Живые воспоминания

Вспомнила как мама заставляла меня учиться пользоваться плитой и подумала, что плохо проработала свои подростковые воспоминания.
Если с детством всё более менее понятно, что я была лишена родительской любви, то с подростковым возрастом ещё нужно разобраться. Свои чувства я совсем не помню. Я не позволяла чувствовать себе негативные переживания и переживание своей ненужности. Я чувствовала себя лишней в этом мире. Часто меня охватывало не чувство, а мысль о том, что я здесь делаю и не лучше ли было бы навсегда исчезнуть. При этом я не помню чувства. Наверное, это должно было быть отчаяние и безысходность, сильная тоска и жалость к себе. Ведь я человек, а не кошка, которой достаточно поставить миску и корыто, и можно не обращать на неё внимания. И даже кошку иногда гладят и даже разговаривают с ней. Моя мама любит животных больше, чем меня. Она вычеркнула меня из своей жизни.
Часто я смотрела в окно на проходящую мимо девушку-инвалида, и у меня возникала мысль и чувство зависти к ней, потому что её всегда кто то сопровождал и шёл рядом, заботился о ней.
Я же после переезда к маме не слышала от неё ничего, кроме ругани. Она резко взялась за моё "воспитание" и обучение, желая наверстать упущенное, но никогда не могла делать это с любовью ко мне, потому что она никак не могла почувствовать во мне родного человека. Я навсегда осталась для неё "отрезанным ломтём".
Когда я переехала к родителям, мне было девять лет. Я лишилась опеки и заботы бабушки и очень надеялась на то, что наконец то обрету своих родителей, что они полюбят меня и будут обо мне заботиться.
Свой подростковый бунт и агрессию я проявляла только по отношению к отцу, когда он был нетрезв, потому что считала его, со слов бабушки, причиной всех несчастий нашей семьи. Я не могла тогда понимать, что такое семья и что один человек не может быть виноват во всех бедах и трудностях семьи. Я верила своей бабушке и маме потому, что они не были пьяницами, а значит, были хорошими и честными людьми. Плохой человек для меня - это пьяница и алкоголик, и  все его личные качества меня не интересовали. Хотя трезвым он был весёлым и хорошо ко мне относился. Не проявлял ласки и особо не интересовался моими делами, но и не обижал, не пытался "воспитывать" жёсткими способами.
Мать выходила из себя, психовала, истерила и могла ударить меня по причине, которой я не понимала. Я была уже подростком, неглупой девочкой, и мне было обидно получать тумаки. Я хорошо училась и не делала ничего плохого, и мне казалось несправедливым такое ко мне отношение мамы, которую я так долго ждала и  надеялась обрести в ней друга. Но мои надежды не оправдались, и во мне поселилась глубокая боль и рана, которую я не могла пережить. Во мне не было слёз. Все мои чувства были "заморожены" и хранились так глубоко, что вынуть их на поверхность никому не удавалось. Так я расправлялась со всеми своими переживаниями, отправляя их в бессознательное, вычёркивая из своего сознания, опасаясь встречи с ними. В чуланах моего бессознательного хранились многие непережитые трагедии, к которым я пыталась относиться, как к пустяку. Если я сама пустяк, то мои переживания тем более ничего не значат.
Что я должна была пережить, когда родилась моя сестра? Я уже понимала, что мама никогда не будет моим другом по жизни. Я смирилась с тем, что я навсегда останусь для неё пустым местом, поэтому рождение сестры ничего не изменило в моих ощущениях относительно себя самой. Я всегда была никем, и моё существование на земле никого не интересовало. Это было даже удобно, потому что можно было делать всё, что хочешь. Никто не поинтересуется, что происходит с тобой и в твоей жизни. Постепенно я привыкла к тому, что люди меня не замечают. Мне не хотелось больше что то значить в этой жизни. Наоборот, мне понравилось то, что я могу быть незаметной. Я не лезла в первые ряды и не хотела выделяться. Я имела своё мнение, но никогда его не высказывала. В компании всегда отмалчивалась и старалась быть немногословной. Только мой личный дневник знал те чувства, которые я переживаю на самом деле. На людях я старалась никак не выказывать своих истинных чувств, заменяя их позитивными.  Старалась быть всегда весёлой с подругами, вежливой с учителями, покладистой с родителями. Никакого бунта, что бы не случилось. Я жила в своём мире. Можно сказать, что я жила двойной жизнью. Одна жизнь протекала внутри меня, а другая - снаружи. Могло ли это сказаться на психике? Возможно. Никто не знает, какая я на самом деле. А мне казалось, что я себя хорошо знаю. Но часто я примеряла на себя образы разных женщин, героинь романов и фильмов. Мне импонировал образ Миледи и Скарлетт. Мне импонировали образы сильных женщин, которые влияют на судьбу людей и самостоятельны. Мне хотелось одеть на себя маску такой женщины и  никогда её не снимать. Временами я начинала верить в своё всемогущество и свою силу побеждать обстоятельства. Когда я была в образе, я могла победить свой страх и свою беспомощность, своё бессилие. Но как только я вновь становилась собой, моя сила пропадала, и я впадала в отчаяние, с которым не могла ни с кем поделиться...
Не знаю, почему бы было не оставлять меня в школе в группе продлённого дня, если дома я была одна. Там мне было бы более комфортно среди сверстников. Зачем меня учили пользоваться газовой плитой, которой я боялась до ужаса? Когда резко вспыхивала комфорка, мне казалось, что она опалит мне руку. Я отдёргивала её раньше, чем успевала зажечь огонь, поэтому ничего не получалось. Спичка сгорала и я быстро дула на неё. Мама возмущалась и ругала меня, что я такая трусиха. Мне было стыдно за себя.
Когда родилась сестра младше меня на 12 лет, я совсем отошла на задний план. Я нужна была маме только когда нужно было помочь. Я представляла для неё ценность не как личность, а как рабочая сила. Хотя помощи от меня было немного, но и за неё меня не хвалили, просто не замечали ничего хорошего, что я привносила в нашу совместную жизнь. Я по прежнему хорошо училась самостоятельно, закончила техникум и сразу пошла работать, чтобы разгрузить семью. Я всегда была обузой для матери, и когда ей не захотелось тратить на меня деньги, чтобы я занималась в кружке игры на фортепиано, она, не задумываясь, перестала давать мне деньги.
Все свои лучшие вещи, которые мне давно хотелось приобрести, магнитофон, джинсы, очки от солнца, я купила сама на свои заработанные деньги. Считалось, что мне ничего не нужно для себя. А если что то нужно, то заработай. Так я быстро поняла, что совершенно одна в этой жизни и нет мне помощников и поддержки, что я могу надеяться только на себя и свои силы, которыми меня никто не наградил. Но приходилось верить в то, что я - сильная, иначе можно было бы сразу опуститься на самое дно жизни. Я жила верой в то, что сама справлюсь со своей жизнью и старалась всё контролировать, чтобы не было в моей жизни ничего случайного, ничего непредвиденного. Я старалась окружить себя стабильностью и верила, что мне это удастся. И долгое время мне удавалось жить этой иллюзией, что я всё держу под контролем, пока судьба благоволила мне и жалела меня, если такие человеческие качества можно адресовать бездушной судьбе. "Вселенское равнодушие" открылось для меня гораздо позже, когда иллюзия контроля уже полностью завладела моим сознанием, и я поверила в то, что так будет всегда, что я обеспечила себе защиту от всех горестей жизни.
Любой иллюзии суждено столкнуться с реальностью рано или поздно.
Несправедливость кажется нам чем то не совместимым с этим миром. Каждый человек в душе верит в то, что можно построить мир, где будет царить вселенская любовь и справедливость. Но факты неумолимо говорят о другом - такого мира никогда не будет. А будет только тот мир, в котором есть обездоленные, несчастные и страдающие люди и животные, где каждый человек одинок и отдан на волю судьбы. И только ощутив это беспредельное одиночество, человек понимает, что всё, что он может сделать в этом мире, чтобы сделать его чуть лучше  - это самому стать сострадающим и способным  отдавать. Но не каждый человек становится дающим и испытывает эмпатию. Если в своей жизни никто не пригрел и не сказал ему ласкового слова в детстве, а в юности не дал почувствовать свою силу и значимость, такой человек всю жизнь будет только ждать любви и внимания к себе от других людей. Ему долго придётся доказывать самому себе свою ценность и искать в себе силы просто жить, просто брать от других то, что они могут ему дать. Если он будет жить самообманом о том, что он способен любить и давать другим свою заботу, и будет проявлять всякое участие к другим людям, как он того хочет, он будет ощущать нехватку сил и опустошённость, эмоциональное истощение и быструю утомляемость.
Каждому в этой жизни отмерено столько сил, сколько любви и защиты он получил в детстве. Нельзя требовать от нелюбимого ребёнка той же самоотдачи, как и от любимого.
Моя мама не так давно призналась мне, что почувствовала материнский инстинкт только с моей младшей сестрой, но и это не совсем объективное мнение и не факт. Возможно, что она сказала мне это в самый неподходящий для этого момент, когда я испытывала "пограничное переживание" на грани психоза, чтобы окончательно меня "добить". Я не удивлюсь, если она почувствует облегчение от того, что меня больше нет на этом свете. Однажды она призналась мне, что ей приснился сон, где я попала под машину. На самом деле это могло случится со мной в любой момент моей жизни, потому что я часто оказывалась в таких ситуациях, из которых можно было и не выбраться целой и невредимой. Я сама хотела исчезнуть из этой жизни. Её вовсе не надо было мне помогать в этом.
И сейчас, когда мы прекратили общение, я думаю, что она испытывает облегчение и радость от того, что я не напоминаю ей о том прошлом, которое она так хочет забыть. Люди не любят, когда им напоминают о том, чего они не хотят впускать в своё сознание. Люди боятся правды, потому что она слишком жестока. Только сильный человек способен пережить правдивые чувства и продолжать жить дальше с обновлённым знанием о себе.