Елизавета Николаевна Тюльпина в 1962г

Елизавета Николаевна Тюльпина
(18.06.1903 – 29.01.1981г.)
Когда мне исполнилось три года, моя семья из семи человек переехала из коммунальной квартиры на Шаболовке в трехкомнатную квартиру в Сокольники. Думаю, что для нас это были хоромы после двух комнат в коммуналке. Мне тогда было три года и мама меня отдала в группу. Это было что-то типа детского садика, но только частного, во главе которого стояла шестидесятилетняя женщина Елизавета Николаевна Тюльпина. В нашу группу ходило десять детей.
Наша новая квартира находилась в каменном доме, хотя практически все дома в Сокольниках в моем детстве были деревянные. При входе во многие подъезды этих деревянных домов чувствовался затхлый запах. В подъездах часто пахло котами, которые шныряли по лестницам. На потолках виднелась деревянная решетка, с обвалившейся штукатуркой. Лестницы в подъездах были деревянные, и когда по ним начинаешь подниматься, они начинали скрипеть. Квартиры в этих домах были преимущественно коммунальные.
Вот в одном из таких деревянных домов на первом этаже жила Елизавета Николаевна. Ближе всего к переживанию ее образа в моей памяти подходит слово няня. Можно было бы назвать ее воспитательница или учительница, но она была для меня больше, чем вмещают эти слова. Она была няня, так как она любила каждого, знакомила нас с цветами и деревьями в лесу, учила человеческим ценностям через игры и сказки.
Дом Елизаветы Николаевны стоял по улице Сокольнический переулок, на месте которого сейчас стоит дом с магазином – «Дом кожи в Сокольниках». В квартире Елизаветы Николаевны было четыре комнаты и кухня. Отопление у них было газовое и на кухне стояла газовая колонка, ванной у них не было. Две комнаты занимала Елизавета Николаевна с взрослыми дочерью и сыном. В двух других комнатах жила соседка, высокая худощавая женщина, с довольно неприветливым выражением лица. Когда соседка умерла, мне отдали хранившиеся у нее очень красивые вышивки из черного и серебристого бисера. Отношения у Елизаветы Николаевны с соседкой были напряженные. Они друг друга недолюбливали, так как соседка была не довольна, что к Елизавете Николаевне приходили дети. До нашей группы, дети оставались у Елизаветы Николаевны на полный день. Сначала она с ними гуляла, а после прогулки дети оставались дома у нее, где она их кормила и занималась с ними. Но соседка написала на нее жалобу, после чего Елизавета Николаевна стала детей брать только на прогулку. Если эту соседку я воспринимала злой колдуньей, то няню доброй волшебницей. Больше всего я помню комнату самой няни. Когда я входила в эту комнату, я как бы погружалась в мир доброй феи. Елизавета Николаевна была интеллигентной, образованной женщиной. Взрослые говорили, что она дочь царского генерала и окончила Институт благородных девиц.
В комнате у стены располагался огромный кожаный диван с полкой, и я любила разглядывать стоящих на нем слоников и еще какие-то безделушки. Были и Елизаветы Николаевны рыбки и для того, чтобы поменять воду в аквариуме,  старую воду спускали через резиновую трубку в ведро, а новую туда наливала. У Елизаветы Николаевны была собачка, карликовый пинчер, по имени Мулька. Она была маленькая и довольно живая. Некоторые детям разрешали ее водить на поводке, а мне не разрешали, так как я была самая маленькая. Как-то летом Мулька побежала за машиной и была, к несчастью, сбита.
Были случаи, когда меня не забирали сразу после прогулки, а я оставалась у Елизаветы Николаевны позже. Она меня угощала очень вкусными котлетами. Тогда мне казалось, что таких котлет у нас дома не бывало. Но думаю, что это мои фантазии. Елизавета Николаевна иногда заходила со мной в церковь Воскресения в Сокольниках. В Советское время она была открыта. Ее не закрывали.
Детей утром приводили к Елизавете Николаевне. Собравшись вместе, мы шли к парку парами и по дороге к нам присоединялись еще другие дети, которые жили в домах, стоящих по пути. Сначала мы шли по Сокольнической слободке и доходили до Песочного переулка, где стоял большой каменный дом, на углу которого до настоящего времени располагается аптека. У этого дома с аптекой мы прихватывали с собой девочку Гулю. Потом, пройдя до конца Песочного переулка, поворачивали на Маленковскую улицу, где к нам присоединялся еще один мальчик нашей группы. На Маленковской улице в одном из домов часть квартир располагались в подвалах и окна выходили на  тротуар. Поэтому вдоль дома на уровне окон была специальные выемки в тротуаре, прикрытые решеткой. Я любила заглядывать в них, хотя так были видны в основном занавески или цветы в горшках. А с левой стороны улицы, напротив высился каменный четырехэтажный дом. Про него говорили, что там когда-то жили цыгане. Он весь был украшен красивой плиткой и изразцами. С двух сторон от входа выступали балконы-фонари. К сожалению, его сломали и поставили новый дом на его месте. Перейдя Сокольнический вал, мы оказывались в лесу парка и гуляли там до обеда, а потом, после возвращения нас разбирали родители. Меня забирала обычно бабушка, так как мама работала.
Летним утром, когда меня мама одевала, то обязательно наливала с собой воду в маленькую белую пластмассовую овальную фляжку с пластмассовым ремешком. Вкус воды во фляжке имел своеобразный привкус, который мне очень нравился. Обычно мне наливали холодный чай с лимоном. Это были замечательные незабываемые прогулки по лесу. Она обращала внимание на травки, цветы, деревья. Тогда, как и сейчас, в Сокольниках росло множество цветков голубеньких и желтых – лютиков, мать-и-мачех, куриная слепота, ландыши и другие. Периодически в лесу мы видели лосей и белочек, как и сейчас. Наша дорога заканчивалась у Детского театра.
Елизавета Николаевна учила нас писать и читать. Она давала нам задания, и дома мы писали прописи: крючки, крестики и палочки. А тетради приносили ей на проверку. У нее была сумка на колесиках, где лежали книжки. Когда кому-то из детей поручали вести сумку, он очень этим гордился. Чаще всего поручения Елизаветы Николаевны выполняла Марина. Она была выше многих и самая смышлёная.
Мы, все дети, играли в лесу на полянке рядом с театром, а Елизавета Николаевна сидела под навесом. Я и каждый из нас по очереди подходил к ней и она учила нас читать. Помню, как вела она по строчкам книжки маленькой веточкой или травинкой, чтобы легче было следить за буквами. А потом она собирала нас всех и читала нам русские народные сказки. Наиболее любимая моя сказка в то время была «Крошечка-Хаврошечка». Особенно меня завораживал момент, когда коровка говорила Хаврошечке, чтобы та, после того, как ее зарежут и съедят, собрала кости и посадила. И на том месте вырастит яблоня. Думаю, что тогда у меня впервые появилась вера в бессмертие, и первый опыт преодоления страха смерти.
Учила нас Елизавета Николаевна и некоторым играм - «бояре», «каравай» и «гуси-лебеди», «море волнуется».
Играли с нами также в пальчиковую игру «сорока-воровка». Было очень смешно и весело, когда она начинала щекотать подмышками. Няня подзывала по очереди каждого из нас, брала ладошку и начинала загибать пальчики:  «этому дала, этому дала, этому дала, этому дала, а этому - ничего не дала». Хотя конец был известен, но я просила много-много раз играть в эту игру.
Но более всего мне нравилась другая игра.
Елизавета Николаевна сажала рядом с собой и спрашивала:
 - Кисонька-Мурысонька - где была?
-В коморке, отвечала я ей. Потом следовали слова:
- Что пила?
- Молочко.
- А мне дала? – с интересом задавался мне последний вопрос.
Тут наступало самое интересное. Я могла сказать «дала» и тогда Елизавета Николаевна меня похвалит «молодец кисонька» и по головке погладит, а если я скажу «не дала», то она мне будет грозить пальцем и бранить.
Как сейчас помню. Я секунду нахожусь в раздумье – что мне ей ответить. Быть послушной девочкой или ощутить напряжение.
Помню и такие моменты, когда я неожиданно для себя отвечала.
-не дала,  со смехом победным тоном произносила я.
Елизавета Николаевна начинает меня не по настоящему ругать.
-плохая кисонька, не пей одна, не пей одна.
А я испытывала чувство свободы, радости и понимала, что могу выбрать между добром и злом, между внешним послушанием и своими внутренними чувствами. Таков был мой первый опыт выбора, в дальнейшем приведшим меня к возможности свободы выбора. Такой вариант игры я нигде более не встречала.
Сидя под навесом театра, мы ставили друг напротив друга деревянные скамейки с резными спинками и играли на них. Именно в группе Елизаветы Николаевны я научилась впервые делать «секретики». Мы собирали разные цветочки, фольгу от конфет и смальту, которая оставалась от выставок. Все эти «драгоценности» укладывали в неглубокую вырытую ямку в земле, прикрывали сверху стеклышком, которое засыпали землей, после чего аккуратно раздвигали землю и с любопытством смотрели на узор картинки, который появлялся. Зимой Елизавета Николаевна нас научила делать из снега замки со стеной вокруг него. Украшали мы эти замки кружочками разноцветной фольги. Это были крышки от бутылок из-под молочных продуктов. Тогда бутылки с молоком закрывались белой крышкой, кефир — зеленой, ряженка — желтой с белыми полосками. Лепили мы и снеговиков. На снегу валялись голые веточки от деревьев и сосновые ветки с иголками. Метелочками этих веток мы украшали постройки из снега.
Когда кому-то из детей исполнялось 7 лет, и с сентября он шел в школу, Елизавета Николаевна дарила ему книжку. Я помню, что детям старше меня она подарила «Королевство кривых зеркал», а мне она подарила «Динку» В.Осеевой - книгу про девочку, живущую во время революции. Потом театр сгорел и на его месте сделали большую детскую площадку на асфальте. Рядом с Детским театром в лесу стояла деревянная Детская пожарная станция. Я там особо никаких детей не видела, но эта постройка всегда вызывала мое любопытство и интерес. Уже, став школьницей, я продолжала иногда заходить к Елизавете Николаевне домой просто так, навестить. Лет в десять она мне давала читать дореволюционные издание книг Бернетт Френсис Ходжсон «Маленькая принцесса» и «Таинственный сад». В советское время их не издавали. Вероятно, из-за того, что там главные герои были дети из богатых семей. На меня эти книги произвели сильное впечатление тогда, да и сейчас тоже. Как то Е.Н. мне отдала куклу негритенка, которая принадлежала ее взрослой дочери. Эту куклу ее дочери подарил поклонник, но они поссорились и дочь ее хотела выбросить. Остались у меня на память от Е.Н. и две мордашки – маленькие личики девочки и мальчика, изготовленные до революции. Я их повесила в нашей комнате.
Как-то летом 1981 года после летних поездок, я шла мимо дома Елизаветы Николаевны и встретила ее сына. Выяснилось, что она умерла несколько месяцев назад еще зимой и похоронили ее, на Новодевичьем кладбище. Он мне предложил сходить на могилу. Я захотела, но так и не собралась. Сходила я уже весной 2017 года. Она была похоронена вместе со своим мужем Тюльпиным Константином Федоровичем, Зав осветительной частью Т-ра им Евг Вахтангова.