Вопрос о происхождении частной собственности

            По сути это вопрос принятый на веру без каких-либо доказательств, тем более, фундаментальных; и такое впечатление, что никто этого даже не заметил.
            Книга Энгельса непомерно изобилует частностями, которые не имеют отношение к общей сквозной теоретической идее. Если взять за пример Дарвина с его трудом о происхождении видов, то он обстоятельно декларирует идею, а затем обыгрывает её некоторым количеством примеров, подтверждающих разные эволюционные движения в разных изолированных популяциях. И книгу Дарвина читать можно, её легко читать, чего нельзя сказать о книге Энгельса, которую читать практически невозможно по уже указанным причинам. И, более того, расчёт, вероятно, делается на то, что признаться в этом никто не захочет (синдром голого короля). Но я не боюсь признаться, что абсолютно не понимаю этой книги Энгельса, в отличие, например, от его «Диалектики природы». Я не историк, и мне было трудно читать книгу Льва Николаевича Гумилёва «Этногенез и биосфера земли», но я справился с ней и уяснил основной концептуальный порядок автора, и нашёл в этом для себя много пользы, хотя имелось большое изобилие примеров. Но только примеры Гумилёва шли за декларацией идеи, и были понятны в этом русле. Так происходит в хорошей теореме: сначала декларируется, мол, докажем то-то, а затем приводятся доказательства при понимании общей объявленной цели и общей идеи. Но этого нет в данной книге Энгельса.
            Энгельс в происхождении Рима обращается к сказаниям, что вызывает недоумение по части надёжности подобного типа источников. Потом говорит об объединении племён. Весьма забавно, что это племена обладающие развитой административной системой, способной оставить кучу документов, свод писаных законов и двенадцатеричную систему счисления. Здесь явно что-то не так. Другое дело — если бы туда попал осколок какой-либо развитой, но разрушенной цивилизации, принесший эту системность. Не говоря уже о том, что всё это происходило на Апеннинском полуострове той далёкой эпохи, когда это место было мало пригодным для жизни, хотя весьма удобном для хранения награбленных сокровищ, куда добраться по извитой речке «Тибр» было очень непросто. Весьма туманная ситуация.
            И ещё… эта идея о формировании собственности через излишки и совершенствование орудий труда на самом деле вызывает главные вопросы: так ли всё было на самом деле? Излишки. Даже при капитализме времён Маркса и Энгельса была огромная часть населения, которой было далеко не только до излишков, но и даже до нормы пропитания. И, конечно, у некой малочисленной части были те самые излишки, тогда как у другой — многочисленной — были недостатки. Вообще-то это называется ограблением, которое, правда, носило административный и юридически закреплённый характер. Логически рассуждая, можно сказать, что без системы планирования семьи никогда не будет излишков по понятным причинам. Население будет неминуемо расти даже не доходя до уровня достатка, не говоря уже об излишках, и в этом инстинктивная причина человеческого рода. И это подтверждает тезис о формировании излишков лишь у малой группы путём завуалированного ограбления. И теперь перейдём к фундаментальной доказательной базе этого тезиса.
            Права ли экономика в своём утверждении тезиса излишков, как причины формирования частной собственности, или всё было наоборот? Любопытно, что экономика абсолютно не является фундаментально обоснованной областью, чтобы было возможно опираться на неё. Откуда она сама предметно вытекает? Ниоткуда. Она висит в воздухе, и она была сформирована как целиком умозрительная доктрина в период развития капитализма как раз для оправдания системы ограбления. Посмотрите внимательно: у неё нет фундаментальных научных истоков, как у естественных наук; никто не сможет их привести. И почему мы вообще должны смотреть на возникновение частной собственности через призму экономики? Давайте посмотрим с другой стороны; через призму рационально объяснённого сознания и общества, как его продолжения; через природу общества, граничащую с биологической формой. И вот это уже не будет висеть в воздухе подобно экономическим рассуждениям, а будет базироваться на уровнях организации материи предшествующих обществу; и такой теоретический взгляд обретёт фундаментальную вытекаемость и основательность.
            Весь секрет кроется в природе общества. Животные стаи высших млекопитающих имеют три вида естественного отбора, позволяющего воплощать лучшие генетические образцы в жизнь. Первый вид — это летальный отбор, который не представляет для общества интереса; второй — турнирный, и в нём больше пользы для оздоровления генофонда популяции; третий же — репутационный, и он позволяет выстраивать стайную иерархию, определять контакты особей, определять подбор пар, что в гораздо большей степени осуществляет генетическое оздоровление стаи. Человеческая стая — это племя. Племя, как и стая других млекопитающих зиждется на группе социальных инстинктов, определяющих здоровые взаимоотношения без вражды и беспредельного насилия, и, тем более, без убийства себе подобных. Да, таковы звери, напрасно оболганные безмозглыми лживыми гуманистами, называющими изощрённые злодейства некоторых людей зверствами.
            Всякая интеграция в сознании и в обществе согласно интеграционной модели сознания осуществляется за счёт соответствующих связей. Так вот связь, которая ведает организацией стаи и соответственно племени — это репутационная связь; связь, выполняющая функцию организатора социального пространства, осуществляющая свою репутационную ротацию или конвекцию. Без её функций нет стаи, нет и племени. Это и связь, и особый тип естественного отбора, это и комплекс инстинктов, заставляющих нас проявлять очень активное и непреодолимое любопытство к жизни соплеменников. В норме, т.е. при нормальном функционировании, этот тип очень сложной связи обеспечивает в стае и в племени расстановку по ролям и статусам, что придаёт стае и племени необходимую структуру, от чего зависят и порядок, и благоденствие. Эта связь защищает от засилья особей с нарушением инстинктов, особенно инстинктов социальной группы, от которых зависит порядок взаимоотношений в стае и в племени. Это данная группа инстинктов определяет совесть, самоограничение, чувство границы, понимание своего места и своего долга.
            Но у репутационной связи есть своя проблема, и это обозримость. Т.е. как только социальный объём превышает объём нормального племени, репутационная связь даёт сбои, а потом и вовсе перестаёт работать. В результате этого в социальном пространстве начинают накапливаться особи или члены сообщества с наследственным нарушением социальных инстинктов, что в наше время и влечёт за собой необходимость наращивать силовые структуры.
            Ну, естественно, и тогда в древние незапамятные времена, когда ещё и письменность то толком не сформировалась, но возросла эффективность орудий труда и методов ведения хозяйства, у племён появилась возможность объединяться, на что биологическая природа была не очень рассчитана. Начиналась потеря социальной обозримости и происходили сбои в функциях репутационных связей. Стали появляться люди с нарушением инстинктов самоограничения, совести, сотрудничества, взаимопомощи и прочих инстинктов социальной группы. Особенно важно, что нормальному человеку свойственно самоограничение, которое говорит ему: хватит, ты уже имеешь достаточно, дальше ты просто будешь отнимать у других, потому что в этом замкнутом пространстве не взять большего не отнимая у других. В обществе начинают накапливаться особи с нарушением самоограничения. Проходит время, и это становится практической нормой. Это те, кто своё накопительство за чужой счёт стремятся закрепить законодательно, что и приводит к созданию свода законов. А далее даже жизнь других людей становится собственностью для подобных особей; и даже семья, семья, которая в норме должна быть основана на особых чувствах, у них становится предметом собственности, а потом купли и продажи. Вот вам практически биологическое объяснение возникновения частной собственности; исходя из сбоев естественных механизмов репутации и, как следствие, нарушения социальных инстинктов, весьма непреложных основах общественного бытия. Исходя из природных законов репутации, равно свойственных и высшим млекопитающим, и нам — высшим приматам можно и нужно объяснять функции общества и их нарушения. И частная собственность согласно этому теоретическому положению представляется как нарушение естественных т.е. природных социальных законов. И здесь нет никаких выдумок и фантазий, а есть только непреложные законы природы, которые невозможно опровергнуть.