Глава 6. Неожиданное предложение

       В конце июля, выдавшимся необычно погожим для этих мест, Михаил впервые,  с командиром третьей роты штабс-капитаном Бергом  попал старшим  на  вольные  работы.
       Согласно «Положению о хозяйстве в роте», высочайше утверждённому  в  1878-м году, нижним чинам воинских частей в свободное от служебных занятий время разрешалось наниматься на  сезонные работы  производящиеся летом и осенью.  Делалось это в целях  улучшения  быта  нижних чинов (рядовой получал пятьдесят копеек в месяц)  и пополнения ротной артели*.
       Иван Ильич Николаев, радея, о своих солдатах, лучше других умел договариваться с местными землевладельцами о таких работах. Подполковник умел выбрать наиболее подходящие    и по сходной цене.
       Через  день  рота  вместе с пулеметной командой во главе с офицерами, погрузилась на поезд и выехала к месту назначения.  Это была помещичья усадьба близ Кобрина, где нужно было убрать ячмень. На вокзале встретил управляющий, низенький упитанный поляк, выгрузились. Унтер-офицеры построили солдат, офицеры с  Садальским  (так звали поляка)   сели в рессорную коляску впереди, тронулись   по полевой дороге в имение.
       -Рот-та запевай! - гаркнул шагавший сбоку фельдфебель Воропаев.

       Солдатушки, бравы ребятушки,
       Где же ваши жёны?

полетел в  высокое небо чистый звонкий голос

       Наши жёны - ружья  заряжены,
       Вот где наши жёны!

дружно ответили двести  крепких глоток.
       Усадьба оказалась в  трех километрах  от железнодорожного полустанка, в березовой роще, окруженной  полями. Состояла она из двухэтажного барского дома со службами, за рощей   два дощатых сарая, а у дальнего леса,  виднелась деревенька.
       -Рота, стой! Ать-два! - скомандовал  фельдфебель.
       Управляющий с офицерами  вышли из коляски, началось размещение.
       Солдат определили в сараи, куда те, сняв амуницию, стали таскать сено, Берга с Поспеловым управляющий пригласил в дом.
       -  Ясновельможный  пан  Грабек с семьей отдыхает в Варшаве, почему не может вас встретить лично, рассыпался в любезностях  Садальский, - вот ваши комнаты  (прошли в правое крыло дома) -  Кушаем  вместе  в панской столовой, для жовнежей* будет готовить кашевар.  Момент, я распоряжусь,- выкатился  наружу
       Вскоре все трое сидели в большой зале за богато накрытым столом, с хрустальной люстрой вверху, изысканной мебелью и картинами на стенах.
       - Первая за знакомство, - разлил  Вербицкий по стопкам  водку.
       Чокнулись, стали с аппетитом закусывать рыбьим балыком и домашним окороком со слезой. Когда приняв по второй,   заканчивали ботвинью с раками, поданную слугой, в деверь зала осторожно постучали.
       - Пшепрашем, - обернулся управляющий.
       - Так что обед готов, ваше благородие! - вытянулся на пороге фельдфебель, приложив руку к фуражке. - Разрешите начинать?
       -  Валяй, - махнул ложкой штабс-капитан.
       На десерт  выпили по чашке кофе со сливками и земляникой, достав папиросы, офицеры закурили.
       - Да, господин Садальский, весьма не бедный ваш ясновельможный пан, - выдул вверх колечки дыма  Берг.
       - Не бедный,-  захихикал тот. - Два пивных завода в Бресте и Варшаве, табачная фабрика в Лепеле а еще почитай все земли в уезде, да  три деревни.
       Михаил затянулся папиросой и вздохнул. Их последнюю деревеньку дед -    гусарский ротмистр,  спустил в карты.  Проиграл бы и жену, да друзья не дали.
       Со следующего утра началась уборка. Получив необходимый инвентарь,       воинская команда  во главе с фельдфебелем и унтерами, вышла в поле (офицеры еще почивали) и приступила к работе.
       Первая шеренга, в распоясанных белых рубахах широко взмахивала косами, вторая вязала сжатый ячмень в снопы, а третья устанавливала их в суслоны*.Поскольку большинство происходило их крестьян, работа спорилась.
       Когда  в полдень обедали на полевом стане  жареной бараниной, дополняя  ее молоком с ржаным хлебом  (все выделил управляющий), появились      их благородия   на дрожках
       - Молодцы ребята!- остановив лошадь,  оглядел  скошенное поле Берг.
       - Рады стараться! - вскочили те на ноги.
       - Продолжайте,- тряхнул вожжами,    коляска  покатила по дороге в сторону    деревни. За ней открылось  светлое озеро с кувшинками, искупавшись, немного позагорали  и вернулись  в усадьбу, где засели за карты.
       Через две недели  солдаты  закончили страду, изрядно  посвежев на вольных харчах, управляющий выдал офицерам оговоренную сумму,  и команда тем же путем вернулась в часть.
       Теперь подпоручик жил в небольшом домике, близ южных ворот крепости  который снимал на пару с Вербицким. Он имел  две комнаты и кухню с пристройкой, в которой обитали денщики, поросший травой садик  и колодец.
       Вставал Михаил ровно в шесть, голый по пояс выходил  наружу и  десяток раз крестился  двухпудовой гирей, стоявшей под навесом. Затем обливался холодной водой, растирался  жестким полотенцем, которое подавал  Чиж, после, на кухне,   они   с сонным прапорщиком пили чай, закусывая бутербродами с краковской колбасой и сыром.
      - Хорошо  бы, Вася,    и тебе по утрам делать гимнастику, - прихлебывал из чашки Михаил. - Бодрит, а еще полезно для здоровья.
      -  Нет, - грустно качал тот головой. - Я, видишь ли, чувственная натура.
      Вербицкий пописывал стихи, а по вечерам  исполнял под гитару русские романсы. Причем весьма недурно.  А еще был влюблен в  купеческую дочку, которая отказывала во взаимности.
      Далее, надев мундиры с фуражками   и прицепив шашки, оба шли на службу. 
      Одним таким днем   Поспелову пришла посылка с Кавказа. Там  были чурчхелы,   сыр, дразняще  пахнувший суджук*,  несколько бутылок «Хванчкары» и короткая записка от Беслана Званбы. В ней сообщалось, что  служба идет исправно, он уже  полковой адъютант и приглашает летом в гости.
     - Пируем, - хлопнул по плечу приятеля Михаил,   крикнув, - Васька! 
     - Я, вашбродь! - тут же нарисовался  денщик.
     - Это тебе, - вручил   одну из сладостей. - А теперь сбегай и пригласи на ужин подполковника Николаева с капитаном Бергом.
     Вечером, собравшая у них  компания, отдавала дань кавказским гостинцам. Вино оказалось выше всяческих похвал.
     - Умеют его делать азияты, - смакуя очередной бокал, изрек батальонный командир.
     - Это да,- невозмутимо пыхнул папироской Берг, а  Вербицкий глядя в открытое окно с мерцающими звездами, тихо перебирал струны

     Утро печальное, утро седое,
     Нивы печальные, снегом покрытые.
     Нехотя вспомнишь и время былое,
     Вспомнишь и лица, давно позабытые ...

навевали грусть печальные строки.
     Легла зима, она была здесь мягче, чем в России, наступили Святки*. С колядками   и Крещенским купанием в проруби, массовым гулянием в городе. По такому случаю нижним чинам  в крепости  разрешили увольнения, где они могли   пропустить в кабаках рюмку-другую  и предаться другим развлечениям.
     Самыми  интересными были кулачные бои,  устраиваемые в пригороде рядом с крепостью, на льду замерзшего Муховца. Дрались «стенка на стенку» обыватели и гарнизонные солдаты. Гражданская с военной   власти не препятствовали, многие даже делали ставки. Бои шли с переменным успехом, но в прошлом году верх взяли «шпаки»*
     До этого у военных был отменный боец - саженного* роста фейерверкер из крепостной артиллерии, но осенью, выслужив    срок, он ушел в запас. Теперь вожак посадских*,  такой же  комплекции грузчик  Ерофей с табачной фабрики, не имел себе равных.  Как результат,  солдаты  потерпели   поражение  и  хотели взять реванш.
      Их возглавлял   старший унтер-офицер Лелека,  переведенный в один из  полков  за какие-то прогрешения. Был он пониже грузчика, но гнул пальцами пятаки  и кулаком в лоб убивал барана.
      На четвертый день после праздничного богослужения,  в одиннадцать утра, на берегу Муховца собралась многочисленная толпа поглазеть на зрелище.  Здесь были  все сословия, начиная от дворян с купцами и заканчивая мещанами. Меж них сновали лоточники, торгуя горячим сбитнем  и рождественскими кренделями.
      Пришли поддержать своих и гарнизонные солдаты, тут и там стояли группами офицеры.
      День выдался    морозным, на  деревья  орали вороны, на  льду уже переминалась сотня бойцов, стоя друг против друга. Посадские кто в чем, солдаты в  сапогах с шароварами  и нательных рубахах.
       - Ставлю  трешницу, наших опять побьют, - шмыгнул носом  Вербицкий. - Принимается, весело ответил Михаил,  за всем с интересом наблюдавший. Они стояли у вросшей в лед баржи, позади притопывал  ногами Чиж с покупками.      
       Зачинщиками выступила ребятня с окраин, с визгом начав драку, а потом улепетнув. Стенка надвинулась на стенку, кто-то  заорал «бей крупу!»*, в воздухе замелькали  кулаки.
       Поначалу служивые потеснили  городских, учинив клин во главе с Лелекой, после каждого  его удара кто-то валился на снег  вверх тормашками. Это длилось, пока на пути не встал Ерофей. Ловко уклонившись  от унтер-офицерского кулака, с разворота трахнул его в ухо, гвардеец  рухнул как дуб.
       - А-а-а! - восторженно заорали  посадские усилив натиск, а их вожак сшиб    еще двух.
       - Что делает, что делает, - кусал губы Поспелов, а потом не выдержал. Сняв шинель, бросил   денщику, за ней мундир и водной рубахе  припустил к  сражавшимся. Растолкав  солдат (те подавались назад), пробился в первый ряд,   оказавшись перед Ерофеем. Тот, хэкая  и  ворочаясь как медведь, крушил направо и налево.
      Михаил с налета саданул вожака в челюсть, здоровяк, мотнув бородой, двинулся на него.
      - Вжик, - пролетел над головой кулак (едва успел присесть), выпрямился и ввинтил  кулак грузчику в бок. Тот, зевая ртом,  пошатнулся,   получил второй, в лоб и, раскинув руки, повалился назад, сбив двух соратников.
      Теперь завопили солдаты, дружно навалившись на «шпаков», те побежали.
      Утерев со лба пот, Михаил   направился назад, но сзади  громко окликнули,- подпоручик!  К нему  от берега, придерживая шашку, спешил  офицер,  а  на откосе, чуть в стороне от других,  стояла группа людей - военных и гражданских.
       - Вас требует к себе  его превосходительство, - выдохнул остановившись.
       «Ну вот, вляпался»   мелькнуло в голове, а вслух сказал, - слушаюсь, только приведу себя в порядок.
       Через несколько минут он вытянувшись стоял перед комендантом, рядом с которым находились губернатор с градоначальником, полицмейстер  и  несколько купцов первой гильдии.
       Поспелов ожидал разноса, но его не последовало. Генерал-лейтенант довольно крякнул, благодушно похлопал по плечу и пригласил вместе отобедать.
       Когда же обед закончился и все разъехались, попросив задержаться, сказал, - благодарите Бога подпоручик, что  победили. В ином случае   закатал бы  вас на гауптвахту. А потом хитро подмигнул, -  кстати, на пари с губернатором я выиграл пятьсот рублей.  И протянул несколько купюр,- здесь половина.
       Поспелов  было отказался, но командующий гарнизоном настоял.
       Дома его встретил обеспокоенный Вербицкий, - я уж думал, он тебя арестовал. Офицеру подобное недопустимо.
       - Пронесло, - улыбнулся  Михаил.
       На следующий  день он отыскал  Ерофея. Тот сидел в трактире и  угрюмо пил водку.
       Когда  присел напротив, поднял глаза и открыл рот, - так ты, вы…  офицер?
       -  Ну да, Ерофей Иванович, а это тебе, - вынув из кармана, положил на стол двадцати пяти рублевку. - Не держи обиды.   
       Прошел еще год и в начале июля  в Варшавском военном округе были объявлены учения.    
       Округ считался передовым в Русской армии, военная мысль больше работала в Варшаве, нежели в Санкт-Петербурге, чему способствовало наличие там особого собрания офицеров генерального штаба. При нем выходила газета «Офицерская жизнь», взгляды которой на тактические  и оперативные вопросы военного дела, не совпадали с «Русским инвалидом»*, отличавшимся консерватизмом. Командовал  войсками округа генерал-адъютант    Скалон, участник русско-Турецкой войны и сторонник новых методов ее ведения. 
       Их  сто восьмидесятитысячный  состав  привели в боевую готовность, учения начались. Проходили они по утвержденному в  Санкт-Петербурге плану, на открытой местности и в оборонительных сооружениях в течение трех недель, с  условными  сражениями и  боевыми стрельбами. Для каждой из частей были назначены  наблюдатели  из Санкт-Петербурга и Варшавы.
       В Брестской крепости  таким являлся старший адъютант штаба   округа полковник  Николай Степанович Батюшин. Был он невысокого роста,  с  бородкой «а ля муш»* и  внимательными глазами.  За время учений полковник познакомился  со многими командирами,  а за несколько дней  до   окончания вызвал Поспелова к себе. 
       Тот   несколько удивился, поскольку был всего лишь младшим офицером.
Явившись  в одно из служебных  помещений крепости, где размесился полковник,  доложился и застыл в неведении.
       - Присаживайтесь,  подпоручик, - сделал жест рукой, расхаживавший  по кабинету штабист. Сняв фуражку сел, Батюшин напротив.
       - О вас хорошо отзываются    комендант крепости и полковой командир, что на это скажете? 
       - Им виднее, -  ответил Михаил. 
       - Каковы планы на будущее?
       - Продолжать службу строевым офицером.
       - А  если я предложу вам несколько иную?
       - Извините, не понял господин полковник.
       - Я руковожу в округе  разведкой, надеюсь, вы представляете, что сие такое?
       -  В самых общих чертах - насторожился Михаил, зная, что это тайна за семью печатями.
       Далее Батюшин рассказал об основных  задачах столь секретного ведомства. Поспелов кивнул, - ясно. 
       - А что знаете о корпусе пограничной стражи? - последовал очередной вопрос. 
       -  Он  занимается охраной границы и не относится к военному ведомству.
       - Совершенно верно (чуть улыбнулся). А теперь слушайте внимательно.
       Корпус действительно состоит в ведении Министерства финансов, но является особым подразделением и в военное  время поступает в наше распоряжение. Более того, помимо охраны границы занимается разведкой, замыкаясь в этом вопросе на Генеральный штаб.
       «Серьезно» подумал Михаил, но не подал виду.
       - Ну так вот,- продолжил Батюшин, - я предлагаю вам службу в  этом корпусе Ответа сразу не жду. Хорошо подумайте, она ответственная и опасная.  На это вам три дня.
       - Разрешите идти?
       - Да, можете быть свободны.
       Три дня прошли  в раздумьях. Служба в гарнизоне, ему в принципе нравилась, но начинала тяготить рутина. Каждый день одно и тоже - шагистика, уставы, дежурства да караулы.  Здесь же было явно иное - Михаила всегда привлекали приключения и опасности, в душе он был в некотором роде авантюрист.
       В назначенное время он явился к Батюшину, сообщив о своем согласии.
       - Я в вас не ошибся,-  пожал тот руку. - Завтра подадите рапорт с просьбой о переводе в Отдельный корпус пограничной стражи и направите  по команде.
       - На чье имя господин полковник? 
       - Командующему Варшавским пограничным округом генерал-адъютанту   Скалону Георгию Антоновичу.
       Полкового командира подача рапорта не удивила, хотя он и сказал, - жаль, подпоручик, весьма жаль. Офицеры же восприняли  его по разному.  Николаев заявил,- зря вы это делаете, батенька, зря. К осени стали бы поручиком,  Берг  поступает в академию, приняли бы у него роту; Вербицкий жалел, что теряет близкого товарища, а полковой адъютант Ляпишев за глаза назвал выскочкой.
       Через месяц пришел приказ из округа об откомандировании   Поспелова в  распоряжение штаба округа,  Михаил  простился с товарищами, заказав  ужин  в одной из городских рестораций, и выехал в Варшаву. На дворе стоял сентябрь, с деревьев, кружась, опадали листья.
       Столица царства Польского отличалась  европейской архитектурой и изысканностью. Над широкой  с каменными  мостами Вислой  возвышался королевский замок, уходили в небо шпили кафедрального собора и  лютеранской кирхи, удивляли помпезностью дворцы местной знати,  различных стилей каменные «маетки»*, а также многое другое.
       Приехав с вокзала в штаб округа (он располагался во дворце) Поспелов вручил дежурному офицеру предписание.    Тот позвонил по телефону и вскоре по широкому,     белого мрамора лестничному пролету вниз спустился второй, с аксельбантом, попросив следовать за собой. Поднялись на второй  этаж, пройдя анфиладу залов,  свернули в неприметный  коридор.
       - Вам сюда,-  остановился офицер перед одной из дверей, после чего удалился.
       Одернув мундир, Михаил постучал в нее костяшками пальцев и провернул бронзовую рукоятку,- разрешите?
       - Входите подпоручик, - поднялся из-за стола в дальнем конце  просторного, с тремя окнами кабинета Батюшин. - Как добрались? - указал на стул.
       - Спасибо, хорошо,- поставив меж ног шашку, присел Михаил.
       Полковник прошел к  стоявшему  в углу сейфу, открыв,   извлек оттуда папку, а из нее мелованную бумагу  с имперским орлом.
- Это приказ о переводе вас в Отдельный  корпус пограничной стражи и присвоении чина поручика. -  Держите.
       Михаила прочел  (охватила внутренняя радость)   Батюшин  же поздравив с новым чином,  сказал, -  явитесь с ним в Петербург  к командиру корпуса генералу Свиньину Александру Дмитриевичу для прохождения дальнейшей службы. А еще, если не затруднит,  навестите  моего старого приятеля по Академии, полковника Покровского и передадите ему вот это. Достал из сейфа   бандероль в глянцевой упаковке с адресом.
       - Почту за честь, -  вздернул подбородок  Михаил.
       - Ну а теперь удачи,-  встав, подал   руку начальник разведки. - Даст Бог, еще свидимся...