Ангел из прошлого

Время было уже за полдень, когда мы с Манефой отправились на поиски ещё одного подходящего дерева в Полежаевском парке для почти уже готовой дуплянки, в которой, возможно, когда-нибудь этой весной или в будущем поселятся птицы. Уже подходя к могиле защитников блокадного Ленинграда, что неподалёку от аллеи Славы, увидели небогато одетого пожилого человека, ссыпавшего в птичьи кормушки семена подсолнуха. В руках у него было два пузатых пакета.
- Здравствуйте! – поздоровался я со стариком и, не дожидаясь ответа, спросил:
- Скажите, пожалуйста, вы тут каждый день бываете? И зимой тоже?
- И зимой, - ответил мужчина и посмотрел вопросительно: дескать, зачем это тебе знать?
Я попытался рассказать ему, что тоже хожу сюда, чтобы покормить голодающих в зимнее время птиц, и неплохо было бы обменяться, мол, телефонами. Но старичок, садясь на скамейку под боярышником, перебил:
- Мне уже 88 лет, и я живу тут неподалёку…
- Так вы блокадник? Коренной ленинградец?
- Я плохо слышу, - проговорил мужчина, коснувшись рукой уха. Я подошёл вплотную и повторил вопрос. Кивнув утвердительно, мужчина продолжал:
- Во время войны на заводе делал патроны. И даже медаль заработал…
Просчитав в уме, что к началу войны старичку могло быть восемь лет, я мысленно удивился, а потом подумал, что дети в дни невзгод и лихолетий взрослеют рано, а старичок – видать, ему с кем-то надо было поговорить, начал рассказывать:
- До войны мой отец работал в Эрмитаже водителем, возил директора музея. Сначала нас, детей музейных работников эвакуировали из Ленинграда на Валдай. Но немец разбомбил железную дорогу, и мы, под руководством воспитателей пошли обратно в Ленинград пешком колонной. Шли, отдыхали. Отдыхали и шли. Во время одной из таких стоянок увидели, как в сторону Ленинграда шла колонна наших солдат. Они были без оружия. Только у командира на боку висела кобура с пистолетом. Воспитательницы, нас сопровождавшие, взялись за руки и преградили дорогу солдатам:
Вот вы уходите, а их оставляете немцам? – и показали на густую траву, из которой торчали наши кепочки и панамочки. И тогда командир, остановив строй солдат, приказал бойцам взять на руки детишек и продолжить путь. Так мы и вернулись в Ленинград. Все эти подробности я узнал уже в 1973 году, когда по объявлению нас, детей работников Эрмитажа и других музеев Ленинграда собрали на вечер встречи участников тех далёких событий. Многие воспитатели тогда ещё были живы, они и рассказали нам многие подробности…
Я стоял перед человеком, пережившим блокаду. Передо мной была живая легенда, и я, слушая его рассказ, боялся пошевелиться, чтобы ненароком не спугнуть набежавшие чужие воспоминания. Перед моими глазами вставало синее июльское утро, в ушах звенели высокие жаворонки, а в траве стрекотали шустрые кузнечики. Где-то пока ещё далёкая слышалась канонада. Мысленный звон жаворонков прерывался таким же мысленным гулом пикирующих штурмовиков и бомбардировщиков. Рядом, у моих ног так же тихо сидела моя собака. Казалось, что и она вслушивается в рассказ случайного знакомого. Я вспомнил этого старика. Вчера, когда мы присели с собакой отдохнуть, он медленно двигался по аллее с двумя своими котомками. Манефа, подумав, что человек не идёт, а крадётся, издали облаяла его.
- Простите, а как Вас величать? – спросил я, очнувшись от дум.
- Александр Сергеевич, - проговорил он и, ласково глянув на собаку, продолжил:
- Я здесь гуляю и кормлю птиц вот уже много лет. Когда-то и у меня была собака. Колли. Она умерла. Похоронил её тут неподалёку, - старичок махнул в сторону осинника рукой. – С тех пор и хожу здесь, где когда-то гулял с собакой. Щенка боюсь взять. Умру – кто за ним ухаживать будет?!
- Александр Сергеевич! – заинтересованный сидящим передо мной ветераном, обратился я к нему. – Можно завтра я подойду сюда с видеоаппаратурой, чтобы записать Ваш рассказ более подробно?
- А зачем меня фотографировать? Не хочу светить своей физиономией…
- Не фотографировать, а записать рассказ…
- А кому это нужно? Никто ничего не знает, и знать не хочет. Вот много сейчас говорят и пишут о блокадном Ленинграде, о Дороге жизни через Ладожское озеро. Мой отец во время войны по этой ледяной дороге возил грузы для осаждённого города. Многие шофера включали только одну фару. Экономили даже на аккумуляторах. Я видел многое. Видел потом, как вели потом пленных немцев по городу. Они все были наголо стрижены. Чтобы не завшивели. Если бы не конвой, люди разорвали бы их на клочья. Из окон домов на фрицев бросали, что под руку попадётся. Когда была снята блокада, тогдашний глава города Жданов, обратился к ленинградцам, пережившим блокаду, сказал, что они могут занимать любое жильё, что городские власти никого без жилья не оставят…
Александр Сергеевич встал со скамейки, показывая своим видом, что ему пора. Мы разошлись с ним в разные стороны – он по направлению к аллее Славы, где память о блокадных днях города хранят высаженные в 1966 году 900 берёз, мы с Манефой вглубь парка искать для очередной дуплянки подходящее дерево. Но я надеюсь, что мы ещё обязательно встретимся с Александром Сергеевичем, чтобы продолжить наш диалог о тех страшных днях блокадного Ленинграда, чтобы можно было с его слов написать полноценный рассказ…
Василий Вейкки