Юрий Кузнецов На 80-тилетие Поэта

Великоруское Наследие

Часть 17

Юрий Кузнецов. К 80-тилетиюРусского Поэта эпика.


Юрия Кузнецова (1941 – 2003) давно нет среди Нас с Вами. А его Творческое Наследие замалчивается сегодняшними околокультурныс временщиками. Этот Гений пророческой Поэтики второй половины ХХ века,  единственный и совершенно уникальный Творец так и не понят пока Русским Мiром и пока не востребован им. И это Наша с Вами не вина, а беда. Ни одна из работ о нем и близко не подошла, не прозрела, Великой аскетической Сущности его Творчества.

Так среди публицистики последних лет выделяется книга литературных портретов «Сердце нараспев» Валерия Михайлова, статью из которой «Крестный путь Юрия Кузнецова» любят цитировать «почитатели таланта поэта».



Там в статье Михайлова на первый взгляд есть все то, что необходимо для понятия и оценки уникального поэтического Дара Юрия кузнецова. В предисловие говорится: -

«По сути, преобладающая критика оказалась не в состоянии постичь поэзию Юрия Кузнецова. Такое положение сохраняется в общественном сознании  до сих пор. …изначально творчество Юрия Кузнецова было признано новым словом в русской поэзии. Наиболее проницательными и чуткими критиками, менее подверженными  влиянию мыслительных и идеологических поветрий. Имена их хорошо известны – В. Кожинов, Ал. Михайлов, Ю. Селезнёв, В. Михайлов и другие».

Юрий Кузнецов оказался на этом трудном пути один из немногих, если не один… Ведь такого решительного возврата к исконным человеческим представлениям, как у него, в этот период нашей истории, во второй половине ХХ века, кажется, ни у кого не было. Да он и сам это понимал, бережно исполняя свою миссию: «Задача всего моего творчества – вернуть русской поэзии первичность, которую она утратила в ХХ веке». И теперь, ввиду происшедшего в нашей жизни и не происходящего в литературе, становится ясно, что эта самооценка нисколько не завышена. Так всё и есть. Но, очевидно  и то, что эту его миссию в нашей народной и государственной судьбе мы ещё не вполне осознаём.

В статье Михайлова есть и студенческая «Атомная Сказка»
 
Эту сказку счастливую слышал
Я уже на теперешний лад,
Как Иванушка во поле вышел
И стрелу запустил наугад.
Он пошёл в направленьи полёта,
По сребристому следу судьбы.
Она пала к лягушке в болото
В далеке от родимой избы.
Пригодится на правое дело!         
Положил он лягушку в платок,
Вскрыл ей белое царское тело
И пустил электрический ток.
В долгих муках она умирала,
В каждой жилке стучали века.
И улыбка познанья играла
На счастливом лице дурака.

            
Там и замечание: -

 «Это вовсе не значит, что в его творчестве не было  изменений и развития. Та же «Атомная сказка», вроде бы, вдруг получила продолжение и уточнение в стихотворении 2003 года «Прозрение во тьме», уже в конце его творческого пути: -

Царевна спящая проснулась
От поцелуя дурака.
И мира страшного коснулась
Её невинная рука.
Душа для подвига созрела,
И жизнь опять в своём уме. 
Ага, слепая! Ты прозрела,
Но ты прозрела, как во тьме.
А в этой тьме и солнце низко,
И до небес рукой подать,
И не дурак –
Антихрист близко,
Хотя его и не видать.

 Да, он говорил, что поэзия погрязла в быте, но не свергал этого, как ему «мешающего».
 
Совершенно прав Владимир Личутин, говоривший о том, что «в двадцатом веке Юрий Кузнецов, пожалуй, единственный, кто вернулся к  мирочувствованию родоначальников русской поэзии»
 
…поэт выражал не только в стихах, но и в предельно определённых декларациях, говоря о том, что «в поэзии бытие заменено бытом». Как помним, в выступлении на VI съезде писателей: «Вот уже лет двадцать в поэзии царит быт». И в стихах ещё 1970 года:

Поэзия давно легендой стала,
От бесов Болдина свершила круг.
До блоковских полуроссийских вьюг
А мы… мы растеряли все начала.
Учением убиты образцы,
Заброшена старинная работа,
Исполненная боли и полёта.
 А мы… мы оборвали все концы.
Три поколенья после Блока – серо,
Соперника не родилось ему.
Кто искру даст славянскому уму
На Западе нет вещего примера,
И сами не приходим ни к чему.


Но та социальная критика, его поэм о Христе, критику которых сам поэт определял как «претензии агрессивных невежд» (К. Анкудинов, Н. Переяслов).

Но этот аспект человеческого Бытия – веры и Бога оказался для него самым трудным, как для человека, выросшего в атеистической среде. Но логика его размышлений, абсолютно закономерно приводит его к поэмам о Христе.

(вот такая точка зрения материалистического сознания никогда не постигнет Божественной Сути Поэзии Юрия Кузнецова; ну последний вывод «логика приводит» это уже либераличтическое помрачение души автора, ретранслятора этих диких материалистических «марксистско-ленинских» измышлений, что и демонстрирует следующий абзац В.М.)

Но безрелигиозное сознание усмотрело в творчестве поэта «заигрывание со злом», мрачную метафизику, заподозрило его в «рискованных связях с силами тьмы», увидело «потусторонность». Но главная претензия к поэту и его творениям состояла в том, что он давал добру равные права со злом, что «Бог с дьяволом у него на равных правят миром, как две вечные силы». Юрий Кузнецов, точно понимая это извечное соотношение, восклицал: - «Сатаны нет? Да он в каждом из нас и во мне». …рано или поздно, когда-нибудь добро обязательно одолеет зло. И тогда наступит… Что наступит тогда, неизвестно. Но добро обязательно  победит зло. Но мир устроен иначе, не согласно такой упрощённой схеме. Зло неистребимо в этом мире.

Ап. Григорьев пишет А.Н. Майкову 11 декабря 1857 года: «Я хотел сказать только, что религия и искусство – две вещи разные… Высший голос спрашивает нас вовсе не о том, что мы сделали для человечества, как художники, критики, лекаря и пр., а то, как мы установили в себе (расово великоруски в своей душе В.М.) центр своего малого мира, т.е. как мы слили этот свой малый мир с великим миром…». То есть, (дали, создали и положили в Здание Великоруской Культурологии свой кирпичик в деле расовой гармонии Русского Мiра в его связи В.М.) с Божеским миром.

(вот оно, в несколько слов, и вроде бы навскидку верное, но по своей пропагандистской Сути иудохристианское сатанистское добавление; оно напрочь опрокидывает в лоно ереси ветхозаветного иудохристианства своим «относительным» смыслом, позволяющим «вольное» «общечеловеческим», космополитическим изтолкование, этой пророческой Великоруской расовой Мысли Аполлона Григорьева, несущие в себе четкие русские расовые границы Бытия Человека;
 
читая этот абзац, сразу вспомнилось, что они Майков и Григорьев рядом с Ф.И. Тютчевым покоятся на погосте Воскресенского Новодевичьего Монастыря на Московском Проспекте С-Петербурга; Тютчева, Майкова и Григорьева я всегда сразу поминально посещаю, бывая в С-Петербурге В.М.)

Словом, я вовсе не притязаю на то, что вполне постигаю личность Юрия Поликарповича Кузнецова и его поэтическое творчество. Эти заметки — только попытка приблизиться к пониманию его. (Как, впрочем, и заметки любого другого человека, кто писал о поэте или напишет.)

«Русский зигзаг» в мире Кузнецова – это вместе с тем мировой зигзаг в пошатнувшемся мире. Мы ведь не можем теперь не задаться вопросом: а не является ли история с эпохи Возрождения неким зигзагом, который исчерпал себя и начинается какое-то новое положение человека в мире».

Все три Рима – вот моё, богатство!
Вот моё святое божество!      
А свобода, равенство и братство – 
Призраки и больше ничего.

 «Все три Рима», а не только Третий Рим…

И так приступим к собственной попытке оценки творчества Поэта. Поразительна для меня та скудная мировоззренческая оснастка, с помощью которой пытаются понять поэтический мир Юрия Кузнецова, его христианские воззрения в поэмах о Христе. Примитивистское понятие «всемирного значения Русского Народа», как проекция лжеидеи «Москва, третий Рим» уже принесла катастрофу Бытия и бездну горя Русскому Народу. Но она не сходит с языка «русских патриотов», Суть церковных «никониан» и «советско-демократических» ренегатов, в чем Мы с Вами наблюдаем их прямо таки трогательное, русофобское по своему практическому жизненному смыслу и Сути, единение. Внесенная в Русский Мiръ стяжательная материалистическая вирусная инорасовая инфекция миражей «простонародного народовластия» регулярно дает все новые и новые плоды паразитического инорасового духовного господства не иного Типа, а иного Вида воцарившихся в Русском Мiре Наших с Вами человеконенавистников, финансовых глобалистов. Они перерождают Русскую Культуру примитивами символистского модернизма, губят Жизнь и Бытие Русского Имперского Народа рабовладельчески спекулятивно  паразитируя веками в разном обличие на Теле и ресурсах жизнеобеспечения Русского Народа, где эта безнравственная оккупация дает все новые и новые зловещие плоды разложения.

Нас с Вами окунули в две идеологические крайности понятий Сущего в Бытие, создавая двойную политическую моралистику. Это политический шовинизм, превосходства народа и его «противоположность» некая «благородная общечеловечность», но это же две совершенно равноценные и равнозначные «очаровательные ягоды» идеологического диктата, одного и того же рабовладельческого политическо-идеологического поля, от сидящих на Нашей с Вами шее и теле Народов паразитов глобалистов, ростовщиков. Неужели не очевидна здесь все та же каббалистика мысли разделения Цельности и Гармонии Сущности Нашего с Вами Божественного Мiра и его нравственного Бытия.  Это трансляция все той же иудохристианской троичности Божества, где для создания «церковного учения» потребовалось «прорицаниями вселенских Соборов под бичом Императора Константина Великого утвердить церковные догматы Богочеловечности и Боговоплощения, сославшись на общение первохристиан в катакомбах Рима, как на «катакомбную церковь».

Юрий Кузнецов, Поэт Эпик уникального Дара, всем своим творческим Духом он пытался дойти до всех Основ Сущего в Русском Мiре и его Космосе. Его глубокие строки приведенные выше многоплановы.

Здесь и развенчание химер народовластия с гибельным миражем девиза «свобода, равенство и братство». Здесь и доминанта Имперской Культуры Русского Народа, и гибельная ложность идеи «Москва, третий Рим», и наконец, слитность имперской истории народов в богатстве их неповторимой культурной Типологии, как единственный Феномен Нашего с Вами Мироздания.

Далее Михайлов: -

«Характерный эпизод приводит в своих воспоминаниях поэт Евгений Чеканов.
 
В 1995 году, дома у Кузнецова, они, как водится, выпили, разговорились.
 
« — Юрий Поликарповин, семья ваша бедствует, судьба ваших детей непонятна… Так что главное — поэзия? Или всё-таки, как Розанов говорил, наши дети, «с их тёмным и милым будущим»?
 
— Поэзия.

-А как же дети?
 
Он, в страшном гневе, выпучив глаза:
 
    — Да что ты говоришь? Что ты говоришь?!» («Русский путь на рубеже веков», Ярославль, 2004, №2)

Ни автор, ни «поэт чеканов» не ощущают антитипологического, антирусского, антикульткрного и совершенно безтактного смысла подобных вопросов своей кухонной и публичной дискуссионной болтовни. Это просто какая то или врожденная, либо приобретенная агрессивным типом «марксистско-ленинского», советского либо «демократического» православного извода антикультурщина общения. А фактически обычно догматическая тупость у этих безтактных околокультурных советских «марксистско-ленинских» идиотов и псевдоправославных «верующих» материалистических инсургентов. Они всех огорашивают собеседника, либо сдабривают свою «доказательную базу» дискуссий, вопросами типа, что первей: - «кровь или вера?» либо им подобных по духу и смыслу.

Там эта их «вера» заключена в политическую либо религиозную догматику любого «учения», в их дикарском понятие. Она, конечно же, никакого отношения не имеет к Русской расовой Вере истинной, Вере глубоко Личной по своей Сути. Той Сути, кою прозревал глубинно своим Поэтическим Духом и его Великим Эпическим Великоруским Даром Юрий Кузнецов. Этого не понять ни «чекановым», ни «михайловым», ни им подобным. Такое постижение Смысла и Сути Бытия доступно лишь Русскому расовому Человеку.

Вот с подобным литературным бомондом советско-православных догматиков у Юрия Кузнецова не могло быть, и не было ничего общего. Отмеченное Михайловым его забвение, безпамятство близких и «общественности» при поездке Кузнецова на Кубань в 2000-м году закономерный итог вышесказанного. Сам Поэт естественно, после первой горькой реакции на это, быстро прозрел его низменную мещанскую мимолетную Суть.

Попутно отмечу ущербную Сущность философии, упомянутого Чекановым Розанова. Этот даровитый русский провидец во многих вопросах там, где он отходил от свербящего его Дух «женского вопроса», оставил достаточно качественное культурное  наследие. Там же, где он садился Духом на «женского конька», там он впадал в разные духовные «прелести».

Где совершенно прав и хорош Валерий Михайлов, за что ему надо поклониться то хотя бы за начало его статьи и главное за наименование ее «вольный перевод»: -

«Это Маяковского советская власть внедряла, как картошку при Петре; это Бродского опосля советские правители внедряли, как чипсы при Ельцине; — Кузнецов же власть; предержащим не нужен. И слава Богу! Ведь, несмотря на постановления партии и правительства, не растёт кукуруза в тундре и загибается на суглинках. Земля не та. (Вот пословицы: «рожь кормит сплошь, а пшеница по выбору», «на дороге грязь, так овёс князь», «Бог с рожью, а чёрт с костром», «овёс сквозь лапоть прорастёт» — и ни слова про кукурузу.)
 
Однако что ж не расстарались издать Кузнецова свои? Хотя бы –толком то — после смерти? Вконец коммерсантами заделались? «Не пустишь душу в ад, не будешь богат».
 
О И. Бродском, из разговора с Ю. Кузнецовым. В общем-то имя в беседе возникло случайно, даже не помню по какому поводу. Возникло — и тут же пропало. Будто исчерпало себя.
 
Кузнецов, отстранённо-ворчливо, невнятно, словно нехотя:
 
— Вот, в Литинституте… слушатели на занятиях… всё: - Бродский, Бродский… надо же что-то отвечать… ну, взял книгу, стал читать… — и уже внятно, твёрдо, несколько озадаченно:
 
— … Не одолел!»

Да вывод то здесь ясен! Ничего свое не растет на поле чужого духа, как и не дают здоровый эффект чужие методики на своем теле, если не брать из них Основой лишь свое кровно-традиционное. Не только кукуруза не растет на суглинке, но и инорасовый талант Маяковского, Бродского и им подобных всегда был и будет чужд Русской расовой Типологической Имперской Культуре и Русскому Народу. Они безтланны, в том смысле, что произросли на чуждой почве, где их политические инсургенты паразитически пытались приживить их на Теле Русской Культуры «цивилизаторскими» насильственными методами и способами. Ценят их инорасовые цивилизаторы, дают инорасовые политические «нобелевки», пусть себе, Бог им Судья. Нам с Вами Русскому Мiру и Русскому Народу дела нет до этого. Тут и обсуждать нечего!

Только вот о коммерсантах глупости не надо тиражировать. Это не бизнес  коммерсанты, а ярые, до смерти, человечески иновидовые особи, враги Русской Культуры, ее Великих расовых Традиций и ее носителя, евгенического оберега своих жизненных Традиций, самого Русского Народа!

А вот разсуждение Михайлова о Крестном пути отражает его советское, «марксистско-ленинское» в смеси с иудоправославным «общественное» мировоззрение: -

Крестный же путь...

«Крестный ход — так называется торжественное шествие (процессия) из храма священнослужителей в священных облачениях и сопровождающего их народа, а впереди священнослужителей, певчих и народа предносятся св. кресты, иконы и Св. Евангелие. Шествие это совершается или вокруг храма (в селениях), или от храма к рекам, колодцам, озёрам и пр. для совершения водоосвящения». (Полный церковно-славянский словарь).

Его последние стихи «Поэт и монах», представляющие собой диалог, свидетельствуют об этом. Это, по своей Сути, завещание нам, написанное поэтом за два дня до кончины. Всякий взявший свой крест и понёсший его до конца распинается со Христом.


И оказалось, что это принципиальная позиция издателей. То есть вместо духовного подвига – просто церковный обряд…

 
Возможно, поэт, с его стереоскопическим взглядом на жизнь и на смыслы, увидел пустую — незанятую — сторону того Мирового креста на Голгофе.

В названии первой посмертной книги Юрия Кузнецова, составленной самим поэтом, допущена досадная небрежность:  - Вместо «Крестный путь» – «Крестный ход».

Там у Валерия Михайлова в статье о Кузнецове есть и его  стихотворный «КРЕСТНЫЙ ПУТЬ»

Я иду по ту сторону
Вдоль заветных крестов.
Иногда даже ворону
Я поверить готов.

Даже старому ворону лев
Он кричит неспроста:
— Не гляди на ту сторону
Мирового креста.

Ты идёшь через пропасти,
Обезумив почти.
Сохрани тебя Господи,
Боль веков отпусти...

А на той на сторонушке
Что-то брезжит вдали...
Хоть на каменной горушке,
Крестный путь, не пыли!

Дальней каменной горушке
Снится сон во Христе,
Что с обратной сторонушки
Я распят на кресте.
 
Ну, вспомните для начала, чем было для Кузнецова слово. Он же мыслил символами, мифами. А после откройте словари, Евангелие.
 
«Бог по силе крест налагает».
 
«Тяжёл крест, да надо несть». (Словарь Даля)
 
«Путь-дорога; подвиг». (Полный церковно-славянский словарь)

А вот далее Михайлов бездумно транслирует человеческую муть либералистики, вставок в Благую Весть и иные источники, от «творцов» его «учения»: -
 
«Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня;

и кто не берёт креста своего и Следует за Мною, тот не достоин Меня». (Мф 10,37-38)
 
«Тогда Иисус сказал ученикам Своим: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною,
 
ибо кто хочет душу (жизнь) свою сберечь, тот потеряет её, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретёт её; какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф 16,24-26)

«Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня». (Ин, 14,16)
 
«И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа...» (Ин 19, 16)

«Крестный путь» — его вершина, где впервые — полностью — напечатан цикл его поэм о Христе, включающий в себя и «Сошествие в ад», и незаконченный «Рай». Он подводил итог.
 
Что же вы извратили его слово, господа издательские Совы?..
 
Ну да ладно. Всё минется, одна правда останется»

В «Воззрении» — вступительной статье к своей последней книге «Крестный путь» — Поэт пишет уже о Прозрение Сущего.
 
«В 1967 году у меня, наконец, прорезалось мифическое сознание «в чистом виде». Я написал свой первый миф: стул в пиджаке сдвинулся с места сам и стал ходить, и даже говорить по телефону.
 
Стул в моём пиджаке подойдёт к телефону,
Скажет: — Вышел. Весь вышел!
Не знаю, когда и придёт.
Так я открыл свою поэтическую вселенную».
 
Он «открыл» ее для себя великоруским расовым Духом, прозрев ее в Со-Вести с Творцом Мира. Поэтом напрочь отброшены все религиозные иудохристианские догмы и политические «левые» наслоения мысли типа прежних слов «с «помощью символов я стал строить свою поэтическую Вселенную». («Рождённый в феврале, под Водолеем....», предисловие к «Избранному», М., 1990).

 В толпе утрат меж прошлым и грядущим
Иду один, мне даже невдомёк,
Что здесь никто не думает о Сущем,
Никто не знает, как я одинок,

(«Дымок», 2000 г.)

Близко знавший поэта священник Владимир Нежданов свидетельствует в воспоминаниях: - «я говорил ему с горячностью: «Вот бы и вам теперь поисповедоваться, причаститься!». Он же с мягкой нетерпеливостью перебивал: «Ладно, ладно» - дескать, потом или в другой раз поговорим об этом...».

Здесь отец Владимир, пришел к особому, по-своему убедительному объяснению уклончивости Кузнецова: - «Я понимаю сейчас, почему он так ответил. Я над этим долго размышлял... Бог ему дал Слово - то есть всё у него уже было, он причащался этим Божьим Словом, и Господь укреплял его, давал ему силы. Он сам черпал свои силы из того дара, который Бог ему дал. Он как бы нёс неподъёмный груз, но в то же время Бог ему дал дар, из которого он черпал силы, чтобы нести этот груз. Дерзновение его было великое, как и помощь от Бога - великая».

А вот собственное признание Кузнецова по вопросу о Вере: - «Верите ли вы в Бога?» ответил» - «Я не утратил психологию православного человека. Так как я продукт безбожной эпохи. Я не хожу на службы. Но моя поэтическая система допускает присутствие Высшего Начала».

Однажды Юрий Кузнецов убежденно заметил, что поэт не может быть вполне православным: «Поэзия, конечно же, связана с Богом. Сама по себе религия, и особенно религия воцерковленная, может существовать без поэзии, в то время как поэзия без религиозного начала невозможна»; и на вопрос, «возможно ли понятие «православный поэт» Кузнецов ответил: - «Это бессмыслица. Но поэзия связана с Богом, в лучших своих образцах Поэзия очень похожа на Молитву». (очередную попытку Посвященного в Таинства непосредственной связи, Со-Вести с Творцом Сущего В.М.)

Откликаясь в начале 2000-х на споры вокруг его трилогии о Христе (поэмы «Детство Христа», «Юность Христа» и «Путь Христа»), в частности - на разговоры, будто Церковь, РПЦ, эти поэмы отвергает, он в беседе с Исхаком Машбашем сказал: «Это искажённые слухи. Да, читал и возмущался лишь настоятель одного храма (Сретенского монастыря о. Тихон (Шевкунов) В.М.) - бывший актёр. Увы, не все священники знакомы со святоотеческой литературой, они не чувствуют поэзию, видимо, читают псалмы как прозу. Не дано».

Поэт не отметил открытое ему Сущее, Великорускую Типологию в прозрениях непосредственной личной Со-Вести с Творцом, просто не посчитал нужным возбуждать безплодную изначально публичную дискуссию на подобную тему. А Архирейство РПЦ и церковная бюрократия промолчала, так как внутренне осознавала свою ущербность и свою заведомую потерю авторитета в подобных мироощутительных типологических вопросах, где не сдержался лишь глуповатый бывший актеришка, «отец тихон».
 

И в последних строках вступления «Воззрение» к книге «Крестный путь» Юрий Кузнецов отражает Сущее: -
 
«В моих стихах много чего есть: философия, история, собственная биография, но главное — Русский Миф, и этот Миф — Поэт. Остальное (человеческая В.М.) легенда».