Или любовь. Глава 12

 
Приехал их отец, Константин, все сидели за столом,  Лишь, Толя всё не мог расстаться с детьми, словно боялся, что всё пропадёт. Играл и кружился с сыновьями, да Маруся танцевала возле них.

Она так радовалась за сестру, даже не высказать, как сильно, или потрясно, радовалась, что наконец-то счастье прилетело к сестре, восстанавливается гармония, согласие, лад.

Страдала не меньше сестры, будто это её жизнь была разрушена. Хоть разница у них в пять лет, но сёстры были очень дружны, словно близнецы, чувствовали друг друга.
Радость не умещалась в сердце, вырвалась, полетела, по всему пространству, полетела во вселенную, зажигая яркие звёзды.

Зажигались они и в сердце Маруси, как взгляд её падает на Мишу, и сразу в глазах Ярило появлялся, словно ослепляющее солнце, так что сердце взлетало ещё выше.

И она каждого сидящего брала за руку, тянула в танец, но никто не хотел танцевать, Мишу же, она боялась взять за руку.

– Ну, давайте же, давайте порадуемся за них. – Топнула ногой Маруся.

– Мы радуемся, Марусенька, радуемся. – Отвечали ей.

– Такое может быть только у Барятинских. –
Вроде и не довольно, но с радостными нотками ответил Константин. Только у Барятинских может возникать такое.
Радость танцем выражать, и песней петь на весь мир. Оповещать вселенную. Игорь, как клуша над цыплёнком, хлопочет над Ириной. Лёня над Марусенькой. Не забывайте братики, они мои цыплята.

– Я и не забываю, Костя, и не претендую, на твоё место, был бы я в то время рядом, этого не случилось. – Ответил Игорь. Но в, то время был далеко, теперь же не выпущу её из под своей стражи до определённого времени.

– Случилось, не случилось, но это случилось, как будто ты не знаешь, отчего и почему. Посмотрим, что дальше будет.  – Улыбался Константин.

– Ты не доволен мальчишками? А я очень доволен, у меня внуки, прекрасные парни растут. –  Радостно говорил Игорь. А, Иришенька? Она дана мне с рождения, как и Лёне Мусенька. Я самый молодой дедушка. –
Смеялся Игорь.

– Внуками своими я горжусь, они моё счастье. Ребята, а может, вы женитесь, наконец, и сами родите своих деток? Или нам с Томочкой постараться, да ещё двоих родить вам? А то и по парочке? Занимайтесь!

– Костя, сколько даст нам вселенная, столько и получим, своих или твоих, вон у Жени ещё два, с ними тоже занимаемся. Нам хватает, будет больше, только рады будем, со всеми успеем заниматься. тем более это в радость нам. Но пока ещё нет тех девушек, с которыми мне и Лёне предстоит соединиться.

– Сказки мне не рассказывай. – Рассмеялся Константин. – Будто бы я не знаю. Марусенька танцуй одна, танцуй доченька. – И выдернул свою руку из её ладошки, остался сидеть, как и все остальные.

– А ну, и ладно. Не хотите, как хотите. – Ответила Маруся, продолжая танцевать, напевая песню, смотрела на Мишу, и быстро переводила взгляд на Лёню, они сидели рядом, и ярко улыбалась ему, пропела. – Жаркий поцелуй свёл меня с ума. –
Она нагнулась нал Лёней, а рука дёрнулась, потянулась к Мише,  хотелось его вытащить и танцевать с ним, но Лёня взял её за руку, чуть сжал. Она пела все слова песни, а Лёня хохотал, видя чувства Маруси.

«Пусть девочка песней и танцем выплеснет. До чего же любовь  у всех по-разному проявляет себя. А ведь здорово! Души-то у них звенят».

Но Миша сидел и хмурился. У него были другие чувства.

«Всё-таки у них любовь и не как дяди и племянницы, а как у любимых, это же очень видно. Неужели никто не видит? Почему они так радуются этому. Ведь это не возможно»

И от этого ему было грустно, и не то слово грустно, больно. И если ещё прошлый раз, на танцах у него была надежда, что Наяда его любимая, будет с ним, и счастье в любви так светило ему, то сейчас всё растаяло.

«Ох, как она смотрит на Лёню, но ведь он сам сказал, родная кровь».

А Маруся продолжала петь и танцевать, выражая жестами своё состояние. И как заманивая его в танец.

А Лёня продолжал хохотать, смеялись и все остальные родственники. А он сидел рядом с Леней, и ему стало не выносимо больно  от Лёниного счастья, от его счастливого смеха, хотел подняться и уйти, как Лёня, почувствовал это, толкнул его в бок и наклонив голову, произнёс.

– Не дури, останься, иди, танцуй, она зовёт тебя, только всё же, без поцелуев. Смотри не испорть.

– Как? – Громко спросил он Лёню. – Танцевать? Она же тебя приглашает.

Маруся остановилась, обвела всех взглядом, увидела ещё укоризненный взгляд мамы. Она хоть и смеялась, но взгляд её был предупреждающим.

Восторженность в глазах погасла. –
«Ой, что я с ума сошла? Мало того этот Миша внимания не обращает, так мама укоряет. Боже, что я наделала? Что я не могла умерить свой темперамент? Как дура малолетняя. Что же делать?». – Подумала Маруся.
Она вздёрнула подбородком, повела плечами, повернулась и ушла.

– Мусенька, Мусенька, подожди. –
Вскочил Лёня и побежал за ней, обнял её за плечи, пошёл рядом с ней. –
Стой принцесса моя, подожди. Парень ещё только в адекват вошёл, а ты его вновь в ступор ввела, а он и не понял. Он подумал, ты мне пела.

– Ой, Лёня! Что же я наделала? А? Ну вот не дура? Выставить себя перед ним. Я или идиотка, или не знаю, что и кто я. Выставить такое перед папой и мамой, перед бабушкой. Мне двадцать четыре вот, вот стукнет, а веду себя как глупышка. Стыдно. Лёня, мне стыдно так. Ооойй. И что на меня нашло? Счастье Ирины, что ли так подействовало? Я действительно рада за неё, очень, очень. Лёнечка, что же теперь делать?

Лёня чувствовал, слёзы текли уже по щекам. Заглянув ей в лицо, нагнув голову, «так и есть, плачет».

– Ничего, спокойно ждать, как до него дойдёт. Бывает и такое, любовь она такая, Мусенька, у кого-то тихо и спокойно происходит, но это в основном у душ, что брали на себя обязательства в этой жизни быть вместе.
А у душ, которые искали полноценные огненные свои сердца, которые находились всегда друг в друге. Сердца, без которых жизнь застревала и не имела смысла. Их надо открыть в себе, а они так глубоко порой.
Мусенька, не все это осознают, что огонь пламён в сердце своём хранится, а не на стороне. Бывает и у таких душ всё наперекосяк, то родились не вовремя, в большой разнице, и хорошо, если осознают и до трагедии не доходит. Но у вас всё вовремя. Встретились.   Это любовь Мусенька.
Сначала у него совало разум, как открылось ему, ты его богиня, а затем у тебя, тише, но происходит. Ты ведь тоже увидела своего Ярило.

– Лёня, какая любовь? Да не чувствую я к нему совершенно ничего.
Лёня рассмеялся

– Ох, Мусенька, это так и происходит. В сердце загляни, что там бушует?

– А у тебя Лень, как было с Лизочкой.

– С какой Лизочкой? Мусенька? – Хитро улыбаясь, спросил Лёня. –
Нет никакой Лизочки. Лучше поедем к Григорию Степановичу, ему пора систему ставить.

– Поехали. Нет Лизочки, как будто я малышка. Я ещё малышкой знала и о тебе и об Игоре, о ласточке и золушке.….

– Прекрати Мусенька, речь не обо мне, малышка, принцесса моя. –
Лёня рассмеялся, обнял её за плечи, оглянулся, произнёс. – Мы уехали.

И так прошёл этот день и ещё один. Маруся с Лёней куда-то уезжали. Толя не мог оторваться от своей семьи, а Миша, занимался трудотерапией. Старался довести себя до такой усталости, чтобы ни одна мысль не влезала, а если влезла, так и не задерживалась бы, а сразу ретировалась от усталости.

О Наяде он не мог не думать, хоть мысли гнал прочь, но она возникала в сиреневом танце, и слышался её голосок песней «Дождик, дождик лей, лей».

И в этот вечер ополоснулся в реке, уже сумерки сгустились, звёзды засияли, но он с удовольствием поплавал. Осознал, что уже ночь, но так не хотелось из тёплой воды выходить, постоял под водопадом, со звёздами выходило даже романтичнее. Сплавал в лилии, где стояла Наяда прошлый раз.
Ему казалось, что в этой части реки всё хранило аромат Наяды.  Вернулся домой, а там уже Толя колдовал на кухне.

– А, ты почему здесь? – В удивлении спросил его Миша. – Я думал ты уже там навсегда. Думал, ты в объятиях Ирины.

– Больше всего мне хотелось оказаться там, но Ирина не готова.

– Она тебе так сказала?

– Нет, я почувствовал и подумал, не стоит обесценивать чувства. Мы уже вместе, а это подождёт. Детям сказку почитал. – С восхищением продолжил Толя. –
Вот, где у меня умиление было. Ирочка рядом была. А они уже взрослые. Понимаешь? Взрослые. Сами читать умеют и хорошо, и тоже мне сказку читали по очереди. Наперебой на разных языках что-то говорили. А я словно дуб, ну ничего не смыслил, так некоторые слова разобрал.

– Я где-то читал, что дети с рождения всё помнят и знают,  и если им не мешать, то всё, что им надо будет выдавать банк вселенной. Поэтому они быстро учатся, а у Барятинских это естественно.

– Я этого не знал. Да много чего не знал. Дед обещал рассказать, как придёт время, но я пропустил его. И деда нет, и ничего не знаю. Даже о том, отчего мои, дед и отец так дружны были с Барятинскими, просто почти, как одна семья.

– Не страдай, если это нужное для тебя, значит, откроется, а нет, так эпизодом пройдёт. Вселенная знает всё и знает когда открыть.

– Вероятно так. – Толя задумался и через некоторое время произнёс, с восторженной улыбкой.  – А дети, ох, как они радостными были. Ох, сколько я пропустил. Но теперь всегда рядом буду с ними. Вместе с Ирочкой детей уложили.

– В общем, счастливая идиллия. – Произнёс Миша. – Поздравляю.

– Спасибо. Думаю, после праздника всё решится. Ирочка успокоится, и мы соединимся. Небольшой праздник устроим. Твоя Наяда нам станцует, а может вместе с тобой. Маруська танцует красиво. – Толя радостно улыбался, и толкнув плечом рядом стоящего Мишу спросил. – Отчего не пошёл с ней танцевать? Вон как звала тебя, а ты сидел, словно бука.

– А меня ли звала? Вряд ли.

– Ты, что идиот или дурак? Не видел её чувства? Это же видно было и всем заметно было.

– А я думал, ты не видел, занят был детьми.

– Да был с детьми, моё сердце… даже не могу объяснить, как я рад был, обнимал их, игрался с ними, но Наяду твою заметил, заметил, как она смотрела на тебя. Я же их с рождения знаю и Ирочку, и Марусю.

– На Леонида она смотрела. Вон как он радовался.

– Ты что от любви в ревность ударился? Лучше убери её, пока бед ревностью не наделал, страдать будешь. По себе знаю уже. Лёня ей как отец. Я же говорил тебе, он с ней с её рождения, словно нянька был. Дед мне обещал рассказать, о предках, и почему так опекают братья племянниц своих, но я сбежал.
А он знал о них наверняка всё, но может не всё, но многое. И вот, как-то уже здесь, в эти дни, мне как-то в мозгах торкнуло.
Мы и раньше были вместе с Барятинскими. Кто мы им не знаю, может родственники, какие были, может, слуги им были, а может ещё что-то. Только знаю и дядя Илья, и его отец уважали моего деда.
Как то дед говорил взаимовыручка, а когда и какая, этого я наверное теперь и не узнаю. Может всё же, когда-нибудь Барятинские расскажут.

***
И вот наступил день праздника.
Барятинские все вместе пошли на праздник. Но бабушка и Константин  ушли, даже не позавтракав. Ладно бы Константин, всё же руководитель, но бабушка исчезла ещё до завтрака. И никому ничего не сказала, никого не предупредила.

– И какие у неё тайны? Марусь не знаешь? – Спросил Евгений.

– Нет, дядь Жень, наверное, кайф ловит от дыхания радостью.

– Да всё это ладно, пусть дышит, лишь на пользу бы было, а не во вред ей.

И вот они все пришли на площадь, собирался народ.
Идя мимо группы девушек, которые стояли на входе на площадь, в ярких нарядах Шехерезады, что-то изображая, а баянист играл музыку восточного танца, перестроился и заиграл  и запел

– В узенький проулочек ребята идут.  Марусенька, да постой же ты.
 Позвал её гармонист. – С нами побудь. – И вновь запел. –
А кто же тебя полюбит, когда я перестал, кто тебя любит, кто тебя полюбит, когда я перестал….

– Да вот ещё. – Прервала его Маруся. Любить вот мне тут такого дуракааа.

И пропела последнюю фразу на высокой ноте, из его же песни под общий смех. И пошла дальше с Лёней. Но к Лёне подошла девушка,  шагая, танцуя в стиле восточного танца.

– Лёня,  надо поговорить.
Но Лёня щёлкнул пальцем по её оголённому животу, и произнёс.

– Пупок закрой.

– Лёнь, но ведь танец живота. Тебе бы вот на всех чадру надеть.

– Я такого не говорил никогда, но девушка знать должна, для чего она открывает живот. И тем более, сегодня русский праздник. Исконно славянский, вселенский,  да ещё день России. И когда русские девушки ходили с открытым животом?

Девушка остановилась и с печалью с обидой, даже с каким-то презрением смотрела ему вслед. Маруся почувствовала, что она вот, вот заплачет, почувствовала её слёзы и спросила.

– Лёнь, когда ты на неё обратишь внимание? Сколько ходит за тобой.

– Никогда. – Ответил он.

– Тогда скажи ей.

– Говорил, и много раз говорил. Сколько можно?

– Мусенька, у него другая в сердце половиночка, милая и любимая, и нежно хранимая,  а это не его, это Феди Егорова. И почему она Федю не замечает? Бедный парень весь извёлся. – Ответил за него Игорь. – А наша принцесса, вот ещё чуток подрастет, и Лёня обрадует нас знакомством с ней.

– Лизочка Самойлова? Так и знала, а ещё, «какая Лизочка, какая Лизочка». Всё же, я это давно заметила. Ой, Лёня молодец, мой любимый дядечка. Но она взрослая уже. Что ждать-то? Она даже чуть старше меня.

– Но она ещё не окончила институт, причины знаешь, скоро у неё защита.

– С таким братцем вообще свихнуться можно. А она приехала?

– Приехала, сегодня приехала, видишь, как  высматривает её.

– Девочки обе прекрасные и как бы нам скорее породниться. А Игорёшь?

– Вот тебя, отдадим замуж, Иришеньку, передадим вас настоящим мужам, а там и нам свадебки играть.

– Ой, Игорёша,  дай-ка я тебя расцелую, дядечка родной. Иришка-то надеюсь уже полностью вместе с Толей.  Игорёшь, ты рад?

Ещё как Мусенька, девочка наша, обрела счастье и опору. Всё же, как мы не окружай её заботой и любовью, а сердце её было заморожено и она тоже, как её дети не отвлекали, а сейчас посмотри на них. А мальчишки, как рады.

– О, папа вышел на трибуну, вы пойдёте, Лёнь, Игорь?

– Зачем? Нам и здесь не плохо. Нашей заслуги здесь нет, работал народ, а мы просто исполняли свой долг.

– А папа знает о Лизочке, о Настеньке? Надо ему сказать

– Знает, знает. Как может твой папа не знать? Тот день ещё упоминал. Что можно от него утаить? А вот для бабушки будет сюрприз.

– Ура! – Захлопала в ладошки Маруся. А ты? Когда ты?

– В скором будущем. – Смеялся Игорь, оглянулся – А куда Анатолий с детьми делся? Только, что были здесь.

– Мороженое пошли покупать. –  Ответила, улыбающаяся и счастливая Ирина.

– Давайте здесь остановимся. – Произнёс Леня. – Не обязательно идти дальше, да, искать сидячие места не стоит, всё равно мамы с нами нет. и куда она делась? Не видно её. А здесь видно всё будет и слышно, и никому не помешаем.

Они остановились в тени деревьев, почти в начале площади. В зрительные места не стали лезть,

– Ирочка! – Услышали они восторженно удивлённый возглас. – Ирочка, глазам своим не верю. Ты приехала? Наконец-то! Боже, как я рад.

К ним приближался Самойлов, слащавый и прилизанный, знающий себе цену, красавец.

– Ирочка, – продолжил он. – Наконец-то встреча наша произошла. Теперь уже, думаю, будет плодотворной. Как ты похорошела!

– А она была дурнушкой? – Недовольно произнесла Маруся.

– Малышка, а ты-то, как выросла, но не встревай во взрослый разговор. От тебя и раньше не возможно было отделаться, ни в какую не оставляла наедине со мной сестру. О, и стражи ваши здесь, –
С насмешкой произнёс Самойлов. – Приветствую  вас друзья. Тамара Александровна.
 Протянул к ней руку Самойлов. –
Разрешите вашу ручку. – Но остановился под её равнодушным взором, его рука осталась висеть протянутой. Понял, руки ему, как бы будущая тёща, ещё не подаст.

«Ничего, смягчится, как поговорю с Ириной, никуда не денется. Куда они все теперь денутся? Пришёл их конец». –
Подумал он, опустил руку и продолжил. – Евгений, Лиза, приветствую. –
Но, ни Евгений, и не Лиза не повернули даже головы к нему. – Извините за вторжение, но можно я уведу Ирочку? Ирина, отойдём, поговорим? Это очень срочно.

– Нет. Нам не о чём разговаривать с тобой. – Ответила Ирина.

– Мама, мы мороженое купили, какое ты любишь, мама.

Услышали все. Это вернулись Толя и малыши. Самойлов посмотрел на Толю, на детей, в удивлении поднял брови, округлив глаза, в детях он видел маленького Толю, с которым в детстве часто играли вместе.
А дети назвали Ирину мамой, у него от этого в желудке свело, что трудно дышать стало, и с трудом выдержал взгляд Толи и спросил.

– Вы вместе? И у вас есть дети? Как? Когда успели? Ирина ты же за границу уезжала.

– Да уезжала. И, что? Толя был со мной.

– Не может быть. – Тихо произнёс он. – Нет, нет и нет. Такого быть не может. Как же так? Игорь!? Этого не может быть.

– Отчего же? И, что не может быть?

– Его никак быть не должно с вами вместе, и уж тем более с ней. Его же… Ему же… его вообще не должно быть уже.

Самойлов побледнел, лицо пошло красными пятнами.

– Хочешь сказать, ты позаботился и об этом? – Спросил Игорь. – Напрасно столько своего труда во лжи и предательстве прикладывал, подлости против любимой. Хотя тебе она нужна была, как любимая? Нет. Власть тебе нужна была.  А ты срок отбыл уже? Как, по амнистии вышел? Он у тебя ведь ещё не закончился. Естественно всё устроено. И как там Клим? Солерос? Привет им передать не забудь, скоро встретитесь.

– Ты и это знаешь?

– Я всё знаю. – Ответил Игорь жёстко. Ты нам не ответил ещё за отца и за  Лёню. С рук твоих кровь капает. Долг за тобой.

Барятинские смотрели на Самойлова кто строго, кто и с насмешкой.

– Но я в этом не виноват. Это ведь не я.  И поднял удивлённо опустошённые глаза  на Игоря, переводил взгляд на Лёню, продолжил. И мне говорили, что вы даже не догадываетесь.

– Кого ты хочешь обмануть? Что ты хочешь? – Спросил Лёня. – Своё в любом случае получишь, подлость, она не приветствуется ни с какой стороны. Запомни.

– Нет, нет, это не так. Расход?

– А с шестёрками так и поступают и они первыми идут в расход за ненадобностью. И как могло вырасти такое вот чудовище у таких прекрасных людей, твоих родителей? Словно ты совсем не родной им. Ещё, что-либо замыслишь, против села, против народа и против нас, разговор будет другим, тремя годами не отделаешься. Иди, мы тебя не звали.

– В семье не без урода, действительно Лизочка и Настенька совсем другие. – Тихо произнесла Маруся.

– Как вы мне надоели, правдолюбцы. – Уже со злостью смотрел на них Самойлов. – Бьют вас, бьют, а вы всё живёте, и ничто вас не берёт, когда же закончится ваш род? – Зло ответил Самойлов.

– Ха, его продолжат твои сёстры. – Рассмеялась Маруся.

– Ненавижу вас и сестёр своих, дур безмозглых, ненавижу.

– Мы тебя предупредили. –

Спокойно ответил Игорь и смотрел, как Самойлов отошёл, и повидимо собирался покинуть площадь, на ходу вытаскивая телефон, но, не пройдя и десятка полтора метров, как к нему подошли несколько парней, ничем не отличавшиеся от сельчан. В светлых брюках и теннисках, просто, как случайно подошли, вроде бы, как тоже уходили с площади.  И, окружив его, прежде отобрав телефон, пошли с площади. Ушли тихо и на них никто не обратил внимания. Один из них оглянулся, поднял руку, Лёня кивнул головой.

– Ой, мороженое тает, и папу прослушали. –
Недовольно произнесла Маруся.

Она держала пакет с мороженым, который ей отдал Толя, как пришёл с детьми, а сам обнял Ирину и мальчиков, прижимая из всех троих к себе. Так и стояли, смотрели вслед уходящим. С облегчением вздохнули и повернулись к Марусе.  Раскрыв пакет, произнесла.

– Быстро разбирайте. Миша бери. Торжественную часть прослушали, давайте хоть концерт послушаем.

– А ты не участвуешь? – Спросила Ирина.

– Нет, я тем более к славе народа не хочу примазываться. Может, в каких-нибудь играх поучаствуем? А?

– Посмотрим. – Ответил Игорь. – Что-то настроение испортил этот тип.

– Выше головы, дядечки. Эй, Барятинские! Мы Барятинские или нет?

– Барятинские, Мусенька, Барятинские. – Ответили дяди и рассмеялись.

– То-то же, дядечки. Мы не обращаем внимания на него и таких же прочих.

Она оглянулась на Ирину, но они уже были увлечены только собой и детьми, и более их ничего не интересует.

– Естественно, но зло надо дезактивировать и обесточить, чтобы не мешало жить и развиваться добру и народу. – Произнёс Игорь.

– Конечно, конечно, но у нас сегодня праздник, а обесточивают пусть другие. А восход пойдём встречать сегодня?

– Уже обесточили. – Ответил Лёня  и продолжил. –
Обязательно пойдём, как без этого. Праздник будет не законченным.

Продолжение следует....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.