de omnibus dubitandum 121. 156

ЧАСТЬ СТО ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ (1920)

Глава 121.156. ВЫДЕРЖКИ ИЗ ДНЕВНИКА…

    20 апреля. Адлер-Новый Город. — Безпокойная ночь, я не мог спать, выходил наружу, бродил по берегу моря. Утром легкий туман, начал моросить мелкий дождик. Мой денщик-вестовой Мотивилин доложил мне, что в полночь Атаман Букретов, как бы тайно покинул Адлер и вверенную ему Кубанскую армию. Это сообщение он пополнил своими очень нелестными комментариями… Около 6-и часов утра я направился вдоль моря к грузинской границе. Пройдя около версты, я стал возвращаться назад, и  почти дошел до домика, где ночевал с женой, то на берегу [увидел] стояли казаки моей сотни и других частей, оживленно говоривших и что-то показывающих на море. Когда я подошел к ним, они указали мне на какие-то черные точки в далеком море, как бы в каком-то тумане. Дождь стал затихать. Казаки стали просить меня дать бинокль, чтобы лучше разглядеть эти точки. Бинокля у меня не было, а про себя я подумал, что люди начинают «галюционировать» пароходами. Но и я сам стал всматриваться вдаль моря. Утро яснело, туман стал рассеиваться и темные точки все увеличивались и приближались к нам. Так прошло около четверти часа и стало ясно видно, что это не одна, а три точки, постепенно увеличающиеся и принявшие контуры военных судов. Вскоре стало ясно видно, что это крейсер и два миноносца. Приблизительно в полверсте от берега они бросили якорь, спустили моторные лодки, которые быстро направились к нам. Подойдя к берегу, английские матросы стали приглашать всех желающих перевести на корабли! Так совершилось чудо, пароходы пришли!.. От матросов я узнал, что будут погружены все, кто пожелает, но без оружия. Я приказал своим казакам бросать все и идти на погрузку, сам я с женой попал на крейсер «Мальбрук», куда грузились как казаки нашего Корпуса, так и желающие этого кубанцы. К 10-ти часам утра прибыл на рейд пароход «Россия», на который стали грузиться полки: Калединский, Назаровский, и др. Казаки грузились на него с винтовками, пулеметами, седлами, принимали и всех беженцев и калмыков с их семьями. На «Мальбруке» нас поместили на носовой части под гигантскими парными орудиями, покрытыми чехлами из брезента, дали немедленно кофе и белый хлеб — для нас это было что-то невиданное… К полудню за Адлером послышалась сильная пулеметная стрельба, нас переместили на среднюю часть крейсера, так как орудия приготовились к открытию огня. На мой вопрос английскому офицеру по-французски, могут ли они открыть огонь, он ответил, что им приказано «обезпечить погрузку
артиллерийским огнем». На берегу — невероятное смятение. Одни кубанские части уже шли в Сочи «сдаваться», в других шли нерешительные обсуждения, что делать. Те, кто шли грузиться, трогательно расставались со своими верными соратниками — конями, были случаи когда, не желая чтобы их конь достался красным тут же пристреливали его на берегу. Мой верный конь, похожий на скелет, понуря голову, стоял тут же на берегу. Прошел он длинный путь службы, пять лет был на японской войне, участвовал в атаке на японскую батарею, потом служба в полку, войны 1-ая Мировая, гражданская, и вот теперь на берегу моря, брошен, покинут… Двадцать лет верной службы… Простился с ним, как с родным человеком… С крейсера нам было видно, как на берег прибывали все новые части, как донские, так и кубанские, оставляли лошадей, брали самое необходимое — винтовки, седла и, погрузившись на катера шли к пароходу «Россия». На берегу скопилось около десяти тысяч лошадей, если не больше. Прибывшие на пароход после передавали, что фактически красные агитаторы уже были там на берегу среди кубанских частей, продолжая уговаривать «нерешительных», некоторые части кубанцев оставались на своих местах, где их застала объявленная «амнистия» и оставшиеся командиры очевидно ожидали каких-то распоряжений красных через ген. Морозова. К вечеру весь Донской Корпус был погружен, так же как и беженцы. Позже прибыл еще один транспортный пароход, кажется «Дон», но название его точно не помню. На него грузили всех, кто хотел и был готов к погрузке. Красные уже заняли Сочи, их посты были выдвинуты за город к Новой Мацесте, занятой ген. Морозовым. По птичьему полету от Сочи до пароходов находившихся у Адлера было 20-22 версты, следовательно, погрузка шла под носом у красных, они могли обстрелять пароходы из пушек, но на это не решились. Но было ясно, что погрузка совершалась под прикрытием орудий английской эскадры, которая своими 12-ти дюймовыми орудиями смогла «смести» всю прибережную полосу Сочи, где были главные силы красных. Поэтому вся погрузка совершилась в абсолютном порядке, не было никакой паники, никаких препятствий в виде тех или иных «привилегированных» распоряжений, как это было в Новороссийске, по рассказам очевидцев, прибывшим оттуда и теперь спокойно погруженных вместе с нами. Никаких трагедий, ни драм самоубийства не было, ибо все, кто не желал сдаваться красным были погружены и перевезены в Крым.

    В сумерки наш крейсер подошел к пароходу «Россия» на который, мы были перегружены. «Россия» ушла в полной темноте в море в сопровождении военных английских судов. Говорили, что другой транспорт оставался у Адлера ночью и даже утром следующего дня, продолжая погрузку, но я этого утверждать не могу. Около
7-и часов утра мы были на рейде Феодосии, где сошли некоторые офицеры штаба Корпуса и ген. Калинин, пароход наш снова вышел в море, продолжая путь вдоль берегов Крыма. Никто не знал куда мы идем. Шли всю ночь, а наутро остановились на пустынном берегу. Это было около Ак-Мечеть на западном берегу Крыма, где были татарское селение, солеварные предприятия и рыбацкий поселок. Тут мы и выгрузились. Это было 22 апреля 1920 года.

    Немедленно было приступлено к переформированию всех частей в пешие полки, были образованы Калединский полк под командованием полк. Чапчикова, 6-ой Ермаковский полк. Шмелева, 48-ой Донской под командой полк. Губкина, 80-ый Дзюнгарский калмыцкий под командованием полк. Тепкина (он окончил Новочеркасское Военное Училище портупей юнкером на один выпуск раньше меня. Был отличным гимнастом и наездником).

    Менее чем через месяц эта наша пешая дивизия (лошадей у нас не было) походным, пешим порядком двинулась на Перекоп. При приближении к боевой линии фронта и, зная, что придется столкнуться с красной конницей, один из командиров полков открыто заявил казакам: «если вы не хотите, чтобы вас красные порубили — достаньте коней…». И эти «зипунные рыцари» через пару дней, не имея седел, с набитыми соломой мешками, подтянутыми веревками все сидели на конях, а через несколько дней под Ореховкой разгромили конный красный корпус Жлобы, лично спасшимся на автомобиле.

    Донцам досталась большая добыча всякого рода оружие, пулеметы, орудия, а главное кони с седлами и теперь наша дивизия стала действительно кавалерийской частью. Вспомним, главными нашими силами в Крыму были Корниловская дивизия, дроздовцы, юнкера Атаманского Училища, наступавшие на Каховку, защищаемую отборными латышскими батальонами и Донская дивизия и все это на фронте Каховка-Мелитополь-Бердянск на протяжении около 200 километров. Донскую дивизию («Дивизия Скорой Помощи») почти ежедневно приходилось перебрасывать с одного участка фронта на другой и потом снова возвращать обратно. Но… было видно, что вся эта геройская борьба и самопожертвование приближалось к концу. Это была трагедия трехлетней жестокой кровавой борьбы, когда горсточка защитников чести великой России и казаки, боровшиеся за вольность и свободу Тихого Дона, дрались против всей России, захваченной красной чумой. Эта борьба была безсмыслена… И для героев есть невозможное…

    В заключении я хочу подчеркнуть, что те донцы-герои, что единодушно возстали «за край родной, за честь отчизны, за казачье имя, за славу дедов и отцов, за свой покой и угол», как об этом написал наш великий патриот, писатель Крюков, и героически боролись в течении трехлетней кровавой безпощадной борьбы, и теперь в самые трудные безнадежные дни, угрожавшие невероятной трагедией, — до конца оставались на своем посту без всякого ропота и сомнений, веря до конца своим командирам. Нужно было видеть эту великую нравственную силу в момент «развала и падения духа» в среде их окружающей на Черноморском побережье. Когда они видели воочию, что командующий армией и высшие командиры позорно бросили свои части (правда, не донские) и под покровом ночи удалялись на пароходе. А донцы, не принуждаемые никем, покинув своих верных спутников коней, взяв винтовки и седла, садились на пароходы, готовые продолжать борьбу. И в Крыму они снова геройски ее продолжали, не склонив гордую голову перед жестоким врагом до тех пор, когда были принуждены навсегда покинуть свою великую Родину и свой Тихий Дон.

Вечная память павшим героям! Слава героям живущим!

Автор дневника - Есаул Д. Цымлов (см. фото), адъютант 32-го Донского каз. полка 3-й Дон. каз. дивизии 1914-1917 гг. Конь «Гордый», полукровка Провальского Завода. Пяти лет был уже на Японской войне, затем война 1914-17 гг. и гражданская. Был оставлен у Адлера на Черноморском побережье при эвакуации 4-го Донского каз. Корпуса.
Рим.