Требую право на любовь или Фантазерка. Глава 29

       Я не знаю, сколько времени прошло. Да, я вижу, что через узкое оконце проходит дневной свет. Но я не могу понять, это уже новый день, или еще тот же самый. Да, и в сторону окна я смотрю редко. Почти никогда. Зачем? На свободу через него я не выйду, а дневной свет…он мне безразличен. Все безразлично. Ничего не хочу. Голова продолжает болеть. К этой боли добавилась слабость и сильная тяжесть в груди. Я умираю. И не боюсь этого. Не стараюсь выжить. Я не пью лекарство, которое приносит мне Лейла. Тем более, не притрагиваюсь к еде. Не хочется. Я почти не двигаюсь, не встаю, не хожу по своей темнице. У меня нет никаких физических нагрузок. Зачем мне еда? Не разговариваю с Лейлой. Она просит меня поговорить с ней. Рассказывает какую-то ерунду, которая меня не интересует. Совсем ничего не волнует. Ни то, что в дом вернулся Мурат. Он, конечно, замечательный, но меня не интересовал никак. Парень хотел меня навестить, но Анзор запретил сюда спускаться, кому бы то ни было, кроме Лейлы. Ей он доверял. Ни то, что Анзор уехал на два дня по делам. Вот это меня волновало меньше всего. Уехал? Воздух будет чище! Лейла говорила, что он часто спрашивает обо мне. Плевать. Главное, чтобы не приходил сюда. А то, что он делает там, наверху, меня не касалось. Ни то, что Айша безмерно рада возвращению младшего сына домой. Но боится, когда Мурат увидит то, что здесь творится, снова уедет. При этом, Анзору ничего сказать не может. Старшему брату ведь перечить нельзя. Какая ерунда. Хотя, мне без разницы. Меня их домострой не тревожит. Зачем мне, вообще все это знать? В моем подвале все это неважно. Здесь тихо, тепло, полутемно. Еще бы Лейла сюда не приходила и не беспокоила меня своими «Выпей лекарство», «Поешь. Ну, хоть чуть-чуть», «Ксюша, так нельзя». И совсем было бы хорошо. Вызывали боль только две мысли: родители и Амир. При воспоминании о папе и маме на глаза наворачивались слезы. Когда думала про парня, тупо ныло в груди. Остальной мир меня не заботил. Я медленно угасала. Почти все время спала. Слабость завладела уже всем телом. Совсем не хотелось двигаться. Когда не спала, смотрела на потолок. Я уже изучила все его извилины и трещинки. Вон та напоминает летящего лебедя. Вот длинная шея, вот крыло отставленное в сторону. Почему у людей нет крыльев. Я бы тогда здесь не лежала. А вон там рожица. Вижу глаза в виде двух полосок и улыбающийся ротик. Тебе весело? Ну, радуйся, пока можешь. Во мне это чувство больше не живет. Вы скажете, что это обычная депрессия? Возможно. Можете говорить все, что угодно. Меня это не волнует.

Когда в очередной раз открывается дверь, я занята своим единственным делом – рассматриваю потолок. Голову не поворачиваю. Знаю, это пришла Лейла. Больше некому. Краем глаза вижу фигуру. Но это не женщина. Надо мной склоняется лицо Мурата.
- Привет, Хъыджэбз. Как ты?
Разговаривать не хочется. Но парня видеть приятно. Это единственное чувство, возникшее за последние часы. Поэтому я открываю рот и говорю:
- Никак. Привет.
- Пришел тебя навестить.
Можно подумать, я лежу в больнице, а он принес мне гостинцы.
- Мне не нравится то, что я вижу. – Он вздыхает, присаживается рядом на мой лежак. Я молочу, глядя в потолок. Не нравится? Может уходить. Я никому тут нравиться не обязана.
- Хъыджэбз. Ксюша. Посмотри на меня. Или я тебе теперь совсем не друг?
Перевожу на него глаза. Симпатичный он все же. И внешне и внутри.
- Друг, Мурат. Но я не хочу разговаривать.
- И со мной? – В его голосе слышится обида. – А я так прорывался сюда. Почти с боем. Мама категорически не пускала.
Я знаю, почему Айша была против его прихода в подвал.
- Она боится, что ты снова уедешь. – Я почти шепчу. Парень придвигается ближе. – Не уезжай от нее больше. Мы должны быть рядом с родителями. Не огорчай ее. Она же тебя любит.
Ого, сколько я сказала! Но мне действительно хотелось, чтобы он меня услышал. Мурат кивнул головой.
- Не уеду. Только на учебу если…Хъыджэбз.
- Ум.
- Прошу тебя, не надо так. Ты выглядишь страшно.
Приехали. Еще ни один парень мне такого не говорил. Супер, Мурат!
- Скажи спасибо своему дяде, - даже не хочу называть его по имени. – Его рук дело.
- Ксюш, дело не в синяках. Они заживут, и твое лицо снова будет прекрасно. И не в обрезанных волосах. Они скоро отрастут. Где ты сама? Не узнаю тебя. Куда делась та девчонка, которая угнала машину, чтобы сбежать? Или та, которая собиралась уйти в руки к овчарам, только бы не возвращаться сюда?
- Ее больше нет. Кончилась вся.
Мне все труднее было говорить. Голова гудела. Глаза слезились. Я не плакала, а слезы струились по лицу. Мурат пересел чуть ближе. Взял мою руку в свои. Я не стала ее отбирать.
- Я ни за что не поверю, что пара пощечин уничтожила тебя.
Пара пощечин. Звучит очень даже не страшно. Только, у меня лицо похоже на мятый арбуз.
- Мне не первый раз дают по физиономии в твоем доме, Мурат.
- Тогда что, Ксюш?
Как ему объяснить? Рассказать все самого начала? Про побег, про собак, про источник и…Амира? У меня сил на это не хватит. И желания нет.
- Мурат, я не хочу разговаривать.
Он легко сжимает мою руку.
- А чего ты хочешь? Скажи мне. Я все сделаю.
- Ничего.
- Не может такого быть. Хоть какое-то желание у тебя есть? Говори, сестренка!
- Нет. Я устала.
Он гладил мою руку и молчал. Действительно, что тут говорить. Все сказано.

Дверь открылась, Мурат выпустил мою руку, встал, но не ушел. Появилась Лейла.
Женщина подошла ко мне, положила руку на лоб.
- Плохо ей, Мурат. Надо что-то делать.
Парень тихо проговорил:
- Вижу. Но пока не знаю, что. Буду думать.
Потом он склонился надо мной, заглядывая в мои глаза.
- Прошу тебя, Хъыджэбз, держись. Мы что-нибудь придумаем. Обещаю тебе. - Провел по моему лбу и дальше по волосам. Развернулся и вышел из подвала.
Лейла присела рядом. Теперь она взяла мою руку и стала ее гладить. Так я без руки останусь. Сотрут совсем. Я спросила:
- Как разрешили, чтобы Мурат пришел?
Лейла, кажется, обрадовалась моему вопросу:
- А он и не спрашивал. Просто подошел к Айше и потребовал ключ от подвала. Она, конечно, стала возражать, говорить, что Анзор будет недоволен. Но Мурат ничего не хотел слушать. Сказал, что он – в доме своего отца, и может тут делать все, что ему угодно. Если он хочет сейчас пойти в подвал, значит, он туда пойдет. Не дадут ему ключ, он взломает замок.
Надо же. Не верится, что в такой семье вырос настоящий мужчина. Если не будет брать пример в Анзора, станет хорошим человеком. Хотя, почему «станет»? Он уже хороший человек.
Лейла снова начала уговаривать:
- Ксюша, покушай хоть немного. Нельзя же так. Ты просто себя убиваешь.
- Не хочу.
Когда уже она от меня отстанет? Просто оставит в покое.
- Ну, хоть лекарство выпей. Температура опять поднялась.
- Не хочу.
- Что мне с тобой делать?
В ее голосе отчаяние пополам с горечью.
- Ради него. Тебе надо поправиться ради твоего любимого.
А вот это уже запрещенный прием!
- Я больше никогда его не увижу. Лейла, не езди по больному. Уйди, пожалуйста. Я хочу остаться одна.
Слышу, как она плачет. Но поднимается, и тяжелыми шагами уходит к двери. В замке поворачивается ключ. Наступает долгожданная тишина. Во всем теле легкость. Кроме центра груди. Там – тяжелый камень, который еще и болит. Глаза почти нельзя открыть, сразу текут слезы. Это от температуры. Я их и не открываю.  В полной тишине слышу звуки, которые доносятся с улицы. Кто-то громко разговаривает на чужом языке. Там продолжается жизнь. Постепенно я начинаю проваливаться в темноту.

Будят меня негромкие голоса. В подвале как-то много народу. Почти первомайская демонстрация. Два голоса я знаю хорошо. Это Лейла и Мурат. Когда им отвечает третий, по моему слабому телу проходит дрожь. Я понимаю, что здесь его быть не может. Это сон, мираж, галлюцинации. Вероятно, от голода и слабости мой мозг начал выдавать желаемое за действительное. Легкие шаги все ближе. Потом надо мной склоняется такое любимое лицо. И пусть это мираж. Я его люблю. Тихо произношу:
- Амир…
Слышу в ответ.
- Да, малышка. Сейчас все будет хорошо. Иди ко мне.
Если это галлюцинации, то я хочу остаться в них навечно. Не дай Бог, кто-то мне сейчас помешает и разбудит! Чувствую, как сильные и уверенные руки поднимают меня с лежанки, нежно прижимают к себе.
- Пойдем отсюда.
Это его голос! Я открываю глаза шире и вглядываюсь в лицо человека, который выносит меня из подвала. Тихо вскрикиваю и обвиваю его шею руками. Насколько хватает сил, прижимаюсь. Это не мираж и не галлюцинации. Это он. И он пришел за мной.