Глава 7

 

 Правда, их совместный маршрут был недлинным. Остановка, где предстояло расстаться, была неподалёку – только миновать арку двора, в котором размещалось двухэтажное здание редакции, да ещё минуты три ходу.  Плюс время ожидания троллейбуса. Разговор не вязался, но идти молча было неудобно.  И потому Ирина спросила:
  - Вы пошутили насчет журналистики? По поводу того, что я смогла бы работать в газете?  Вопрос был задан с долей лукавства. Она отлично знала, что пишет хорошо. И слышала об этом много раз от других, да и сама это видела. Но хотелось, чтобы он еще раз похвалил ее. Ответ же прозвучал неожиданно. Игорь Валентинович некоторое время молчал, а потом ответил без обычной в общении с ней комплиментарности:
- Не знаю. Одно дело не спеша готовить страничку по теме тебе интересной, другое дело работать по заданию редакции там и тогда, когда это нужно газете. Вот вы любите историю и с удовольствием пишете о прошлом. А сегодняшний день вас интересует в той же степени? Вас захватывает происходящее в настоящем? Вы готовы прорываться к труднодоступной информации, добиваясь встречи с избегающим контакта человеком? Разбираться в ситуации, зная, что кто-то из ваших собеседников сознательно вводит вас в заблуждение?
Она задумалась. Ответ его был неожиданным. Она думала, что он отделается дежурной фразой, что да, мол, конечно, сможете! И что-нибудь в добавок типа: «Был бы рад видеть такую сотрудницу в нашем коллективе». А вот на то, что разговор примет такой оборот, она рассчитывала. Да и не надо ей это было. Не собиралась она менять науку на журналистику.
- Вы отлично формулируете, - продолжил Игорь Владимирович, видимо, полагая, что заданный вопрос был риторическим. – Но владение словом не самое важное качество журналиста. Вот Наташа Купченко – с виду милая девушка, хохотушка, непоседа, открытая душа, а в работе не знает слова «невозможно». Добудет любой материал, выйдет на любой контакт. Был случай, когда дочка одной из знаменитых российских актрис попадается в нашем городе при перевозке наркотиков. Её помещают в наш следственный изолятор. Все местные газеты всполошились, обрывают телефон актрисы, чтобы получить комментарий. Сенсация же! Но она, как только узнаёт, что звонят газетчики, бросает трубку.
- Ну это же… Как можно? В такой ситуации лезть к человеку с вопросами.
- Вот и ответ. Вы не сможете даже набрать этот номер. Потому что: «Как можно?»  Но есть редакционное задание. Редактор решил, что такой комментарий газете необходим. И журналист не задаётся вопросом о том, насколько уместен будет этот звонок. Он думает о том, как получить информацию.
- Наташа придумала?
- Да. Я созвонился с начальником СИЗО – у меня с ним в прошлом были кой-какие зацепки, это отдельный интересный разговор – какие. И он устроил ей встречу с дочерью актрисы. Наташа позвонила всероссийской знаменитости, начав разговор со слов: «Я сегодня беседовала с вашей дочерью, она здорова, но подавлена. Ей надо…» Они беседовали десять минут. В начале разговора, но когда точно поняла, что трубку на той стороне не бросят, представилась, притом представилась не просто как журналист, а как человек, через которого можно держать связь с её дочерью. Ну а потом уже обсудила с ней своё задание. Материал получился деловой, деликатный. Но главное, что это интервью прозвучало только в одной газете – нашей.
- А что с дочкой?
- Осудили. Кажется, три года дали.
- Странно… Почему она сама не примчалась сюда из Москвы? Что за контакт через журналиста?
- Дело в том, что дочь не родная. Наследство от первого брака покойного мужа. Они не в ладах были. Но, как говорится, свояк свояку поневоле друг…   
Потом он назвал фамилию и актрисы, и покойного мужа. Очень известные фамилии.
- Понятно. Нет, я бы так не смогла. Наверное.
- Конечно, можно работать в пол накала. Быть заменимым. Но вас ведь это не устроит?
- Теперь нет.
- Теперь?
- После одного важного разговора. Я вам говорила.
- Предложение о серьезной научной работе?
- Да.
- Ну и отлично! Зачем вам искать себе применение на зыбкой почве журналистики?
- Вы не очень любите свою профессию, Игорь Владимирович. – Не то, чтобы она хотела его задеть, но… Эта привычка к постоянным похвалам и восхищению всё-таки дала о себе знать. И ответ получился чисто импульсивный, необдуманный, что бывало с ней рано. Она спохватилась, хотела уже извиниться, но он уже начал отвечать:
- Вот в этом современном плане, не очень. Тут я во мнении ближе к вам. Сенсации – это вульгарно. Да, найти что-то, что привлечёт внимание – признак мастерства. Но вызывать ажиотаж у публики… Есть в этом что-то нечистоплотное.
- А что в журналистике ваше? – она обрадовалась, что колкость её осталась не замеченной. Или не отмеченной…
- Ты слышала о несчастном случае в ИВС?
- Где?
- В изоляторе временного содержания. В милиции.
- Да. Парня удушили в камере.
- Из следующего номера узнаете, что было на самом деле.
- Расскажите.
- Да вот троллейбус твой уже…
- А знаете, что? Пойдёмте пешком. И вы мне по дороге расскажите. Или вам не по дороге.
Он улыбнулся, хотел было ответить в молодежном стиле, что, мол, с такой девушкой, не может быть не по пути, но вовремя остановил себя и получилось, что ограничился улыбкой, относящейся к этой реплике и потому очень выразительной. Ирина отвела глаза, сделав вид, что не заметила.
- Не только говорят, - продолжил он, справившись с вдруг охватившем его волнением. - Даже кричат. Вчера одна наша молодая сотрудница на меня налетела: «Вот вы милицию   защищаете, а они парня в изоляторе задушили!». Я в прокуратуру. Есть там у меня хорошие знакомые. Стал выяснять, оказывается, парень из очень приличной семьи был задержан по подозрению в воровстве. У друга компьютер украл. Задержали его вечером, но под каким-то «левым» предлогом. Чтобы не спугнуть. Вроде как для выяснения. Как будто кто-то показал, что он в драке участвовал, в которой человека убили. Но он не участвовал и даже близко там не был. Насторожился, конечно, однако был, как говорится, в непонятке. Но тут следователь маху дал. То ли поленился, то ли дела срочные были, только ему бы с задержанным сразу заняться, а он решил дело до утра оставить. А в изоляторе парень подслушал разговор, где дежурный кому-то докладывал, что задержан подозреваемый в краже компьютера. Два плюс два… Короче, картинка сложилась. Психика у пацана, видно, не устойчивая была, остро всё воспринял. Папа большой человек – и позор, и крах папиной карьеры, возможно. А тут недосмотрели, оставили шнурок в куртке. Знаешь, такой, чтобы поплотней подпоясываться. Он, лёжа на нарах, прикрепил один конец к какому-то выступу, накинул на шею петлю и скатился на пол. Не откачали.
- Как-то это не убедительно. Лёжа…
- Я тоже подумал. Хотя, зачем бы было его кому-то душить? Смыл? Если бы буянил, всыпали бы горячих. Инструкцией предусмотрено. Да и малый-то не из задиристых. Но сомнения остались. Стал обзванивать знакомых силовиков, и поведал мне один из ветеранов такую историю. Лет двадцать назад был аналогичный случай в вытрезвителе. Дело вёл молодой прокурор. Он, так же, как и мы, не поверил в то, что такое возможно. Решил провести следственный эксперимент. Улегся, петлю накинул. Еле откачали. Ну вот завтра мне обещали акт экспертизы и тогда материал в набор.
- Ужас. Копаться во всём этом… Да и суета - это не моё. – после некоторого молчания проговорила Ирина. И добавила самокритично, словно смягчая невольную резкость, - я, наверное, кабинетный работник.
- А вдруг не получится закрепиться в науке? Так бывает. Что тогда? Поиски места в бюрократических структурах, рекламных агентствах? – спросил Игорь Владимирович.
  - Я люблю историю, - сказала Ирина жестко, - кто может запретить мне заниматься ею вне университета? Никто. И профессии своей я не изменю. В школе нужны хорошие историки.
  - Да. Очень нужны, - согласился Игорь Владимирович.
Оба почувствовали себя немного виноватыми и немного обиженными. Положение выправил Игорь Владимирович. Он вдруг как-то очень по-свойски толкнул ее локтем и указал на объявление, размещенное на стене остановочного комплекса:
  - Смотри!
  Это обращение на «ты», словно обдало её теплом и сразу сняло возникшее между ними напряжение. На листе, прикреплённом к Доске объявлений, было крупно напечатано: «Если у вас не хватает времени, опытный преподаватель выполнит за вас курсовые...»
  Игорь Владимирович с видом хулиганистого подростка оглянулся по сторонам, достал из портфеля свой огромный красный маркер и, жирно зачеркнув слово «времени», надписал крупно «ума». После этого с довольным видом убрал орудие редакторского производства в портфель и повернулся к Ирине так, словно ожидал одобрения. И она улыбнулась. И не потому, что ее позабавила эта выходка, а потому, что это был удобный повод улыбнуться ему еще раз.