de omnibus dubitandum 112. 377

ЧАСТЬ СТО ДВЕНАДЦАТАЯ (1905-1907)

Глава 112.377. ЗАЧЕМ Я ЗДЕСЬ?..

    Федор вернулся в техническое училище совершенно расстроенным и с каким-то сумбуром в голове «стать офицером».

    Учение совершенно не шло в голову. В особенности математика. В алгебре он совершенно не мог понять, что это? И к чему? Что 2+3=5 – это всякому понятно, но что одна буква «а» плюс другая буква «в» и все это равняется третьей букве «с» - он никак не мог представить.

    Полгода он учился очень хорошо и вдруг «захандрил». По остальным предметам все шло гладко, но математика буквально захромала «на обе ноги».

    Преподаватели не могли понять, что произошло с Елисеевым. Он как всегда свои тайны никому не доверял.

    Старшие станичники были уже в привилегированных классах, где быть считалось «как перейти Рубикон», словно «в святая святых», что считалось «он настоящий техник», и вес каждого среди гимназисток был очень высок как человека, уже достигающего своей карьеры.

    Федор начал уже рассуждать, что ведь наше училище, хотя и дает хорошее образование, но оно почему-то «низшее» - и с его аттестатом надо держать вновь когда-то экзамен, чтобы получить «права».

    В Майкопе стояла сотня 2-го Кавказского полка. В ней служило несколько  станичников Кавказской, из коих колоритною фигурою нарядного и лихого на все казака был хорунжий Александр Гораздюк. Он имел прыткого «заезжего» коня.

    Федор со своим другом-земляком часто их навещал. «Старый казак» (ему было свыше 25 лет), как и другие станичники, очень любили молодых казачат и рассказы о станице, о военной службе всегда занимали их.

    Казачата с удовольствием наблюдали такие занятия сотни как рубку, преодоление препятствий и прочее. Стройные, строгие и изящные кабардинские кони занимали все их молодое воображение.

    Смотря на это учение, думал Федор: почему я мал? И как он был бы счастлив быть взрослым казаком и вот, вместе с ними, вот так лихо заниматься.

    - Сотня! С гиком в казарму! – скомандовал молодой офицер и, 120 гибких казачьих тел рванулось, словно в безумную атаку, к казарме, чтобы «первым» вскочить в дверь.

    «Ну не лихо ли это?» - думал Федор.

    Или сотня бывало едет по городу с песнями и лихой Саша Гораздюк был всех заметнее среди других казаков. Под ним – исключительной красоты и изящества гнедой кабардинец с черным хвостом и гривою.

    Сам он – в темно-серой скромной черкеске, с серебряными погонами хорунжего, в небольшой каракулевой шапчонке.

    У пожарной каланчи экспроприаторы убили кубанской артиллерийской батареи хорунжего Деревлёва*, родного брата учительницы Марии Алексеевны, в которую Елисеев был тайно влюблен.

*) ДЕРЕВЛЁВ Михаил Алексеевич (куб.)(?-1907)(II колено) — уроженец станицы Усть-Лабинской, Екатеринодарского уезда, Кубанской обл. Хорунжий 3-й Кубанской казачьей батареи. В 1907 г. убит революционерами в г. Майкопе. [Кияшко И.И. Именной список генералам, штаб и обер-офицерам, старшинам, нижним чинам и жителям Кубанского Казачьего Войска (бывших Черноморского и Кавказского линейных Казачьих Войск) убитых, умерших от ран и без вести пропавшим в сражениях, стычках и перестрелках с 1788 по 1908 гг. Екатеринодар, Типография Кубанского Областного Правления. 1911 г. с. 23 ]

    Похороны были торжественны. На артиллерийском лафете везли гроб. За ним шла полненькая старушка, вся заплаканная, и рядом с нею – заплаканно-испухшее молодое лицо, маленькой, хрупкой, изящной Марии Алексеевны.

    «Зачем я здесь?» - задавал себе совсем не детский вопрос юный Елисеев. «Надо учиться только на офицера» - внутренний голос подсказывал изнутри.

    Он уже не мог выдержать, когда входя в класс утром, видел на доске, написанные кем-то революционные вирши:

Страшная морда сидит на коне,
Красные лампасы, нагайка в руке.
Старый и малый бегут от него,
Борцы за свободу – убейте его…!

    Этим занимались одиночки-воспитанники, но на это мало кто реагировал.

    Но вот прошли и экзамены. Елисеев переходил в следующий класс. Это считалось уже «сильным». Но был переведен с предупреждением, что осенью будет переэкзаменовка по алгебре, так как у него годовой балл оказался «три с тремя минусами».

    Федор решил в училище не возвращаться.

    С такими мыслями он и прибыл на летние каникулы в свою станицу. И сразу же окунулся в станичную жизнь, сделавшись «казачонком».

    Стал гулять со своими сверстниками-парубками, ходил по вечерам «на улицу», где можно под гармонь протанцевать гопака, «навприсядку», как никто другой; да еще ловя влюбленные взгляды девчат-сверстниц.

    Ему шел 16-й год.