Глава 23. Выбор Совета Безопасности

После слов Потапкина все сразу замолкли, притаились, как школьники, боясь, что строгая училка именно его вызовет к доске. Тишина затянулась, и Потапкину пришлось призвать присутствующих к активности:
— Прошу высказываться!
— Да что высказываться, — прогремел на весь зал голос Бориса Грязнова. – Вы же премьер, второе лицо, так сказать, вам и карты в руки. Да к тому же вам не впервой. Четыре года оттрубили и справились.
В зале послышались одобрительные возгласы.
— Да вы что, Борис Семеныч?!! — ужаснулся Потапкин. Выражение его лица было настолько красноречивым, что каждому стало ясно, что на самом деле премьер хотел сказать: «Вы что, Борис Семеныч, ненормальный?!»
В защиту Потапкина выступила Дубенко:
— Ну что вы хотите?! Дмитрий Андреич был частью коллективного руководства. У них был тандем, вы же знаете, Василий Васильевич решал, а Дмитрий Андреич осуществлял. Сейчас одному ему будет трудно...
В подтверждение последних слов Потапкин кивнул, доказывая тем самым, что его кандидатура на первый пост снимается с обсуждения окончательно.
Так же, как и Потапкин, все сидящие в зале прекрасно понимали, что означает в этот момент занять кресло президента. Каждый из них, получавший до сих пор права и блага из рук Самого, не смел даже подумать о его месте, пока не будет абсолютно уверен, что тот мертв. Но Сытин исчез. А может быть, он спрятался и испытывает их... Кто полакомится? Кто посмеет? Ты возьмешь жезл, а он хвать тебя из кустов, — и тогда все в тартарары, и положение, и все нажитое. И даже если он не вернется, если они его убили и закопали, попробуй-ка сейчас возьми на себя всю эту махину, всю разваливающуюся страну, попробуй-ка вытяни ее. А не вытянешь, так на тебя все потом и спишут. И уже не товарищи из олигархата тебя свергать будут, а народ погонит. Тогда уж точно не сносить головы. А может быть, он поэтому и исчез, потому что понял: страну уже не спасти... Сидит себе где-нибудь в Швейцарии, миллиарды пересчитывает, мол, исчез я, а вы там разбирайтесь сами. Нет! Лучше переждать. Пусть другому повезет. Пускай кто-нибудь другой попытается справиться, пусть другой попробует вытащить страну из дыры. А как вытащит, я тут как тут — возвращай-ка власть законному президенту! Потому как на всякого выскочку узда нужна. Но и других нельзя во власть пускать. Ладно бы еще наш кто-то попер, а если из другой группировки... Тогда точно начнут наших зажимать, а большие куски себе отваливать. Тоже невыгодно!
В этом частоколе мыслей, бесшумно производимых машиной высшей политической власти, через маленькую лазейку просачивалась мысль, эдакая мыслишка о том, как бы назначить, потому как не назначить нельзя, какого-нибудь дурачка, какого-нибудь простачка, чтобы не рыпался, чтобы был управляемым, чтобы не было жалко убрать, если Сытин вернется, чтобы не жалко и народу отдать на растерзание, если что. Мысль эта назойливо пробивала себе путь, оставаясь чуть ли не единственно разумной в этой круговерти страхов и предположений.
Истории известны случаи, когда сильные выбирали слабого на власть в надежде, что посидит чуток, а там или помрет, или послушным будет, или вообще скрутим его, когда час придет. Так думало и сейчас большинство присутствующих в зале СБ, скорее всего не зная или не помня продолжения тех историй. Выбор конклавом первосвященников Римской католической церкви на роль Папы Иоанна XXII дряхлого и умирающего старика закончился тем, что старик тот «умирал» целых восемнадцать лет и пережил многих своих выборщиков. А в России? Разве выбор Романова на царство не был компромиссом бояр после царствования великих Рюриковичей и наступившей потом Смуты? Был..., а процарствовали Романовы аж триста лет! А приход к власти Хрущева, разве это не был тоже своеобразный компромисс сильных мира сего? А тот возьми да разгроми всех сталинистов, да еще и самого Сталина в придачу! А сам Сытин? Тихенький, тихенький, а тоже ведь стал компромиссом кого-то с кем-то...
— Ну, хорошо, — сказал Потапкин, и все с удивлением повернули головы к нему — неужели согласился? — Мне придется первому... предложить. Я предлагаю кандидатуру верного друга и соратника Василия Васильевича Сытина, опытного чекиста Прохора Николаевича Петрушкина, секретаря Совета Безопасности.
Петрушкин, будучи уверенным, что никогда не попадет в число кандидатов, тихо и скромно сидел на своем месте и чиркал карандашом по листку, что-то старательно вырисовывая. Когда упомянули его фамилию, карандаш замер и сразу упал. Петрушкин медленно поднял глаза на премьера и продолжительно пытливо посмотрел на него, пытаясь понять, что Потапкину от него нужно.
— Вы серьезно? – наконец спросил он.
— Конечно, серьезно, Прохор Николаевич. Вы, как говорится, бок о бок столько лет. И потом, мы вам верим, убежден, что сам Василий Васильевич поддержал бы вашу кандидатуру.
— Дмитрий Андреич, ну что вы? Посмотрите на меня внимательно, какой из меня президент? Президент Петрушкин… курицам и народу на смех. В народе, знаете, как меня прозвали? Директором школы. Это еще когда я был директором ФСБ! Нет! Я снимаю свою кандидатуру. Это неудачное предложение, извините!
— Хорошо, тогда ваше предложение?
— Ну, хотя бы Сергея Емельяныча Крышкина, главного народного представителя.
Уставшее, выглядевшее даже болезненным, с темными кругами под глазами, лицо Крышкина вдруг посветлело, в глазах появилась искорка. Затаенная многолетняя обида на Васю за то, что тот всегда обходил старого друга, оставлял его на задворках больших дел и только в последние годы чуть приподнял до уровня председателя Думы, не оставляла в покое. «Может быть, сейчас?» — мелькнуло у него в голове.
— Уважаемый Прохор Николаевич, — начал Крышкин, — я вам весьма благодарен за высокую оценку моих возможностей. Должен признаться, что у меня нет такого опыта управления страной, как, например, у вас, Дмитрий Андреевич, не говоря уж о самом Василии Васильевиче. Управление Думой — это не самый сложный процесс. Но исходя из драматичности момента…
Члены Совета вмиг повернули головы к Крышкину с немым вопросом: «Неужели?!»
— Я, пожалуй, не буду снимать своей кандидатуры, и пускай Совет рассудит…
Крышкин дал сигнал другим. Ну, раз Крышкин согласился, значит, и вся партия Сидорова будет бороться за него. Тогда надо скорее выдвигать своих.
— Что ж, прекрасно, у нас появился первый кандидат, так и запишем, — сказал Потапкин и записал фамилию Крышкина на лежащем перед ним листке. — Ждем еще предложений... Прошу вас, господа!
Члены Совета Безопасности заметно оживились. В воздухе повеяло духом конкуренции. С разных концов зала послышался шум от елозенья мягких частей тел по кожаной поверхности кресел.
По физиономии Грязнова сразу было видно, что его не устраивает кандидатура Крышкина, он стал пристально вглядываться в лица присутствующих из их партии и, наконец воскликнул:
— Предлагаю еще одну кандидатуру — Рюрик Олегович Графоманский!
Рюрик Графоманский, выходец из рабочей среды, стремительно поднявшийся до члена Совета Безопасности благодаря участию в телевизионном мосту в поддержку президента, всегда чувствовал себя чужим среди старых приятелей Сытина, поскольку понимал, что был просто продуктом пиар-кампании президента, а они являются его настоящими соратниками. Он был всегда и во всем последним. Последним получал сообщения о важных государственных делах и событиях, последним, кого президент приглашал на разговор о делах в его регионе, последним входил в зал заседаний. При каждом удобном случае ему приходилось старательно показывать, как он благодарен за высокий пост, которым его одарил президент. Сейчас Графоманский был уверен, что его обойдут, не тронут, тем более что по своей группировочной ориентации он больше тяготел к теперь уже опальной группировке Печина. Будучи боязливым в этом обществе, он и сейчас не посмел возразить, опасаясь этим кого-то обидеть и нечаянно навредить себе. Появление кандидатуры Рюрика превращало занятие членов Совета Безопасности в фарс. И хотя бессловесная фигура Графоманского, казалось бы, представлялась подходящей в качестве абсолютно послушного мальчика для битья, внутренне многие из них поморщились: «Ну не до такой же степени упрощать!»
Возникла пауза, и Дмитрий Потапкин записал на листке фамилию второго кандидата.
Сам кандидат, неожиданно осмелев и желая вдруг показать наличие собственной позиции, решил внести свое предложение:
— Извините, на мой взгляд, подходящим кандидатом на пост президента...
— На пост временно исполняющего обязанности президента, — строго поправил его Потапкин.
— Да, на пост временно исполняющего обязанности президента, является Сергей Иванович Лаврушкин, человек опытный в международных делах и соратник...
Лаврушкин замахал руками:
— Нет, нет, нет! Боже упаси! Извините, господа, я к такой роли не гожусь, да и здоровье уже не то, уже капли вовсю глотаю. Нет, нет, спасибо. Отказываюсь!
Все понимали, что нужна еще хотя бы одна кандидатура, чтобы остановить зарвавшегося Крышкина. Рюрик не тянул на роль противовеса. Никто из представителей высшей элиты упорно не хотел предлагать себя, и все делали друг другу знаки, чтобы не произносили их фамилий.
Среди участников обсуждения был еще один назначенец президента, а именно Владимир Марфинов, человек Чувалова, правдами и неправдами пробившийся наверх и тащивший за собой целый шлейф криминальныих структур. Наверху уже давно ходил шумок о его сомнительных делах, однако Сытин этот шумок гасил, не желая выключать из политической сцены Чувалова и создавая видимость баланса в элите. Потапкин, чувствуя, что выбор врио президента превращается в стремление остановить Крышкина, почесывая затылок и морщась на свой список, произнес:
— Ну, а я предлагаю Марфинова Владимира Евсеича, — и, чтобы замять возможную реакцию присутствующих на предложенную им кандидатуру, сразу же сказал: — Ну что, других предложений нет? Тогда перейдем к обсуждению… Итак, соображения, высказывания по кандидатуре господина Крышкина. Что, например, вы думаете, Александр Иванович?
Пчельников вздрогнул от неожиданного обращения к нему.
— Что я могу сказать. В нашем ведомстве господин Крышкин числится давно. Проявил себя только с положительной стороны. Начал еще как агент «Крыша». Все задания выполнял только на отлично. Заслуживает самой высокой оценки.
— Александр Иваныч! Мы же здесь не агентурную сеть утверждаем, — вмешалась Дубенко. — Нам нужно первое лицо страны, хоть и временное. Я со своей стороны прямо скажу — кандидат не сильный, неубедительный. Василий Васильевич неслучайно держал его в глубоком резерве, значит, не верил. Считаю, что его планка — это Дума, с президентством он не справится.
— А по мне так очень подходящий человек, — вплел свой вкрадчивый голос министр юстиции Александр Жеребцов. — Семьянин, не пьет, верующий, на Пасху в церкви его видели...
—  На Пасху все мы в церкви были, раз уж президент туда ходил, — отрезала Дубенко.
— Ну и линию Сытина, считаю, сможет удержать, по крайней мере, до его возвращения, — упрямо продолжил Жеребцов.
— А если Сытин не вернется? — неожиданно вставил мэр Санкт-Петербурга Херсонченко и сам испугался своих слов.
Похоже, что на более длительный срок Жеребцов уже не мог дать гарантию за Крышкина и лишь пожал плечами.
— Мое мнение, что Сергей Емельяныч справится, — поддержал своего человека Сидоров. — Честный, прямой, добросовестный человек. Если будут первое время трудности, поможем. Дело-то общее!
Сидоров, вступаясь за Крышкина, безусловно, планировал самому оказаться в роли серого кардинала, зная, какими путами Крышкин привязан к его группировке. Однако знали это и другие.
— Ну, понятно, Сергей Иваныч, что вы будете его расхваливать, — выразила Дубенко мнение многих.
— Что ж, обсуждение господина Крышкина предлагаю закончить, свое мнение мы сможем выразить и через голосование, — подытожил Потапкин. — Давайте перейдем к кандидатуре господина Графоманского. Прошу вас, высказывайтесь.
— Извините, — слово взял эмчеэсовец Владимир Снопиков, — Рюрик Олегович человек вполне достойный, но, боюсь, в народе шутить начнут, что династию Рюриковичей возрождаем. А нам, насколько я понимаю, надо не смешить народ, надо спасать его... и державу.
— Не имя красит человека, а дела его, — попытался защитить своего выдвиженца Грязнов. — И потом, когда народ увидит, что на посту главы государства человек из их среды, люди воодушевятся, работа пойдет веселей.
— Не думаю, что это важно, — Лицо Сидорова отражало чувство высокой ответственности. — Скорее, здесь важен опыт государственной деятельности, а, согласитесь, у Рюрика Олеговича его немного, — завершил он, снова намекая на то, что у Крышкина этого опыта предостаточно.
Сам же Рюрик, выслушивая позитивные и негативные высказывания о себе, каждый раз слегка пожимал плечами и кивал головой, соглашаясь с каждым из его более опытных товарищей.
Члены Совета прошлись и по третьей кандидатуре. Однако высказывания в основном были обтекаемыми. Одобрявшие Марфинова все-таки и сами побаивались, что, выбрав его, пустят козла в огород, и он со своими мафиози натворит неизвестно чего, став первым человеком страны. Противники же боялись слишком сильно ругать, беспокоясь уже за свою жизнь и благополучие, поскольку, бог знает, что ему взбредет в голову, если он затаит злобу.
Наступил момент голосования. Потапкин предупредил, что каждый имеет право не выбирать никого, если качества предложенных кандидатов не удовлетворяют его требованиям. Энтузиазма среди членов Совета Безопасности не было. Вялый ход предвыборного соревнования, связанный с боязнью генералов элиты бороться за власть при возможно еще живом президенте, заранее предсказывал негативный результат голосования. Пустили урну по рукам, а когда ее вскрыли, то оказалось, что из 24-х голосующих «за» проголосовало только девять человек, причем пять голосов пошло за Крышкина и три за Рюрика. За Марфинова, может быть, проголосовал только сам Марфинов.
Выбор не состоялся.
— Поймите же, господа, так нельзя! Мы сегодня же должны назначить временно исполняющего обязанности президента! Что о нас подумает народ? Отсюда никто не выйдет, пока не будет найдено положительное решение, — воскликнул премьер.
Совет Безопасности углубился в раздумья. Искать новых кандидатов среди присутствующих было бессмысленно. Большие опять уйдут в тень, прикрываясь маленькими, и карусель эту не остановить. Требовалось другое решение.
— Давайте думайте, предлагайте! — не унимался Потапкин, уже заметно нервничая. — Объявляю перерыв. Можете вставать, ходить, переговариваться друг с другом, но только здесь, в этом зале. Никто отсюда не выйдет, пока не примем решения!
Все действительно поднялись с мест, чтобы хотя бы размять косточки. Через некоторое время то там, то сям в разных углах стали возникать стихийные группки по два-три человека, которые шептались, жестикулировали, даже пытались кричать шепотом. Прошло полчаса. Казалось, что машина выбора врио президента, буксовавшая совсем недавно, растащила свои колеса по разным углам, но и там, в углах, колеса тоже буксовали...
— Эврика! — вдруг прозвучал на весь зал зычный, но грубоватый, как у заядлой курильщицы, голос Дубенко.
К ней устремились недоверчивые взгляды.
— Прошу всех садиться. У меня есть предложение.
Все расселись по местам и приготовились слушать.
— Так, сначала о принципиальных вещах... Ситуация в стране просто катастрофическая. Если мы сейчас сделаем ошибку и не выберем человека крепкого, надежного, завтра уже вся экономика расползется по швам, положение станет неуправляемым. Мы на пороге настоящей разрухи. Нам сейчас эксперименты с властью не нужны. Сытина нет! Если вернется — хорошо, значит, продолжим с ним и, дай бог, выгребем из этого болота. А если не вернется? Будем ждать? Да вот ждать-то только нельзя… Сегодняшний Совет показал, что никто из элиты не хочет брать на себя управление по той или другой причине. Может быть и такая причина — чувствуем, что не справимся. А если кому-то и хочется порулить, да кишка тонка, то самое время сейчас ему сказать: «Россия не самокат, кататься не дадим!» Что для нас в настоящий момент важно?! Чтобы был человек сильный и решительный, патриот, чтобы был предан Сытину и его линии, как мы, а то и лучше нас, чтобы не был человеком элиты, иначе начнет защищать интересы одних против других, чтобы был человек с харизмой. Поверьте мне, наше положение настолько плохо, что надо выбрать человека симпатичного, которого народ полюбит. Лучше всего, чтобы это был человек новый, с хорошей русской внешностью, крепко стоящий на ногах… Я считаю, что такой человек есть!
Члены Совбеза переглянулись между собой, пытаясь понять, кто же из них тянет на подобную характеристику.
— Человек этот недавно докладывал нам о заговоре. Как его зовут, Дмитрий Андреич?
— Волин, полковник Волин, Петр Алексеевич...
— Вот! Петр Алексеевич Волин. Человек подходит нам по всем параметрам. И Сытину предан до мозга костей, был его самым доверенным лицом. Опять же — человек из ФСБ. Вот вам и преемственность. Нет никакого сомнения, что при появлении Сытина он сразу передаст полномочия самому президенту, не будет хвататься за косточку зубами. Будьте уверены, я-то людей знаю. А мы над ним зонт свой раскроем, зонт нашего контроля, нашего покровительства, нашего участия. И, я думаю, вернувшись, Василий Васильевич будет только рад — и государство сберегли, и власть укрепили, и про него не забыли. Одним словом, я вношу кандидатуру Волина Петра Алексеевича на пост временно исполняющего обязанности Президента Российской Федерации.
В зале воцарилась тишина. Но в лицах членов Совета уже заметно читалась надежда на скорое разрешение проблемы. Было похоже, что идея Галины Дубенко может устроить многих. Тишину прервал опять же Потапкин.
— Предложение свежее. Что ж, оно мне нравится… С моей стороны могу сказать, что своей твердостью и решительностью в далеко не простой ситуации, в которой мы оба вчера оказались, он мне понравился. А потом, смотрите-ка, заговорщики арестованы. Заговор предотвращен! Это говорит об умении профессионально организовать дело. Вы что скажете, Александр Иваныч, — обратился Потапкин к Пчельникову. — Это ваш кадр. Кому как не вам знать его?
День для Пчельникова был переполнен событиями и переживаниями. После того как ему пришлось узнать об исчезновении президента, пережить позор и свою отставку, участвовать в фарсе голосования, сейчас на него выпала роль отца-пестователя самого подходящего кандидата на пост врио президента.
— Офицер достойный. Надежный человек… Проверенный… Профессионал своего дела… Ну, а что касается доверия, подтверждаю, он был доверенным лицом президента, и президент сам меня просил, чтобы Волин лично доставлял ему в Кремль свежие сводки ФСБ.
— Ну, вот и Александр Иваныч поддерживает кандидатуру Волина, — дипломатично продолжил свой натиск на членов Совбеза Потапкин. — Думаю, что обсуждать долго не стоит. Покажите свое отношение голосованием. А то ведь уже засиделись, пора домой, да и полковник Волин ждет, как говорится, дальнейших указаний… Голосовать будем в открытую. Кто за, прошу поднять руки.
Хотя премьер своей спешкой и прижал большую часть присутствующих на Совете к стене, они не спешили, и чувствовалось, как усиленно крутятся шарики в их головах, быстро взвешивая за и против.
Сначала вверх взмыли три руки — Потапкина, Дубенко и Петрушкина, чуть позже наверх поползла и рука Пчельникова, почти сразу за ней руки подняли Лаврушкин и главный полицейский страны Владимир Звонарев. С задержкой это сделали Сидоров и Грязнов. Люди «первых», глядя на них, тоже стали поднимать: нехотя — Крышкин, с готовностью — Рюрик Графоманский. Постепенно над столом взмыли руки почти всех членов Совбеза.
— Я воздержусь, — заявил Жеребцов. — Я не могу так быстро оценить преимущества этого решения.
— Итак, все члены Совета Безопасности за исключением воздержавшегося Александра Жеребцова только что проголосовали за то, чтобы назначить временно исполняющим обязанности Президента Российской Федерации Волина Петра Алексеевича. Поздравляю вас! Осталось только спросить мнение самого Волина.
Когда Волин вошел, премьер-министр встретил его стоя.
Полковник было начал: «Товарищ премьер-министр, полковник Волин по вашему... » — но Потапкин остановил его:
— Дорогой Петр Алексеевич! По вашему докладу у членов Совета Безопасности замечаний нет. Сейчас мы обсуждали куда более важный вопрос — временное, до возвращения Василия Васильевича Сытина, назначение на пост исполняющего обязанности президента. Члены Совета почти единодушно приняли решение. Оценив ваши качества, вашу преданность президенту и его делу, мы остановились на вашей кандидатуре. Мы понимаем, что все это для вас слишком неожиданно, спонтанно, но просим ответ свой дать именно сегодня. Гарантируем вам нашу поддержку на этом ответственном посту в это нелегкое время. Ждем вашего согласия сейчас… или вам нужно подумать?
Волин быстро совладал с волнением. Привыкший быстро оценивать ситуацию и взвешивать аргументы, он в этот момент думал не о себе, мысли его были о миссии Ордена. Он стоял неподвижно минут пять, молча склонив голову в раздумье. Члены Совбеза тоже замерли в ожидании, некоторые из них уже кривили физиономии, предполагая, что скорее всего услышат отказ. Однако Волин, прервав молчание, произнес спокойно и твердо:
— Я согласен.