Глава 28. Город Томск

За два дня до поездки в Томск Абдуллаев вызвал Виктора и дал ему последние наставления, а в самом конце вручил пакет. Пакет был большой, размером А4, чем-то плотно набитый. На пакете стояла типографская надпись «Центральный комитет партии “Монолитная Россия”» и два штемпеля: один «Партийная почта. Досмотру не подлежит!», а второй — личный штемпель Абдуллаева.
— Передашь заместителю мэра. Он встретит... Видишь, какую помпу для тебя устраиваем!? Как для саудовского наследника! Привыкай! На Абдуллаева работаешь! — и глядя, как Виктор рассматривает и взвешивает рукой пакет, сразу добавил: — Тут деньги. Неважно, сколько. Много... Градоначальника покупаем... В твоих, между прочим, интересах... Контакты и дружба на тебе. Смотри, не подведи! В ресторан поведут — не отказывайся, но и не распускайся там, чтобы на тебя не начали компромат собирать. Кстати, фамилия его Огурцов, для закуски как раз подходящая... Ха-ха! Мои ребята уже там, почву готовят, они все за тебя сделают, тебе только бумаги подписать, какие — они скажут... Тоже, кстати, будут в аэропорту.
В Томск Виктор прилетел уже вечером. Самолет летел налегке, неся на борту не больше двадцати пассажиров, поэтому в зале прилета было всего несколько встречающих. «Своих» он увидел сразу. Всех троих. Они сидели на скамеечке напротив выхода из зеленого коридора: здоровенный мужчина лет сорока с черной нечесаной шевелюрой, наглыми туповатыми глазами и большими мосластыми корявыми руками; худощавый крепыш небольшого росточка с редкими белесыми волосенками и лицом человека, побывавшего на зоне; и респектабельный толстячок лет пятидесяти с недовольным лицом. Блондин держал в руках табличку «Пинегин».
Лицо толстяка заметно преобразилось, едва он увидел, как, улыбаясь, прямо к ним через весь зал направляется Виктор. Он вскочил, изобразил радушие и сделал несколько шагов навстречу. Двое других никакого радушия демонстрировать не пытались, это им было не нужно, мол, ну прилетел и прилетел. Шеф сказал встретить, ну вот, встретили...
Направляясь к Огурцову, Виктор краем глаза увидел, что в зале вылета — настоящее столпотворение, и, подойдя к своему визави, представившись, первым делом спросил:
— Что тут у вас, массовый отлет населения? На прилет – никого, а на вылет, я смотрю...
— А, — махнул в ту сторону Огурцов, — в Москву драпают. Ради них дополнительные рейсы пустили. Да сейчас такое почти в каждом городе. Ну что, Виктор Андреевич, приветствую вас, так сказать, на сибирской земле! Разрешите представиться? Огурцов Вениамин Петрович, вице-мэр, так сказать... Как долетели? Хотя давайте сразу на ты, нам с вами еще столько каши съесть придется...
Виктору было неудобно переходить на «ты» с человеком лет на пятнадцать старше его, но фасонить он не стал, помня требование шефа устанавливать личные контакты с руководством города. А руководство города после первого рукопожатия стояло и смотрело выжидательно, видом своим намекая и подсказывая Виктору, что он должен что-то передать...
— Да-да! — Виктор раскрыл кейс и достал абдуллаевский пакет. — Вениамин Петрович, вам пакет от Василия Магомедовича. Просил лично в руки.
Перейти на «ты» у Виктора сразу не получилось.
— Спасибо, спасибо, Василий Магомедович нам звонил... так что мы в курсе... Препятствовать не станем, чем надо — поможем. А сейчас поехали в гостиницу, оставишь вещи и в ресторанчик. Полагается, полагается... за знакомство и успех, так сказать, начинания! Ресторан — в двух шагах от отеля, гордость города!
Очередь дошла и до двух других встречающих, но с ними Виктор обошелся деловым рукопожатием, сухо, без улыбок. Он не знал, как себя с ними вести. Черная работа, которую им назавтра выпадало делать, заставляла его воспринимать их кем-то наподобие ассенизаторов. Таких обычно хочется обходить стороной, не касаясь, — потом вовек не отмоешься.
«Ресторанчик», куда приглашал Вениамин Огурцов, был не абы каким, это был самый представительный, самый крутой ресторан города. Ресторан «Томь» был гордостью вице-мэра. Мало того, что он был его собственностью, он был частью его коллекции. В коллекцию также входили футбольная команда города, гипермаркет в Советском районе и гостиница, в которой остановился Виктор. Отличительной чертой коллекции было то, что все эти объекты имели одно и то же название, которое для Огурцова, увлекавшегося историей, выражало одновременно и глубокую сибирскую древность, и особое чувство сродни неге, истоме, томлению. Хотя в его собственность входили и другие объекты, например парочка заводиков и одна фабрика по производству спичек, но коллекция была его страстью до такой степени, что он собирался в скором времени в нее включить даже парикмахерскую, аптеку и небольшой обувной магазин с таким же названием, не гнушаясь тем, что оборот в них был ничтожным. Вице-мэр как один из главных хозяев города дружил с мэром и радовался тому, что имел, при этом на удел главного хозяина не заглядывался, спокойно дожидаясь следующих выборов в надежде, что симпатии Москвы наконец перейдут к нему.
Посещение ресторана являлось обязательной частью командировки, в ней Виктор должен был положить начало дружбе с городской властью, поэтому он, не мешкая прибыв в гостиницу, быстро искупался и уже через полчаса, одетый модно, как и полагается бизнесмену: в костюме, при галстуке, в выглаженной консьержкой на скорую руку рубашке, — входил в главный зал ресторана, благо Огурцов не соврал, тот действительно находился совсем рядом, напротив гостиницы.
Виктор помнил слова Абдуллаева о том, что нельзя напиваться до чертиков и тем самым давать хозяевам повод для компромата, да и сам понимал, что надо быть начеку и стараться контролировать ситуацию. Поэтому для надежности он, помня науку отца, как себя защитить от алкогольной атаки, заскочил в продуктовый магазин, купил сливочного масла и проглотил кусочек перед тем, как войти в ресторан. Теперь он мог пить с другими на равных и при этом быстро не пьянеть, хотя при этом обязательно изображать из себя пьяного, иначе насторожишь хозяина стола и дашь повод к недоверию.
Огурцов и рейдеры начали еще до прихода Виктора. Со словами: «Догоняй, Витя, догоняй! Тебе штрафной бить!» — Огурцов налил московскому гостю полный стограммовый граненый стаканчик, на котором было выгравировано слово «Штрафной». Виктор без опаски перевернул в себя его содержимое и сразу же влился в компанию ее достойным участником. Потек застольный разговор, один за другим посыпались тосты — за Сытина, за «Монолитную Россию», за мэра, за московских покровителей, за новых бизнесменов, за наступающий праздник и за все, что подворачивалось на язык. Виктор вначале пил на равных, а потом, когда его товарищи по застолью начали хмелеть, принялся хитрить — недоливал, недопивал и прятал за бутылками недопитое.
Первым набрался белесенький и стал нагло таращиться на девушек, выбежавших в центр зала потанцевать. Когда дурь окончательно ударила ему в голову, он, покачиваясь, поднялся из-за стола, перевернул стул и, набычившись мутным взглядом на самую аппетитную из них, шатаясь, поперся на танцплощадку. Там, желая показать себя достойным партнером, он пустился в витиеватый пляс, похожий больше на шаманский танец, нежели на что-то современное. Его то водило из стороны в сторону, то вдруг он останавливался и начинал крутить задом, сильно выпячивая его назад, то ни с того ни с сего принимался выделывать коленца. При этом он не отрывал глаз от своей избранницы. Девушки хихикали и посмеивались, но, когда он потерял терпение и контроль над собой и, приблизившись к ней в своем «танце», стал лапать ее за бедра, они сбились в кучку, стараясь затянуть в нее и свою подружку. Это, однако, только подзадорило наглеца, и он, рванув девушку за руку, обхватил ее тело своими лапами, намекая, что хочет танцевать с ней медленный танец, прижавшись. Она стала сопротивляться и вырываться, испуганно залепетала:
— А ну, пусти, пусти!
Это не осталось незамеченным для парней, сидящих в глубине зала. Назревала драка. Белесенький, шестым чувством ощутив опасность, девицу отпустил и попытался встать в боксерскую стойку, вперив злобный взгляд в зал и выискивая в нем врага. Он никого не видел, но чувствовал, что угроза приближается. Чувство усилилось, когда один за другим из-за столиков стали подниматься парни. Белесенький растерялся. Размытая водкой мысль искала убежища и наконец нашла его. Он оглянулся на своего громилу-приятеля, мрачной горой возвышавшегося над столиком вице-мэра, и крикнул ему:
— Эй! Поди-ка сюда!
Громила поднялся и тоже, слегка покачиваясь, направился к дансингу, но на круг не вышел, а остановился, тупо улыбаясь, у барной стойки, по опыту зная, что и этого будет достаточно. Его здоровенные кулаки кое-кого действительно остепенили, но трое из парней, готовые померятся с ним силой, все же остались.
Однако бой не состоялся, и не из-за трусости участников, а из-за дипломатической прыткости управляющего рестораном, который сначала подбежал к парням у столиков и некоторое время им что-то негромко объяснял, сильно жестикулируя и указывая на столик вице-мэра, а потом подошел к рейдерам и мурлыкающим тоном предложил им не озлоблять публику, а усмириться и вести себя прилично. Опять заиграла музыка, белесенький отошел к бару и там, стоя рядом со своим приятелем, еще какое-то время победоносно, в такт музыке, крутил задом.
Огурцов, искоса глядя осоловевшими глазками на дансинг и абдуллаевских подручных, пробурчал: «Идиоты!» — а повернувшись к столу и увидев за ним Виктора, расплылся в радостной улыбке:
— Виктор Алексеич! Дорогой мой!
— Вень, ну мы же перешли на ты, ты что, забыл? — Виктор, хоть и сам порядком охмелел, все же чувствовал, что побеждает своих собутыльников в их маленькой игре на выживание.
— А я знаю, что перешли... Но я спесально так, по отечеству, потому что уважаю... Давай еще по маленькой! — Огурцов стал раскручивать пробку с новой бутылки водки. — Просто так, без тостов, как кореши-алкаши! А?
Опрокинув вовнутрь стопку, вице-мэр продолжил:
— Витек, а я ведь сначала подумал — франт московский идет, лыбится. У нас московских ведь не любят, а ты человек оказался! Я вот счас прямо тебе скажу: люблю, как сына… Дай я тебя поцелую!
Огурцов привстал и попытался, протянувшись через весь стол, губами добраться до лица Виктора, но ему помешали стоящие на столе бутылки и салатницы, вынудившие его после двух попыток отказаться — он плюхнулся на место, извинительно посмотрел на Виктора и произнес:
— Не судьба!
Он опять взглянул в сторону бара.
— Вот ты, Витек, ты настоящий мужик, а эти, тьфу, — он махнул на стоявших у бара дружков и сказал тихо: — Они г***но... убийцы... только тс-с-с! Я им такие подарки приготовил, а они там баб чужих щиплють... Идиоты!
После этого он обмяк, сдулся, замер, взгляд его остекленел, уставившись на пиалу с солеными огурчиками. Так молча посидел минуту, а потом, не меняя позы, забормотал, как будто самому себе:
— Вот вы смеетесь: Огурцов, Огурцов... А не знаете, что раньше в России вообще не было огурцов, и первых купцов, что на стол царю огурцы из других стран поставляли, очень сильно уважали...
Громила и белесенький вернулись, и встреча перешла в старое русло. Оба они, да впридачу еще и Огурцов, говорили Виктору, как ему страшно повезло, что он человек Абдуллаева, что такая звезда не каждому падает в карман, чтобы насчет завтра он не боялся, все будет «адгемах!», все, мол, сделаем, отберем, передадим, что не надо ему приходить рано, а в десять — самый раз.
Огурцов прикинул, что пора заканчивать, тем более что нужно было оставить время на «подарочки», о которых он весь вечер без конца талдычил. Он поднял руку и поманил к себе пальцем официанта. Когда тот подбежал, вице-мэр по-хозяйски оглядел стол и сказал:
— Ну, мы вроде закончили... так, нам бы еще по кофейку, ну, и как договаривались, четыре бутылки шампанского наверх, в номера.
Официант, молодой паренек, видимо, новенький, из студентов, принес кофе и, не разобравшись, что перед ним сидит сам Огурцов, ляпнул по глупости:
— Вам, наверное, счет?
— Чаво-о-о? — заорал на него вице-мэр. — Ну-ка, сейчас же мне главного зови!
Через десять секунд примчался распорядитель зала. Огурцов схватил его за шиворот и резко притянул к себе.
— Тут один цыпленок мне намерен счет предъявить. Что, прикажешь мне его оплатить?!
— Никак нет! Вениамин Петрович... Извините, он новенький, сегодня первый день… Еще не успели проинструктировать...
— Значит так... Мальчишку уволить! Каждый гражданин славного города Томска должен знать в лицо его первых людей! А ты... А ты мне все это оплатишь из своего кармана... Учти, я проверю! Не проинструктировали...
С кофе они не размусоливали — быстро выпили, подгоняемые Огурцовым, чтобы перейти скорее к обещанным подаркам.
— Вот вам ключи от номеров. А там подарки. Подарки экстра-класса, жалоб не принимаем… А тебе, Витя, вот, комната номер пять, — сказал он Виктору, притягивая того к себе за шею и говоря прямо в ухо. — Самая, самая лучшая — от сердца оторвал. Товар проверенный, так что не бойся...
Отказаться от проститутки в такой ситуации было еще хуже, чем отказаться от выпивки. Когда Виктор вошел в отведенный ему номер, то обомлел — на кровати лежала обнаженная девчушка лет шестнадцати, которая, видимо, поспешно сбросила с себя одеяло, как только услышала шум открывающейся двери. Это было настолько неожиданно, откровенно и агрессивно, что он замешкался и промямлил:
— Я сейчас... в ванную только.
В ванной он немного протрезвел и вспомнил, что надо быть осторожным и не оставлять против себя никакого компромата, поэтому перед выходом из ванной, опасаясь видеожучков, намотал себе на голову в виде чалмы большое полотенце. И так и вышел перед ней — голый и в чалме.
— Я без причуд не могу, сегодня буду арабским шейхом. Тебя-то как звать?
Девушка представилась Наташей и сразу приступила к делу. Ее совсем не интересовали причуды клиента, дело свое она знала хорошо, и Виктор очень скоро почувствовал на себе весь ее профессионализм. Даже один раз не удержался и воскликнул: «Ну ты прямо таиландка какая-то!» — хотя сам с таиландками никогда знаком не был и знал об их таинственной славе только из интернета.
Когда все закончилось, «таиландка» Наташа поспешно засобиралась, оставив Виктора в постели, и он, так и не сняв чалмы, наблюдал за ее сборами.
— Ты же совсем еще девочка... Небось в школе учишься?
Она медлила с ответом, натягивая на себя платье, и Виктору показалось, что ей не хочется или запрещено отвечать. Однако, вынырнув головой из ворота и расправляя складки платья по телу, она все же ответила ему странно грубоватым для юного создания голосом, в котором сквозили нотки гордости:
— Я, дяденька, все, что надо, уже выучила... или не понравилось?
Виктор хотел было что-то ответить, но не успел.
— Свою золотую птицу я уже поймала. Моя золотая птица — это дядя Веня и его начальник дядя Жора. Мне очень повезло, ну вот как вам все равно что президентом стать. Ну, я пойду?.. Или еще хочется?
Виктору больше не хотелось, и он предложил ей деньги. От денег она отказалась, потому что была подарком от дяди Вени.