3. Дневник связиста. Бой на Дону

 Смертельно раненый боец кувыркался в песке, как подстреленная птица, обливаясь кровью, пока не затих. Я впервые видел убитого солдата, поэтому увиденное потрясло меня так, что я запомнил это на всю жизнь.
       Мы двинулись дальше на запад, к берегу реки Дон. Вышли из лесу, показалась река. На самом деле она была тихая и гладкая, вода как будто стоит, а не течет. Вот он Тихий Дон. Стояла жара, и я невольно подумал, вот бы искупаться. В эту же минуту где- то застрочил пулемет. По мне поползли мурашки.
Для наблюдательного пункта разведчики подобрали место и вырыли большой и глубокий окоп у самого берега, на крутом бугорку. К этому окопу была прорыта траншея, по которой мы и попали на наблюдательный пункт. Здесь разведчики доложили командиру Кацману обстановку на передовой. Из  чего следовало, что на той стороне Дона, на берегу, находятся наши бойцы, около тридцати человек. Нам был хорошо виден тот берег. Там, из-за бугра появились немецкие танки и завязался бой. Один танк был подбит из противотанкового ружья, остальные прорвались к берегу, перебили и подавили наших бойцов. Все это для меня было чудовищным, жестоким.

      На наблюдательном пункте я находился весь день. Здесь же были и полковые разведчики, молодые ребята. Им было по 18-19 лет. Разведчики наблюдали за вражеской стороной. Но видимо не осознавали до конца, что такое война, здесь же играли, боролись и шумели. Я же не высовывался из траншеи без надобности. Мою осторожность они считали трусостью, и шутили на до мной. Сначала сказали, что появились немцы, я естественно вскочил, подготовился к атаке,  потом крикнули : «Ложись!»
 И я конечно упал в окоп. Потом на до мной смеялись, считая меня трусом. Но я на это не обращал внимания. Как после стало известно, после первого серьезного боя, этих бойцов не стало. Вечером разведчики покинули свой пост, и я остался один на наблюдательном пункте. Наступила ночь. Где-то слышались винтовочные выстрелы, на западе слышался орудийный гром, в небе изредка пролетал самолет. Засигналил зуммер в телефоне. Слышу голос командира батареи Кацмана, который находился от меня за три километра, возле батареи:
- Боец Онуфриенко, немедленно сматывайте связь. Я отключаю телефон беру карабин, шинель, вещмешок, беру катушку и сматываю кабель. Пробираюсь по лесу в непроглядной тьме, и мне кажется, что вот-вот меня схватят фашисты и потащат к себе, за что получат награду. После таких раздумий, я достаю финку и держу ее в руке на изготовке. Прошел сотни две метров, успокоился немного, нож мне мешает сматывать кабель, и я спрятал финку. Здесь я услышал какой-то шорох впереди, присел, прислушался. Точно, кто-то идет навстречу. Я крикнул:
- Стой, кто идет? А сам упал на землю, ожидая автоматную очередь. В ответ слышу:
- Это я, боец Акимов, меня послали помочь смотать связь, наш полк уже тронулся на юго-запад.
Мы вдвоем смотали оставшуюся связь и побежали догонять полк. Извозчики погоняли лошадей, которые тянули минометы. За ними бежали солдаты. За ночь надо было преодолеть до сотни километров, и чуть выше города Калач переправиться на ту сторону Дона. Впереди нашего полка двигался 142-й минометный полк, который, на рассвете, и начал переправу. Наш 141-й ожидал очередность. Стояла ясная, теплая погода. Налетели фашистские бомбардировщики и стали бомбить переправу. Командование нашего полка решило задержаться на этом берегу Дона. Укрылись в песках, бурунах и глубоких ярах. Поглубже зарылись в песок, на минометы натянули маскировочные сетки, а лошадей отправили в заросли. Решено было дождаться следующей ночи и выяснить положение дел на оборонительной линии. Через час стало ясно, что наши воинские части, по ту сторону Дона, были сильно «потрепаны» и сброшены в Дон. Некоторые бойцы были захвачены в плен, некоторые, раздеваясь на ходу, бросились вплавь через реку. Хватаясь за бревна и доски, они переплыли Дон. Выбравшись на берег, ушли в село. Там, напялив на себя, кто что мог: одеяла, простыни, скатерти, двинулись дальше.


      Я не сразу понял, когда увидел толпу полуголых парней, движущихся на восток. С любопытством подошел к одному из них, и спросил:
- Что с вами случилось?  В ответ он рассказал:     - Сегодня на рассвете, гитлеровцы открыли сильный артиллерийский огонь, пустили много танков и самолетов. Мы дрались до последнего патрона, и я бил по танкам из «Катюши» прямой наводкой, а когда закончились снаряды, подорвал «Катюшу» и бросился в реку.
Было ли это было правдой, мне не известно, но поскольку сам никогда не врал, то и ему искренне поверил. Наш полк в этот день почти не вел огонь, и третья артиллерия бездействовала, неизвестно по какой причине. Когда стемнело, мне было приказано протянуть связь на запад, на берег Дона, к самой воде. Там окопаться, и по связи передавать положение дел по берегу реки и на самой реке. На тот момент, я не знал, что группа немецких автоматчиков еще днем переправились на этот берег и находились в бурунах, в районе нашего полка. Ночь была темная и тихая. Я шел с большой осторожностью, карабин у меня был на взводе, и я держал его наготове. Бояться встречи с врагом у меня были основания. Мне было известно, что у немцев имелось автоматическое оружие, а у меня винтовка, с одиночным выстрелом. Несмотря  на такое преимущество, я не собирался сдаваться на милость врагу, а должен был перехитрить его. Заранее обдумал план действий в случае внезапной встречи с немцами. При встречи, я должен упасть на землю, притвориться мертвым, и когда закончится автоматная очередь, появится из укрытия немец, тут-то я его и ухлопаю. С такими мыслями, я добрался до берега Дона и вдруг: та-та-та-та. Быстро падаю и всматриваюсь откуда выстрелы, шум и свист. И когда прислушался ко второй очереди, то понял, что с того берега бьет немецкая скоростная пушка, а снаряды летят поверх моей головы.
- Вот так вояка,- подумал я, - не мог пушку от автомата отличить.
Быстро поднялся и побежал к берегу. Подошел к воде, умылся за несколько дней первый раз, попил, наполнил фляжку водой. Затем выбрал место и начал копать окоп. Выкопал всего на пол - метра, вытащил телефон, воткнул стержень в землю для заземления и стал давать позывные. Мне ответил связист из третьей батареи. Затем в трубке услышал голос командира Кацмана. Я доложил ему, что нахожусь на берегу, на другом берегу возвышенность, из-за которой временами ведется огонь из скоростной немецкой пушки. На этом берегу тихо и сравнительно светло. Командир выслушал мой доклад и приказал немедленно сматывать связь. Батарея готовится к передвижению. Отсоединив телефон, наматывая кабель на катушку, быстро начал двигаться в сторону батареи. Не дойдя до нее, я встретил связиста, шедшего мне на встречу. Он мне сообщил, что батарея тронулась туда, откуда прибыла в прошедшую ночь. Закинув катушки с кабелем за спину, побежали догонять ушедшую батарею.
Времени было часов десять вечера. Надвинулись тучи, и ночь стала непроглядной. Двигались без единого шума. Со мной рядом был разведчик Горбунько, он мне и рассказал о событиях прошедшего дня.
     Еще днем, через Дон перебралась группа немецких автоматчиков и скрылась в бурунах, в районе нашей батареи. На заходе солнца началась перестрелка, наши бойцы открыли огонь из карабинов. Было приказано одной группе наших бойцов сдерживать немцев, а другим бойцам запрягать лошадей и двигаться в обратный путь. В этой схватке была убита лошадь, и нам пришлось оставить бричку и один миномет. Всю ночь двигались на северо - восток, туда , где Дон круто повернул в сторону запада. Во всяком случае, мне так казалось. Не доходя до берега три-четыре километра, остановились. На нашем берегу занимали оборону наши стрелковые пехотные части, а на другом немцы, сосредоточив большую группу войск, собирались переправляться на левый берег. По чьему-то распоряжению, одну батарею нашего полка передали полностью в распоряжение командира стрелковой пехотной дивизии. Возле минометов был поставлен лейтенант стрелковой пехотной части.  Минометы были оставлены в степи, на голом месте. Поэтому для них, и для расчетов рыли большие ямы, а на орудия натягивали маскировочные сети. Мне было приказано тянуть связь на возвышенность, на наблюдательный пункт командира пехотной дивизии. Связь протянул с помощью одного пехотного солдата на КНП, где в небольшом окопчике сидел командир дивизии. Я установил телефон, подкопал окоп и замаскировал его травой. Командир дивизии, в звании майора оказался душевным человеком, расспрашивал обо мне, рассказывал и о своей судьбе.
      
     Часам к девяти утра, гитлеровцы открыли сильный артиллерийский огонь, в небе появились самолеты. После этого немцы бросились в реку, сразу в нескольких местах. Они быстро подвозили лодки, плоты и другие средства переправы. С нашего наблюдательного пункта, все просматривалось, как на ладони. Команды пехотного  командира, я передавал минометной батарее. Кроме нашей батареи, бой вели пушки и пулеметы. Со стороны немцев, тоже шел непрерывный огонь с пулеметов и других орудий. Лодки и плоты гитлеровцев достигли середины Дона, но дальше им продвинуться не удалось. Почти все были потоплены, а оставшиеся повернули назад. Мы с командиром дивизии радовались успехам. На командном пункте мне очень нравилось находиться. Еще бы, командир дивизии, к которому тянутся телефонные нити со многих точек: с батальонов и рот, со штаба другой дивизии, с артиллерии и других наших частей. Командир беспрерывно вел телефонный разговор, я сидел рядом, слушал и знал о положении дел на нашем участке фронта.

   После неудачной переправы, фашисты притихли до вечера. На закате солнца, они снова открыли огонь из артиллерии и дальнобойных пулеметов. Один снаряд попал в насыпь нашего окопа. Нас засыпало землей, обдало дымом и гарью. Командир дивизии сказал, что это он сам виноват, так как за весь день несколько раз покидал и возвращался на КНП. И немцы заметили его. Несколько снарядов упало чуть подальше, и обстрел прекратился. Когда стемнело, немцы решили снова переправиться через реку. Теперь командир нашей батареи вел огонь по карте. Ему передавали координаты, откуда немцы начинали переправу. Снова затрещали пулеметы и орудийная канонада. Гитлеровцы снова отступили. Так мы, с командиром дивизии, просидели на КНП до утра. На следующий день он очень взволнованно говорил по телефону, затем приказал сматывать связь. Я набрался смелости спросить, что случилось, но командир ничего не ответил. Причиной волнения командира, было то, что немцы все-таки переправились через Дон, на других участках фронта и углубились далеко в наш тыл. Большая группа наших войск, в том числе и дивизия этого командира, была под угрозой окружения. Когда я смотал связь, минометы были уже погружены на брички, и наша батарея двинулась на запад, в район хутора Родионовка.

     Передвигаясь через греблю пруда, мы увидели следы боя. Здесь лежало много убитых наших солдат. Это нас насторожило. Ведь мы продвинулись пять шесть километров от передовой, значит сплошной линии нет, и мы можем попасть к немцам. Через некоторое время, наше предположение подтвердилось. Не доезжая хутора, мы услышали «та-та-та», засвистели пули. Впереди нашей батареи, шел временно исполняющий обязанности командира пехотный лейтенант. В какой-то момент он резко повернулся, чуть не упал, но смог удержаться на ногах. Оказывается пуля попала ему в левую руку. Он зажал рану рукой и снова пошел вперед. После, немцы не стреляли, и мы благополучно прибыли на хутор Родионовка, который находился в балке. В этом хуторе оказался и штаб стрелкового пехотного полка. С ходу начали устанавливать минометы, а я потянул связь на бугор. Со мною рядом два разведчика и младший лейтенант, впереди командир пехотного стрелкового полка. Все вооружены карабинами, а у командиров пистолеты. Разведчики помогли мне нести катушки кабеля. Связь протянули на запад, где-то на пять километров. Командир полка подобрал место для наблюдательного пункта, на одном из небольших курганов. На этот раз окопы не рыли, а легли прямо на траву. Время было часов двенадцать. Солнце палило нещадно, но мы лежали не двигаясь. Командир полка вылез на вершину бугорка, а мы на метр сзади. Не прошло и часа, как показались немцы. Шли они, как на марше, колоннами. Командир полка командует, а я передаю его команды батарее: прицел - 20, ориентир - 1, беглый огонь. После удара наших минометов, там где шли гитлеровские колонны, все заволокло пылью и дымом. Через небольшую паузу, командир полка снова командует, и снова наши снаряды падают на врага. Тут командира позвали к телефону, слушая в трубку некоторое время, он сказал:
- Сейчас буду.
 
   И отдал мне трубку, а младшему лейтенанту сказал, что его вызывают в штаб полка. Сначала ползком, потом поднявшись, бегом скрылся с нашей видимости. Через несколько минут начало поступать сообщение из батареи, о наших дальнейших действиях. Но в этот момент связь прервалась. Сколько я ни пытался «зуммерить», связи не было. А автоматчики продолжают обстрел. Тогда младший лейтенант приказывает сматывать связь, и вместе с разведчиками начал отползать назад. Я задержался немного, казалось, стоит только подняться, и меня срежет автоматная очередь. А связь надо собрать! Все-таки, взял силу воли в кулак, и поднялся во весь рост, тут же засвистели пули. Я упал, смотрю лейтенант и бойцы, ползут к полю, где стоит высокая падалица ржи, поросшая травой. Быстро последовал за ними. Возле загона, мы оказались вдвоем с разведчиком Галушкиным, родом из Украины. Тех двоих не было. По полю пригнувшись, мы прошли метров триста.
продолжение следует