de omnibus dubitandum 113. 15

ЧАСТЬ СТО ТРИНАДЦАТАЯ (1908-1910)

Глава 113.15. ФЕДОР ПОБЕДИЛ…

    Рождественские каникулы под 1908 год повернули судьбу Федора ровно на 180 градусов в обратную сторону.

    Отец купил еще один «маленький план» вдовы Байдихи, рядом через дворик. На нем был маленький домик в три комнатки, сарайчик и кухня. Домик был чистенький, новенький…

    Его снял в аренду состоящий на льготе 4-го пластунского батальона хорунжий Николай Васильевич Шепель – казак станицы Петропавловской Майкопского отдела.
Отец любил «похвастаться» перед новыми знакомыми, что у него вот два сына, что один уже окончил учение, второй оканчивает.

    Что он говорил обо мне хорунжему Шепелю, писал Федор, я не знал, но когда хорунжий прибыл, он, позвал меня и представил.

    Осмотрев Федора и поговорив, Николай Васильевич не спросил, а просто сказал:

    - Хочешь Иван Гаврилович, я подготовлю Федора для экзаменов в военное училище и, он будет офицером, вот таким, как я?

    И потом, не ожидая его ответа, решительно, строго, через свои густые черные усы и через пенсне спросил:

    - Хотите, Федя, быть офицером?

    Станица Кавказская* была передовая, из поселенных в 1794 году станиц Старой Кавказской линии…

*) Кавказская станица — Кубанской области, Кавказского отдела, в 7 вер. от Владикавказской железной дороги. Жителей 5888 чел. Церковь, старообрядский скит; до 1893 г. тут жил старообрядческий архиерей. Школа, лавок 15, мельниц 21, кирпичных заводов 3, кузниц 2, бондарен 9. Базары по воскресеньям, ярмарка. 2 врача, ветеринарный врач, повивальная бабка.

    Здесь всегда стоял достаточно большой гарнизон и жило  начальство (не казаки), как и стояли целыми полками донские казаки.

    По закону заведенному на Кавказской линии казаками (жителями) вначале управлял не станичный атаман, а назначаемый «станичный начальник» в офицерских чинах, вернее им был местный начальник гарнизона. Казачье старое кладбище пестрило дорогими могилами умерших здесь русских офицеров…

    Со дня основания станицы, с 1794 года, кроме офицера-начальника, другой интеллигенции в станице никто и не знал.

    Вся жизнь казака была тогда война, а после замирения Кавказа в 1864 году, где кстати, в районе Абхазии участвовала вся «Кавказская бригада», - у казака началась поголовная мирная жизнь…

    БЫТЬ… офицером считалось словно схватить звезду с неба. И, несмотря на то, что станица была передовая форт-крепость с горцами, вечно жившая в тревоге, - своих станичных офицеров были только единицы.

    Первая категория - две-три фамилии изо всей станицы имели за службу дарственные офицерские участки в юрте станицы по 200 десятин.

    Кто они были таковы в войсках? Какое их было образование? Какие они имели чины – сейчас мы вряд ли узнаем.

    Но все двое-трое офицеров своих сыновей «не учили», и их дети были только очень зажиточными казаками…

    Вторая категория была – Антон Данилович Ламанов и Золотов. Они были в числе таких казаков, которые выдержали экзамен в Ставропольское казачье юнкерское училище, будучи уже людьми женатыми, окончили его и стали настоящими офицерами.

    Их называли «панами», и они тихо жили в своих кирпичных домах частными людьми.

    Станице льстило, что из их дедов появляются настоящие кадровые офицеры-паны, перед которыми приятно и достойно снять даже и шапку.

    Кроме того, это еще показывало, что при желании даже дети простых землеробов-казаков могут свободно стать офицерами.

    Вот в такой психологической и фактической ситуации 25-летний хорунжий Н.В. Шепель задал Федору «сакраментальный вопрос» и… буквально «смял его душу».

    Быть офицером – об этом Федор мечтал еще с 4-го отделения станичной школы, т.е. с 1902 года, когда его друг уехал в Екатеринодар в Войсковое реальное училище. Ведь «оттуда выходят только офицеры», как тогда говорили в станице.
Ни врач, ни любые свободные и невоенные профессии в понятии казака «были ничто» в сравнении с положением офицера.

    Офицер – это власть, закон, порядок, государство, слуга Царю, его уполномоченный здесь, где он присутствует, живет…

    Офицер – это пан, господин, мягко спит, сладко ест, жена его настоящая барыня, а дети – благородного рождения.

    Офицера нужно слушать, повиноваться, его слово – закон, так как он «благородного образования» и делает только честное, чистое.

    Вот так смотрели в станице казаки на офицера, потому «учиться на него» было очень трудно, дорого, почти невозможно и для сына простой семьи – недосягаемо.
А если кто этого досягал – то был, конечно, человек особенный, выше всех стоящий.

    Так как Федор, «покраснев, как рубаха» от заданного ему вопроса, конечно дал согласие, но добавил, что это не от него зависит, а от папаши и что у него на это не хватит денег.

    Но резкий, активный и энергичный хорунжий горячо и уверенно, трепя в воздухе своею черною густою шевелюрою, поправляя дергающееся свое пенсне, стал не доказывать, а рассказывать отцу, почти приказывая ему:

    Во-первых, офицером может быть всякий честный казачий юноша;

    Во-вторых, для этого надо, первым долгом, выдержать экзамен «на вольноопределяющегося II-го разряда» и только после этого его допустят к экзамену в юнкерское училище;

    В-третьих, поступив в юнкерское училище, он как и все, будет учиться на государственный счет. И не только учится, а он этим состоит уже на военной службе и должен стараться быть прилежным, имея одну цель – окончить юнкерское училище.

    Все это было сказано так решительно и так уверенно, что отец мой этому «мало поверил», как мало поверил и я сам, но что-то закралось в мою душу, что доля правды в этом, видимо, есть.

    Н.В. Шепель ничего не требовал и от отца сейчас, но сказал: пусть Федя возвращается из Майкопа, где он учится, в станицу, а летом мы посмотрим. А я пока что выпишу программу из Оренбургского юнкерского училища и тем «тебе, Иван Гаврилович, докажу, что я говорю правду. А пока что пойдем выпьем водки, а Вы, Федя, ступайте (не идите, а ступайте) домой».

    Он всегда говорил тоном приказания – уверенно-оскорбительно. У юного казака  «оборвалось сердце», и он почувствовал, что Шепель для него уже стал «пустым звуком».