Баррикады. Глава 18

Глава 18. Ловец Квантов


Пост Калинковой получился скандальным. Однако более занимательными оказались комментарии под ним. К вечеру их накопилось уже свыше четырёхсот и в них разразилась настоящая война. Громов не помнил, чтобы на официальной странице сайта «Баррикады» или кого-то из его корреспондентов в соцсетях был такой ажиотаж, и даже пожалел, что не отслеживал эти комментарии раньше, поскольку накал страстей в них зашкаливал. Под постом отписывались и преподаватели, и работники вуза, и некоторые студенты, которые, как было видно из содержания их месседжей, были «на подхвате» у профессора (раньше таких называли «шестерками»), а потому откровенно «гнали» на Калинкову.

Но помимо разыгравшейся битвы, в комментариях было много информации, которая оказалась в новинку не только для главреда «Баррикад», но и для Стешкина. И, просматривая со Стешкиным эти комментарии, Громов даже поймал себя на мысли, что в них, возможно, кроется ответ, у кого был мотив напасть на Калинкову.

В общем потоке был и комментарий преподавателя АКУ и внука профессора Графченко, который попытался закрыть ребят на кафедре и забирал у них аппаратуру.

«Со всей ответственностью заявляю, что таких работ в данной области у нас не производится. Неужели кто-то и впрямь поверит в то, что А.Э.Графченко стал бы подавать заявку с фейковым изобретением? Как можно оформить на себя то, чего нет? Не захлебнитесь в собственной лжи, Вероника Калинкова. Будьте разборчивее при поиске сенсаций и тщательнее проверяйте ваши источники», – писал Денис Графченко.

Отметился в комментариях и профессор.


«Квантовая ловушка – сугубо теоретическая модель, ничего общего не имеющая с реальностью. Человек, написавший это, не имеет технического образования и абсолютно не знаком с квантовой физикой».


Его комментарий набрал девяносто восемь лайков.


«Действительно тупо)) У нас вся гардеробная смеется. Не помню что бы в лабораториях нашего вузе даже намёк на подобное когда-то был. Ахахах!»,

– появился под комментарием Графченко чей-то ответ.

Дальше под постом шли комментарии других участников дискуссии.


«Девушка, в какой шарашке вы изучали физику?»,

– написала некто Ольга Смолярчук.


– Ну, это заведующая кафедрой, я её знаю, – вдумчиво говорил Стешкин, прокручивая ленту комментариев. – А это… Ага. Это работники… Даже завбиблиотекой отписалась. Какое она вообще имеет к этому отношение? Ну, да ладно… А это, судя по всему, студенты. Вероятно, зачёты сдают таким образом. Ну, понятно. Альберт привлёк всех, кого мог привлечь…

Большинство комментариев были очень похожи друг на друга. Их авторы пытались выставить Нику на смех. Причём складывалось впечатление, что делают они это не сами по себе, а чтобы выслужиться перед руководством. Им словно дали задание гнобить журналистку и доказывать, что её пост – пшик, пустышка. Но если это и так, к чему такой ажиотаж? Зачем было бы к «пустышке» привлекать такую гвардию сотрудников и студентов? Что-то тут было нечисто.

– Опа! Эллочка! – сказал Стешкин, и по его лицу поползла улыбка.

Элла Магниева была одной из немногих, кто заступился за Калинкову.


«Вообще-то у нас пресса – четвёртая власть. И почему никто не присмотрелся к листику, который сфотографировала журналистка? Вот что она должна подумать, глядя на надпись «Заявка на патент»? И да, Альберт Эдуардович, объясните мне, несведущей: зачем патентовать теоретическую модель?»,

– задавала вопрос Магниева.

«Элла Анатольевна, это титульный лист методички. Просто печатали с другого документа. Половину убрали, половину нет»,

– оправдывалась в комментариях  Клара, лаборантка той самой кафедры.

«Кларочка, тогда вопрос к вам: почему у вас на кафедре валяются такие «недометодички», которые любой случайный визитёр может запросто сфотографировать? А если бы там был документ, представляющий государственную тайну?».


Даже через строки печатного текста улавливался магниевский сарказм. Дальше она устыдила оно кого-то из студентов, который, по-видимому, тоже был задействован в «мочилове» Калинковой.


«Кирюшин, на зачёте ты почему-то таким умным не был. А когда надо кого-то дерьмом облить, прямо невиданный интеллект проявляешь».

«А ты, Максимов, что здесь потерял? Что такое квант, ты хоть знаешь? У вас на экономическом такого не проходят»,

– писала она другому парню, подписанному каким-то фейковым именем.

«Раиса Степановна, а с каких это пор у вас возникло увлечение квантовой физикой? Насколько я помню, вы любовными романами зачитывались. И сожалели, что подобного чтива нет в нашей университетской библиотеке»,

– глумливо писала она женщине, которая, судя по всему, была буфетчицей.


Самое интересное, что комментарии и замечания Магниевой собирали куда больше лайков, чем комментарии тех, кто наезжал на журналистку.


* * *


Громова и Стешкина отвлёк звонкий женский голос, доносящийся с лестничной клетки. С верхних этажей больницы спускалась съёмочная группа «Фарватера». Журналистка Юлия Алютина что-то живо доказывала своему оператору и была явно чем-то недовольна.

– Это надо же, какое враньё! «Мест свободных нет, палаты заняты». Будут они нам втирать! – сказала Алютина. – Мы сейчас прошлись по всем отделениям – там половина свободных палат! Для меня уже просто дело чести пойти завтра к главврачу. Путь комментирует, объясняет!

Несколько секунд Стешкин молчал, переваривая информацию, потом добавил:

– Да я уже понял, что дело не в палатах. Класть не хотят именно Калинкову. С этим я ещё разберусь, возможно, подыщу другое учреждение. Но мне было бы очень интересно выяснить: кто же всё-таки звонил врачу, что даже при моём появлении они продолжили гнуть свою линию?

– А меня интересует нападение, – выдохнул Громов, ещё раз пересматривая комментарии. – Хотелось бы узнать, кто это всё организовал.

– Это явно Камзол и его отморозки, – сопоставляла факты Алютина. – Похоже, Нику решили «наказать», причём сделать это показательно.

– Ты думаешь? – заинтересованно спросил Громов.

– Я уверена, Саш, – твёрдо ответила журналистка, приблизившись к нему вплотную. – Посуди сам: не прошло и двух часов с того момента, как у вас на сайте вышла разгромная статья Калинковой о радикалах, нападающих на иностранных студентов, как точно такому же нападению подвергается и сама Калинкова. Это даже выглядит как вызов!

– А ещё нападавшие очень удачно выбрали место для нападения, – вдумчиво говорил Стешкин. Он выглядел расстроенным и его голос звучал очень хрипло. – Они были очень хорошо осведомлены о том, что там «мёртвая зона», туда недостаёт обзор камер наружного наблюдения, а со стороны супермаркета в тёмное время суток будет мало что видно.

– Да, кто-то их очень хорошо проинформировал, – вздохнул Громов. – Но они не учли, что там есть жилые дома. В вечернее время жильцы уже дома, и многое могут видеть из окон. – Там очень много свидетелей. И мне кажется, они знали о том, где есть камеры городской камеры городской системы видеонаблюдения. Они сделали всё, чтобы на них не попасть, и на них они действительно не попали. Но они проявили большую глупость. В этом месте есть несколько частных камер, которые не входят в городскую систему видеонаблюдения и обслуживают местные магазины. Вот эти камеры их как раз их и зафиксировали.

– Значит, надо искать среди тех, кто имеет доступ к этим камерам, – рассуждал Стешкин.

– Кто ЗНАЕТ о том, где эти камеры есть, – уточнил Громов.

– И обратите внимание: нападение было очень дерзким. Так обычно не грабят, – выстраивала логические цепочки Алютина. – Кто-то дал им карт-бланш. «Разрешение» действовать именно так, как они действовали. Возможно, гарантии безопасности. И непонятно, зачем им понадобился её рюкзак. Видимо, они рассчитывали там что-то найти.

И, подойдя вплотную к Стешкину, Алютина продолжила:

– А сейчас, Иван Митрофанович, я вас озадачу. У меня такое ощущение, что во всей этой грязной истории замешан кто-то из представителей городской власти. Причём занимающий очень высокий пост. Вы как никто другой всех там знаете. Подумайте, кто бы это мог быть.


* * *


Стешкин молчал, глядя на журналистов, что-то прикидывал. Глядя в дверной проём он увидел, как старшая медсестра Телегина убирала со штатива пустые баночки с жидкостью для инфузий. 

– Похоже, с нашей Никой заканчивают процедуры, – заключил он.

В этот момент у Громова затрезвонил телефон. Как только главный редактор «Баррикад» взглянул на экран, его лицо потускнело. Ему звонил ректор Адмиральского кораблестроительного университета. «Тот редкий случай, когда я не знаю, что говорить», – подумал главред, произнеся это вслух. Он нажал на кнопку приёма вызова и поднёс телефон к уху.

– Александр Васильевич, извините, что я так поздно. Это Караваев, – послышался в трубке интеллигентный голос.

– Да, я понял. Вы записаны у меня в контактах…

– Мне хотелось бы с вами поговорить. Разговор не требует отлагательств. Вы где сейчас находитесь? – продолжал вежливый голос в трубке.

– Ну, я в больнице, – нерешительно ответил Громов.

– Вы ещё долго там будете? Я к вам сейчас подъеду.

– Здесь я ещё буду час как минимум. Но я не в том расположении, чтобы проводить какие-то разговоры. Здесь моя сотрудница, на которую недавно напали…

– Да, я в курсе этой ужасной истории. Но мне очень нужно с вами поговорить. Если вам дорог наш вуз, пожалуйста, не откажите мне во встрече…

Громов согласился и перевёл взгляд на Стешкина и съёмочную группу «Фарватера».

– Звонил Караваев, просит безотлагательной встречи… Ничего не понимаю.  По идее, это я должен звонить ему, просить встречи и извиняться…

Громов и Стешкин знали ректора АКУ достаточно хорошо. Склонность к дипломатии всегда была отличительной чертой Караваева, и проявлял он её ещё когда он работал директором Первого судостроительного завода. Благодаря этому, после снятия с должности директора завода ему предложили не менее важную – ректора ведущего кораблестроительного вуза. Придя в АКУ, он не стал новой метлой, выметающей мусор из запылившихся щелей старейшего адмиральского вуза, а собрал учёный совет, куда пригласил всех преподавателей, и поделился своими планами по поводу будущего АКУ, подробно объяснив, чего он хочет и ждёт от подчинённых, а что для него категорически неприемлемо. Караваев был в меру амбициозен, но если дело требовало перед кем-то унизиться, сделать шаг назад, он это делал. Громову были известны случаи, когда он шёл навстречу даже с откровенными своими недругами – если был уверен, что это может принести результат.

Громов допускал, что сейчас, возможно, ректор пытается добиться его расположения – тем более что материал о том, что происходило в вузе, уже висел у них на сайте и набрал десятки тысяч просмотров. С другой стороны, он понимал, что после того, что учинила Калинкова у него на кафедре, у ректора АКУ могут быть вполне обоснованные претензии как к ней персонально, так и ко всему изданию в целом. Но поскольку ректор требовал срочной встречи, несмотря на столько поздний час, возможно, всё было гораздо прозаичнее – ему был нужен прибор, который Ника унесла из АКУ.

Громов ещё раз прощупал барсетку на предмет наличия в ней устройства.

– Хорошо, что я его у неё забрал. А то «ушёл» бы вместе с рюкзаком, – произнёс вслух Громов.

Повисла пауза.

– То есть, прибор у тебя? – в крайнем удивлении вымолвил Стешкин.

– По счастливой случайности, да. А то я не знаю, с чем бы сейчас пришлось идти к Караваеву.

– Ну, значит, вам ещё повезло, – сказала Алютина. – А то наши ребята говорят, Графченко на всю мэрию орал, что у него похитили какой-то особо ценный синхронизатор.

– Я вообще не понимаю, в чём ценность какого-то там синхронизатора, и зачем нужно было устраивать такую истерику, – вмешался оператор Потапов, протирая камеру. – У нас вон их десятки в студии валяются. Это всё равно, как если бы я поднял бучу из-за пропажи шнура или вот этой салфетки…


* * *

Стешкин и съёмочная группа «Фарватера» вернулись в приёмный покой, расположившись на скамейках возле смотровой, а Громов вышел из здания и отошёл в сторону «Тихого». Так назывался парк, расположенный рядом с первой городской больницей, где иногда прогуливались пациенты, попавшие в больницу с различными травмами, а также их родные.

Буквально через десять минут к парку подъехал автомобиль представительского класса и из него вышел статный мужчина лет пятидесяти, в котором Громов узнал бывшего директора Первого судостроительного завода, а ныне – ректора Адмиральского кораблестроительного университета. Громов подошёл и поздоровался с ним.

– Давайте мы отложим сейчас наши телефончики, – сказал Караваев и положил свой телефон на водительское сиденье.

Громов знал, что иногда так делают, чтобы сохранить конфиденциальность разговора, поэтому противоречить не стал и тоже положил свой телефон на сиденье автомобиля. Караваев захлопнул дверь и отошёл с Громовым вглубь парка.

– Я очень сожалею по поводу того, что произошло с вашей сотрудницей, – начал ректор. – Но я бы вас очень просил, Александр Васильевич, не связывать это нападение с деятельностью нашего вуза.

– Да мы вас как бы ни в чём и не обвиняем, – пожал плечами Громов. – Тем более что поводов её проучить было достаточно. Начиная с того, что она озвучила на встрече с уполномоченной.

– И тем не менее. Я понимаю, что возникла неловкая ситуация. Графченко некорректно повёл себя с вашей сотрудницей, обвинил её в воровстве прибора. Я понимаю, что у вас, в свете недавних неприятных событий, могут возникнуть подозрения в отношении нас. Но я вас уверяю: нападать на вашу журналистку ни у профессора Графченко, ни у его внука, ни тем более у меня не было абсолютно никакого резона. И после того, как ваша Ника придала огласке свои разоблачения по поводу регистрации патентов, организовывать какое-то покушение на неё нам тем более было невыгодно. Поэтому я вас очень прошу, очень искренне, деликатно, чтобы вы не связывали эти два события. И убедительно вас прошу ещё об одном: не упоминайте нигде про этот синхронизатор.

– В смысле? Про тот, который Ника забрала у вашего профессора? – в недоумении поинтересовался Громов.

– Да. Все нелицеприятные комментарии, которые были оставлены под постом вашей журналистки, будут подчищены, я повлияю на это лично. Если хотите, я лично извинюсь перед вашей подчинённой за инцидент, который произошёл в стенах нашего вуза, и попрошу, чтобы то же самое сделал Графченко. Но я вас умоляю: про прибор – молчите. Давайте мы завтра лично встретимся с вами, с вашей журналисткой и поговорим об этом.

– Ника себя сейчас очень плохо чувствует. Вы же понимаете, какое у неё сейчас состояние, – сухо ответил главред. – Но если речь идёт о синхронизаторе, почему из-за какого-то куска металла такой сыр-бор? Мне сказали, что это сродни тому, как если бы у вас украли провод или карту памяти.

– Видите ли, – замялся Караваев. – Это разработчик его так назвал, по-простому – синхронизатор. На самом деле это довольно сложный прибор. А сохранить в тайне всё, что с ним, связано, я прошу по той причине, что сделан он был по собственному усмотрению одного из наших студентов, разрешения на его производство АКУ не давал. И любое упоминание об этом приборе может пагубно отразиться на нашем вузе, но в первую очередь – на его создателе.

– Насколько я понимаю, преподавательский состав АКУ не ограничивает студентов в проявлении своих способностей, они нередко что-то изобретают по собственному усмотрению. – Громов чувствовал, что Караваев ему что-то недоговаривает. – Так что, у них у всех проблемы? Как же ваши лаборатории? Ваш экспериментальный полигон?

– Это несколько другой случай. Заказ на производство данного устройства должен был официально давать АКУ, получив при этом санкцию от Министерства обороны.

Громов встал, как вкопанный, и уставился на Караваева.

– Я не технарь и достаточно ограничен в данном вопросе, – сказал Громов. – Но при чём здесь Министерство обороны?

– Я понимаю, что очень рискую, говоря это в месте, где тоже могут быть свои «уши», – ректор говорил осторожно, то и дело оглядываясь по сторонам. – Речь идёт об оружии. Точнее, об устройстве, способном его активировать.

– Вы хотите сказать, что один из преподавателей вашего вуза, находясь на рабочем месте, свободно носил у себя в кармане прибор, способный активировать оружие?

Громову всё меньше нравился этот разговор. Он рассчитывал, что сейчас встретится с ректором, вернёт ему пресловутый «синхронизатор» и, принеся дюжину извинений, раскланяется. Он абсолютно не рассчитывал, что его сначала посвятят в какую-то тайну, а потом настоятельно попросят об этом нигде не упоминать. Но больше всего напрягало Громова то, страшный прибор, о котором сейчас так опасливо говорил ректор вуза, лежал у него в барсетке. И, как оказалось, был изготовлен без санкции Министерства обороны – то есть, незаконно.

– Да, я понимаю, что это звучит дико, – закивал головой Караваев. – Вы должны понимать прекрасно и Альберта Анатольевича. Один из его умельцев кустарнейшим образом сделал прибор, который запустил огромный агрегат, стоящий на заводе. Графченко отобрал у него это устройство и положил себе в карман. Потом его случайно забрала ваша журналистка, перепутав со своим мобильным. Где он сейчас, никто не знает, поскольку рюкзак, где он был, похищен и неизвестно где находится…

При последних словах ректора Громов сглотнул и нервно затеребил барсетку.


* * *


В ожидании Калинковой, Стешкин достал из кожаного портфеля свой небольшой ноутбук и через гиперактивную ссылку «Баррикад» вышел на страницу журналистки. Несмотря на то, что он был одним из админов официальных страниц Адмиральского городского совета и его исполнительных органов в социальных сетях, он разбирался в них не очень хорошо, и отдавал себе отчёт в том, что это его слабое место.

Внимательно и вдумчиво прочитав пост Калинковой, он стал думать, что бы ответить на комментарии Графченко. Однако за журналистку уже заступился некто под ником Ловец Квантов. Он развязал полемику с Альбертом Графченко и его внуком Денисом.


Денис Графченко: Со всей ответственностью заявляю, что таких работ в данной области у нас даже не производится. Неужели кто-то и впрямь поверит в то, что А.Э.Графченко стал бы подавать заявку с фейковым изобретением? Как можно оформить на себя то, чего нет? Не захлебнитесь в собственной лжи, Вероника Калинкова. Будьте разборчивее при поиске сенсаций и тщательнее проверяйте ваши источники

Ловец Квантов: Никаких работ? А это тогда что? (Вложение)

Денис Графченко: Только что накалякал? Удали, не позорься.

Ловец Квантов: Не только что и не только это. (Вложение 2)


Стешкин раскрыл вложения и оцепенел. Перед ним были скриншоты рабочих чертежей агрегата, разработанного его погибшим другом Милошем Лучичем ещё в 1987 году. Чертежи были выполнены в специальной чертёжной программе, но, в отличие от старых чертежей, были прорисованы дополнительные узлы. Стешкин помнил, что их не содержала схема устройства, созданного Милошем. Рассмотреть более детально у чиновника не вышло. При многократном увеличении картинка «поплыла», как это обычно и бывает со скриншотами.

Дальше Ловец Квантов оппонировал уже профессору.


Альберт Графченко: Квантовая ловушка – сугубо теоретическая модель, ничего общего не имеющая с реальностью. Человек, написавший это, не имеет технического образования и абсолютно не знаком с квантовой физикой

Ловец Квантов: Впервые вижу, чтобы на теоретическую модель штамп ставили (Вложение 3)


В третьем вложении была фотография уже распечатанного фрагмента чертежа, содержащего штамп с информацией об изобретении. На штампе стояли три подписи. Стешкин узнал сразу подпись Альберта Графченко.


«Схема опытной модели прибора КЛ-1.
Лист: 3. Листов: 357
Разработал: Лучич.
Проверил: Д.В.Графченко.
Руководитель проекта: А.Э.Графченко.»


Альберт Графченко: Ловец Квантов, не позорься, здесь никому не интересны твои почеркушки.

Ловец Квантов: Профессор, вы противоречите сами себе. Если мои «почеркушки» НИКОМУ не интересны, почему же ВЫ так на них среагировали?

Альберт Графченко: Потому что выкладывая здесь плоды своей больной фантазии, ты даёшь таким вот несведущим журналистам повод для создания очередного фейка.

Ловец Квантов: Сейчас продемонстрирую свой главный «фейк». Как говорится, одним фейком больше (Вложение 4).


В четвёртом вложении Стешкин увидел чертежи неизвестного устройства с интегрированным в него пультом для передачи команд цвето-световым кодом.


Ловец Квантов: А вот так выглядят «плоды моей больной фантазии»  (Фото 1).


На фотографии был изображён странный прибор, представляющий собой гибрид дистанционного пульта и карманного компьютера. Отличительной его чертой было наличие рычагов, кнопок и модуляторов, используемых при работе с цвето-световым кодом.


Альберт Графченко: Какой прекрасный фотошоп!

Ловец Квантов: Профессор, вам ли не знать, что это – фото синхронизатора, а фотошоп – вот: (Фото 2)


На второй фотографии было изображено растянутое лицо Альберта Графченко с широко разинутым ртом и выкаченными глазами. Под снимком была надпись «ВОРУЮ ЧУЖИЕ ИЗОБРЕТЕНИЯ», сделанная шрифтом, используемым для мемов.

Увлечённый чтением, Стешкин вздрогнул, когда кто-то прикоснулся к его плечу. Оглянувшись, он увидел пошатывающуюся Калинкову. Она выглядела бледно и еле держалась на ногах.

– Ника… – Он тут же подхватил девушку и усадил на скамейку рядом с собой. – Слава Богу. Ожила…

Стешкин отложил ноутбук с открытой на нём фотографией прибора и достал мобильный, чтобы набрать Громова и сказать, что Калинковой уже лучше и скоро её можно будет забирать.

– О, а я эту штуку в руках держала… – слабым голосом произнесла Ника, тыча пальцами в фотографию на экране.

– Когда? – ошарашенно посмотрел на неё Стешкин.

– На кафедре, у Графченко, – говорила Ника. – Это ж из-за неё Графченко тогда поднял скандал в вашем кабинете. Я понимала, что должна вернуть её. Но он тогда такое устроил… сначала с этим патентом, потом телефон у нас стали отбирать.

У Стешкина сильно кольнуло в груди.

– И после этого ты передала прибор Громову, чтобы он вернул его Караваеву? А те, кто на тебя напали, судя по всему, считали, что он у тебя в рюкзаке…

– Очень на то похоже. Один из них ещё кричал, чтобы из рюкзака ничего не выпало…

– О Боже! – воскликнул Стешкин. – Его нельзя возвращать! Мне нужно это устройство!

Еле сдерживая волнение, Стешкин выбежал из здания, набирая по мобильному телефону Громова. Но его друг не отвечал. Тогда он обошёл весь парк, продолжая набирать его по телефону. «Не отдавай Караваеву содержимое барсетки!», – бормотал чиновник себе под нос.

Наконец, на больничной стоянке он увидел автомобиль ректора. У Стешкина слегка отлегло от сердца. Значит, Караваев ещё не уехал. Оставалось только дозвониться до Громова. Может, он где-то рядом?

И тут внутри салона раздалась звуки мобильного аппарата. Мелодия одной из итальянских групп. Именно такая стояла на звонки у Громова. На пассажирском сидении что-то засветилось. Через затемненное стекло автомобиля Стешкин разглядел экран мобильного и свою фотографию. Ни Громова, ни Караваева ни в салоне авто, ни поблизости не было.

– Твою мать! – неистово закричал чиновник и от злости чуть не пнул ректорскую машину.