Долгий трудный путь

В темноте что-то мерзко шуршало и шумело. Крайне мерзко. Саша попытался прикрыть уши руками, но с удивлением понял, что его руки не могут двигаться. А громкость шума все нарастала. Нарастала медленно, однако так неумолимо, что Саше стало не по себе - через некоторое время здесь будет просто невыносимый грохот, и если он не придумает, как защитить уши, то может оглохнуть...
Внезапно все его тело резко дернуло. Едва успев запаниковать, Саша со всей дури приложился обо что-то головой. Перед глазами вспыхнули искры, а череп словно раскаленной пластиной проткнули.
- Ох ты ж господи помилуй, что ж это такое... - раздался откуда-то сверху женский голос, и Саша понял, что отвратительный шум куда-то исчез.
Он открыл глаза, пытаясь проморгаться от резкого света и слепящей боли. К счастью, власть над телом вернулась к нему вместе с исчезновением шума, и он почти с удовольствием схватился рукой за голову, яростно растирая место ушиба.
- Ви нармальна? - недружелюбно спросил мужской бас.
Сашины глаза все больше привыкали к свету. Он начал понимать значение предметов, которые видел. Квадраты тусклого серого света были окнами автобуса. А загораживающие их прямоугольники - спинками пассажирских сидений.
Зеленые палки, расчертившие пространство - это поручни, а мутные разноцветные пятна по всему автобусу - это пассажиры.
- Ви нармальна, эй? - повторило пятно, нависшее прямо над Сашей.
Саша моргнул, еще моргнул - пятно приобрело черты грузного пожилого таджика в черной куртке и с усталым лицом.
- Нет, - ответил Саша; продолжая растирать голову. - Да. Да, я в порядке. Не волнуйтесь...
Он попытался приподняться с грязного, затоптанного пола автобуса.
Пальто измазалось в серой дряни и песчинках. Ладони тоже. Да что там, даже часть щеки...
Почти поднявшись на ноги, Саша покачнулся и снова едва не упал, но кто-то сватил его за плечи. Наверное, тот усталый узбек в черном.
- Пускаете в салон уебищ пьяных, а на работу всяко нам опаздывать, - раздался злой мужской голос откуда-то сзади. - Ежели админы штарафанут меня, я ихний чек те знаешь куда засуну, черножопый?
- Не пьяный он, плоха человек стало! - раздраженно ответил таджик. Саша вспомнил, что это здешний кондуктор, Раджаб. - Уснул, упал, когда поворот.
- Пущай на скорой ехает, раз плохо! Выкиньте его, пока еще хуже не стало! - не унимался скандалист с задних рядов.
Саша заметил, что все глаза, какие были в автобусе - абсолютно все смотрели на него с укором и отвращением. Тусклые глаза немолодой женщины с набитыми авоськами, возле которой он упал. Надменные подкрашенные глазки длинноносой девушки в наушниках. Налитые кровью глаза толстого мужчины, из-под куртки которого выглядывала замызганная майка- алкоголичка.
Презрительно-усталые глаза пенсионера в тренировочном костюме. Саше ужасно захотелось объяснить им, что вовсе он не пьян, а просто заболел. И едет домой в рабоче время с официального разрешения начальства. Потому что, черт возьми, у него температура тридцать восемь с лишним, все тело страшно ломит и раскалывается голова...
Довольно трудно при таком раскаладе не уснуть и не сверзиться с сидения на повороте, знаете ли... Саша-то еще неплохо держался, вот этот "задний скандалист" в его состоянии, небось, и до выхода из редакции не дошел бы, а сам орет сидит...
- Маладой человек, прастите, пакиньте салон, - виновато проговорил Раджаб.
Наверное, и сам понимал, что Саша вовсе не пьяный. Но становиться козлом отпущения не хотел. Уж лучше выгнать больного, валящегося с ног Сашу под холодный октябрьский дождь. Саша не стал возражать и даже не рассердился. Не было сил. Осторожно, хватаясь за поручни, словно инвалид, Саша спустился по ступеням салона, а с них несмело шагнул в грязь и слякость подмосковной остановки.
Двери автобуса со скрежетом захлопнулись, и он отъехал прочь, окатив Сашу лужной водой. Саша обиженно посмотрел машине вслед и вздрогнул. Какой-то мальчик лет семи прижался к заднему окну лицом так сильно, что веки и губы у него оттянулись вниз, обнажая розовую изнанку, а ноздри расплющились по щекам. Глаза с растянутыми веками уставились прямо на Сашу, не моргая. Саша не мог оторвать взгялд от ребенка, пока автобус не скрылся за пеленой дождя. Отвратительно. Ребенок, наверное, умственно отсталый или вроде того. Наглотается грязи, подцепит какую-нибудь дрянь в глаза. И куда родители смотрят.
Вздохнув, Саша огляделся. Ему повезло - до дома оставалось всего две остановки. Хотя как сказать, повезло. В его состоянии, когда легче было упасть лицом в лужу и сдохнуть, чем сделать хотя бы один шаг, две остановки были непреодолимым испытанием...
Когда он наконец добрался до дома, то едва сумел попасть ключом в калитку. Почти заполз на крылечко, распахнул дверь и с наслаждем щелкнул переключателем в прихожей. Уютный желтый свет лампочки прогнал унылую тусклость дождливого дня. Бормотание телевизора с кухни умиротворяло. Стягивая ботинки, Саша подумал, что ужасная дорога наконец-то позади. Всего несколько шагов отделяли его от теплой постели и спасительных таблеток. Наконец-то он сможет закрыть глаза, которые словно жгло огнем и расслабить ноющее мерзкой болью тело. А потом все будет хорошо.
Саша вошел на кухню и сморщился. Воняло мясной лавкой, скотобойней. На столе он обнаружил куски говядины в подтаявшей крови, а рядом с ними - замызганную мясорубку и пакет муки. Несколько котлет уже шипели на газовой плите, но сейчас запах еды вызывал у Саши только отвращение. Оглядевшись, он заметил полупустую бутылку "Фанты" на подоконнике и метнулся к ней, словно утопающий к спасительному кругу. Жижа была теплой и приторной, но это не имело значения. Саша только сейчас понял, что безумно хочет пить.
- Ой, привет! Как ты вошел, я и не слышала!
Саша вздрогнул, чуть не подавившись. В дверях кухни стояла Светка в окровавленном переднике. Она подошла к Саше, но тот отшатнулся, прохрипев:
- Не надо...заразишься...
- Я уже приняла афлубин, - отмахнулась Светка, деловито забрав у Саши пустую бутылку "Фанты". - Что и тебе рекомендую сделать. Давай, шуруй в постельку, пациент. Я сама тебе все принесу.
Несмотря на отвратительное самочувствие, Саша невольно заулыбался. Все-таки он очень любил, когда о нем заботились. Кроме Светы, о нем заботилась только мама, которую Саша похоронил шесть лет назад.
- Как скажете, доктор. Буду ждать обхода с нетерпением.
Светка хихикнула и чмокнула его в горячую щеку.
- Я совершу его быстрее, если вы будете послушным мальчиком. Быстренько мыть руки и в постель!
Любимый дом, любимая женщина. Лучше лекарства быть не может. Когда Саша заходил в ванную, он почти забыл об отвратительной дороге до дома. И только взглянув в зеркало над раковиной, поморщился. Его покрасневшие, покрытые сеточкой сосудов глаза напомнили Саше об искаженном лице ребенка, прилипшем к стеклу автобуса - о вывернутой губе, обнажившей кривые молочные зубы и о размазанных розовых веках на стекле.
Саша пытался смыть это воспоминание вместе с дорожной грязью, но лицо прочно застряло в мозгу. Его образ отравлял домашний уют, наполняя воздух дождливой тяжестью, укоряющими взглядами, вонью озона и потных тел. Даже запах с кухни стал раздражающим, кровавым и мясным. Саша почувствовал стыд перед Светой, котороая трудилась полдня, что бы порадовать Сашу вкусным ужином. Она же не виновата, что сырое мясо так пахнет. Саша выскользнул из ванной и скорее побежал на второй этаж, что бы не чувствовать этой мясной вони.
Саша надеялся, что хотя бы пижама и постель спасут его от этих лихорадочных наваждений. Но кровать не оказала должного дружелюбия - стылое белье было холодным и Саша с трудом переносил его прикосновения к своей раскаленной коже. Пока он трясся под одеялом, пытаясь не откусить язык стучащими зубами, в спальню заглянула Светка. На ней по-прежнему болтался окровавленный передник, а в руках она держала поднос.
- Дзынь-дзынь. Держитесь, рядовой Райан?
- С трудом, - угромю буркнул Саша из-под одеяла.
Он без трудо догадался о значении каждой вещицы на подносе.
Рюмочка с прозрачной жидкостью - афлубин. Коричневый пузырек рядом - пиносол. Две белые таблетки - аспирин. Кружка с желтой жидкостью - колдрекс или еще какая-то хрень в этом духе. А вот белое блюдце...о нет...
- Света, пожалуйста, - простонал Саша, отворочиваясь от двух бутербродов с колбасой.
При одном взгляде на масляную пленку, покрывавшую багровые волокна мяса и застрявшие в нем жиринки, Саша почувствовал рвотный позыв.
- Сашуля, котик, надо поесть, - заворковала Светка, будто уговаривая непослушного ребенка.
- У нас растворимого аспирина, а нерастворимый устроит такой привет пустому желудку, что небо с овчинку станет. Ешь давай, тут не так уж и много. Ну хотя бы один, ну Саша...
- Ладно, я постараюсь, - вздохнул Саша.
Когда Светка вышла, оставив его наедине с подносом, Саша немедленно принял все лекарства, кроме двух - бутербродов и аспирина. О еде и думать было противно, не говоря уж о том, что бы смотреть на нее или, упаси боже, есть. Но с другой стороны, Света была права. Если он примет аспирин на голодный желудок, то ко всем прелестям гриппа получит еще и боль в животе.
Тяжело вздохнув, Саша взял один бутерброд и вяло октусил кусочек. Оказалось не так уж и плохо - воспаленный язык почти не воспринимал вкус.
Саша одолел первый бутерброд почти до конца,, когда его зубы больно натолкнулись на что-то твердое.
Поморщившись, Саша выплюнул на ладонь маленький непонятный комочек. Счистив с него жеванные хлеб и колбасу, Саша присмотрелся и не поверил глазам. Присмотрелся еще раз. Пощупал. Вне всяких сомнений, он держал в пальцах зуб.
Человеческий зуб.
Саша провел языком по собственным зубам, ожидая, что нащупает дырку, но ничего подобного. Все зубы были на месте.
Волна омерезения захлестнула Сашу, когда он понял, что чуть не проглотил чей-то чужой зуб. Ему захотелось немедленно швырнуть эту дрянь куда-нибудь подальше, но он не мог перестать рассматривать зуб, не в силах поверить происходящему. Неровный, коричневатый, с налетом зубного камня возле корня. С крошечным сколом сбоку. Какой-то из передних, резец , что ли...
- Саш? Саня, ты чего это?
Он с трудом оторвал глаза от зуба. В спальню заглядывала встревоженная Света.
- Чего аспирину-то не выпил?
- Смотри, - хрипло сказал Саша, протягивая на дрожащей ладони зуб.
- О боже, - всплеснула руками Света. - Это твой?!
- Нет. Кажется, это в колбасе застряло. Чуть не проглотил.
- Фу, мерзость какая!
Морщась, Света наклонилась, что бы рассмотреть зловещую находку.
- Внатуре, зуб, - сказала она с удивлением.
- Что будем делать?
- Дай сюда.
Света выхватила зуб и стремительно вышла из комнаты. Саша расслабился. Твердый Светкин голос и уверенная походка внушали доверие. Она знает, что делать.
Он прислушался, ожидая услышать пищание телефонных кнопок и Светкино "алло? Полиция?..." Но, к его удивлению, Светка вернулась в комнату пару минут спустя и, беззаботно напевая, прихватила блюдечко с недоеденными бутербродами.
- Свет?
- М? - откликнулась она на выходе.
- А куда ты дела зуб?
- Как это куда. Выкинула, конечно же.
- Выкинула?! - в ужасе переспросил Саша. - Ты что... зачем?!.
Света посмотрела на него озадаченно.
- Саша, ты бредишь, что ли? А зачем было держать эту мерзость в доме?
- Свет, но это же человеческий зуб! Человеческий зуб в колбасе, черт возьми! Это улика, в конце концов! Мы должны позвонить в полицию, показать им это...
- Саша, успокойся, - с легким раздражением ответила Света. - Конечно, это не человеческий зуб. Телячий, наверное, или козий. Такое иногда бывает в производстве.
- Телячий? Козий? Такого размера?!
Света закатила глаза.
- Ну и что ты предлагаешь? Написать заявление о ближайшем мясокомбинате? Извините, у нас тут, кажется, завелся маньяк, рассовывающий зубы своих жертв по колбасным изделиям?
- Но...
- Саш, не дури. Тебе плохо, вот и лезет в голову всякая чушь.
Сдавшись, Саша ничего не ответил, и Светка вернулась на кухню, продолжая напевать прерванный мотив. У Саши не было сил спорить. Да и мысль о том, что с бреду он принял телячий зуб за человеческий, казалась проще. Логичнее. Наверное, Света права, и ему просто мерещится всякое из-за температуры...
"Надеюсь, в новостях никогда не расскажут о том, что поймали маньяка, который оказался работником мясокомбината", - подумал Саша и поежился.
При мысли, что он жевал чей-то зуб, Сашу скрутило противным ознобом.
- Хей!
Снова услышав Светин голос, Саша приоткрыл глаза. Она стояла над его кроватью, сжимая в руках стакан с чем-то коричневым.
- Выпей.
Саша бездумно взял стакан и выили в рот. Когда горло обожгло, а ноздри забил сивушный запах, Саша пожалел, что не уточнил о его соде
- Предупреждать же надо! - откашливаясь, возмутился Саша.
- Прости, не подумала, - виновато ответила Света. - Я была уверена, что ты почувствовал коньячный запах.
- У меня же насморк, - проворчал Саша, но про себя удивился. В самом деле, он не почувствовал запах алкоголя. Тогда почему же он чувствовал легкую кровяную вонь, исходящую от Светиного передника?
- Но, как бы там не было, тебе в любом случае стоит поскорее уснуть, - ласково сказала Света. За три года, проведенных с Сашей, она уже давно просекла, что глоток крепкого алкоголя действует на него лучше целой пачки снотворного. - Сон - лучший доктор, да и мозги у тебя явно просятся в отпуск.
Взяв опустошенный стакан, Света задернула занавески на окнах. Он смотрел на ее подрагивающий блондинистый хвостик, на складки домашнего платья, обрисовывающие движения стройных ног, и вдруг почувствовал прилив невыразимой, светлой нежности, которая смысла из души всю грязь сегодняшнего дня. Как же хорошо, что Света есть у него.
- Света?
- Ась?
- Я люблю тебя.
Ласково рассмеявшись, она подпорхнула к кровати, и прижалась губами к его раскаленному лбу.
- И я люблю тебя, Александр Ковригин. Спи.
Она закрыла дверь, и спальню наполнил уютный полумрак. Саша снова сомкнул воспаленные веки. Он надеялся, что теперь не откроет их до самого утра.
Сон постепенно окутывал его сознание, и все случившееся за этот день - поганая дорога, мальчишкино лицо, зуб в колбасе, - все казалось теперь таким далеким, словно и само привиделось Саше в дурном сновидении.
Саша не мог понять, что именно ему казалось в шуме настолько отвратиельным. Шум доносился издалека, довольно глухо, и, в общем, не слишком-то навязчиво. Но было в нем нечто такое... Саша не смог бы объяснить этого словами, но он был уверен - если вслушаться как следует, то можно и с ума сойти. Надо определить источник, смутно замелькали мысли. Просто найти источник шума...и...просто прервать его...просто..
Саша открыл глаза.
Вокруг царила непроницаемая темнота. Когда глаза немного привыкли, он различил Светину фигуру. Девушка сидела на постели и, кажется, была напряжена.
- Свет? Света?, - позвал Саша сиплым со сна голосом.
- Саша? Ты не спишь?
- Нет...сколько сейчас времени?
- Не знаю. Около часа или двух, наверное.
- А ты сама чего не спишь?
Света помедлила с ответом.
- Саш, мне кажется....или там что-то шумит? - спросила она неуверенно, словно сомневаясь в собственном здравомыслии.
Саша прислушался и вдруг почувствовал горькую досаду. Мерзкий шум, преследовавший его во сне, тперь звучал внутри его дома. Внутри его безопасного, уютного дома!
- Похоже, что да, - мрачно ответил Саша. - Я тоже слышу шум.
Они переглянулись. Теперь и Саше отчаянно хотелось поверить, что это просто его лихорадочная галлюцинация. Но раз Светка первой проснулась от шума...
- Может, у Мальцевых ремонт? - предположил Саша.
- Так они же уехали на Кипр позавчера, - ответила Света.
Мальцевы жили в соседнем доме, и Саша знал их почти всю свою жизнь. Он не сразу понял глупость своего предположения. Мальцевы были семьей рациональной и рассудительной.
Конечно, они стали бы затевать ремонтные работы ночью посреди рабочей недели. И не доверили бы свой дом незнакомым рабочим без присмотра. Да и вообще, шум не был похож на ремонтный - слишком уж ровный, мерный и долгий....
- У меня вообще такое ощущение, - нехотя проговорила Светка, - словно это в нашем доме что-то шумит.
Саше было неприятно это признавать, но похоже, Света не ошибалась.
- Давай проверим.
Тихо, словно две мышки, они прокрались к лестнице, ведущей на первый этаж и замерли, прислушиваясь. Шум стал отчетливей.
- Кажется, это снизу, - задумчиво сказала Света. - Может быть, из подвала...
- Возможно, что-то с узлом отопления, - облегченно сказал Саша. Было приятно найти разумное объяснение этому гадкому звуку.
- Да, может быть...я спущусь в подвал, посмотрю.
- Я тоже.
- Ну уж нет, - отрезала Света, решительно развернув его к двери спальни. - Ты едва на ногах стоишь. Щас навернешься с лестницы, и получишь перелом вдогонку к температуре.
- Ты что, хочешь пойти в подвал одна?!
- А почему нет? Боишься, что меня бабайка съест?
- Нет, боюсь, как бы ты его сама не съела. Потом неделю с толчrа не слезешь.
- Дурак, - рассмеялась Света и толкнула его в спальню. - Иди лежи. Надеюсь, твой сортирный юмор пройдет вместе с температурой.
Саша невольно восхитился Светиной отвагой. Будучи взрослым, почти тридцатилетним мужчиной, он бы струханул идти посреди ночи в подвал. И обязательно прихватил бы собой спутника, будь у него хоть малейшая возможность. А вот Свете было все равно - ее не пугали ночные подвалы, темнота и непонятные звуки.
Саша почти задремал, когда неприятная мысль выдернула его обратно в реальность. Сколько времени прошло с тех пор, как Света спустилась в подвал? Возможно. Саша путался во времени из-за полусонного состояния, но ощущениям Светы не было уже 10-15 минут.
Саша забеспокоился. Не слишком ли долго? Может, там какая-то серьезная проблема? А может, Света, упала с лестницы в темноте?! Проклиная себя за то, что не попросил ее взять с собой мобильник, Саша натянул теплый халат и спустился на первый этаж. Внизу шум стал еще громче. Саше было неуютно, поэтому, оказавшись на кухне, он немедленно включил свет.
К его удивлению, кухонный стол был по-прежнему завален кусками сырого мяса. Теперь понятно, почему весь дом пропах мясной лавкой! Стаявшая кровь, смешанная с водой, образовала мутную лужу под столом. Почему света не убрала мясо в морозильник? Это было странно, учитывая ее педантичную аккуратность. Более того, Саше показалось, что мяса неа столе стало больше, чем днем
Ладно, сейчас это не имело значения. Надо пойти в подвал и убедиться, что Света в порядке. Он надел сапоги прямо на босу ногу и в одном лишь халате выбежал в сад. Ох, Светка вломит вломит ему, ну и плевать, лишь бы она была цела и невредима.
Когда он подошел к подвалу, то увидел, что свет внутри не горит. Зато шум здесь был уже просто невыносимым. Жужжаще-ревущий, с визгливыми нотками, он походил на затяжное соло бензопилы.
- Света?! - встревоженно крикнул Саша, пытаясь перекричать шум.
Он уже наступил на первую ступеньку лестницы, ведущей в подвал, как вдруг что-то хрустнуло у него под каблуком. Даже через подошву Саша почувстсвовал кучку мелких колючих предметов, похожих на щебень.
Судорожно нащупав рукой мобильник в кармане халата, он достал его и посветил экраном вниз.
Лестница была завалена зубами.
Самыми разными зубами. Резцы, клыки, коренные, молочные. Побелее, пожелтее. Покрупнее и помельче. Разные зубы. Общая черта у них была лишь одна - они все были человеческими. Не козьими и не телячьими, и их были сотни, тысячи...они усеивали лестницу, словно галька - побережье.
Пока Саша стоял, оцепенев от ужаса, шум из-за двери вдруг стал усиливаться, становясь все громче и громче, все ближе и ближе, он уже был невыносим, он разрывал барабанные перепонки, он...
- САША!
- А?! - Саша подскочил от неожиданности, когда знакомый голос ворвался в его кошмар.
Перед ним стояла девушка с короткими темными волосами. Саша не сразу признал в ней Лиду, свою коллегу из дизайнерского отдела. Лида смотрела на него с неподдельным ужасом.
- Что? Что случилось? - спроси Саша, растерянно оглядываясь.
Куда делся подвал? Где темнота? Где зубы? Все это исчезло. Саша сидел посреди светлого офиса, за собственным рабочим столом. Шум исчез, его сменило мирное гудение офисных голосов.
- Да у тебя температура почти тридцать девять! - в ужасе проговорила Лида.
- Да? - тупо переспросил Саша, все еще не понимая, что происходит.
- Немедленно езжай домой! - продолжала дизайнерша почти криком.
Саша только теперь заметил, что у нее в руках градусник.
"Да...точно... У меня же была температура", - рассеянно подумал Саша, пытаясь понять, как он очутился в офисе редакции.
Ведь секунду назад он стоял на ступенях подвала в собственном доме...на ступенях, заваленных выдранными человеческими зубами... Сон? Но Саша с детства не видел снов, тем более таких ужасающе-реалистичных. Горячечный бред?
- Я действительно неважно себя чувствую, - пробормотал Саша.
Только сейчас он заметил, что озноб,ноющая боль во всем теле и жжение в глазах никуда не делись.
- Неважно? - Из-за спины Лиды выглянул их менеджер Андрей. - Братюнь, да ты выглядишь так, словно вот-вот скопытишься. В самом деле, отправляйся домой, пока бацилл по офису не распустил.
- Да, да...только Жабе объяснительную сделаю...
Жабой они за глаза называли руководительницу отдела, Людмилу Жановну.
- Я сам напишу, - быстро сказал Андрей. - Ты только справку от врача предъяви. Ты ведь не забудешь вызвать врача?
- Не забуду, - эхом ответил Саша, даже не поняв смысла фразы.
С трудом, опираясь на край стола, он поднялся со своего рабочего места. Каждое движение отзывалось болью в раскаленной голове и такими сильными спазмами в теле, что Саша чуть не заскулил.
- Ты до дома-то доберешься? - встревоженно спросила Лида.
- Доберусь. Возьму такси.
"Ибо к ***м еще одну такую дорогу".
- Возьми аспирин на охране! - крикнул ему вслед Андрей, но Саша его не услышал.
Проковыляв до коридора, он захлопнул дверь офиса и замер.
Снова. Снова этот шум. Даже сквозь гудение в собственной голове он услышал жужжащий, мерный звук с повизгивающими нотками. Довольно тихий, доносящийся издалека...снизу.
"Прямо как в моем сне", - подумал Саша и жгучие мурашки пробежали у него по спине. Что же это такое?
Крепко держась за перила, Саша несмело побрел вниз по лестнице. Звук становился все громче, хотя и не таким оглушающим, как во сне. Внезапно Саша понял, что шум звучит до ужаса знакомо. Он точно слышал его раньше. Что же он ему напоминает... Рев метро? Гул проводов под высоким напряжением?
Когда Саша миновал три этажа и оказался возле входной двери, он наконец понял, откуда доносится звук. Из-под лестницы. Ровно из-под ступеней, оттуда, где находилась рабочая подсобка...
Двери распахнулись и с улицы вошел охранник Сережа, обдав Сашу холодом и табачной вонью, от которой он почувствовал рвотный позыв.
- Серег, - хрипло позвал Саша.
- Чего?
- Извини за глупый вопрос...но что это там шумит? - Саша ткнул пальцем в сторону лестницы.
- Аааа...так это же чего-то с напряжением, - рассеянно ответил Сережа.
- Что?
- Ну какие-то кабели, кажися, меняют...здание ща на генераторах сидит, они и гундосят навроде.
- Но я раньше тут ничего не слышал.
- Конечно, не слышал! Их же на минувших выходных установили, да. Их до сегодня никто не слышал, не только ты.
- Ах вот оно что, - с облегчением вздохнул Саша. Все понемногу начало вставать на места. - Извини, что отвлек, Серж. Просто очень уж любопытно стало.
Сережа что-то добродушно проворчал и потопал в свою каморку.
Саша выдохнул. Так вот что это было! Он уснул, пока мерил температуру, а этот противный звук навеял ему не менее противные сновидения. Просто, как дважды два!
К тому же, Саша слышал, что сильные электроволны плохо влияют на человеческое сознание. Он не помнил, когда и от кого услышал это откровение, но сейчас был готов поверить ему, как смиренный христианин - Библии. Генераторы все объясняли. Они были вновниками его видений и странных слуховых галлюцинаций. Сейчас он уедет, оставив эти адские шумелки далеко позади, и все закончится.
Шагая к остановке, расположенной прямо перед выходом из здания, Саша уже набирал номер вызова такси. Моросил противный мелкий дождь, но Саше было наплевать. Еще несколько минут - и он будется нежится в теплом салоне машины.
Саша назвал адрес, и приятный женский голос пообещал перезвонить через несколько минут, что бы сообщить номер, модель и цвет машины. Сунув телефон в карман, Саша привалился к мокрому столбику остановки. Пальто, наверное, испачкается, но плевать. В таком состоянии трудно стоять без опоры. Словно соглашась, Сашино тело дернулось в болезненном импульсе.руки запульсировали, словно в каждой ладони выросло по маленькому сердцу.
Главное, пережить эти десять минут в ожидании машины...Саша потер воспаленные веки и посмотрел на остановку. Пытаясь укрыться от дождя, группа людей сбилась в кучку под стеклянной крышей. Мрачные и хмурные, они были похожи на стайку нахохлившихся птиц. Какой-то мальчуган болтал тонкими воробьиными ножками, сидя на скамейке. Рядом с ним, словно надутая сова, примостилась пожилая грузная женщина, обнимая набитые авоськи. Из дурацких сумок в горошек торчали куски сырого мяса, обернутого в пласиковые пакеты. Саша вспомнил свои горячечные видения и отвернулся. Надо вычеркнуть это мерзость из памяти любой ценой.
Он перевел взгляд на девушку, стоящую рядом со скамейкой. Девчонка с некрасиво-провинциальной, грубой внешностью, о недостатках которой она явно знала - она пыталась скрыть их толстым слоем макияжа. Но все-таки ни макияж, ни вызывающая одежда в розовых тонах не делали привлекательнее ее длинный нос, тонкие сухие губы и маленькие глаза. Рядом с девушкой курил здоровый мужик в старой куртке. Из-под расстегнутой молнии вываливалось солидное пузо, обтянутое майкой-алкоголичкой. Мужик поминутно заходился тяжелым, сипящем кашлем курильщика.
Ни один из этих людей не выглядел счастливым. Или, хотя бы, спокойным. Каждого из них словно нарисовала царящая вокруг погода, унылая и тревожная. Саша с тоской подумал о своем двухэтажном домике, в котором горел веселый электрический свет и разглагольствовал телик. В котором было тепло, спокойно, и в котором его ждала Света...
Телефон зазвонил так неожиданно, что Саша буквально подпрыгнул на месте.
- Да? - сказал он в трубку, выхватив телефон из кармана.
- Александр? - уточнил женский голос на том конце провода. - Синий "Ниссан" с номером 684 прибудет по указанному адресу через 40 минут.
- Через 40 минут?! - едва не застонал Саша.
Что-то зашуршало вдалеке. Саша обернулся. Сквозь пелену дождя продирался силуэт местного автобуса. Люди на остановке нехотя зашевелились, выползая под дождь.
- А быстрее можно? Я готов доплатить, - без особой надежды поинтересовался Саша.
- К сожалению, быстрее никак не получится. У нас сейчас нет свободных водителей. Записать ваш вызов?
Саша с отчаянием посмотрел на автобус, подкатившийся к остановке. Двери с шорохом открылись, и "остановочные" люди начали заходить внутрь. Мужик в алкоголичке выбросил недокуренную сигарету, накрашенная девица оторвалась от телефона и полезла в сумку за проездным.
"Опять терпеть эту мразоту", - мрачно подумал Саша. Но целых сорока минут он точно не выдержит - ни под дождем, ни даже в офисе. Ему хотелось немедленно оказаться дома.
- Нет, отмените заказ, - сказал он в трубку и обреченно поплелся к автобусным дверям.
Бредовый сон припоминался смутно, но Саша вспомнил, что в этом сне он упал с сидения, задремав по дороге. Что ж, предупрежден, значит, вооружен. Надо будет приложить все усилия, что бы не отрубиться. Ведь до дома всего несколько остановок!
- Дима, Дим! А ну не балуйся! - гаркнула тетка с авоськами тонконогому мальчугану, и Саша вновь ощутил неприятное дежа-вю, словно уже
слышал этот голос.
И почему сегодня все кажется таким подозрительно знакомым...
Протиснувшись через турникет, Саша со всей доступной скоростью устремился к свободному сиденью. Конечно, сейчас народу немного, но Саша ужасно не хотел провести еще хотя бы несколько секунд в стоячем состоянии. Ноги нещадно ломило, словно кто-то тщательно обработал каждый мускул до воспаления.
- За праезд передаем, - раздался нудный голос с другого конца автобуса.
Саша достал кошелек, пытаясь незаметно утереть нос и глаза об рукав.
- Готовим праездной, деньги, - продолжал нудить сипловатый голос.
Саша узнал его. Раджаб или как-то так...единственный нерусский из местных контролеров. Ох и гнобят за это беднягу.
- Я тя с первого раза услышал, чурик, - зло отозвался какой-то мужской голос.
Микрофон прохрипел название следующей остановки, двери закрылись и автобус тронулся.
Саша уже прикрыл глаза, как вдруг вспомнил, что засыпать небезопасно. Хотя больной организм изо всех сил призывал его вырубиться
Что бы не уснуть, Саша принялся рассматривать своих попутчиков. Крашеная девица снова уткнулась в дисплей смартфона, из ушей у нее тянулись белые проводки наушников. У окна стоял пенсионер в тренировочном костюме, отечественной пародии на "адидас". Он словно всем своим видом пытался доказать присутствующим, что-де, несмотря на возраст, ноги его по-прежнему держат. Саша не видел его лица, но даже седой стриженый затылок выглядел как-то самодовольно.
Мужчина-курильщик в алкоголичке сидел прямо напротив Саши, хлопая красными, слезящимися глазами. Возможно, он тоже болел. А может, выходил из запоя.
- Праездной ваш можно, - устало сказал Раджаб кому-то.
Саша нашарил в сумке кошелек - скоро кондуктор дойдет и до него. Убедившись, что у него достаточно мелочи, Саша застегнул портфель, поднял глаза...
...и едва не закричал.
Вывернутая губа свисала на подбородок, словно шмат мяса, над ней громоздился ряд кривых детских зубок. На Сашу уставились два глаза, обрамленных растянутыми в кровь веками. Изуродованное лицо восьмилетнего мальчика из его горячечечного сна прорвалось в реальность и висело прямо у него перед глазами.
Лицо принадлежало тонконогому мальчику. Он сидел рядом с мужчиной в алкоголичке, болтая своими воробьиными лапками над полом и смотрел Саше прямо в глаза. Воспаленные веки наползали на зрачки, - казалось, мальчику стоит больших усилий удерживать глаза открытыми. Оправившись от шока, Саша поспешно отвернулся. Ребенок изуродован, а он пялится на него, словно последний мудак. Но господи, что же это за болезнь такая, из-за которой отвисают губы и веки...
- Деньги передаем, пажаласта, - прогудел Раджаб у Саши над ухом.
- А, да...секунду... - рассеянно отозвался Саша.
Протягивая Раджабу мятую купюру, Саша изо всех сил старался не смотреть в сторону мальчика с вывернутым лицом. Краем глаза он все равно улавливал детали - три розоавх куска мяса на бледном пятне лица...
Но в следующий миг он забыл о мальчишке.
Его взгляд случайно упал за спину Раджаба. На соседнем сидении Саша увидел женщину с авоськами. Авоськи стояли на полу автобуса. Из-под них медленно растекалась лужа чего-то красного. Рука женщины безвольно свисала над авоськами, словно дохлая кошка и покачивалась при каждом движении автобуса.
Саша поднял глаза и...не увидел лица женщины. У нее на голове громоздилась куча черной ткани. Создавалось впечатление, что перед ним не человек, а огромный тряпочный мешок, из которого торчит чья-то мертвая рука...
- Ну, праезд апалчивай, - раздраженно сказал Раджаб, сделав шаг в сторону, и Саша вздрогнул.
Ткань на голове женщины оказалась ее собственным платьем. Саша видел две толстые, дряблые ноги, перетянутые дешевыми чулками и застиранные трусы, над которыми нависал мясистый живот. Платье вместе с пальто лихо задралось вверх, укрыв лицо своей хозяйки. Саша замер в растерянности. Что происходит? Почему никто этого не замечает?!
- Простите, - прохрипел он, обращаяськ Раджабу, - там, женщине, кажется, нехорошо...
- Праезд аплачивай! - повторил Раджаб, даже не обернувшись. - с другой пассажир я сам разрберусь, а ты за свой праезд деньги давай, других не беспокойся!
- Но она почти голая сидит! - выкрикнул Саша, не придумав более изящного описания. - Вы что, не видите, у нее проблемы!
- Что ты гарадишь, - разозлился Раджаб. - Лапша не вешай, плати за праезд!
Саша беспомощно обернулся, ища поддержки. Раджаб всегда был туповат, но остальные-то должны были обратить внимание на его вопль!
Ноль внимания. Девица продолжала ковыряться в смартфоне. Мужик в алкоголичке заходился кашлем. Пенсионер уткнулся в окно. От его дыхания стекло запотевало...чем-то красным. Похожим на то, что вытекало из-под авосек странной женщины.
"Что-то не так", - почти в панике подумал Саша.
Только один человек во всем автобусе продолжал смотреть на Сашу - мяснорожий мальчик с отвислыми веками. Его тупой, безэмоциональный взгляд был устремлен прямо на Сашу. Казалось, мальчик не умеет моргать. Казалось, он вообще не умеет шевелить глазами. Они словно остекленели.
- Маладой челавек, не задерживайте! - гаркнул Раджаб, и пенсионер обернулся на его голос.
Саша закричал.
Сначала Саша даже не понял, почему. Легкие сами собой вытолкнули наружу безумный вопль, обжегший голосвые связки.
На лице пенсионера зияла огромная красная дыра. Из нее вываливался язык до самого подбородка, кровавая слюна капала на дешевый тренировочный костюм. Саша видел осколки черепа, измазанные кровью - они обрамляли провал в бездонную глотку, забитую ошметками щек и гортани. Глаз совсем не было видно, лишь что-то бледное просвечивало из разбитых глазниц - что-то розовое, напоминающее вывернутую губу уродливого мальчишки.
Саша кричал. Он не мог остановиться, словно крик стал его дыханием. Он кричал до крови в горле, кричал так громко, как только мог - пока из раздробленного черепа пенсионера не вырвался звук, перекрывший Сашины крики.
- ВЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЖЖЖЖЖЖЖЬИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИ, - взвыл пенсионер не голосом, а отвратительным, жужащщим шумом с визгливыми нотками, похожим на конвульсии проводов под высоким напряжением, на вой поезда в темном тоннеле.
Саша продолжал кричать, но уже не слышал собственного голоса. Визжащий звук заглушил все остальные, раздирая барабанные перепонки, проникая в глубины мозга до самого хребта, становясь все громче, и громче....
Саша подскочил на постели. Теплое белье отозвалось дружелюбным шуршанием. В комнате было темно. Шум исчез. И автобус тоже.
Но теперь у Саши не было времени гадать, что оказалось сном, а что реальностью.
- Света! - испуганно крикнул он и зашелся в приступе кашля.
Ему никто не ответил. Саша лихорадочно пошарил рукой по постели. Пусто. Он был в кровати один.
- Света!
Саша отчаянно пытался вспомнить, что произошло. Зубы...шум...подвал...точно! Света спускалась в подвал!
Даже не накинув халат, Саша выскочил из постели и бегом кинулся вниз по лестнице. Он не знал, что заставляло его чувствовать раздирающий сердце ужас, который гнал его вперед. Но нечто жуткое, горячее и пульсирующее словно наполнило весь воздух в доме. Что-то страшное притаилось в его мнимой тишине.
На кухне Саша с разбегу наступил во что-то скользкое. Нога предательски взлетела вверх. Потеряв равновесие, Саша упал на пол, напоровшись голым боком прямо на угол стола. Мышцы свела болевая судорога. Саша стиснул зубы и отчаянно зашипел, зажимая бок ладонью. Ладонь оказалась холодной и липкой...и скользкой. Как и весь пол. Саша лежал в тянучей, студенистой жиже, растекшейся возле столе.
- ****ь, что за ***ня, - выдавил Саша срывающимся голосом.
Оскальзываясь в непонятной мерзости, весь вымазынный, терпя невыносимую боль в боку, Саша кое-как встал на ноги и доковылял до включателя.
Щелк.
Люстра озарила кухню веселым желтым светом.
На кухонном столе, посреди кусков сырой говядины, лежала толстая женщина. Дешевые чулки на студенистых жирных ногах измазались стаявшим мясным соком. В том месте, где задранные пальто и платье скрывали голову, стол запачкался чем-то мутно-розовым, похожим на отвисшие веки.
Саша сморгнул несколько раз, тяжело вдохнул воздух. Кажется, он начинал терять сознание. Но даже сквозь ужас, дурноту и подступающее безумие Саша увидел нечто очень странное.
Дряблые ноги были покрыты белыми пупырышками, выпирающими из-под чулков. Их было много - все ноги блестели светлыми пятнышками. Похоже на гнойники...но нет. Это были зубы.
Ни крови, ни ран, не похоже, что зубы втыкали в плоть насильно. Больше походило на то, что они туда вросли.
Саша согнулся, и его вырвало. Желтая блевотина выплеснулась смешалась с кровью. Кровь?..Точно, та ходлодная липкая мерзость - вот что это такое было. Тонким слоем кровь покрывала почти весь пол в комнате, словно в каком-то трэшовом ужастике. Возле стола Саша видел след от своего скольжения и отпечатки своего тела. Прямо над ними свисала безвольная мертвая рука женщины.
"Я не хочу понимать того, что здесь происходит, - подумал Саша. - Я не хочу понимать ничего вообще. Я хочу уйти отсюда".
Почти не осозновая, что делает, Саша развернулся и побрел в сторону входной двери, хватаясь за мебель и стены. Его руки оставляли темно-красные отпечатки. В ушах звенело, а перед глазами сгущался светящийся туман, из-за которого Саша двигался почти вслепую. Он чувствовал, как ноги тяжелеют с каждым шагом, а втягивать воздух становится все труднее.
Он знал, что еще недолго продержится в сознании, но одна мысль о том, что бы вырубится рядом с трупом зубоногой женщины, вызывала истерическую панику, заставлявшую его бороться с обмороком.
Хотя бы на улице. Пусть даже возле самого крыльца. Лишь бы этот дом, ранее такой любимый, добрый и безопасный, не касался Сашиного тела. Теперь все - древесина, линолеум, даже теплые батареи, - все казалось студенисто-холодным, как разглающийся труп.
В прихожей у Саши подогнулись колени, и он упал, с ужасом осозновая, что совсем не чувствует ног. Будто их отрубили. Нет, не так. Будто их никогда и не было - Саша не ощущал даже боли. Цепляясь за остатки сознания, Саша оттолкнулся локтями от пола и пополз. Горло передавил спазм, а светящийся туман забил все поле зрения. Саша уже не видел и не понимал, куда ползет. Ему было все равно. Лишь бы дальше и дальше, как можно дальше от этого кошмара.
Сквозь пелену подступающего обморока, Саша почувствовал, как пол вдруг завибрировал. Мелко, часто и тряско, будто забился в истерической дрожи.
Звон в ушах приобрел ревущий, металлический отзвук. Его тональность стала ниже, но одновременно визгливее. Теперь это был не звон, а жужжащий вопль бензопилы, взрывающейся электропроводки, рев обезумевшего поезда, на всех парах мчавщегося к пропасти.
- ЖЖЖЖЖЖЖЖЬИИИИИИИИИИЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗЗААААААААААААААА...
- ...ша!
Ревущий шум вдруг схлопнулся в испуганный женский голос.
Саша открыл глаза и поднял голову от офисного стола.
Несмотря на то, что его сознание все еще было захвачено кошмаром, Саша понял - это уже было. Это было совсем недавно. Перед ним уже стояла Лида из дизайнерского отдела, держа в руках градусник, пока он сам сидел за своим рабочим столом, пытаясь очнуться от жуткого сна.
Это уже было.
- Да у тебя температура... - едва не закричала Лида.
-...почти тридцать девять, - закончил Саша вместе с ней.
Кажется, он перешел ту грань, за которой страх выключает рассудок. Он не пытался ничего понять, не пытался думать - просто следовал действиям, которые совершал на автомате, непроизвольно, как марионетка на сцене анатомического театра.
- Немедленно езжай домой! - продолжала кричать Лида.
"Сейчас Андрей подойдет", - тупо подумал Саша. И впрямь, дурацкий синий пиджак Андрея замелькал позади Лиды.
- Эйэйэй, кто это у нас тут бацилл распускает? - раздался его неизменно оптимистичный голос.
Саше показалось, что этот голос доносится из какого-то другого, очень далекого мира.
- Уууу, друг мой, да к тебе подойти страшно - за километр жаром пышет! - продолжал бодро вещать Андрей. - Ехай ты домой, а? Я Жабе объяснялку сам накатаю...
- Нет, - вырвалось у Саши быстрее, чем он успел об этом подумать.
Андрей запнулся, озадаченно уставившись на Сашу.
- Что нет? - глупо переспросил он.
- Я никуда не поеду, - механически отчеканил Саша. Слова выговаривались сами собой, будто внутри Саши включилась диктофонная запись. - я ообще никуда не поеду.
На пару секунд Андрей застыл с отвисшей челюстью.
-...в смысле?
- Я никуда отсюда не уеду, - повторил Саша, глядя перед собой остекленевшими глазами.
Андрей с Лидой переглянулись.
- Может, он бредит?..
Лида пожала плечами.
- Так...ладно...- забормотал Андрей. Привычный оптизим куда-то исчез из его голоса. - Наверное, так даже лучше... Мы вызовем скорую, они сами отвезут его куда надо.
- Вызывать скорую из-за обычной температуры?! - возмутилась Лида. - А если сейчас где-то кто-то умирает, а мы отвлечем врачей на банальный грипп.
- Это не банальный
 грипп, - ответил Андрей. Было заметно, что он изо всех сил пытается говорить с уверенной интонацией. - Видишь, человеку совсем плохо, он даже со стула встать не может. У тебя что, есть другие предложения? - закончил Андрей, сорвавшись на злобную беспомощность. Он знал, как мотивировать сотрудников или "приводить в рабочее состояние", но вот что делать с больным человеком, который порет какую-то чушь, менеджер точно не знал.
Об таких вещах не рассказывали на курсах успешного менеджмента. Лида с сомнением покосилась на Сашу, будто проверяла - действительно он болеет или только притворяется.
- Я пойду позвоню. Давай, Санек, держись, - пробормотал Андрей и выскользнул из офиса куда-то в коридор.
Лида неуверенно топталась на месте, сжимая в руке градусник. Кажется, ей не хотелось оставлять больного Сашу без присмотра. Но стоять возле Саши, тяжелого дышашего и уставившегося в пространство пустым взглядом
девушке было крайне неуютно, поэтому через пару минут она покинула Сашу, пробормотав что-то вроде "надо градусник на место положить".
Саша слышал, как по офису пробежала волна встревоженных шепотков. Слышал, как заерзали любытные коллеги, пытаясь мельком заглянуть на место проишествия.
"Не выйду отсюда, - подумал Саша. - Просто не выйду, и все. Не знаю, сколько придется тут сидеть. Возможно, до следующего утра. Возможно, дольше."
Он прислушался. Шума не было. Но рано или поздно шум появится снова. Откуда же на этот раз?
А то, что он видел? Оно тоже вернется? Конечно, вернется - еще более мерзким и ужасающим образом, чем все предыдущие.
"Но оно не происходило в офисе, - подумал Саша, наскоро пролистав в памяти последние события. - И оно не происходило на остановке. Все это было только в автобусе. Или дома."
Услышь кто-нибудь сейчас Сашины мысли, он бы решил, что перед ним шизофреник. Но Саша мыслил вполне логично, хоть и беспорядочно.
"За мной гонится какой-то кошмар, - размышлял он. - Он настигал меня лишь в определенных местах...пока я сидел в офисе, не было ничего, даже шума. Может, кошмар не может пробраться сюда по какой-то неизвестной мне причине? Может, именно здесь, в офисе, далеко от моего дома и от того автобуса - может, здесь я смогу спрятаться?"
Он огляделся. Бодрый белый свет заливал весь офис, наполненный привычными звуками - тихие, переговаривающиеся голоса, чей-то смех, звон ложки, шорох бумаг, писк принтера и компьютеров... Все люди в офисе выглядели чуть усталыми, но вовсе не такими унылыми, как сброд на остановке. У каждого сотрудника, которого видел Саша, был сосредоточенный взгляд, уверенные движения, чистая строгая одежда.
Все здесь словно излучало здравомыслие и рациональность, исключающие бредовые кошмары, вроде женщины с зубами, вросшими в ноги или пенсионера с кровавой дырой вместо лица...
Возможно, эта пышащая "нормальностью" обстановка просто не дает Сашиному ужасу проникнуть сюда? В любом случае, он решил остаться здесь. Он не задумывался о том, сколько это продлиться. Сейчас он был готов просидеть здесь многие сотни лет - только бы гарантированно знать, что ЭТО сюда никогда не проберется...
- Сашуль, - услышал он ласковый голос и открыл глаза.
Перед ним снова стояла Лида. Миленькая, добрая девушка, со взглядом, в котором сквозило искреннее беспокойство. Абсолютно ничего пугающего или омерзительного. Это было даже немного странно, но так здорово.
- Сашенька, давай я отведу тебя в каморку к охраннику?
- Что? - Саша не сразу понял смысл сказанного, но оно ему не понравилось.
- Там у него диванчик есть, можешь полежать, пока скорая едет...пойдем?
- Нет, - почти в панике вскрикнул Саша. Он помнил свой разговор с Серегой возле его каморки. Он не помнил, о чем именно они говорили, но помнил этот...шум.... - Нет, нет, я не уйду отсюда.
Он даже вцепился руками в свой стул, словно это могло помочь ему удержаться на месте.
Лида нахмурилась.
- Саш, ну что ты как маленький...Тебе станет еще хуже, если не приляжешь.
Саша замотал головой.
- Лид, прости, я не знаю....просто я сегодня не смогу уехать отсюда, - сбивчиво залепетал Саша. - Отмените вызов скорой, я должен остаться здесь...и на ночь тоже... Я не знаю, как объяснить, но мне нельзя выходить отсюда, я могу заплатить, Жаба возьмет из моей зарплаты...
Лида смотрела на него растерянно и хлопала глазами, словно не зная, что сказать.
- Я понимаю, это звучит очень странно. Но я не сумасшедший. Просто так надо, пойми...мне всего лишь на одну ночь...
- Но Саша, - почти с испугом сказала Лида. - Автобус уже подъехал. Все ждут только тебя.
Саша почувствовал, что на секунду его сердце дало сбой.
- Кто...приехал? - выдавил он из себя почти шепотом, отчаянно надеясь услышать в ответ не то, что произнесла Лида.
- Автобус.
Голос девушки прозвучал сухо. Ни капли прежней заботливости в нем не было.
- Твой автобус, Саша. Все уже сели на свои места. Тебя одного ждут.
- О чем ты говоришь? - спросил Саша, панически цепляясь за свое последнее убежище - за этот строгий, светлый, безупречно рациональный офис, в котором нет места ничему необъяснимому.
- Тебя ждут, - повторила Лида. - И автобус не уедет без тебя. Ты должен ехать.
Саша вдруг почувствовал, как ужас уступает место ярости. Какого черта эта хрень творится?! Какого черта именно с ним?! И почему всем остальным абсолютно похуй!
Вот бы они чувствовали то же самое, что и он. Вот бы все эти странные люди не смогли бы игнорировать этот ужас. Пусть их бы трясло и рвало от страха, пусть они ползали бы в крови на собственной кухне...
- Отойди от меня, сука, - сжав зубы, проговорил Саша. Он судорожно схватил лежащий на столе карандаш. - Отойди, или я воткну это тебе в живот.
Вместо ответа Лида беззвучно разинула рот. Саша подумал, что она собирается звать на помощь...но услышал совсем другой звук.
- ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ333333333333ИИИИИИИИИИИИИИИИИИ, - рев вырвался изо рта девушки, словно пена у эпилептика.
Выронив карандаш, Саша шарахнулся назад и зажал уши руками. Лида стояла, разевая рот, все шире и шире, словно хотела разорвать губы, смотрела на него остекленевшими глазами и ревела этим отвратительным, давящим звуком - бензопила, поезд, электричество..
К этому беспощадному, размазывающему мозг реву присоединился еще один. А потом еще. И еще.
Беспомощно вжавшись в угол, Саша орал, не слыша собственного голоса и зажимал уши в тщетной попытке спастись от безумного хора визжаще-жужжащего воя, вопля всех самых кошмарных изобретений человека. Теперь Саша слышал в нем не только бензопилу или поезд, а куда более ужасные ноты: свист гильотины, грохот промышленной мясорубки, жующей гнилые трупы, шипение огня в крематории, бурление кипящей смолы...
За этим адским грохотом он не услышал, как отовигаются стулья и размеренные шаги десятков ног неумолимо шаркают в его сторону. Он лишь увидел, как из-за Лидиной спины один за другим вырастают его коллеги - на каждом знакомом лице застыло тупое, безразличное выражение, какое бывает у мертвецов, а разинутые рты чернели, как гнилые дупла.
- Жуткий хор внезапно добрался до самых верхних нот, и воздух словно завибрировал от невыносимого визга, который едва не взорвал Саше голову. Сквозь оглушающую боль Саша внезапно почувствовал взрыв панического ужаса - ему показалось, что визг сейчас разорвет стены здания, покроет их трещинами и обрушит обломки прямо на Сашу, похоронив его навсегда. Этот ужас вырвал Сашу из оцепенения, придал ему сил.
С криком, которого Саша не услышал, он рванулся вперед, растолкав зияющих провалами ртов коллег и ринулся прочь. Шум уже трещал у него в костях, застилал глаза и, казалось, пожрал весь мир вокруг - но из последних сил, наощупь, оглушенный и ослепленный, Саша все-таки сумел добраться до двери офиса и дернул ручку изо всех сил, какие у него осталисбь.
Дверь распахнулась с удивительной легкостью. Подавившись собственным криком, Саша вывалился в коридор. Офисная дверь захлопнулась с такой силой, что пол содрогнулся, и кошмарный рев из офиса стал гораздо глуше. Но Саша все еще слышал его. Хрипя, словно умирающее животное, он поднялся на четвереньки, затем на колеги, а потом кое-как встал на ноги, хватаясь за стену. Глаза и уши стали возвращаться в нормальное состояние. Радуясь неожиданной подмоге собственного тела, Саша заковылял прочь от офиса. Его шаги становились все уверенней. Он совсем забыл о том, как лишь несколько минуь назад согласился бы скорее умереть, чем выйти на улицу. Сейчас страх гнал его вперед и вперед, неважно, куда, лишь бы дальше, как можно дальше от ЭТОГО.
Только минув входную
дверь, он вспомнил о том, что нельзя выходить на улицу. Но было уже поздно. И выбора Саше не оставили.
Стоя на парадных ступенях, Саша полной грудью вдыхал гнилостный, смрадный воздух, который стал тяжелым, словно кисель.
С неба все так же лил дождь, как и в прошлые разы - но теперь капли стали мутно-красными.
С неба падала не вода. Стаявший мясной сок, каким истекает размороженное мясо, заливал землю, наполняя мир отвратительной вонью. Саша увидел розоватые лужицы на асфальте, в которых рябила красноватая жижа. Мощная струя талой крови хлестала по водосточной трубе, заливая асфальт. Бетонные ступени зловеще блестели красноватыми бликами, словно пытаясь спародировать дешевый лак для ногтей.
На Сашу нахлыно странное состояние. Страха больше не было, только удивление и безразличие одновременно. Почти завороженный, он сделал шаг вперед.
Белая рубашка сразу запестрела грязно-розовыми пятнами, напоминающими колонии плесени. Кругом воняло смертью и разложением. Смрад несвежей трупнины летал в воздухе, танцевал рябью в лужах и бодрым стуком капель по крыше. Весь мир провонял мясной лавкой и скотобоней.
Чем ближе Саша подходил к остановке, тем розовее становилась его рубашка. Скоро его одежда приобретет цвет сырого мяса.
Рэй
Из окна офисного здания тихо взревел знакомый шум - злобно, но коротко, почти сразу угаснув. Саша бездумно пустился бежать к автобусной остановке.
Автобус действительно стоял там. По бело-зеленому пластику стекали капельки мясного дождя. На остановке никого не было, но Саша заметил большие следы засохшей крови, подразмытые дождем. Следы точно повторяли расположение людей, которых Саша видел здесь раньше.
На скамейке - отпечаток огромной задницы то бабы с авоськами. Рядом алело тощенькое пятно, оставленное костлявыми ногами мальчишка. Сбоку от пятна Саша увидел кровавый след маленькой ладошки. Еще два пятна, расплывшиеся от воды, располагались на земле. Одно - там, где стоял курильщик с красными глазами. Второе - на месте длинноносой девицы.
Еще один след, почти смытый дождем, вел прямо к автобусной двери. В нем все еще можно было различить смутные следы разных подошв.
"Автобус уже приехал, все ждут только тебя".
- А я уже и здесь, - пробормотал Саша и с размаху наступил на кровяную дорожку.
Теперь и его следы вплетутся в общий узор. Пускай. Пускай будь, что будет - лишь бы шум не настиг его снова. Даже если придется ехать в этом проклятом автобусе, Саша готов вытерпеть соседство мальчика с вывернутым лицом, и пенсионера с кровавой дырой в голове, и женщины с зубами, вросшими в ноги.
Главное удрать отсюда, от этого здания, в котором остались его ревущие коллеги. Любой страх казался ничтожным по сравнению с тем, что вызывал этот визгливый грохот.
Саша вошел в салон.
Людей там не было. Но салон не пустовал.
Огромные, распухшие, мясистые нагромождения покоились на сиденьях. Куски сырой говядины, а может, и другой трупнины, были сшиты жилами в жуткие пародии на человеческие фигуры. Словно мягкие игрушки из дома каннибалов.
Саша не мог понять, что пугало сильнее - зашкаливающая абсурдность его кошмара или то, с какой издевательской точностью мясные фигуры повторяли позы и пропорции пассажиров, занимавших ранее их места.
Возле окна, на жилах, привязанных к поручням, висел мясной двойник пенсионера, словно марионетка. Кусок мяса, изображающий руку, был даже заботливо пришит к нижнему поручню, изображая, как пенсионер опирается на него локтем. Остальные части портрета представляли из себя куски плоти, сшитые между собой неаккуратно, но методично. Словно доктор Франкенштейн сошел с ума и попытался смастерить человека из кусков говядины.
Это органическая статуя с безумной точностью воспроизводила массу тела и его характерные черты. К нескольким нашлепнутым друг на друга кускам, изображавшим шею, был приделан заботливо вырезанный кубик - обрюзгший кадык старого человека. На затылке громоздились мелкие мясные обрезки, повторяя каждую морщинку, какая была у оригинала.
Небольшое багровое филе свисало с живота, точь-в-точь повторяя возрастное брюшко, какое часто бывает у спортивных пенсионеров.
Все остальные тоже были здесь.
Рядом с пенсионером висле еще одна марионетка. По наклону куска, изображавшего голову, и по тщательно выкроенному сгибу "руки" Саша узнал длинноносую девушку со смартфоном. Смешно, но даже этот девайс был воспроизведен неведомым сумасшедшим скульптором - обрезки пальцев на подвешенной руке были прикреплены жилами к прямоугодному кусочку мяса.
Увесистые куски мяса на концах ног, -наверное, обувь, - пускали на пол лужи мутно-красной жижи - точно такой же, какая моросила снаружи.
Саша поднял глаза. Все остальные тоже были здесь. Мясная гора на месте курильщика с красными глазами. Композиция из тощих лоскутов мяса рядом - мальчик с вывернутым лицом. Грузная свалка из самых крупных и мясистых филе на верхнем сидении - женщина с авоськами. К основной массе были пришиты два гигантских мясных червя. Саша не сразу понял, что они изображают ее ноги. Так же, как и бесформенные куски, сложенные на животе - руки. Даже жуткая композиция Раджаба была на месте, на его кондукторском сидении - мясной кусок головы чуть опущен, а куски рук ловко пришиты к коленям в его характерной позе.
Саша подскочил, когда динамик автобуса разразился шипящим хрипом.
- Стон...нов...сле...шшшшшшшшшш, - пробормотало в динамике что-то, напоминающее человеческий голос и заглохло протяжной помехой.
Раздался скрип, показавшийся Саше криком боли, и двери автобуса захлопнулись.
Все это время Саша даже не пытался двинуться. Он просто стоял, как парализованный, и глупо таращился на мясные статуи.
"Любопытно было бы посмотреть на себя в такоим исполнении", - промелькнула в голове соверешенно неуместная мысль.
Когда автобус тронулся, Саша все еще продоложал стоять на месте, лишь сильнее стиснув поручень. Окна были залиты засохшей мутной дрянью, талой водой размороженного мяса - и разглядеть хоть что-то через их стекла было невозможно. Саша мог видеть только мелькание неясных теней, указывающих на то, что автобус все-таки движется.
Ставший таким знакомым, почти родным запах скотобойни забил все легкие. На языке чувствовался привкус сырого мяса. Саша закрыл глаза, что бы не видеть тошотворного подрагивания "пассажиров". Последнее, что он заметил - "пенсионер" и "девица" легонько покачивались.
Впервые за все это время Саша задал себе вопрос - почему же? Почему это происходит? Как так вообще получилось?
Он бы мог хоть как-то объяснить происходящее, если был бы, например, преступником, заслуживающим ада. Или шизофреником, мучимым собственными кошмарами. Или наркоманом. Или кем угодно еще.
Но был просто Сашей Ковригиным, обыкновенным человеком с довольно неплохой жизнью. У него было счастливое детство и крепкая семья. Может, Саша и небыыл очень общительным, но все же встретил настоящую любовь и даже пару хорошщих друзей.
Саша не был богачом, но никогда не бедствовал. Ни тяжкие воспоминания, ни чувство вины, ни комплексы не тяготили его. Он никогда не чувствовал себя несчастным или одинокким, никогда не помышлял о самоубийстве. Он считал себя счастливым человеком, крепко построившим себе хорошую жизнь.
Но почему, какого черта, все полетело в тартарары?
Что он такого сделал? Чем это заслужил? Чем больше Саша думал об этом, тем глубже проваливался в бездну мрачного отчаяния. Ответа не было. Его и не могло быть.
Потому что никакой причины этого кошмара не существовало. Он просто случился, сам по себе. Это не кара за грехи, не последствия неосторожного обращения с собственной психикой. Во всем происходящем не было Сашиной вины.
Оно происходило просто так.
Нет, конечно же, не просто так. Наверняка у всего этого имелась причина. Может, это конец света, о котором человечество столько фантазировало? А может, Бог, в которого Саша не верил, решил повеселиться и вывернуть все законы мира наизнанку?
Все могло быть, но то, что происходило, Саши не касалось. Ему просто не повезло дожить до момента, когда мир стал...таким.
Он подскочил, когда динамик над его головой рявкнул:
- Стан...шшшшшш...тов...нет....шшшшш...Конец.
Хотя динамик произносил набор бесмыссленных звуков, Саша отчетливо услышал последнее слово. Почему-то он был абсолютно уверен, что ему не показалось.
Не «конечная».
«Конец».
Резкий толчок заставил Сашу покачнуться - автобус затормозил и остановился. Закричали открывающиеся двери.
Саша открыл глаза.
Мясные фигуры куда-то исчезли, оставив после себя лишь мутные разводы. Больше не было никого, кроме Саши, криво распахнутой двери и простирающейся за ней дороги, облепленной со всех сторон густой плотной темнотой, которую урывками разгоняли уличные фонари.
«Странно, я и не заметил, что уже стемнело», - рассеянно подумал Саша. Странная апатия словно сковала все его чувства, запретив им рыпаться дальше ленивого недоумения. Словно все чувства перетрудились за минувшее время и теперь едва могли пошевеливаться.
Медленным, почти торжественным шагом Саша направился к выходной двери. Отчётливая слышимость шагов остро обрисовала царящую вокруг тишину. Не пели сверчки, не гудели в невидимой дали машины, не шуршал ветер в верхушках деревьев.
Мир словно исчез, утонув в непроглядной темноте. И лишь у автобуса до освещённой фонарями дороги ещё оставалось право на существование – дороги, ведущей прямо к Сашиному дому.
Он брёл по ней нетвёрдой походкой, наслаждаясь минутами отдыха от постоянного ужаса. Его душа, изнемогавшая под гнётом этого тяжёлого чувства последние много часов, жадно впитывала в себя каждую секунду покоя. Даже похрустывающие под ногами зубы, разбросанные по намокшей лужами дороге не вызывали у Александра Ковригина никаких эмоций.
Он шёл, оставляя автобус всё дальше и дальше за спиной; рассеянно думая о том, в скольких же ипостасях ему довелось увидеть эту уставленную фонарями дорогу. Саша прожил в этом загородном всю свою жизнь, не считая тех нескольких лет, проведённых в студенческой общаге, и ходил по этой дороге почти каждый день. Он застал её неасфальтированной, засыпанной песком, который он загребал в сандалии, пиная сосновые шишки по пути из детского сада. Нанимаемая родителями нянечка всегда ужасно ругалась, высыпая потом песок из сандалей на веранде. К тому моменту, когда Саша перешёл в старший класс, песок успел поплотнеть, превратившись в безжизненную почву, утрамбованную многочисленными шагами, тяжёлыми шинами и колёсами велосипедов. На нём было удобно растаптывать бычки, которые Саша всегда дисциплинированно загонял подошвами под кучки земли или палой листвы, а потом шёл домой, понимая, что не успеет отогнать табачный запах и мысленно готовясь к неодобрительным взглядам родителей.
Асфальт здесь проложили позже, когда Саша уже готовился к поступлению и встречался со своей третьей девушкой, Радой. Рада была странная, коротко стриженая, улыбчивая и всегда провожала Сашу до дверей его дома после свиданий, игнорируя общественное мнение о том, что провожающим должен быть мужчина. Впрочем, у неё вообще была своеобразная концепция отношений. Испытания расстоянием в неё явно не вписывались, и когда Саша уехал учиться в Москву, Рада вскоре залетела от одного из местных байкеров.
Саша помнил то чувство, – нечто среднее между детской обидой и мизантропическим разочарованием во всём человечестве, – когда он возвращался от округлившейся Рады, шага по асфальту, который за несколько лет успел подраскиснуть и пойти небольшими трещинами. Материал явно не блистал ни прочностью, ни качеством состава, – в тот день, когда Саша торжественно вёл облачённую в белое платье Свету к своему дому, бедная невеста целялась каблуками за огромные колдобины, разукрасившие трещавший по швам асфальт.
Сейчас, очерченные мутным светом фонарей, эти провалы ухмылялись Саше, словно чёрные беззубые рты. "И почему я только сейчас заметил, какие они жуткие?" – успел подумать Саша прежде, чем в ход его мыслей ввинтился резкий визгливый шумок.
- Вжжжж-ж-ззз-ззь... – с ненавязчивой угрозой прожужжала темнота за спиной Саши.
Обернувшись, он заметил, что автобус куда-то исчез. Теперь его место занимала всё та же взякая тьма, поглотившая весь мир вокруг. Только окружавшие асфальтовую дорогу фонари пока ещё оказывали ей сопротивление, но вдруг...
- ДЗВЯК!
Трескнув, стоявший у края дороги фонарь взровался водопадом затухающих искр и померк. Саша инстинктивно шарахнулся назад, когда с фонарём напротив случилось то же самое. Стоило линии световой обороны исчезнуть, как кусочек асфальтовой дороги поглотила густая темнота, вкрадчиво подбирающаяся всё ближе к Саше...
- Вжжжж-ж-ззз-ззииии! - завизжало из темноты уже громче и уверенней.
Саша развернулся и побежал.
Он бежал, не оборачиваясь на взрывающуюся канонаду уличных фонарей, которые лопались один за другим, словно перегревшиеся глазные яблоки; бежал, спотыкаясь об усеявшие асфальт куски сырого мяса, из которого гнойчиками торчали тупые человеческие зубы; бежал, закрывая руками уши от нарастающего визга, который с неумолимой уверенностью перерастал в оглушительный рёв; бежал так, может бежать лишь человек, понимающий, что пользуется возможностями своего тела последний раз в жизни - и потому безжалостно выжимающий из них всё по максимуму...
Он бежал, зная, что ему некуда бежать. Но почему-то всё равно не мог остановиться.
Ударом он распахнул железную калитку, которая почему-то оказалась незапертой. Густо поросший деревцами участок слабо освещался лампочками двух последних фонарей, смиренно ожидавших участи своих собратьев. Кое-как различая в их тусклом свете тропинку, которая вела к дому, Саша рванул к своему дому. На каком-то глубоком уровне, где котором покоятся древнейшие из наших инстинктов, он уже осознавал, что внутри дома не окажется линолеума, деревянных стен, телевозора, стола, диванов, его жены.
Однако он был совершенно не готов увидеть внутри своего дома то, что дыхнуло на него из-за двери кровяным запахом.
Свет лампочек едва пробивался через кровавый туман, затянувший всё пространство. Оно влажно пульсировало, наполняя дом чем-то неосязаемо тяжёлым и тягучим, словно испарениями лимфы и крови. Протянувшиеся через весь дом жилы прошили насквозь мясные лохмотья, неопрятно наросшие на стены. Они мерно вздувались, словно при дыхании, и с каждым вздохом плоть вздымалась, приоткрывая под своими наростами что-то влажное и тёмное; что-то, заставлявшее Сашу старательно отводить взгляд и поднимавшее изнутри какое-то метафизическое содрогание. Человеческие зубы беспорядочно впившиеся во всё это мясное великолепие, поблёскивали повсюду, словно нелепая пародия на жемчуг. Отодвинув свисавший перед дверным проёмом лоскут плоти, напоминающий кишку, Саша неуверенно вошёл внутрь.
Красноватый пористый пол мягко пружинил под подошвами, пузырясь липкой слизью при каждом шаге. С удивлением отметив, что совершенно не испытывает отвращения, Саша проследовал дальше, в гостиную. Краем уха он уловил два хлопка, – это взорвались два последних фонаря, – и приближающийся визг темноты, которая с ужасающей неотвратимостью продолжала поглощать этот кусочек мира, висящий посреди чёрной пустоты.
Но у Саши ещё оставалось несколько секунд, поэтому он любовался.
Стоя в собственном доме, превратившемся в нагромождение сросшихся между собой органических тканей, он жадно всматривался в их очертания, недоумевая, каким образом ухитрялся не замечать их красоты всю свою жизнь.
Стены величественно дышали, мерно вздымая свои гладкие мясные наросты. Стелющаяся под ними губчатая структура пола вторила их движениями,  легонько раздувая свои бесчисленные отверстия. Деликатно обвивающие всё помещение жилы набухали при каждом вдохе, и Саша мог видеть, как внутри них струится жидкость, устремляясь вверх, к потолку, с которого свисало нечто, состоящее из влажных пухлых тканей тёмного цвета.
Вся эта невероятная, удивительная конструкция, функционирующая столь безупречно и слаженно, весь этот сотворённый природой механизм, работающий на воле к жизни, – самом мощном топливе во всех существующих Вселенных, – это нерукотворное чудо, служащее единственным пристанищем для материи, которую Саша привык называть «душой»; оно продолжало бесперебойно выполнять свои задачи даже перед лицом наступающего небытия. Ионные каналы прилежно взрывались электрическими импульсами, отправляя их в самые дальние уголки нервной системы; нейроны бомбардировали спинной сигналами тревоги; клетки гипофиза фонтанировали эндорфинами; надпочечники истекали адреналином.
Но когда приближающийся рёв затмил собой всё пространство, а темнота вплеснулась через дверной проём внутрь дома, перегруженный мозг Саши уже настолько отделил его сознание от происходящего, что он мог лишь с грустью наблюдать за «лебединой песнью» своего материального пристанища, своего родного тела, которое являлось единственной ниточкой, связывающей его с этим миром. Он так сильно устал, что его стремительно иссякающих ресурсов хватило лишь на одно, самое последнее переживание.
Когда ревущая темнота, пожрав остатки сопротивляющегося дома, начала обволакивать Сашу со всех сторон, потопляя в себе зрение, слух, осязание и все остальные доступные человеку чувства, он внезапно испытал облегчение, осознав, что его долгий трудный путь к смерти наконец-то окончен.

***
"От мертвецов проблем не меньше, чем от живых", - устало подумал Володя Смирнов, выкидывая сигарету.
Чувствуя, что вот-вот свалится с ног, он прилёг на уличную скамейку. Дождевая влага мгновенно просочилась через форму, но санитар был слишком вымотан, чтобы беспокоиться о таких пустяках. Лёжа на грязной мокрой древесине, он взглянул на покороженные остатки автобуса.
Прямо за ними виднелся аккуратный ряд тел, засунутых в чёрные пакеты. Где там труповозка, черт подери, застряла, ругался про себя Володя. Пока они доедут, трупы набухнут водой, как мочалки, а ему потом люлей получать. "За небрежное отношение к следственным материалам". Будто это он виноват, что дождь закончился всего полчаса назад. Да и вообще, было бы что расследовать! Почему бы патологоанатому не написать в причине смерти "водила - мудак", и всё? Разве не очевидно, что по другим причинам люди в ДТП не умирают? Нет, блять, давайте проверим, не сдох ли кто от попадания осколка метеорита в голову, а то мало ли.
Он с отвращением посмотрел на прикрытые пленкой трупы. Пока он возился с ними, ни один человек не вызвал у него жалости. Кучка никчемных сперматозоидов, развившихся до состояния хомо сапиенс. Ничего от их смерти в мире не убудет, скорее наоборот - станет чуть больше свободного места.
- Волоооодь!
Санитар обернулся. На него надвигалась стена из перегара, являвшаяся неотъемлемой частью его уважаемого коллеги, Митрича. Володя брезгливо отодвинулся, когда натянувшее форму пузо оказалось в опасной близости от его лица, – но при этом не почувствовал никакой злости. Он уже проникся спецификой своей профессии достаточно, чтобы перестать осуждать коллег за пьянство.
– Ну и чего это мы тут разлагаемся? – грузно пропыхтел массивный санитар, нависая над Володей. Почему-то он считал невероятно остроумным заменять слово «разлегаешься» на «разлагаешься».
– Это ты у них спроси. – Володя мотнул головой в сторону чёрных пакетов, с которых стекали дождевые капли.
Митрич оценил шутку коротким хриплым звуком, вероятно, означающим смех.
– Что, всех прибрал? Тяжело было?
Санитар задумался.
Труп мальчишки особых проблем не доставил. Пацанёнок был мелкий, костлявый, – Володька даже не совсем понял, каким образом это тщедушное тельце протащило по дороге с такой силой, что детская мордашка прочертила на асфальте розовую полосу фарша. Низкорослый пенсионер тоже был не особенно тяжёлым. Хотя, конечно, Володе пришлось повозиться, снимая его с одной из металлических труб, пробивших окно автобуса. Вот не подфартило старому – мог бы выжить, проткни она ему бок, но он насадился на неё ровнёхонько собственной рожей. А теперь-то череп всмятку, мозги с челюстями наизнанку, все зубы нахрен выбило. Володя вспомнил, с каким отвращением он чувствовал, как зубы старика хрустят у него под подошвами, а потом с удивлением и толикой уважения подумал, что дожить до столь преклонного возраста с собственными зубами – это неплохое достижение. Впрочем, здоровый организм ещё никого не спасал от своевременной смерти.
Черножопому кондуктору и какому-то мерзкому мужику в заляпанной майке повезло больше. Первого размазало между тяжёлой мордой грузовика, влетевшего в автобус, и кабиной водителя, – который, кстати говоря, ухитрился остаться в живых, какая ирония! – а второй просто «удачно» приложился виском об смявшиеся металлические поручни. По крайне мере, процесс подыхания прошёл быстро. Уж куда быстрее, чем процесс извлечения тел из автобуса и последующее запихивание в мешки.
Длинноносая девка, налетевшая горлом на осколки, торчащие из автобусного окна, возможно, умерла позже них всех. Вроде менты говорили, что, судя по положению тела, она даже успела очнуться и немного пошевелиться, но так и не смогла приподняться достаточно, чтобы снять себя со стекла. Неудивительно, с раздражением подумал Володя, вспоминая массивную задницу, обтянутую дешёвыми джинсами. Он сам её с трудом поднял.
Впрочем, девка не шла ни в какое сравнение с дебелой домохозяйкой, череп которой треснул от удара об асфальт, словно сочный арбуз. В подробности следствия Володя не вникал, но, судя по тому, что юбка на этой жирной туше задралась аж до самого расколотого черепа, обнажив безразмерные трусы и дешёвые чулки, она вылетела из заклинившей двери и проехалась по асфальту не хуже пацанёнка. Скорее всего, рядом с ним сидела. Её Володя едва дотащил до остальных покойников, спотыкаясь по дороге о составляющие диеты этой горы жира – какие-то куски сырого мяса, истекающие омерзительным красноватым соком.
– Ну так что? – вырвал его из раздумий хрип Митрича. – Всех, говорю, по пакетам распихал?
– А... – Володя на несколько секунд задумался, мысленно прокручивая тела перед глазами. – Не, не всех. Вон там один остался... – На этих словах санитар нехотя приподнялся с лавочки, понимая, что кратковременный отдых подошёл к концу. – Один я его оттуда не вытащу.
Коллеги молча прошаркали к грузовику, который всё ещё стоял на месте. Отогнать разрешили только автобус.
Из-под крыла заднего колеса на Володю и Митрича безучастно смотрело смявшееся лицо. Точнее, только половина, оставшаяся целой. Всё остальное неравномерно размазалось по чёрной резине густой розовой массой, забившей канавки протектора. На безымянном пальце руки, безвольно свисающей с колеса, поблёскивало золотое кольцо. Митрич присвистнул.
– Эк его намотало... Как же так вышло?
– Следаки вроде сказали, что в момент столкновения двери случайно открылись. То ли водила чё-то нажал, то ли механизм от удара заклинило. Когда автобус мотнуло, на дорогу вылетели пацан, толстая баба... ну и вот этот счастливчик.
– Вот уж действительно нужно было в рубашке родиться, чтобы улететь ровнёхонько под колёса фуры, – покачал головой старший санитар. – Ну хоть помер быстро.
– Я слышал, что после отключки мозга сознание ещё несколько минут живёт, – с безжалостной вдумчивостью протянул Володька. – И что эти несколько минут тянутся для умирающего очень долго. Я думаю, что на основе этого факта тибетцы написали «Книгу мёртвых» и...
– Заканчивай ты с этими своими..! – Махнул рукой Митрич. – Людям нашей профессии вредно забивать бошку всей этой белибердой.
«Ага, вредно. А ещё страшно, а, коллега? – Усмехнулся про себя Володька. – Сам-то, небось, частенько задумываешься, глядя на покойничков: что они там видят своими мёртвыми глазами?»
– Ладно, приступаем к извлечению тела.
Володька кивнул, обходя кузов и вздрогнул, когда под его подошвой хрустнул один из зубов пенсионера.
«Обалдеть, – подумал санитар. – Аж до этого бедолаги долетел и не разбился. Удивительные всё-таки тушки достались этим паразитам на теле планеты...»