказываю. И тройки ставит за это. А за память хвалит... Вот хочешь, по фамилиям назову,кто в московском «Динамо» играет?
        - Не-а, - отказалась Наташка. - Мне футбол не нравится. Каждый вечер по телевизору его по всем программам гоняют. Из-за этого сколько интересных передач пропадает.
        - Сказала! Если хочешь знать - футбол самая интересная передача. Я его больше всего люблю... Ой, смотри!
       Маленький зеленый автобус с белой надписью «Изыскательская» въехал прямо во двор, из него вышла Вадикина мама и заторопилась в подъезд.          
       - На этом автобусе папа всегда домой возвращается!— радостно закричал Вадик и побежал открывать дверь. .
       - Вот хорошо,что ты дома,- обрадованно сказала Вадикина мама.- А я боялась,что не застану и придётся тебя искать. Собирайся скорее. Через полчаса связь со станцией!
       - Ура!!! - крикнул Вадик на всю квартиру.- Я с папой поговорю!!!          
       - Можно к вам вечером прийти? — спросила Наташка.
       - Конечно, - разрешила Вадикина мама. - Вечером мы с Вадиком пироги печь будем...

       Зелёный автобус нёсся вперёд,обгоняя неуклюжие троллейбусы, проскакивая перекрестки на жёлтый свет.
       Вадик смотрел, как за окном мелькают деревья, мшины, дома, и думал, что скажет папе. Конечно, папа понимает, что учиться в первом классе сложно, но про тройки по чтению лучше не говорить. Лучше рассказать что-нибудь другое.
       Вадик стал перебирать в памяти события последних дней, но интересное не вспоминалось.
        Не вспоминалось и когда они с мамой вошли в высокое здание с колоннами, поднялись на лифте на восьмой этаж. Потом нужно было идти по длинному коридору,  в который выходило множество дверей. Мама подошла к одной из них и на ней Вадик увидел табличку «Узел связи».               
        - Нам сюда,-сказала мама и открыла дверь.

        В просторной ярко освещенной комнате стояло множество каких-то сложных приборов и Вадик засмотрелся на мигающие в них лампочки, на скачущие по шкалам и делениям разноцветные стрелки.               
       Мама что-то спросила у девушки, которая внимательно следила за работой приборов,и она показала в дальний конец комнаты. Там, за столом с рацией,на металлическом стуле с кожаным сидением сидел радист. Наушники плотно прилегали к его светлой стриженой голове и Вадику показалось, что он очень похож на французского летчика из кинофильма «Нормандия -  Неман», который недавно показывали по телевизору.
        Радист обернулся, подмигнул Вадику и вдруг, наклонившись вперёд, четко произнес в маленький оранжевый микрофон:
        - Ноль тридцать седьмая! Ноль тридцать седьмая! Слушаю вас. Прием!
        Вадик почувствовал, как мамина рука напряглась и сжала его локоть.
        - Завтра с четырнадцати до пятнадцати ждите вертолёт, - сказал радист. - Заказ на сейсмописец и аккумуляторы принял. А сейчас маленький сюрприз для вашего начальника.
        Он стянул с головы наушники и протянул Вадикиной маме.
        Вадик тоже подался вперед, прижался к маминой щеке и попытался услышать папин голос.
        Но ничего не было слышно.
        - Мы тебя ждем, - сказала мама. - И очень соскучились. Вадик здоров, учится хорошо, мне помогает. Он здесь,со мной рядом.
        Черные круглые наушники вдруг оказались на Вадикиной голове и очень далекий, слабый папин голос произнес:
        - Вадик! 
        Вадик радостно набрал полную грудь воздуха и хотел рассказать папе, как рад его голосу, как соскучился по нему, и даже про тройки по чтению, как бегает в магазин за хлебом и молоком, как отлично научился гонять на велосипеде - даже без рук, и про то, что вчера пылесосил ковёр,починил вилку от телевизора и ещё много-много разных других вещей, за которые папа обязательно должен похвалить.
        - Что же ты молчишь? - спросила мама и тронула Вадика за руку. - Что с тобой? Сейчас связь кончится!
        - Пап, - вдруг неожиданно для себя сказал Вадик. - Я тебе стихотворение расскажу. Слушай.

«На далекой Амазонке
         Не бывал я никогда,
         Только «Дон» и «Магдалина» -               
         Быстроходные суда, -
         Только «Дон» и «Магдалина»               
         Ходят по морю туда...»

         Звонкий Вадикин голос чётко и отчетливо выговаривал каждое слово, и если бы учительница Марина Сергеевна тоже слышала его, то обязательно поставила бы пятёрку по чтению.

КРЕЙСЕР „АВРОРА"

         - Пап, - сказала Наташка вечером. - Меня Галина Викторовна похвалила.    
         Я аккуратно разбил пять яиц, вылил их содержимое на сковородку и, обернувшись к Наташке, предположил:
         - Наверное, ты быстрее всех обед съела. Или в тихий час хорошо себя вела?
         - Не угадал,- поправила меня Наташка. - И потом вечно ты забываешь. Галина Викторовна у нас музыкальные занятия проводит. Мы уже столько песен разучили! «Пусть бегут неуклюже», «Голубой вагон», «Крейсер «Аврора».          
         - А что, есть такая песня?
         - Ее давным-давно все знают! И в нашем саду.И в школе напротив.И даже почтальонша Леночка напевает, когда кидает газеты в почтовый ящик. Сама слышала! Пап, а пап. Давай, я тебя этой песне научу. Ты ее на работе петь будешь. Ведь скучно целый день сидеть за чертежами... Ой, а яичница пригорела!
        Я быстро схватился за горячую сковородку, но тут же отдёрнул руку и стал дуть на пальцы.
        - Сунь под холодную воду, - заволновалась Наташка. - А то волдырь вскочит!
        Другой рукой я выключил газ и посмотрел на испорченную яичницу.
        - Знаешь, - вздохнул я.  - Это были наши последние яйца.
        - Ну и пусть. Откроем лучше инжировое варенье.
        Я вздохнул ещё раз и вытащил из шкафа банку.
        - Открывай, открывай быстрее! - заторопила меня Наташка.
        Но я сначала заварил чай, намазал хлеб маслом и только потом открыл варенье. Дочь мгновенно подцепила ложкой самую большую инжирину,отправила в рот и зажмурилась от удовольствия.
        - Послушай,- заметил я. - Хлеб с маслом тоже нужно есть.
        - Угу, - согласилась Наташка с набитым ртом.- Я им после закусывать буду.
        - Так за что все-таки Галина Викторовна тебя похвалила? - поинтересовался я. - Ты и не рассказала.
        Наташка облизала сладкие вареньевые губы и серьёзно произнесла:
        - За то,что у меня слух абсолютный.
        - Какой-какой? - переспросил я.
        - Абсолютный! Самый лучший значит. И ещё сказала,что меня обязательно нужно учить музыке. Вот!
        - А что, хорошая идея! У нас на работе,например,у многих дети музыкой занимаются. Маргариты Степановны дочь даже на арфе. Почему на арфе,спрашиваю. А она: "Да как вы не понимаете?! Это сейчас престижно".
        - Мне арфа не нравится, - быстро сказала Наташка. -У неё звук пищащий.Я на фортепиано учиться хочу.
        - Фортепиано прекрасный инструмент, - согласился я. - Только,говорят,в музыкальную школу трудно поступить.
        - Не-а! Альберт сказал, что уже и объявление повесили... «Объявляется  приём» называется.
       - Куда прием?
       - В музыкальную школу. Этот приём прямо завтра и будет. В девять часов.
       - Мне же на работу нужно.
       Наташка сразу надулась, замолчала, и я понял, что с работы придётся отпрашиваться.
       - Ну хорошо,- согласился я. - Но, Наташка, ты ведь совсем не подготовлена.
       - Кто тебе сказал? - гордо произнесла дочь. - Я уже целых три дня усиленно готовлюсь... Вот скажи: что такое фортепиано?
       - Тоже,спросила! Это каждый знает.
       - И не каждый. Ты,например, не знаешь.
       - Я не знаю! -обиделся я. - Фортепиано - инструмент с клавишами. Белыми и чёрными. - Я задумался на секунду и добавил: - А внизу у него две педали.
       - Не знаешь,не знаешь! - засмеялась Наташка. - Фортепиано - итальянское  слово. По-русски - громко-тихо... Теперь я в Италию спокойно поехать смогу.Скажу "форте", громко,значит,или "пиано" - тихо, и все-все итальянцы меня поймут!
       - Действительно, не знал, -честно признался я.- Но,наверное,на экзамене не только об этом спрашивают?
       - Остальное легкотня! Альберт говорит,что там ещё нужно песню спеть. А я целых девять на память знаю. И «Миллион алых роз» - все куплеты.
       - Не нравится мне твоя самоуверенность, Наташка. По-моему, нужно быть гораздо скромнее.
       Наташка задумчиво выловила из банки последнюю инжирину и произнесла:
       - Очень скромным тоже плохо. Нет, все-таки нужно быть уверенным.
       - Вот, вот. Уверенным, а не самоуверенным!
Наташка молча отнесла чашки в раковину, смахнула крошки со стола, потом сказала:
       - Я подумаю над этим. А сейчас не мешай,я посуду мыть буду...

       Когда утром мы подошли к троллейбусной остановке, часы показывали пять минут десятого. Наташка нетерпеливо топала ногой и каждую секунду посматривала на время. Наконец из-за поворота показался новенький голубой троллейбус, притормозил возле нас, распахнул дверную гармошку,и мы поехали.

        В музыкальной школе было много народа,и сначала мы расстерялись.
        - Скажите, где здесь экзаменуют? - обратился я к полной женщине в ярком цветастом платье. Женщина крепко держала за локоть мальчика в кружевной рубашке с завязанным на шее бантом, какие носят артисты.Мальчик был грустный.
        Женщина оглядела нас с Наташкой и поинтересовалась:
        - На какой инструмент поступаете? На виолончель?
        - Нет. Дочь очень хочет на фортепиано. Мы первый раз пришли и не знаем, к кому обратиться.
        - Слышишь, Антон! Посмотри! Девочка хочет учиться. А ты?.. Я ведь уже и пианино достала. Прекрасный импортный инструмент, - пожаловалась она нам. - Представляете? И цвет к остальной мебели точно подходит. А этот чертёнок заладил: не буду, да не буду. Ничего, всё равно заставлю! Да, вам сначала нужно написать заявление и отдать секретарше.
        Мы быстро написали заявление с просьбой допустить Наташку к экзамену, и нас послали на второй этаж в класс номер двадцать.
        Экзамен принимали за дверью, обтянутой чёрным дерматином.
        - Наташка, - сказал я. - Постой здесь, а я пока на работу позвоню. Всё равно твоя очередь еще не скоро.
        Дочь кивнула головой и согласилась...

        До работы я долго не мог дозвониться и поэтому задержался.Когда я подошел к двадцатому классу, Наташку уже вызвали. Прежде чем зайти, она обернулась, и я показал ей на счастье сразу два больших пальца... .
        Я присел на корточки и приложил ухо к замочной скважине.
        - Так вы,дяденька,ничего не услышите,— подсказала мне какая-то девчонка с зажатой под мышкой скрипкой. - Когда здесь экзамены проходят, мы приоткрываем дверь и подслушиваем, как нас комиссия обсуждает. Только открывать нужно тихо и осторожно, а то знаете, какая дверь скрипучая.
        Придерживая рукой, я медленно и плавно потянул тяжёлую дверь и через открывшуюся щёлку услышал голос.
        Голос был низкий и иногда тянул гласные.
        - Та-ак,хорошо.Говоришь,тебя зовут Наташа и ты хочешь заниматься музыкой. Пре-екрасно. Но для этого нужно иметь некоторые способности... Вот се-ейчас мы и проверим наличие этих способностей. Я сейчас нажму ноту, а ты постарайся её спеть.
        Кто-то нажал на клавишу фортепиано, и я тут же услышал, как тонкий Наташкин голосок чисто и уверенно вывел ноту.
        - Хо-орошо. А эту?
        Наташка спела опять.
        - А другую?
        На этот раз нота зазвучала ниже, и моя дочь тоже басом повторила ее.
        - Ты, девочка,интонируешь чисто. А теперь проверим музыкальную память. Внимательно послушай эти мелодии.
        Мне показалось, что длинные,трудные мелодии звучали совершенно одинаково, и я удивился, что Наташка спела их без ошибок.
        - За-амечательно. И еще нам нужен твой ритм. Ка-ак у тебя с ритмом? А-а?
        Я услышал пулемётную дробь, и тут же Наташкины ладошки ответили похоже.
        - А та-акой?
        Дробь сначала была редкой, а потом вдруг зачастила изо всех сил.
        Наташка опять повторила чётко.
        - Ну хорошо, - произнёс голос, сдаваясь. - А ты знаешь какую-нибудь песню?
        - Конечно! - радостно сказала моя дочь. - Знаю «Маэстро»,«Старые качели», - ну которую Лев Лещенко поёт. Потом «Миллион алых роз». Ещё знаю...
        - Достаточно,достаточно! Вот и спой, какую хочешь,
        - А можно самую любимую?
        - Давай.
        Я услышал,как Наташка приготовилась, набрала в лёгкие побольше воздуха, и её песня, её самая любимая песня зазвучала в классе.
        Начало песни было тихим, чуть грустным, я закрыл глаза и вдруг увидел тёмную после дождя Неву, тяжелые гранитные набережные и еле видимый в дымке силуэт крейсера.

        «Дремлет притихший северный город,
         Низкое небо над головой,
         Что тебе снится, крейсер «Аврора»,
         В час, когда утро встает над Невой».

        Наташка допела до конца и остановилась.
        - Спасибо. Можешь идти.
        - До свидания, - попрощалась Наташка и уже возле самой двери добавила:- А я знаю, как фортепиано будет по-русски. Громко-тихо...

        - Список тех, кто поступил, только в шесть вечера вывесят, - сказала сек-ретарша, и мы не стали ждать.
        Троллейбус уехал под самым нашим носом и к Наташкиному детсаду мы пошли пешком.
        Было тепло. В голубом небе скучало одинокое облако.
        Я взял Наташку за руку.
        Она подняла голову, посмотрела на меня и вдруг предложила: 
        - Научить тебя этой песне?
        Я кивнул.
        Мы приготовились, набрали в легкие воздуха и вместе начали...

        Прохожие удивлённо оборачивались на нас, но мы не обращали на них никакого внимания.

ПУСТЬ ОНА ТЕБЕ ТОЖЕ ПОНРАВИТСЯ

       В тот день шёл дождь, редко ходили автобусы, и наверное, поэтому я опоздал. Когда я подошёл к Наташкиному детсаду, то посмотрел вверх, на знакомое окно, и в нём увидел грустное лицо дочери. Наташка показала мне кулак, губы её дрогнули, и я услышал что-то похожее на одно длинное слово: "Почемутакпоздно?"
       Я быстро взбежал по лестнице на второй этаж, уборщица тётя Паша крикнула мне:«Вытирай ноги, ирод!», схватил в охапку пёстрый ком - мою дочь, но она вырвалась, подбежала к воспитательнице, обняла её за шею крепко-крепко, глаза в глаза прижалась к ней и зашептала:               
        - Я люблю тебя сильно-сильно-сильно. Ты не скучай без меня. Хорошо?
Молоденькая воспитательница - голубые глаза и непослушные рыжие волосы  - вдруг покраснела, хотела что-то сказать, не смогла, и на прощание только махнула нам рукой...

        Дождь молотил, со страшной силой выбивая из крупных капель мельчайшую водяную пыль. Люди жались в подъезды домов, телефонные будки, и лишь какой-то парень, держа над головой газету, смело шагал по пузырившимся лужам.
        - Я тоже хочу так ходить, - сказала Наташка, и, пока она ещё не промочила ноги, затащил ее в магазин.
        - Пожалуйста, полкило колбасы и торт «Сказка», - назвал я, и нам выбили чек.
        - И конфет,- добавила Наташка.- Самых вкусных и побольше, а то до дома не хватит.
        - Хорошо, - согласился я. - Сто граммов "Трюфелей», - и выгреб из кармана последнюю мелочь...

        Дождь кончился, и мы заторопились к остановке. Часы на курантах пробили семь,потом четверть восьмого, троллейбуса всё не было, и я с надеждой посмотрел на дочь.               
        Наташка начала долго вдыхать в себя воздух, надулась и быстро зашептала:
        - Звёздочка светлая, звёздочка ранняя, пусть сбудутся все желания. Звёздочка ясная, первая зоренька, пусть все исполнится скоренько,скоренько. Хочу, чтобы был троллейбус!
        И тут действительно появился троллейбус. Черт знает, как это у неё получалось.
        Наташка обернулась и произнесла:
        - За работу с тебя два эскимо, а всего уже тысяча миллион мороженого. Я веду очень точный учёт.
        Я вздохнул и подумал, что за столько мороженого не расплачусь всю жизнь...

        Большой зелёный троллейбус подвёз нас почти к самому дому. Наташка побежала вперёд открывать дверь, мы вошли, я сказал дочери:
        - Раздевайся сама, - и пошел на кухню наводить порядок.
        Мимоходом заглянул в зеркало и ужаснулся. Тут только я вспомнил,что не успел побриться утром. Басом загудела моя старенькая электробритва.    
        Наташка заглянула на кухню и подозрительно поинтересовалась:
        - Что это вдруг бриться стал? Давай признавайся.
        - Ладно, - признался я. - Сегодня к нам придет Лена.
        - А кто это Лена?
        - Как тебе сказать... В общем, девушка,которая мне нравится. Я хочу, чтобы она тебе тоже понравилась. И очень прошу, веди себя хорошо.
        - А она заслужит, чтобы я вела себя хорошо?
        Я разозлился.
        - И где это ты учишься так себя вести? Совсем распустилась. Иди в угол и молчи!
        Дочь нахмурилась, пошла в угол,повернулась ко мне спиной. Я провёл рукой по щекам - вроде, гладко - и стал доставать из серванта праздничный сервиз.
       - А где ещё две чашки? - удивился я. - Когда это ты их разбить успела?
       - Ты же мне запретил разговаривать,- отозвалась Наташка. - Я лучше молчать буду.
       - Нет,сейчас разговаривай! За то, что сервиз побила,я тебе больше тысяча-миллион мороженого не должен. Это ты должна всю посуду помыть и вытереть тоже!
       Наташка вышла из угла и пошла работать.
       И тут раздался звонок...

       - Ну, теперь мы целую неделю будем питаться тортами, удивился я, увидев в руках у Лены тоже коробку с тортом «Сказка».
       - Это же здорово, - сказала Лена и добавила: - Где эта знаменитая Наташка? Хочу с ней познакомиться.
       Из кухни вдруг послышался грохот.
       - По-моему, сервиз, - догадался я. 
       Лена разделась,подошла к зеркалу и сказала.
       - Посмотри, что там случилось, а я пока приведу себя в порядок.
       - Хорошо,- согласился я. - Только не долго.
       На кухне Наташка ползала по полу и собирала осколки сервиза.
        - Ты, папа, не волнуйся, - сказала она. - Я сервиз эпоксидным клеем заклею. Ещё лучше прежнего будет.

        Мы постелили скатерть, заварили чай, нарезали торт, сели за стол и стали ждать.
        Наконец открылась дверь и  показалась Лена,
        - Ну, как я вам нравлюсь? — спросила она.
        - Очень нравишься, - ответил я. - Ты самая красивая девушка во всем городе.
        - Во всём мире, - поправила меня Лена.
        Наташка вдруг встала и молча пошла в спальню.
        - Что это она? — удивилась Лена.
        - Не знаю.
        В спальне было подозрительно тихо,и я начал беспокоиться.Но вот появилась Наташка, и тут только я понял, чем это она занималась. Раскрашенная её любимыми акварельными красками, Наташкина рожица искрилась и сияла всеми цветами радуги.
        - Ну, как я вам нравлюсь?  - спросила Наташка. - Как я выгляжу?
        - Сейчас же иди умываться, - разозлился я. - А потом ляжешь спать.
        Наташка молча повернулась и пошла в ванную.
        - Это она специально сделала, - произнесла Лена.- Не понравилась я ей.   
        - Не обращай внимания, она просто любит всем подражать.
        Потом мы пили чай с тортом. Дочь сидела надутая, и её кусок торта нетронутым лежал на тарелке.
        - Знаешь, - сказала мне Лена, - я достала две путёвки в наш пансионат. Там, в горах, роскошный вид. И на лыжах можно покататься.Давай в субботу рано уедем,а в воскресенье вечером вернемся.
        - Лена, в воскресенье я обещал сводить Наташку в зоопарк.
        - Наташка, - сказала Лена, - ты ведь уже большая. Потерпи недельку. А в зоопарк пойдёшь в следующее воскресенье. Звери же никуда не убегут.
        - Может, ты правда воскресенье одна посидишь? - спросил я.

        Дочь опустила голову, и вдруг прямо в её чашку закапали крупные, прозрачные капли.
        - Ты же обещал.Ты же обещал!
        - Ну ладно, не реви, - сказал я. - Ни в какие горы я не поеду.
        Но слёзы из Наташкиных глаз полились сильнее.
        - Не нужен мне твой зоопарк. Не нужен. Езжай, езжай в свои горы!
        -  Как ты себя ведешь! - возмутился я... - Все, иди спать!
        Я взял её за руку и повел в спальню.
        - Пусть она уйдет. Пусть уйдет! - закричала Наташка. - Я её ненавижу!
        Лена вскочила, бросилась в коридор, рванула с вешалки плащ,- я побежал за ней,но она хлопнула дверью и крикнула:
        - Не смей меня провожать...

        В тот вечер и на следующее утро, я и Наташка не сказали друг другу ни одного слова. По дороге в сад мы старались не встречаться взглядами, и мне показалось, что Наташка думает о чем-то серьезном...

        Весь день опять лил дождь, и даже Наташкина волшебная присказка не помогла мне вовремя заехать за дочерью.
        Знакомое окно на втором этаже было пусто. Я поднялся по лестнице на второй зтаж, но Наташки нигде небыло видно.
        - А дочку вашу забрали,- сказала мне уборщица тётя Паша.
        - Как забрали? - удивился я. - Никто не мог забрать.
        - Забрали, забрали. Только Наташка вам говорить не велела... Да вы не волнуйтесь, - закричала она мне вслед. Но я уже несся вниз по лестнице...

        На ступеньках перед нашей закрытой дверью сидела Наташкина воспитательница - голубые глаза и непослушные рыжие волосы. На коленях она    держала мою дочь.
        Наташка повернула голову, увидела меня, сразу стала серьезной и сказала:
        - Она мне очень нравится. Я хочу, чтобы тебе она понравилась тоже.
        Я достал из кармана ключ,открыл дверь,и мы вошли.

МЕЛОДИЯ

         - Пап,а пап,вставай! - услышал я сквозь сон голос Наташки и открыл глаза.
         За окном было темно,я зажёг лампу и посмотрел на будильник. Он показывал десять минут шестого
         - Ты что проснуласьв такую рань? - удивился я.
         - А мы не опоздаем?
         - Куда? - переспросил я и, тут же вспомнив,сказал: - Я ведь тебе уже говорил. Магазины открываются с десяти часов.
         - Вдруг этот, как наша булочная, с полвосьмого.
         - Не говори глупостей! Поворачивайся на правый бок и засыпай.
         - Я  только на животе могу, - помолчав,отозвалась Наташка, и я выключил свет...

         Будильник резко зазвонил над самым моим ухом, и я мгновенно накрыл его ладонью. Потом посмотрел на дочь.
         Наташка лежала на животе, уткнувшись носом в подушку, и тихо посапывала.
         Я быстро прошел в ванную, умылся, на кухне осмотрел наши запасы и, наткнувшись на купленную дня два назад картошку, принялся за работу.
         Тонкая картофельная соломка уже весело потрескивала на сковородке,когда в дверях появилась Наташка.
         Она потянулась, ладошками потерла глаза и пропела:               
         - А какой мне сон приснился!
         - Какой? - поинтересовался  я, снял сковородку с огня и поставил на стол.
         Наташка мгновенно ухватила золотистую соломку,подула на нее и отправила в рот.
         - Обожжёшься!
         - Не-а, -  успокоила меня  дочь. - Что я, маленькая, что ли? А сон мне приснился такой. Будто фортепиано уже стоит у нас в комнате и я на нём играю.
         - Так это сон в руку.
         - В какую руку? - удивилась Наташка.
         - Говорят  так: сон в руку. Значит сбудется, что приснилось.
         - И цвет сбудется? Мне приснилось - оно светлое и блестящее, как зеркало.
         - А что! Светлая полировка очень красива.
         - Я тебе сон ещё недорассказала! Знаешь, какую вещь я на фортепиано играла? Элизе... Очень давно жила такая девочка и композитор Бетховен никак не мог придумать, что подарить ей в день рождения. А потом сочинил эту пьесу и подарил. Это мне Альберт рассказал, - похвасталась Наташка... - Ой, уже целых полдесятого! Нам ведь идти нужно!               
         И, быстро собравшись, мы вышли на улицу...

        Голубенький троллейбус довёз нас до ЦУМа, и мы сразу направились в отдел музыкальных инструментов. От великого множества инструментов мы сначала немного растерялись. На длинных полках были разложены баяны и красивые перламутровые аккордеоны, под ними висели скрипки в изогнутых чёрных футлярах, А на полу, в окружении гитар, устроился большой барабан. В конце отдела, закрывая прозрачную стеклянную витрину, стояли большие ящики. Их края аккуратно были стянуты железными болтами, а на дощатых боках черной краской было выведено: «Ср.-Аз. жел. дорога».               
         - Вон, вон они! - обрадовалась Наташка и потащила меня к ним.
         Мы подошли, и дочь приложила ухо к ящику.
         - Ты чего? - удивился я.
         - Тихо,я слушаю.Альберт сказал,что фортепиано само выбирает,к кому пойти жить.
         - Как выбирает?
         - А вот так. Нужно приложить к нему ухо и сильно¬-сильно прислушаться. И если фортепиано захочет, то зазвучит музыка. Альберт себе так и выбрал.         
         - Не говори глупостей! Вечно тебе в голову лезет всякая ерунда.
         - И совсем не ерунда. Просто ты ничему не веришь,
         - Ладно, делай, что хочешь. Все равно ведь тебя переспорить невозможно.  Я пока с продавцом поговорю.
        Разговаривая с продавцом, я несколько раз оборачивался и смотрел на дочь. Закрыв глаза, она прижимала голову к каждому ящику, и я заметил, как по её веснушчатому носу скатываются капельки пота.
        - Вот. Вот оно! - вдруг обрадованно закричала Наташка. - Папа, давай купим это!
        Я развел руками.
        Продавец достал плоскогубцы, быстро развинтил болты, маленьким ломиком поддел доску, еще одну, вытащил целый ворох бумаги, и мы увидели матовый тёмный бок фортепиано.
        Дневной свет падал на него через стеклянную витрину и мне показалось, что фортепиано,освобождённое из заточения, тоже пристально и внимательно разглядывает нас с Наташкой.               
        - Ты же хотела светлое,- сказал я.
        - Светлые инструменты здесь! - продавец легонько постучал по соседнему ящику и вопросительно взглянул на нас. - Раскрыть?
        - Нет,нет, - быстро произнесла Наташка. - Нам нужно именно это    
фортепиано!
        Продавец равнодушно пожал плечами и поинтересовался:
        - Проверять будете? Или так возьмёте?
        - Будем, обязательно будем,- сказал я.
        Я открыл крышку, прочитал золотые буквы на ней «РИГА», нажал на какую-то клавишу, и она прозвучала тепло и нежно.
        - Очень хороший звук, - подтвердил продавец. - Не то что у всяких там «Ласточек» и «Октав».
        - Ладно, - согласился я. - Выписывайте чек...

        Наше фортепиано осторожно погрузили в машину и шофёр спросил:
        - Куда ехать?
        - Улица Пушкинская, - быстро сказала Наташка. - Знаете, за книжным магазином.
        - Доедем,- сказал шофёр. - Ну что, садитесь в кабину,
        - А можно мы в кузове поедем? - попросила Наташка.
        - Хорошо. Только держитесь покрепче...

         Мы с Наташкой сидели на  корточках, упираясь спинами в деревянный борт. На поворотах машину чуть потряхивало, и мы держались за фортепиано. Обвязанное верёвками, оно стояло крепко и вместе с нами ехало домой.               
         - А хочешь знать, почему его выбрала? - вдруг спросила Наташка.
         Я кивнул.               
         - Приложи,приложи к нему ухо. Только сперва сосредоточься.  
        Я наклонился и приложил голову к фортепианному боку. Он был - прохладный и гладкий. Как советовала дочь, я сосредоточился и закрыл глаза.
   
         Сначала я ничего не услышал, но потом очень тихо и отчётливо мне послышались какие-то звуки.               
         Вначале отдельные и несвязные, они постепенно находили друг друга, складываясь в тёплую нежную мелодию.

                НОМЕР ПЕРВЫЙ."ВАСИЛЁК"

        Наш телефон вызвенел звонкую нетерпеливую трель, и Наташка сказала:
        - Возьми, трубку, мне сейчас отрываться нельзя.
        Я посмотрел, как дочь, высунув от напряжения кончик языка, выводит в тетрадке палочки, линии, кружочки - готовится к школе - и подошёл к телефону.
       - Слушаю!— произнес я, прижимая к уху теплый пластмассовый круг.          
       - Что же вы не посещаете музыкальную школу? - спросили на другом конце провода.               
       - Извините, - растерялся я. - Завтра обязательно посетим.
       - Вот завтра как раз и не нужно, потому что мои рабочие дни - среда и суббота. Да, забыла представиться. Ирина Георгиевна, ваш преподаватель по фортепиано... И у меня просьба. Вы не сможете приехать в школу сейчас?
        Я обернулся, посмотрел на часы.Они показывали двадцать минут седьмого.
        - А не поздно? - осторожно спросил я.
        - Я работаю до восьми. И если приедете, можно будет уточнить расписание и  вообще сразу начать заниматься... Но, может, вы далеко живёте?
        - Две остановки на троллейбусе.
        - Вот и прекрасно. Тогда буду ждать в тридцать пятом классе. Это на втором этаже, четвертая дверь направо. Найдете?...

        - С кем так долго разговаривал? - поинтересовалась Наташка.
        - С Ириной Георгиевной, твоим новым преподавателем по фортепиано. Она нас ждёт в музыкальной школе. Так что давай собираться.
        - Эта Ирина Георгиевна старая или молодая?
        - Не знаю, - пожал я плечами... - Хотя по голосу показалась пожилой.
        - А она строгая?
        - С тобой как раз нужно быть построже. Наташка, не копайся так долго!
        - Я не копаюсь, а собираю ноты.
        Я взял Наташкину музыкальную папку,с маленьким выпуклым портретом Чайковского, на обложке и удивился.
        - Почему такая тяжёлая?
        - Я же не знаю, какие ноты будут нужны, поэтому на всякий случай все-все положила...

        Наконец мы вышли из дома.
        Я повесил Наташкину папку на плечо и взял дочь за руку.
        - Пап, - вдруг хитро спросила Наташка. - Тебе ведь, правда, тяжело, а вон как раз свободное такси. Давай остановим?      
        Машина с зеленым огоньком сбоку ветрового стекла затормозила рядом с нами.
        - В музыкальную школу, пожалуйста, - сказала Наташка.
        - Что это вы в школу припозднились? - поинтересовался водитель.
        Его мускулистые, покрытые густым золотистым пушком руки спокойно и уверенно лежали на баранке.
        - Там  Ирина Георгиевна ждёт,- объяснила Haташка. - У меня сегодня  первый урок будет.
        - Значит,так сказать,с почином. На чём же учиться станешь?
        - На фортепиано.
        - Конечно, фортепиано, ничего не скажешь,хороший инструмент,- сказал   водитель,до отказа выжал педаль газа, и машина проскочила перекресток на желтый свет. - Но я больше баян уважаю. Когда-то в молодости баловался...
        - А сейчас? — спросил я.
        - Всё недосуг. Правда, на днях достал его с антресолей, а сын смеётся. Кому, батя, говорит, нужен твой баян? Теперь в моде электрогитары и, как там их, синтезаторы... А по мне баян лучше - он человеческим  голосом разговаривает. Не то что вся эта электроника... Ну вот ваша музыкалка, приехали.               
        - Спасибо, - сказал я и протянул деньги.     
        - В следующий раз возьму, - отказался  водитель. - Вы сегодня у меня тоже вроде почина, первые пассажиры  - только в смену заступил. И девочка на внучку мою похожа. Так что в следующий раз...

        Мы вошли в музыкальную школу, поднялись на второй этаж и нашли четвертую дверь направо. Из-за нее доносилась музыка.
        - Как красиво играют! - восторженно произнесла Наташка. - Давай посмотрим, кто?
        И она приоткрыла дверь.
        За большим коричневым роялем сидела пианистка. Её тонкие пальцы быстро и легко порхали по клавишам и, казалось, вытягивали из них прозрачные серебряные нити.               
       Мы стояли и слушали.
       - Ап-чхи! - вдруг громко чихнула Наташка.
       Пианистка обернулась, внимательно посмотрела на нас .
       - Извините, - сказала дочь, покраснев,- я ненарочно.
       - Так ты и есть Наташка,которая будет у меня заниматься?
       - Да, - подтвердил я.
       - Пап, какая она молодая!  - прошептала Наташка мне на ухо.

       Она действительно была совсем молодая - Ирина Георгиевна, наша новая учительница по фортепиано. Она встала из-за рояля, тонконогая, на высоких каблуках, одетая в синий вельветовый костюм, а когда она улыбалась, на ее щёках появлялись ямочки.
       - Вы тоже меня извините, - сказала Ирина Георгиевна, - что заставила  прийти. У вас, наверное, были другие планы.
       - Совсем нет! Дочь обрадовалась вашему звонку, даже все свои ноты собрала.
       - Не все, -  вздохнула  Наташка. - Дома самые толстые остались: сонаты Бетховена и рапсодии Листа... Ирина Георгиевна, а что вы играли?
       - Экспромт  Шуберта. А сонаты и рапсодии пока давай отложим.Тебе они еще не скоро понадобятся.
       - Ладно. А кто такой Шуберт?
       - Великий немецкий композитор. Про него я тебе как-нибудь расскажу... Теперь и у меня есть несколько вопросов. Первый. Вы приобрели инструмент?
       - Да. Марки «РИГА», — ответил я.
       - «РИГА» - прекрасный инструмент, - одобрила Ирина Георгиевна.- Значит, дело за малым: научиться на нем играть... Вон в твоей папке, Наташа, нотная тетрадь. Достань.
       - В простой школе буквы пишут на других, - сообщила Наташка.
       - А для чего они нужны, знаешь?
       - Конечно.Чтобы уметь читать.
       - Так и в музыке. Сначала нужно выучить ноты. В нотной тетрадке сколько линеечек?
       - Пять.
       - Правильно. На них и живут ноты. Кстати, здесь нарисован скрипичный  ключ. Тебе кто-то показал?
       - Это её товарищ, Альберт, - объяснил я. - Он тоже в музыкальной школе занимается.
       - Ещё я целых пять нот знаю, - похвасталась На¬ашка. - До, ре, ми, фа и соль.
       - Очень хорошо, - похвалила  Ирина Георгиевна. - Давай потренируемся.
       Она открыла ноты и показала карандашом на верхнюю строчку.
       - Какая первая? - спросила она.
       - Соль, - сказала Наташка. - На второй линеечке.
       - Правильно. А эта?
      Я посмотрела на дочь. Ее лицо было сосредоточенным, и она что-то шептала про себя.
      - До, - произнесла Наташка. - На первой добавочной.
      - Хорошо. Только нужно выучить как следует и отвечать сразу. Теперь попробуем разобрать самый первый номер. Василёк. Смотри внимательно! Ноты здесь закрашенные, с палочками сбоку. Такие ноты называются четвертями и считаются на «раз и». Счёт нужен для того, чтобы играть ровно, ритмично... Подожди, подожди. Пальцы ставь округло и согни первый палец, вот так, пусть он смотрит на остальные. Теперь очень мягко нажимай на клавишу.
       Ирина  Георгиевна взяла Наташку за руку, плавно повела вниз.
       - Раз, - произнесла Наташка и нажала на ноту фа.
       - Палец ставь точно на подушечку, тогда звук не будет резким. И, пожалуйста, не забывай про счет.
       - А можно со словами? - попросила Наташка. - А то со счета сбиваюсь.
       - Хорошо.
       - Ва-си-лёк. Ва-си-лёк, - медленно,спотыкаясь, Наташка разбирала свой первый номер, и я переживал за неё, видя, как трудно ей сразу думать и про пальцы, и о том, какая будет следующая нота, выдерживать ритм,следить, чтобы кисть не зажималась сама собой, а локти не прижимались к туловищу...
       - Устала? - спросила Ирина Георгиевна и посмотрела на часы. - Смотри-ка, как незаметно сорок пять минут прошли, - удивилась она.          
       - А я ни капельки не устала, - сообщила Наташка. - Ну, может, чуть-чуть.
       - Вот и прекрасно. Приедешь домой - обязательно повтори расположение нот на линеечках, длительности и этот номер. Сейчас я тебе в дневник запишу.
        Она взяла Наташкин дневник, раскрыла на первой странице и записала домашнее задание.
        - А отметку поставите? - попросила  Наташка.
        - Придется, за усердие, - улыбнулась Ирина Георгиевна и вывела в дневнике четверку...

        Домой мы возвращались на троллейбусе. Пассажиров в салоне почти не было, мы устроились на кожаном сидении рядом с кабиной водителя и стали смотреть в окно. За окном медленно проплывали дома, синяя неоновая надпись «Аптека», в которой часто-часто мигала буква «е», магазин «Промтовары», булочная, и нам уже нужно было сходить. Но Наташка закрыла глаза, прижалась к моему плечу и прошептала:
        - Так хорошо отдыхается. Давай, папа, проедем еще немножко. А потом весь вечер я буду учить первый номер "Василёк".

КОНЦЕРТ

        Мы приоткрыли дверь и заглянули в класс. Ирина Георгиевна сидела за роялем и на его закрытой крышке что-то быстро записывала в дневник пятикласснику Стремоусову.
        - Здравствуйте, Ирина Георгиевна, - громко поздоровались мы.
        Наша учительница обернулась, посмотрела на нас и вдруг сказала:
        - Хочу вам сообщить, что сегодня урока не будет.
        - Везёт же некоторым, - вздохнув,позавидовал Стремоусов. - Ирина Георгиевна, а можно в следующий раз я на урок не приду?
        - Тебе, Володя, только разреши, с радостью музыку забросишь. И почему ленишься? Ведь скоро экзамен.
        - Да я не ленюсь, - опять вздохнул Стремоусов. - Я сам не знаю,что это. Как подхожу к пианино, сразу голова кружиться начинает... Может, это болезнь такая? - с надеждой спросил он.
        - Знаешь что, попроси-ка маму зайти ко мне в школу, - предложила Ирина Георгиевна, - а то эту твою болезнь очень легко запустить... А у тебя, Наташа, урока не будет потому, что сегодня концерт пианиста Эмиля Гилельса. Когда-нибудь слышала о нем?
        - Ага, - обрадовалась моя дочь. - Я по телевизору смотрела, как он играл.  Еще такую быструю-быструю вещь... А, вот, вспомнила. Нри... При... Прилюдию!
        - Правильно будет - прелюдия. А вообще молодец.Очень хорошо, что стараешься запомнить.
        - Ирина Георгиевна,а вы пойдете на концерт?        
        - Обязательно! - Она взглянула на часы. - Ого, уже нужно торопиться. Значит так. К следующему уроку заданее остается прежним. Договорились?          
        - А можно мы к вам присоединимся? - попросил я.
        - Конечно...

        Мы все сидим на галёрке. Наташка, съехав на кончик стула, положила руки и подбородок на полированный широкий барьер. Галёрка козырьком нависает над партером, обрываясь где-то над девятым рядом, и мы рассматриваем головы, затылки стоящих в проходе людей, стены зала, обшитые деревянными реечками, сцену со сдвинутыми к краю пультами, выдвинутый на середину рояль.
       Яркий свет отвесно падает на его блестящую, похожую на крыло огромной птицы крышку, плавно стекает на струны, высвечивает ослепительно-белые клавиши,
крышку, плавно стекает на струны, высвечивает ослепительно-белые клавиши.
       - Ирина Георгиревна, - почему-то шепотом спрашивает Наташка.- А что на рояле написано? Во-он,сбоку
       - "Стейнвей". Название фирмы, которая делает лучшие в мире рояли.
       - А почему в музыкальной школе нет ни одного "Стейнвея"?
       - Что ты, Наташка, - смеётся Ирина Георгиевна. - В нашем городе их всего два. Я,когда училась в консерватории, несколько раз на нём играла. Удивительное ощущение! Будто просто нажимаешь на клавиши, а играет он сам. И звук удивительный. Как человеческий голос...

        Мы и не заметили, как на сцене появилась женщина в блестящем чёрном платье.
        - Внимание! Сегодня в Большом зале консерватории выступает Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии, народный артист Советского  Союза, профессор Московской консерватории Эмиль Гилельс! - громко объявила она и после паузы добавила:- В  концерте прозвучат произведения Рахманинова.
        Небольшая скрипучая дверь сбоку сцены приоткрылась, из-за неё показался невысокий человек в чёрном фраке и,пока он шел к роялю, я вглядывался в его суровое, будто высеченное из камня лицо.
        Среди аплодисментов он чуть склонил голову - седые, длинные волосы упали ему на лоб, он нетерпеливо поправил их ладонью,сел за рояль,бросил тяжеёлые руки на клавиши и первые три ноты знаменитой до диез минорной рахманиновской прелюдии ударили в зал.
        Медленно и скорбно они повисли в воздухе. Мне показалось, что воздух сразу стал густым, как кисель. Я хватал и хватал его широко раскрытым ртом, но почему-то никак не мог надышаться, а в ушах и в голове все время гулким набатом бились эти три ноты...

        Последний звук прелюдии медленно истаял в воздухе, пианист откинулся назад и достал платок .
        Я оглянулся.
        Вокруг меня, сзади, внизу, в партере, плыла ослепительная тишина, только где-то под потолком чуть слышно потрескивала в плафоне трубка дневного света. И, словно боясь, что кто-то растревожит эту тишину, Гилельс начал играть Этюды-картины.
        Я закрыл глаза.
        Ранний утренний туман, висящий над неширокой речушкой, лениво наползающий на луг, где пасется лощадь... Косой  скучный дождь, моросящий уже несколько дней...Чьё-то грустное, может быть моё, лицо за мокрым оконным стеклом... Бледная радуга над лесом... Неподвижные черные грачи на вспаханном поле... Невыспавшееся мамино лицо... Мое давнее, полузабытое детство...

        «Браво!» «Бис!» «Браво!»
        Зал будто взорвался. И я,и Наташка, и Ирина Георгиевна до боли и онемения колотили ладонью о ладонь и тоже кричали:
        - Браво!
        Гилельс тяжело встал из-за рояля, поклонился, поднял голову, и мы увидели его усталое, посеревшее лицо, крупные капли пота на лбу. Он поклонился ещё раз и медленно ушел со сцены...

        На улице было уже темно и тихо, только вдалеке, в Парке культуры, духовой оркестр еле слышно выводил старинный вальс «Амурские волны». Мы пешком пошли к троллейбусной остановке,и Наташка вдруг спросила:
        - Ирина  Георгиевна, а когда-нибудь я смогу так играть? Вы не бойтесь, я буду очень стараться.
        Но Ирина Георгиевна улыбнулась и ничего не ответила.

ТРИЛЛИОН КОРОБОЧЕК

        - Наташка,- сказал я вечером. - А ведь тебе завтра придется посидеть дома одной.
        - Это еще почему? - мгновенно насторожилась дочь. - Завтра воскресенье. А ты еще когда обещал сводить меня в зоопарк.
        Я вздохнул.
        - Зоопарк отменяется. Наш проектный институт выезжает на сбор хлопка.
        - И я хочу на сбор хлопка, - быстро сказала Наташка.
        - Подумай сама, - попробовал я отговорить дочь. - Утром придётся очень рано встать. А ведь по воскресеньям ты всегда спишь до пол-одиннадцатого. И "Утреннюю почту" пропустишь. С Боярским и Пугачевой!
        - Пусть, - решительно произнесла Наташка. - Что я рано вставать не умею? А в Боярском я недавно разочаровалась. Мне теперь Валерий Леонтьев нравится... И потом, как растет хлопок,я только по телевизору видела.
        - Так и растет. Обыкновенно.
        - Это для тебя обыкновенно!
        - Хорошо, - сдался я. - Тогда давай думать,что с собой взять.
        - А что берут на хлопок?
        - Во-первых, в чем ты поедешь?
        - В джинсах и майке.Ну знаешь,еще на которой японский каратист нарисован.
        Я кивнул и продолжил:
        - Во-вторых, осталось выяснить, что у нас есть из продуктов?
        - Это я, не открывая холодильника, могу рассказать! Полкило колбасы по два пятьдесят, буханка хлеба, восемь яиц, только одно я нечаянно треснула, банка консервов,пакет молока - оно уже два дня стоит, скисло, наверное, свёкла и морковка.
        - Негусто, - вздохнул я и посмотрел на часы. -"Гастроном" уже закрыт. Вечно вспоминаю обо всем в последнюю минуту.
        - Что ты волнуешься? Можно подумать,что едем на целый месяц.
        - Ты просто не представляешь, какой завтра будет у тебя аппетит.
        - Почему?
        - Потому что будем работать на свежем воздухе.
        Наташка помолчала минуту и произнесла:
        - Подумашь! Я и так почти целый день на улице играю,а есть совсем не хочу.
        - Потому что просто играешь. А завтра поможешь республике собрать шесть миллионов тонн.
        - А сколько нужно коробочек, чтобы столько хлопка получилось?
        - Сейчас сосчитаю... Одна коробочка весит примерно шесть граммов. Значит ... триллион коробочек.
        - А триллион больше миллиона?
        - Намного! Триллион - это миллион миллионов.
       Наташка задумалась, потом  уважительно произнесла:
       - Я и не думала, что хлопок так трудно собирать...

       Я встал, когда за окном было ещё совсем темно, достал из шкафа наташкины джинсы, майку с японским каратистом, упаковал в пакет провизию, заварил чай и только потом разбудил дочь.
       Она мгновенно проснулась - даже не стала, как обычно, переворачиваться на другой бок, делая вид, что не слышит, - и пошла в ванную умываться.
       Потом мы быстро позавтракали и вышли из дома...

       На сборном пункте большие автобусы, похожие на спящих слонов, вытянулись в длинную колону, и мы медленно пошли вдоль неё.
       - Папа,смотри! Вон ваш институт!
       В раскрытое автобусное окно нам помахала директорская секретарша Верочка.               
       Я подсадил Наташку, вошёл в салон, поздоровался со всеми.
       - Наташка, когда же я тебя последний раз видела? - спросила  Верочка. - Вспомнила. У нас в институте, на ёлке. Как  ты выросла... Садись со мной рядом!
       - А я собой шахматы захватил, обратился  ко мне наш институтский бухгалтер Иван Сергеевич. - Ехать нам долго, так что самое время принести жертву богине Каиссе.
       Мы расставили на доске фигуры, и я сделал первый ход.  
       Наш автобус медленно и осторожно тронулся с места и, постепенно набирая скорость, покатил по шоссе...

       - Ой, смотрите, хлопок! - громко закричала Наташка. - И как много!
       Я посмотрел в окно.
       От шоссе насколько хватало взгляда тянулись белоснежные хлопковые поля. Мне показалось, будто ночью прошёл сильный снегопад, потом снег расстаял и только хлопковые кусты удержали на себе его пушистые хлопья.
       Автобусная  колонна остановилась, распахнулись створки дверей, и Наташка первая прыгнула на землю.  
       - Товарищи,товарищи! Не разбредайтесь! - к нам уже шел колхозный бригадир. - Сейчас получите фартуки, становитесь на свой ряд и, пожалуйста,собирайте чисто, без пропусков, чтобы на это поле больше не возвращаться.
       - Наташка, давай вместе собирать? - предложила  Верочка. - Всё, что соберём, разделим пополам.     
       - Не-а, - отказалась дочь. - Я хочу точно-точно узнать, сколько соберу коробочек... Папа, завяжи мне фартук.       
       Я выбрал Наташке самый маленький фартук и сказал:        
       - Становись на грядку рядом и делай как я.
       Я наклонился, четырьмя пальцами захватил ближайшую коробочку, потянул, и  у меня в руках оказалось шесть невесомых граммов белоснежного пуха. Затем опустил хдопковый пух в фартук и спросил:     
       - Всё понятно?               
       - Ага, - отозвалась дочь...

       - Обед! Обед! Обед! - кто-то со всего размаха колотил по рельсу, висящему над хирманом.               
       Я обернулся, посмотрел на дочь.    
       - Знаешь,какой у меня страшный аппетит появился?- спросила она. - Страшный-престрашный!     
       - А о чём вчера предупреждал? Все правильно.Хорошо поработала, хорошо поела.               
       - Я правда хорошо поработала?       
       - Конечно! Смотри, твой ряд какой чистый.     
       - Я старалась, - отозвалась дочь. - Как думаешь,сколько хлопка собрала?     
       - Нужно взвесить... Думаю, килограмма четыре.     
       - Так мало?               
       - Не переживай! Для первого раза просто здорово! Я,например, в седьмом классе,когда впервые попал на сбор хлопка,за целый день всего семь килограммов собрал.               
       - А после обеда ещё собирать будем?
       Я посмотрел на часы, на чистое безоблачное небо и ответил:     
       - Конечно. Сейчас половина второго, а автобусы за нами придут в шесть вечера.               
       - Что вы там застряли? - крикнула нам Верочка. - У нас с Иваном Сергеевичем уже стол накрыт!               
       - Ну как, Наташка, сильно устала? - поинтересовалась Верочка,когда мы подошли.               
       - Не-а, ни капельки. Только холодной пепси-колы хочется.       
       - Пепси-колу,к сожалению, предложить не могу, - сказал Иван Сергеевич, - но вот в термосе имеется настой шиповника. Целебнейшее средство, усталость как рукой снимает. Попробуй, - он протянул стакан Наташке... И вообще,  давайте питаться, - добавил он, намазывая моей дочери огромный бутерброд с баклажанной икрой...
   
       - Ой, как наелась,- сказала Верочка. - На целую неделю... Давай, Наташка, немного поспим. Ляжем на одеяло, а под голову мой фартук с хлопком подложим.               
       - Не-а,я еще собирать пойду, - отказалась Наташка.    
       - Зачем,ты же норму уже выполнила.     
       - Еще нет.               
       - А сколько хочешь собрать?     
       - Секрет... Ну что, папа, идем?       
       Мы  подвязали фартуки и встали на свои грядки...

       - Смотри! Уже все сдают!               
       Я поднял голову, обернулся.       
       Со всего огромного поля тонкие людские ручейки стекались к хирману, где стояли три наполовину заполненные хлопком голубые тележки.     
       - Пора и нам, - согласился я, завязал в один фартук весь,собранный Наташкой хлопок, во второй - свой, и мы тоже пошли к тележкам.
       Весовщик ловко поддел на крюк больших весов наши фартуки, передвинул  гири.               
       - Взвесьте мой отдельно, - попросила дочь.     
       - Хоп, - понимающе  улыбнулся  белозубый весовщик. - Хочешь знать сколько собрала?  Сейчас скажу... Семь шестьсот. Семь килограммов шестьсот граммов, - ещё раз повторил он и высыпал хлопок из наташкиного фартука в тележку.               
       - А я тебя перегнала на целых шестьсот граммов! - похвасталась дочь.- Ну помнишь, ты ещё рассказывал, как первый раз на сбор хлопка попал.     
       - Ты просто умница, - сказал я. - И тобой ужасно горжусь...
   
       Асфальтовая лента шоссе быстро разматывалась под колёсами нашего автобуса. Я смотрел в окно, а Наташкина голова удобно лежала на моих коленях.               
       - Папа,вдруг спросила дочь, приоткрыв один глаз. - Сколько коробочек в моём хлопке? Ну, который я собрала.     
       - Сейчас сосчитаю... Примерно 1266.       
       - А если вычесть из триллиона?     
       - 999 999 998 744.               
       - Ещё так много осталось? - вздохнула Наташка.       
       - Совсем нет. Если каждый будет помогать республике,как ты,от этого триллиона быстро ничего не останется.       
        - А в следующий раз меня с собой на хлопок возьмёшь?     
        - Возьму, - обещаю я.
        И Наташка опять закрыла глаза.

ВЗЛЁТНАЯ ПОЛОСА

        - Папа, мне правда идет школьная форма?
        - Правда.
        - А как думаешь,с кем меня посадят, с мальчиком или девочкой? 
        - Не знаю,Наташка.С кем бы ты хотела?
        - Наверное,с девочкой. Потому что мои лучшие друзья - и Альберт, и Вадик  - мальчишки, а лучшей подруги до сих пор нет.
        - Хорошо. Попрошу учительницу посадить тебя с девочкой.
        - А еще Альберт говорит, что с этого года отметки начнут ставить, как в Германии. И самая хорошая будет единица...

       Мы с Наташкой идем в школу. В школу номер шестьдесят четыре, где она будет теперь учиться. Её купленный в «Детском мире» новый ранец, собственноручно обклеенный Наташкой смешными чешскими переводилками, гордо и торжественно несу я, а дочь держит в руках букет ярко-красных гвоздик.          
       - Ой, по-моему, забыла в пенал резинку положить!- вдруг останавливается и сокрушённо вздыхает Наташка.
       - А мне кажется - положила.
       - Нет, давай лучше проверим, а то до самой школы буду волноваться!
        Мы останавливаемся, открываем ранец, вытаскиваем пахнущий типографской краской букварь, арифметику, чистые тетрадки, дневник с подписанной мной со старанием Наташкиной фамилией, и,наконец, со дна достаём пенал.
        Его крышка, украшенная Знаком качества,чуть заедает.
        - Вот же твоя резинка! - говорю я.
        Красивый синий ластик лежит в Наташкином пенале вместе с остро заточенными карандашами «Кохинур».
        - Ух ты, - вздыхает дочь. - Наверное, это от волнения в памяти дыра образовалась.
        И мы стали всё собирать назад.
        - Когда я пошёл в первый класс, - признался я Наташке,- тоже ужасно волновался.
        - А когда перестал? - поинтересовалась дочь.
        - Ну, не помню... Столько времени прошло.
        - Ты, папа, счастливый человек, - вдруг произнесла Наташка.
        - Это почему?
        - Потому что уже всего в жизни достиг! Школу окончил. Институт тоже. На работе работаешь. И я у тебя есть... А мне всего этого ещё так долго ждать!...

        Перед Наташкиной школой было шумно и из укреплённого на бетонном козырьке вестибюля динамика звучала песня «Школьные годы". Ученики,разобравшись по классам, смеялись и переговаривались друг с другом.          
        - Первый класс! Кто еще из первого класса! - тоненькая, сама ещё похожая на школьницу, учительница собирала и строила первоклашек.
        Наташка тоже пошла к своему классу.
        Музыка вдруг стихла. На середину площадки вышла пионервожатая. Она выдержала паузу и громко произнесла:
        - Внимание! Начинаем линейку, посвящённую началу нового учебного года... Пятый класс! Может, мне помолчать, а говорить будете вы? - строго спросила она, обернувшись.
        Яркое солнце отвесно  кидает лучи на школьный двор, но они запутываются в кронах старых тополей и лишь посредине асфальтированной площадки высвечивают почти ровный белый круг.
        - На флаг, смирно! - по-военному командует пионервожатая.
        Она тянет за бечёвку и по длинному шесту медленно карабкается красный флажок.Добравшись до вершины, он, словно обрадовавшись, весело полощется на ветру.
        Учитель физкультуры Эльмир Гафиевич нажимает клавишу старенького школьного магнитофона и из чуть похрипывающего динамика несется:
«Взвейтесь кострами,               
        Синие ночи...»

        - Мы - пионеры, дети рабочих, - вдруг звонко подхватил какой-то пятиклассник и, испугавшись, смущённо замолкает, но уже через секунду все десять классов, выстроенных на торжественной линейке, сосредоточенно и напряженно выводят:
«Близится эра               
        Светлых годов.               
        Клич пионера               
        Всегда будь готов!»

        Тугая и упругая песня ударяла в школьное здание, через настежь распахнутые окна пробегала по коридорам и пустым классам, выходила назад, уплывала вверх, в небо, и истаивала в вышине.
        - Молодцы! Какие молодцы! - похвалила пионервожатая.- Поёте,ну прямо как хор Большого театра... А сейчас - внимание! Слово предоставляется директору школы  Галине Матвеевне!               
        Я посмотрел на Наташку. Она стояла в первом ряду и была очень серьезной.

        Одетая в строгий коричневый костюм, директор  Галина  Матвеевна проходит вперёд, становится в белое, высвеченное солнцем на асфальте пятно, внимательно оглядывает ученические шеренги - белые банты, фартуки, гольфы первоклассников, их гордых, радостно-торжественных родителей, голые,с замазанными йодом ссадинами ноги мальчишек пятого, подросших за лето восьмиклассников,выпускной десятый класс - и негромко начинает:
        - Дети! Сегодня, после каникул, вы пришли в школу, и мне приятно смотреть  на  вас, таких  загорелых, окрепших, подросших. Думаю, вы соскучились по урокам и сразу как следует, без раскачки, возьмётесь за учебу... А теперь хочу сказать вот о чём!.. В  нашу школьную семью вливаются три первых класса - девяносто новых учеников. Всё для  них будет в первый раз: и первый  звонок, и первые выученные  буквы...  Вначале всегда сложно. Но пусть первые классы посмотрят  сюда, где стоят наши выпускники... Десятиклассники!  Прошу, выйдите на два шага вперед!.. Смотрите! Ровно девять лет назад они были такими же, как и вы. А сейчас превратились во взрослых, самостоятельных, красивых людей. И последнее! Каждый полёт начинается со взлетной полосы. Мне кажется, школа такая же полоса, дающая знания для дальнейших ваших полётов. И я от всего сердца желаю набрать и удержать их... А сейчас, по традиции, прозвучит первый звонок... Гончаров Андрей, ученик десятого класса, победитель школьной олимпиады и... и... -  Галина Матвеевна обернулась, посмотрела на первоклассников. - Ты, ты, девочка,- вдруг обратилась она к Наташке. - Как твоя фамилия?
        - Чеснокова Наташа, - запинаясь, растерянно произнесла моя дочь.
        - Ты, Наташа, и дашь первый звонок, - сказала директор и протянула  большой колокольчик на длинной деревянной ручке.
        Наташка взяла колокольчик, и я услышал, как звякнул его железный язычок.
        Высокий десятиклассник Андрей поднял Наташку, посадил на плечо и медленно пошёл мимо выстроившихся классов.
        Наташка вытянула вверх руку с крепко зажатым колокольчиком, приготовилась, и изо всех сил зазвонила.

        Первый звонок плыл по школьному двору, а Наташка щурилась на яркое солнце, улыбалась и всё продолжала и продолжала звонить.

                Рисунок Ирины Мощкиной