Село Слудка

Село Слудка

Написано  по  просьбе   жителей  села  Слудка  к  четырехсотлетнему  юбилею (лето  2021 года).

Село  Слудка  Прилузского  района  Коми  АСССР  основано  в  1621  году. 
Поселение  выросло  в  месте  слияния  двух  ручьёв,  впадающих  в  реку  Летка. 
Первый  двор  или  починок  Ивашки  Ларионова  на  Слуде  был  отмечен  в  1625  году.  Невдалеке  от  него  выросла  Летская  слобода,  возле  которой  в  1678  году  построили  деревянную  церковь  Николая  Чудотворца.  В  1805  году  деревянную  церквушку  поменяли  на  каменную  Воскресенскую  церковь  с  куполами  и  крестами,  в  надежде,  что  она  простоит  века.

Советская  власть,  пробираясь  в  глушь  лесов,  рушила  давно  устоявшиеся  традиции.  По  деревням,  под  лозунгом  коммунизма  "Каждому  по  труду",  шло  раскулачивание,  конфискация  нажитого  добра  зажиточных  крестьян.  Не  желающих  делиться  отправляли  в  дальние  ссылки  или  расстреливали.  Часто  вместе  с  семьями.  Отнятое  добро  несли  в  коллективное  хозяйство.  Государство  объявило  землю  своей  собственностью,  выделив  крестьянам  небольшие  приусадебные  участки  в  аренду.
В  1934  году  особо  рьяные  послушники  новой  власти  разрушили  каменную  Воскресенскую  церковь.  Разобрав  храм  по  камешкам,  они  пошли  по  домам,  громя  святые  углы  и  сжигая  иконы.  Пытаясь  извергнуть  из  сердец  верующих  бога,  коммунисты  запрещали  молиться  и  носить  крестики.  Религиозных  людей  стали  преследовать.  Напуганные  репрессиями  крестьяне  молились  тайно.

После  смерти  Сталина  коллективное  хозяйство  заменили  на  совхозное. 
Слудский  совхоз  активно  разрастался.  В  селе  поднялась  рождаемость  и  количество  дворов  быстро  возрастало.  К  семидесятым  годам  двадцатого  столетия  дворов  насчитывалось  более  шестисот. 
Совхоз,  получив  новые  трактора,  комбайны  и  машины,  вырубал  леса,  очищая  участки  под  новые  пашни.  В  селе  активно  строились  новые  магазины,  детский  сад  и  школы.  Заработала  собственная  пекарня,  больница  и  зубной  кабинет.  Отремонтировали  старую  мельницу  и  лесопилку.  Возводились  дополнительные  коровники  и  свинарники.  Из  районного  центра  проводили  дороги,  соединяющие  соседние  поселения.   

Развал  Советского  Союза  лишил  село  финансовой  поддержки  и  хрупкие  сваи  коммунизма  рухнули.  Молодежь  покинула  родные  места  в  поисках  работы  и  лучшей  жизни.  Школы  и  детские  сады  опустели.  Больницу  перевели  в  районный  центр. 
Заброшенные  поля  заросли  борщевиком.  В  заросшем  травой  гараже  ржавеют  останки  комбайнов  и  тракторов.  Развалившиеся  коровники  и  свинарники  пугают  пустыми  глазницами  окон  и  дверей.
Село  медленно  отживает  свой  век. 
На  2021  год  в  Слудке  осталось  всего  шестьдесят  дворов.


Но  вернёмся  к  лучшим  временам  села. 
Шестидесятые  годы  двадцатого  столетия.

При  въезде  в  село,  справа  от  дороги,  расположено  небольшое  кладбище,   огороженное  забором.  Старые  заброшенные  могилы  заросли  высокой  травой  и  деревцами.  Свежих  могил  к  концу  столетия  становилось  все  меньше. 
За  кладбищем  простиралось  небольшое  поле,  заканчивающееся  высоченными  столетними  деревьями,  затеняющими  двор  начальной  школы.  Старое  здание  было  просторным,  имело  три  класса  с  высокими  окнами  и  огромными  кирпичными  печами. 
Дворник,  отапливающий  печи   к  началу  занятий,  также  извещал  небольшим  медным  звонком  о  начале  и  конце  уроков.  На  переменках  он  подбрасывал  в  потухшую  печку  дров  и  строго  следил  за  детьми,  пока  учителя  отсутствовали.   
Обедали  школьники  прямо  в  классах,  разложив  свою  еду  на  партах.  После  обеда,  жара  и  потрескивание  сухого  дерева,  вызывали  у  малышей  дремоту.  Разомлев,  они  клевали  носами,  не  понимая,  о  чём  вещают  их  строгие  учителя. 
Я  частенько  не  могла  сосредоточиться  на  уроке  и  глазела  в  огромное  окно,  за  которым  ничего  не  происходило.  Иногда  наблюдала  за  огнём  в  прорези  печных  дверей.  Треск  дров  и  веселые  искры,  вылетающие  в  комнату,  завораживали  меня.  Так  и  остались  в  моей  памяти  от  начальной  школы  только  оранжевый  огонь  в  печи,  да  весенние,  мокрые  от  талого  снега  поля  за  окном.

Вдоль  главной  трассы,  разделяющей  село  на  две  половинки,  стояли  старые  дома.  Иногда  меж  ними  виднелись  новые  постройки.  Вдоль  дороги  тянулись  глубокие  сточные  ямы,  защищающие  дома  от  затопляющих  весенних  паводков  и  обильных  дождей.  Чтоб  жители  не  застревали  в  вязкой  глине  дороги,  к  центру  села  постелили  мостовые.

В  центре  села  высилось  двухэтажное  синее  здание, огороженное  небольшим  палисадником.  На  втором  этаже  строения  располагался  кабинет  Сельского  Совета,  на  первом  небольшой  кинозал,  библиотека  и  бильярдная.  По  выходным  и  праздникам  кинозал  превращался  в  театр  или  танцплощадку.  К  зданию  примыкала  небольшая  кинобудка,  под  которой  стояли  поленницы  дров.  Вечерами  молодёжь  бегала  туда  пить  спиртное  и  курить.

Через  дорогу  от  сельсовета  стояла  столовая,  выкрашенная  в  тот  же  синий  цвет.  Ежедневно  столовую  снабжали  свежим  мясом  и  молоком  совхозных  животных.  Днем  она  закрывалась  на  перерыв  и  я  шла  к  маме,  которая  там  работала.  Она  кормила  меня  оставшейся  после  обеда  едой.  Особенно  я  обожала  рыбные  котлеты  из  свежей  трески.  Для  меня  это  был  настоящий  деликатес. 
После  еды  я  ходила  по  кухне,  вдоль  огромной  остывающей  печи  с  широченной  плитой,  на  которой  стояли  огромные  чаны  с  горячей  водой  для  мытья  посуды.      

Недалеко  от  столовой  находился  магазин  с  канцелярскими  товарами  на  втором  этаже  и  с  хозтоварами  внизу.  Меня  отталкивал  тёмно - коричневый  цвет  здания,  он  казался  мрачным  и  пугающим.  В  отделе  хозтоваров  стоял  плотный  запах  химикатов.  На  второй  этаж  вела  старая  и  шаткая  лестница.  Там  было  сказочное  царство  для  деревенского  ребёнка.  Куклы,  стоявшие  на  полках,  причудливые  фигурки  шахмат,  разложенных  на  доске,  книжки  с  яркими  картинками,  ленточки  и  заколки. 
Я  могла  часами  рассматривать  это  изобилие.  Если  бы  не  трусила.  Меня  пугали  продавщицы,  напоминающие  хищных  птиц,  грудью  защищающих  свои  товары.  Купив  ненужную  безделушку  и  опустошив  карманы  от  скудной  мелочи,  я  мчалась  прочь,  почти  не  замечая  скрипучих  и  ненадёжных  ступенек  вниз.
За  хозяйственным  магазином  стояло  длинное  низкое  здание  с  продуктовыми  и  промышленными  товарами.  Во  время  дождей  перед  ним  разливались  огромные  грязные  лужи.  Грузовики,  меся  глину  и  углубляя  ямы,  постоянно  ломали  тротуар,  тянувшийся  к  его  крыльцу. 

Дважды  в  день  в  село  приезжал  рейсовый  автобус.  Водитель  был  важным  человеком,  он  первым  приносил  районные  новости  и  сплетни,  за  что  его  очень  уважали.  Раньше,  когда  автобус  приходил  раз  в  день,  люди  собирались  у  остановки  поглазеть,  кто  приехал.  После,  весь  вечер  обсуждали  новости,  услышанные  от  приезжих.

Рядом  с  сельсоветом  располагалась  почта.  Когда  почтальонша  разносила  газеты,  мы  искали  меж  них  редкие  письма  из  далёкого  для  нас  мира.  У  почты,  меж  белых  стволов  берёз,  высился  небольшой  белый  обелиск  с  красной  звездой  на  макушке.  В  день  Победы  школьники  приносили  венок  на  могилу  советским  воинам  погибшим  во  время  Второй  Мировой  войны.  За  обелиском  стояло  осевшее  бревенчатое  здание  школьной  мастерской.  В  семидесятые  годы  рядом  с  ней  построили  огромный,  так  нам  казалось,  спортзал,  перед  которым  зеленела  лужайка  с  площадкой  для  волейбола.   
Спортзал  был  всегда  открыт  и  стал  любимым  местом  школьников.  Они  коротали  в  нем  темные  дождливые  осенние  вечера. 
На  Новый  Год  спортзал  украшали  высокой,  под  самый  потолок,  живой  елью.  Елочные  игрушки,  блестящий  дождик,  вата  и  поделки  школьников  красовались  на  пушистых  ветках  лесной  красавицы.  У  детей  сводило  дыхание,  когда  Дед  Мороз  доставал  подарки  из  огромного  мешка.  Мы  заранее  договаривались  о  взаимовыгодном  обмене  подарков.  Я  меняла  пряники  на  шоколадные  конфеты.

За  спортзалом  стояла  средняя  школа.  Выкрашенная  синей  краской.  (:
Первого  сентября  она  оглашалась  голосами  учеников.  Вахтёрша,  она  же  дворничиха,  громко  и  призывно  звонила  в  медный  колокольчик,  собирая  детей  в  классы.  У  входной  двери  висели  большие  настенные  часы.  Слева  от  входа  поднималась  лестница  на  второй  этаж  к  химической  лаборатории,  совмещенной  с  музыкальным  центром.  Наверху  господствовали  старшеклассники. 
Внизу,  за  лестницей,  находилась  раздевалка  с  огромной  печкой  на  два  этажа,  кабинет  директора,  учительская  и  библиотека. 
Во  дворе  школы  стоял  старый  перекошенный  сарай  с  дровами,  в  котором  мальчишки  периодически  курили.  За  ним  тянулся  сад  и  огород,  в  котором  росли  фруктовые  деревья,  кустарники,  ягоды  и  цветы.  Приезжие  учителя  сажали  в  нем  овощи  на  зиму.  Молоденькие  выпускницы  институтов,  если  не  имели  деревенских  корней,  долго  в  селе  не  задерживались.  Жили  они  в  двухэтажном  синем  (:  доме,  возле  которого  стояла  единственная  в  селе  водонапорная  колонка.  Близость  воды  была  большой  привилегией,  ведь  чтобы  помыться  или  постирать,  необходимо  натаскать  много  вёдер  воды. 
В  комнатах  стояли  небольшие  печки  для  готовки  и,  естественно,  для  тепла.  Городские  девчонки  видели  печь  впервые  и  не  знали  как  развести  огонь.  Хорошо,  что  заготовкой  дров  занимался  сельский  совет.  Бани  при  доме  не  было.  Давно  обосновавшиеся  и  пустившие  корни  в  деревне  учителя  приглашали  молодых  коллег  в  гости,  в  русскую  баню,  чтобы  помыться  по - человечески.
Одна  учительница  русского  языка  отправляла  грязные  вещи  в  стирку  родителям  в  город,  по  почте,  что  забавляло  сельских  жителей.

Центральная  трасса  резко  спускалась  к  ручью  меж  оврагами,  разделяющими  село  на  две  части.  На  вершине  оврага  Заречной  улицы  возвышались  детский  сад  и  ясли.  Рядом  со  старым  проезжим  мостом  висел  пешеходный,  который  при  паводках  затопляло  поднявшейся  водой.  Проезжий  мост,  изрытый  машинами  и  тракторами,  красовался  огромными  лужами  с  грязной  жижей.  Липкая  глина  на  его  дне  не  пропускала  воду  и  та  стояла  там  неделями.  По  дороге  в  детский  сад  я  всегда  набирала  там  полные  сапоги  грязи.   
Ниже  по  течению  ручей  сливался  с  другим  родниковым  ручьём.  Над  ними  тянулся  ещё  один  длинный  и  высокий  деревянный  пешеходный  мост,  оба  конца  которого  тоже  затопляло.  Жители  Казань - горы  переправлялись  через  потоп  на  деревянной  лодке.  Машины,  чтобы  попасть  на  гору  и  располагающуюся  там  больницу,  ехали  в  обход  через  Заречную  улицу  и  небольшую  деревеньку  Север. 
Для  чего  были  построены  пешеходные  мосты,  непонятно.  Когда  вода  уходила,  люди  ходили  вдоль  проезжей  дороги  или  просто  перешагивали  через  ручьи.

Районная  магистраль  долго  оставалась  не  асфальтированной.  В  распутье  машины  застревали  в  раскисшей  глине.  Когда  в  восьмидесятых  годах  вороватые  чиновники  покрыли  дорогу  асфальтом,  водители  стали  ездить  по  обочине.  Новый  асфальт  красовался  огромными  зияющими  дырами,  способными  развалить  даже  самый  крепкий  внедорожник.


- А  люди?
Спросите  вы.
- Люди,  как  люди.
Любили,  женились,  рожали  детей,  работали,  умирали.  Они  были  под  стать  природе,  простые,  открытые  и  доверчивые.  Привычная  рутина  жизни  почти  не  менялась.  Новое  поколение,  подрастая,  занимало  место  отцов  и  дедов.   


Времена  года  сельских  жителей.

Весна.

Весна  в  селе  начиналась  с  Масленицы,  пробуждающей  народ  от  зимней  спячки.  Уже  с  утра  в  домах  стояла  суета.  Из  горячих  печей  доставали  пироги  и  расстегаи,  из  сундуков  занафталиненые  платья  и  шали.  Встряхивая  залежавшееся  добро,  женщины  примеряли  праздничные  блузы,  становившиеся  с  годами  всё  теснее.  Накинув  на  плечи  огромные  цветные  шали,  они  застывали  у  зеркал,  с  грустью  вспоминая  о  днях  молодости. 
Мужчины  неуклюже  завязывали  галстуки  к  глаженным  рубахам,  если  таковые  имелись,  сдвигали  набекрень  парадные  фуражки  и,  приняв  для  храбрости  стаканчик  водки,  выпятив  грудь,  шли  на  площадь. 
На  площади  перед  Сельсоветом  расчищали  снег  и  разжигали  большой  костер.  Вокруг  него  расставляли  столы  со  снедью.  Каждый  приносил,  что  мог:  куличи  и  пироги,  блины  и  крашеные  яйца,  домашние  разносолы  и  сахарные  леденцы,  квас  и  самогон.  Мужчины  вытаскивали  из  карманов  водку  и,  гордо  оглядываясь,  все  ли  видят,  ставили  её  на  стол. 
Гармонист  призывно  растягивал  гармонь.  Женщины  с  разрумянившимися  на  весеннем  морозце  щеками,  затягивали  печальные  песни  о  любви.  Мужчины,  не  желая  грустить,  перебивали  нестройный,  разномастный  женский  хор  озорными  частушками,  иногда  с  нецензурными  словечками.  После  двух -  трех  рюмочек  народ  пускался  в  пляс. 
Молодые  парни  запрягали  лошадей  в  сани  с  бубенцами  и  катали  местных  красавиц  по  селу.  Звон  колокольчиков  и  девичий  смех  долго  разливались  по  всей  округе.

Апрельские  дни  становились  длиннее.  Солнце  искрилось  в  свисающих  сосульках,  капли  с  которых  пробивали  в  снегу  глубокие  дыры.  Снег  тяжелел  и  оседал.  Под  ним  происходило  что - то  неуловимо  загадочное,  словно  кто - то  там  копошился,  ища  выход.  И  вдруг,  в  одночасье,  из - под  него  пробивались  шумные  потоки  талой  воды. 
Наш  дом  стоял  под  склоном.  Лавина  талой  воды  с  полей,  стекая  вниз,   затапливала  наш  подвал.  Какие  бы  глубокие  ямы  мы  не  рыли  вокруг  дома,  нас  ежегодно  затопляло.  Утопая  в  подвале,  мы  спасали  посевную  картошку,  лежавшую  прямо  на  утрамбованной  земле.
А  вода  всё  прибывала  и  прибывала.  Многочисленные  ручьи  стекали  к  реке,  которая  выходила  из  берегов,  заливая  луга  и  низины.  Нижняя  Московская  улица  наполовину  утопала  в  реке.  Иногда  вода  доходила  и  до  нашей  Птичьей  улицы,  разливаясь  по  проезжей  дороге.  В  моей  голове  не  укладывалось,  как  такое  огромное  пространство  с  лугами  и  лесами  утопало  в  воде  за  сутки. 
Река,  поднимаясь,  ломала  толстый  лед.  Льдины,  громоздясь  друг  на  друга,  скрипели  и  издавали  ни  на  что  не  похожий  трескучий  шум.  Ломаясь  под  собственной  тяжестью,  они  проваливались  под  воду.  Начинался  ледоход. 
Мы  с  соседкой  пробирались  к  затонувшей  пилораме  на  обрыве  реки  по  торчащим  из  воды  скользким  бревнам.  Устроившись  в  прорезях  дверей  и  окон,  любовались  необъятной  ширью  разлившейся  реки.  Мы  твёрдо  верили,  что  такое  весеннее  чудо  стоит  того,  чтобы  промочить  ноги. 
Во  время  сплава  находиться  на  дощатой  пилораме  запрещалось.  По  полноводной  и  стремительной  реке  леспромхозы  сплавляли  вырубленный  за  зиму  лес.  Скрепленный  в  плотные  и  длинные  плоты  лес  был  похож  на  бесконечный  скоростной  поезд,  мчавшийся  мимо  нашего  села  по  водным  рельсам.  На  плотах  стояли  палатки  и  суетились  сплавщики.  Орудуя  баграми,  они  отталкивались  от  берегов,  направляя  ход  эшелонов  в  нужное  русло.  Бывало,  что  на  резких  изгибах  реки,  бешено  мчавшаяся  махина  врезалась  в  крутые  берега.  Брёвна,  поднимаясь  на  дыбы,  переворачивались  и  рвали  толстые  крепления.  Если  дерево  расщепляло,  раздавлся  пугающий,  жуткий  треск.  Иногда  в  таких  местах  образовывались  запруды.  Плоты  скапливались  и  разваливались.  Установить  прежний  порядок  движения  было  очень  трудно.  На  таких  заторах  часто  тонули  подвыпившие  сплавщики. 
Когда  плоты  бились  об  обрыв  под  пилорамой,  на  которой  мы  сидели,  мы  начинали  громко  визжать.  Сплавщики  со  злостью  грозили  нам  баграми.   

На  затонувших  лугах  мужчины  расставляли  сети. 
Я  обожала  это  мелководье.  Весенняя  рыбалка  сближала  меня  с  отцом.  Мы  вместе  раскидывали  сети,  позже  проверяли  их.  Пальцы  мёрзли  в  холодной  воде,  но  я  терпеливо  высвобождала  запутавшуюся  рыбу.  Отец  позволял  мне  плавать  одной  и  самостоятельно  проверять  улов.  После  школы  я  бежала  к  лодке.  Плавая  меж  пробуждающихся  и  пахнущих  весной  деревьев,  я  предавалась  мечтам.  Иногда  я  видела  парней,  добравшихся  до  сухих  островков  леса  на  самодельных  плотах.  Они  курили  папиросы  и  пили  спиртное.  Я  обходила  их  далеко  стороной. 
Когда  река  возвращалась  в  свое  русло,  волшебство  весны  уплывало  вместе  с  ней. 
 
Лето.

Некогда  затопленные  луга  покрывались  нежной  травой  и  цветами. 
В  траве  кипела  жизнь.  Там  пищало,  стрекотало,  жужжало  и  копошилось  множество  насекомых.  Над  лугами  порхали  бабочки,  над  цветами  кружились  пчёлы.  Громко  жужжа,  мимо  проносились  тяжёлые,  как  вертолёты  жуки.  Зелёные  кузнечики  внезапно  выпрыгнув  из  травы,  тут  же  исчезали.  Пауки  старательно,  от  стебелька  к  стебельку,  плели  паутину  и,  спрятавшись,  терпеливо  дожидались  добычи.  Над  стадами  пасущихся  коров  и  овец  кружились  оводы  и  другие  кровопийцы. 
Июнь  был  жарким  и  сухим.  Солнце  нещадно  палило,  словно  пыталось  выжечь  нежную  зелень.  По  такому  пеклу  село  впадало  в  дрёму.  На  улицах  было    тихо  и  безлюдно. 
Посреди  дороги,  широко  зевая,  валялись  сонные  собаки.  В  пыли,  устраивая  себе  ложе,  копошились  куры.  Кошки,  устроившись  повыше,  грелись  под  солнцем.
Река  Летка  мелела  и  вода  в  ней  хорошо  прогревалась.  Мальчишки  наперегонки  прыгали  с  трамплина  в  глубокий  омут.  Девочки  купались  у  берега  или,  словно  кошечки,  грелись  на  уютном  тёплом  песке.

Иногда  горизонт  вдруг  резко  темнел,  оттуда  доносился  зловещий  рокот.  Природа  настороженно  замирала.  Тьма  и  рокот,  подгоняемые  бешеным  ветром,  быстро  подступали.  Врываясь  в  затихшее  село,  ветер  поднимал  с  земли  густую  пыль,  пряча  окрестности  за  чёрной  завесой.  На  улицах  разом  темнело,  словно  одновременно  выключали  все  фонари.  Темноту  рассекали  яркие  кривые  молнии.  После  каждой  вспышки  съёжившийся  мир  сотрясал  гром  и,  казалось,  что  небо  обрушивалось  на  притихшие  дома.  Навалившись  за  крыши,  тяжёлые  тучи  изрыгали  тонны  воды,  громко  стуча  по  дереву  и  земле  крупными  каплями  воды.  Плотный  шквал  ливня  сносил  все,  что  попадалось  ему  на  пути. 
В  грозе  было  что - то  мистическое.  Люди,  затворив  окна  и  двери,  испуганно  молились,  прося  бога,  отвести  беду  от  их  дома. 
Выпустив  пары,  гроза  удалялась  за  реку  к  притихшему  почерневшему  лесу.  Над  селом  вновь  выглядывало  солнце.  По  дорогам  текли  грязные  убывающие  ручейки.  Напитавшиеся  влагой  луга  щедро  источали  ароматы  трав  и  цветов.  Тишина  и  покой  возвращались  на  круги  своя.

Летние  ночи  были  светлыми  и  тёплыми.  От  реки  и  лугов  поднимался  густой  молочный  туман,  из  которого  доносились  всплески  воды,  шелест  крыльев  и  редкие  крики  птиц.  Когда  начинали  голосить  петухи,  туман  рассеивался. 
До  Иванова  дня  сельчане  торопились  набрать  нежных  берёзовых  веточек.  Дома,  из  душистых  охапок  берёзы  всей  семьёй  крутили  упругие  веники.   Завязав  их  парами,  развешивали сушиться  в  тени  чердаков  или  кладовок.  Раньше  аптек  не  было  и  веники  заменяли  Панадол  с  Бураном.  Вторым  сильнодействующим  лекарством  был  разогретый  кагор  с  перцем  на  горячей  печке.  Утром,  вылезая  из  насквозь  промокшего  одеяла,  никто  уже  не  помнил  о  недуге.
Наступал  Иванов  день. 
Днем  девушки  плели  венки  из  трав  и  цветов,  а  под  вечер  опускали  венки  в  реку,  загадывая  на  женихов.  Мужчины,  натаскав  веток,  разжигали  большой  костёр.  Смельчаки  прыгали  через  высокое  пламя,  вызывая  восхищённые  возгласы  девчат.  Праздник  заканчивался  на  рассвете  пьяными  плясками  и  купанием. 

Пора  июльских  сенокосов. 
Распорядок  был  такой.  Всё  трудоспособное  население  заготавливало  сено  сначала  для  совхоза,  а  уж  потом  для  себя.  Летние  сенокосы  были  самыми  приятными  из  всех  общественных  работ.  Солнце,  тепло,  запах  свежей  скошенной  травы,  шутки,  заигрывания  и  совместные  обеды  на  воздухе  сплачивали  народ  лучше  всякой  пропаганды.
Вечерами  слудяне  занимались  своими  огородами.  Когда  совхозное  сено  было  убрано,  народ  шёл  на  дальние  лесные  делянки,  косить  траву  для  своей  скотины.  Дорога  туда  вела  через  лес.  Возвращаясь  домой  по  лесным  просекам,  мы  набирали  полные  корзины  крепких  боровиков.  Боровики  и  подосиновики  сушили,  а  грузди  мариновали  или  солили.  В  августе  женщины  заготавливали  варенье  из  малины  и  черники.

Осень.

Первое  сентября  было  самым  волнительным  днём  начинающейся  осени.  Возбуждение  витало  в  каждом  доме.  Выглаженные  школьные  формы,  воротнички  и  галстуки,  косички  и  бантики  примерялись  по  несколько  раз.  Новенькие  тетрадки,  деревянные  пеналы  с  заточенными  карандашами  и  резинки  складывали в  новые  портфели  и  ранцы.  Дневники,  по  мнению  большинства  школьников,  были  лишними.
Открытие  нового  учебного  сезона  происходило  на  пустыре  между  сельсоветом  и  спортзалом.  Первоклашки  со  страхом  взирали  на  новых  учителей  и  старшеклассников.  Те  с  любопытством  разглядывали  новичков.  После  приветственных  речей  школьники  во  главе  с  классными  руководителями  растекались  по  классам.

Во  времена  совхозов  старших  школьников  и  студентов,  как  бесплатную  рабочую  силу,  принуждали  работать  на  полях,  собирая  урожай  картофеля,  моркови  или  репы.  Мы,  школьники,  обожали  проводить  дни  на  полях,  а  не  за  партами. 
Совхозные  поля  быстро  пустели.  Сентябрьские  вечера  мы  проводили  на  поле  за  нашими  огородами.  Девочки  искали  оставшуюся  картошку,  мальчики  собирали  сухую  ботву  и  разжигали  костер.  Иногда  приносили  поленья  из  дома.  Когда  огонь  прогорал,  мы  зарывали  картошку  в  горячую  золу  и  ждали,  когда  она  поспеет.  На  улице  быстро  темнело  и  холодало.  Поджидая  еду,  мы  всматривались  в  низкое  звездное  небо,  выискивая  знакомые  созвездия.  Если  видели  падающие  звёзды,  загадывали  желания,  которые,  к  сожалению,  никогда  не  сбывались. 

К  концу  сентября  студенты  и  отдыхающие  уезжали.  Село  пустело. 
Слудяне  прятали  урожай  в  подвалы  домов.  Поспевшую  капусту  шинковали  с  морковью  и  квасили  в  больших  деревянных  кадках.  Кадки  выставляли  на  улицу  в  кладовые.  Зимой  ножами  выковыривали  заледенелую  капусту,  упиваясь  крепким  запахом  рассола.
Мужчины  прятали  сено  на  сеновалы,  заносили  дрова  под  навес.  На  окна  ставили  двойные  рамы,  законопачивая  зазоры  ватой.  Утепляли  двери.
В  ноябре  грязная  поверхность  земли  подмерзала,  покрывая  лужи  тонким  слоем  льда.  Утром,  по  дороге  в  школу,  я  не  пропускала  ни  одной  замёрзшей  лужи,  наслаждаясь  треском  ломающегося  тонкого  льда.
Ноябрь  был  неуютным.  Дни  становились  короче  и  темнее.  Этот  тоскливый   период  длился  до  первых  снегопадов.  Пушистый  снег  во  дворе,  узорные  росписи  мороза  на  окнах  и  медленно  падающие  с  небес  снежинки,  подводили  нас  к  морозной,  но  сказочной  зиме.

Зима.

Зима  наступала  рано.  Снег  укрывал  белым  пушистым  покрывалом  всё  вокруг,  пряча  уродливо  покосившиеся  избушки,  сараи  и  хлам,  валявшийся  повсюду.  После  обильных  снегопадов,  сугробы  в  огороде  поднимались  до  трёх,  иногда  четырёх  метров.  Они  спасали  дом  от  промерзания.  Бывали  зимы,  когда  градусник  показывал  минус  сорок  пять  градусов  холода.  Но  при  отсутствии  ветра  и  влажности,  мороз  переносился  легче.   
В  морозные  ночи  изба   трещала.  Утром,  прислушиваясь  к  треску,  я  не  хотела  вылезать  из  теплой  постели,  мне  казалось,  что  сейчас  отвалится  кусок  стены  или  крыши.  Укутавшись  в  одеяло,  я  прислушивалась  к  родительским  голосам  на  кухне,  звону  посуды  и  потрескиванию  огня  в  печи.  Когда  открывалась  входная  дверь,  в  дом  врывался  морозный  воздух.  Я  выпускала  изо  рта  тёплую  струйку  воздуха  и  наблюдала,  как  пар,  поднимаясь,  рассеивается.  Запахи  горячих  пирогов  и  оладий  выманивали  меня  из  постели.  Да  и  школу  никто  не  отменял.  Утренняя  суета  родителей  в  промерзшем  доме  отложились  в  памяти,  как  нечто  святое  и  невозвратное. 

По  морозу  сельчане  закалывали  животину.  Мясо  солили,  коптили  в  бане,  перекручивали  и  готовили  пельмени.  Раньше  холодильников  не  было  и  пельмени  хранили  в  кладовых  на  улице.  Пока  кошки  грели  бока  на  тёплых  печках,  крысы  прогрызали  деревянные  стенки  шкафов  и  воровали  пельмени.  Воровали  они  и  другие  съестные  припасы.  Хозяйки  срывали  своё  зло  на  обленившихся  кошках.

В  конце  января  дни  удлинялись  и  солнце  начинало  светить  ярче.  Народ  привозил  брёвна  из  леса  и  сваливал  их  на  дорогу  перед  домом.  Мужчины,  вооружившись  пилами,  рассекали  их  на  поленья  и  закатывали  во  двор.  Позже  их  кололи,  укладывая  дрова  в  длинные  поленницы. 
С  дальних  делянок  по  твёрдому  морозному  насту  снега  привозили  сено,  закидывая  его  в  опустевшие  сеновалы.  Дети  прыгали  по  траве,  утрамбовывая  её.  От  сена  летела  густая  пыль,  но  ни  у  кого  и  никогда  не  было  никакой  аллергии  на  эту  здоровую  ароматную  травяную  пыль. 
После  тяжёлой  деревенской  работы  топили  русскую  баню.  Взгромоздившись  на  дощатый  полок  и  поддавая  воды  на  раскалённые  камни,  парились  пахучими  берёзовыми  вениками.  Боже,  что  может  быть  лучше  бани  с  веником  по  завершению  зимнего  дня.   

В  ясные  солнечные  дни  склон  рядом  с  нашим  домом  собирал  всю  уличную  малышню.  Катались,  кто  на  чём.  Круче  всего  считались  широкие  неглубокие  корыта.  Девочки,  тесно  усаживались  в  них  и  разогнавшись,  неслись  вниз  с  небольшой  горы.  Мальчишки,  пытаясь  перевернуть  корыто,  прыгали  в  него  на  ходу.  Чертыхаясь  и  отпихиваясь,  мы  толпой  катились  вниз.  Иногда  мы  строили  небольшие  трамплины  на  спуске.  Это  придавало  ещё  больше  весёлости  нашему  нехитрому  развлечению.    
Зимние  уроки  физкультуры  проходили  в  белоснежном  лесу.  Наш  школьный  физрук  прокладывал  в  глубоком  снегу  лыжню.  Под  конец  зимы  снег  рядом  с  ней  возвышался  иногда  по  грудь.  В  лесной  тишине  слышался  только  скрип  лыж  и  наше  дыхание.  Иногда  я  останавливалась  и  дёргала  длинные  еловые  ветки,  обсыпая  себя  и  одноклассников  колючим  снегом.  Холодные  кристаллики  попадали  под  воротники  и  таяли  от  наших  горячих  тел.
Снегири,  сидя  возле  красных  гроздьев  рябины,  с  удивлением  взирали  на  наши  проказы.
Снег  блестел  под  солнцем  миллионами  искр  и  я  не  переставала  восхищаться  зимней  красотой  леса. 

Апрель 2021
Хельсинки


Изображение  герба  Слудка,  его  символики  и  некоторые  исторические  сведения взяты  из  Википедии.
Идея  герба:  Галина  Федяева  (с.  Слудка)

Обоснование  символики  герба:  Мария  Шавкатова,  Галина  Федяева.

В  основе  фона  Слудского  герба  представлены  цвета  флага  Республики  Коми. Верхняя  белая  полоса  –  небесный  свод,  символ  свежести  и  бесконечности. Зелёная  середина  –  земля  Слудская  с  её  лугами  и  лесами.  Нижняя  белая  фигура  о  трёх  условных  углах,  обозначающих  три  слудских  ручья  ( Сластика,  Почин шор,  Филя шор),  –  символ  белизны  и  чистоты  снега.  За  основу  узорного  ряда  в  верхней  части  герба  взят  элемент  национального  коми  орнамента  "Шондiбан"  (лик  солнца)  в  форме  резного  квадратного  ромба  с  лучами,  урезанный  пополам  и  переходящий  вверх  от  зелёного  к  белому,  символизирующий  восход,  начало  дня,  возрождение.  Неразрывно  связанные  между  собой  горизонтальные  половинки  солнца  указывают  на  бесконечность  световых  лет,  и  в  то  же  время,  единство  коми,  русских  и  украинцев,  проживающих  в  селе.  Семь  цельных  зелёных  квадратных  ромбов,  также  являющихся  элементами  коми  орнамента,  обозначают  семь  самых  распространённых  фамилий слудян  (Гущин,  Иванов,  Мусанов,  Москвин,  Осипов,  Патракеев,  Югов),  а  половинки  –  все  остальные  фамилии.  Узорный  ряд  композиционно  напоминает  распространённый  у  древних  коми  женский  головной  убор - оберег  –  очелье,  изготовлявшийся  из  бересты  или  расшитой  бисером  ткани,  и  олицетворяет  собой  здравые  помыслы.  Церковная  главка  в  золотом  –  это  старинная  Воскресенская  церковь,  варварски  разрушена  в  30 - е  годы  XX  в.,  символ  православной  веры  слудян.  Её  купол  подобно  шлему  отражает  защиту  земли  Слудской.  Расположенная  посередине  гербового  полотна,  главка  символизирует  центр  села  и  "центр"  Слудской  волости.  Волнообразные  синие  линии  изображают  два  ручья  –  Почин  шор  (большой)  и  Сластику  (малый),  в  месте  слияния  которых  и  зародилось  село.